Наперегонки

- Рассказывай, - сказал Грегори, кивнув на кресло напротив. Эухения Виктория торопливо пересказала происшедшее за завтраком и события в доме Сириуса. - Это ведь я сделала, да? – спросила она. – Я злилась и вложила свою силу и в первое зелье, и, возможно, даже во второе? Грегори отвечать не спешил, но и отвращения на его лице не появилось. - А между тем аллергия на печень и аллергия на зелье могли быть просто совпадением, - наконец спокойно сказал он. - Или господин Блэк прав, и это всего лишь неумные козни мага, который продолжает жить школьными обидами. Кто-то рассказывал мне о блохах… - Но заклинания тоже не срабатывали! Это значит, что я сама не хотела, чтобы они сработали! - Дорогая, такое было бы возможно, если бы ты запустила в него Авадой или Круциатусом. Эти заклинания действительно зависят от желания волшебника. Но не все остальное. Кто-то мог наложить чары на твою палочку на срабатывание конкретных заклинаний, или ты могла так сильно нервничать, что движения палочкой не выходили, хотя тебе казалось, что они выходят. Она внезапно подумала, что Грегори очень похож на Гжегожа. Или Гжегож был похож на него. Они оба объясняли то, что никто не мог объяснить, расставляли все по своим местам, и делали это в какой-то особой манере. Только в Грегори, наверное, не было злости, которая была в Гжегоже. Злости, от которой тот, вероятно, и сделал то, что сделал. Иначе еще почему? И в Эрнесто эта злость тоже была. - Я бы не торопился с такими выводами, - улыбнулся Грегори. Оказывается, она произнесла последнюю фразу вслух. Хорошо хоть только эту фразу. - Ты не даешь поводов для беспокойства, - ответил Грегори на ее немой вопрос. - Я убила четверых человек на ферме, чуть не лишила магии Ромулу, которому пришлось тушить пожар, сегодня я могла убить Сириуса. - Если бы ты не убила тех четверых, дорогая, Ромулу был бы уже мертв, и ты знаешь это, - мягко сказал Грегори. – Ты же знаешь, что должно было произойти, не так ли? - Да. Он погладил ее по руке: - И я тоже был бы мертв. Я в долгу у тебя. То, что у меня были эти полтора года – полностью твоя заслуга. - Это, конечно, утешение, - согласилась она, - но оно перестанет меня утешать, когда я убью кого-то из своих близких. И ты тоже в опасности. - У меня создалось впечатление, что сейчас ты попросишь приковать тебя в подвале, - усмехнулся Грегори. - Есть способ проще, - тихо произнесла Эухения Виктория. - Сварить «Вороново крыло» и оставить без магии еще одну Вильярдо? Нас ждет война, Эухения Виктория. Возможно, я хочу слишком многого… Никто не вправе требовать такое от тебя… Тебе шестнадцать лет, ты только что оправилась от ужасного несчастья, и ты, разумеется, хочешь совсем других вещей. Но, поверь мне, от этой войны невозможно убежать. Сейчас кажется, что война только в Британии, но это не так. Британия – маленькое государство, но и в маггловском, и в магическом мире это одно из самых влиятельных государств. Достаточно подсчитать количество магов британцев, возглавлявших Международную конфедерацию. Их втрое больше, чем всех остальных. И сроки их пребывания на этом посту длиннее. Принимая Статут секретности, все страны оглядывались на Британию. Возможно, это и было ключевой ошибкой Гриндевальда – он по каким-то своим причинам начал не с нее. Но я отвлекся. После того, как Волдеморт захватит власть в Британии, а он это сделает, несомненно, он займется странами, в которых у него наибольшее число сторонников. И уверяю тебя, дорогая, в Испании, которая сейчас так боится темных магов, его охотно поддержат. А что такое Темный Лорд Волдеморт… Лицо Грегори исказила судорога. Всего на секунду, но Эухения Виктория знала, о чем он подумал. - Я не собираюсь бегать от этой войны, - быстро сказала она. – Наоборот – я хочу быть на этой войне. Но я боюсь себя, боюсь, что я не помогу, а сделаю только... - Многие выдающиеся волшебники сталкивались с проблемой своей силы, - мягко перебил ее Грегори. – Ведь для тех, кто на голову выше своих собратьев, не существует учебников. Приходится до всего доходить самому. И все же, ты не одна единственная сильная волшебница в мире. - Ага, существуют еще Дамблдор, Волдеморт и тот темный Вильярдо. - Существует еще много сильных волшебников за пределами Европы. А также существуют способы держать свою силу под контролем, дорогая. И зачатки контроля у тебя есть. Так же, как и твое доброе сердце. Возможно, ты выплескиваешь силу так, что она причиняет вред, но не позволяешь вреду стать смертельным. И даже долгосрочным. Вспомни, именно ты сконцентрировалась и помогла Сириусу. Ты смогла подчинить себе стихию. Это говорит о том, что ты можешь стать очень умелой волшебницей. Возможно, когда-нибудь настанет время, когда тебе не будет равных. Возможно даже, ты и есть… - Самая сильная Вильярдо? – догадалась она. – Ты правда так думаешь? - Я не исключаю этого. Но вернемся к вопросу контроля. Очень жаль, что целитель Ковальский не озаботился этим в свое время. Что ж, придется мне, старику, отставить свои дела и самому учить тебя практикам медитации. Полагаю, что нам не стоит это откладывать. Завтрашний вечер, после ужина, подойдет как нельзя лучше. – Он улыбнулся: - Не хочешь развеяться после тяжелого дня? Прогуляться по берегу Тахо? В этом был весь Грегори – он всегда понимал ее лучше остальных, все ее страхи и волнения. - Конечно! Он аппарировал их на край непаханного поля. Река здесь была шире, чем в городе, но с островками. На другом берегу росли вязы. Два вывернутых с корнем дерева лежали в воде. - Это какое-то особое место или?.. - Это место, в котором я гуляю, Эухения Виктория, только и всего. Место, в котором не надо видеть никакого подвоха. Он предложил ей руку, и они медленно пошли вдоль края поля. - Ты говорил, что мне рано на войну, но я все время на ней. Я не знаю, как это – не видеть подвоха. Не знаю, как это – никогда не бояться. Никогда не оглядываться, - призналась она. – В прошлый раз мы были на реке с Мартиной, и нам пришлось убегать. И, наверное, я всегда буду оглядываться, пока Марта жива. Она ведь не просто так меня выбрала, да? Ненависть не возникает на пустом месте. Почему она захотела убить ребенка, которого и видела-то всего пару раз? Потому что до нее дошли слухи, что ее муж меня слишком любит? Но ведь он любил и Макса! Было какое-то предсказание, гадание или что? Если ты говоришь, что я могу быть самой сильной Вильярдо, значит, я могу мешать каким-то ее планам? Ее отец хотел присоединиться к Волдеморту со всеми своими людьми. Инес смотрит в ту же сторону с детства. И о, совпадение, она тоже пыталась меня убить. А отец допрашивал ее с веритассерумом, между прочим. Что она рассказала ему? Грегори замедлил шаг. - Если она что-то ему и рассказала, то мне, дорогая, об этом неизвестно. Леонардо сказал, что она призналась в том, что она ненавидит тебя, и я никогда не спрашивал больше. И я не помню, чтобы речь шла о веритассеруме. Его запрещено применять даже ко взрослым. Мы знаем твоего отца. Сомневаюсь, что он пошел бы на такое. Эухения Виктория задумалась. Она точно помнила, что был веритассерум, но откуда? Конечно, ей никто не сказал бы о таком. И она помнила, что отец варил веритассерум сам. Но сыворотка настаивается месяц. А Инес не было в поместье уже, кажется, на следующий день. - А предсказание? – она посмотрела Грегори прямо в глаза. Как она надеялась, требовательно. – Ты знаешь что-нибудь об этом? - Твои родители мне ничего такого не рассказывали, - ответил тот спокойно. - А кто-нибудь, кроме родителей? Грегори улыбнулся: - И в словах моих не ищи подвоха. - Но если оно было, как Марта и Инес могли узнать его? Или что я самая сильная Вильярдо? Марта могла получить такое предсказание в горе, так ведь? Став Вильярдо, она получила доступ к нашей книге. Но ведь ее изгнали из рода раньше, чем даже я родилась. - Родовая магия порой преподносит сюрпризы. Марта могла снова войти в род, когда вышла замуж за герцога Вильярдо второй раз. - Неважно. Значит, существует предсказание, и они обе его как-то узнали. Но гора обвалилась, и узнать это предсказание, кроме как поймав Марту и Инес и допросив их с пристрастием, невозможно. - Дорогая, это всего лишь предположение. - Ох, только не начинай опять… - Из ревности делают вещи и похуже, - ласково улыбнувшись, принялся терпеливо объяснять Грегори. - Инес могла ревновать к тебе Хуана Антонио, Марта – своего мужа. Не надо забывать, что Марта едва не сошла с ума, после того, как на ее глазах погиб отец, а у Инес тоже плохая наследственность. В этой жизни есть хорошее правило, моя дорогая девочка – не стоит волноваться больше, чем необходимо. Эухения Виктория усмехнулась: - Мне необходимо волноваться каждый день. Марта в прошлом году пыталась похитить Ромулу, чтобы я пришла к ней. И это несмотря на нерушимый обет не вредить мне ни прямо, ни косвенно, так ведь? Она его обошла, или герцог солгал, и она никакого обета ему не давала? - Я размышлял об этом. Есть вариант, при котором волшебник вредит сам себе. Потому что хочет навредить себе. Эухения Виктория застыла: - Империус? - Империус это мощное заклинание, - согласился Грегори. – Однако с его помощью трудно заставить человека навредить себе и хотеть навредить себе, если он на самом деле этого не хочет. Я бы подумал в другую сторону. В раннем средневековье, еще до Статута, к осужденным преступникам какое-то время применяли Зелье очищения. Оно заставляло переживать их каждый самый мелкий грех. Потом его запретили потому, что преступники быстро сходили с ума, а если не сходили, то становились очень изобретательными в попытках найти способ убить себя еще до казни. А в то время казни часто были единственным развлечением народа помимо праздников. Я слышал, что сейчас это зелье изредка применяется в некоторых ритуалах. Хотя официально его рецепт считается утерянным. Возможно, существуют и другие похожие зелья. Было еще жарко, но Эухения Виктория почувствовала, что дрожит. Грегори прижал ее к себе. - Я никогда не позволю Марте навредить тебе, - тихо пообещал он. – Ни таким, ни другим способом. Он наломал веток с ближайшего вяза и превратил их в шаль. Закутал Эухению Викторию и протянул ей руку: – Идем. У меня на сегодняшний вечер большие планы. Под конец прогулки он завел ее в дом знакомого священника, где их накормили булочками с корицей и напоили парным молоком. Священник, отец Себастьян, был добр, его жена еще добрее, и Эухения Виктория немного оттаяла. Грегори довел ее почти до входа в замок. - Спасибо за прогулку, - сказала она. – Завтра? - Теодор заберет тебя в восемь. - Хорошо. Она уже шагнула внутрь, когда Грегори окликнул ее. - Что такое? – спросила она. Казалось, он колеблется, не решаясь сказать что-то. Эухения Виктория пошла назад. - Ну, говори уже, - сказала она, встав прямо перед ним. - Когда тебе будет очень тяжело, а такой момент, несомненно, настанет… Так вот – когда тебе будет очень тяжело, вспоминай дона Себастьяна и донну Флору. У них было восемь детей, возрастом от четырех до двенадцати лет… Один мальчик был назван в честь твоего отца. Но все его звали Чертенок Леонардо. Ему было шесть лет. Тринадцать лет назад… - он остановился. - Они погибли? Грегори погладил ее по плечу. - Они пропали, Эухения Виктория. И никого из них никогда так и не нашли, - прежде чем аппарировать, сказал он. Под утро Эухения Виктория проснулась, словно от толчка под ребро. Полина Инесса спала, и все казалось спокойным. Жару разбавляли чары легкого сквозняка. Снаружи не доносилось никаких звуков. Чары времени показывали двадцать минут пятого. Старясь не шуметь, Эухения Виктория спустилась вниз. Из-под двери библиотеки пробивалась полоска света. При приближении стало ясно, что там кто-то ругается, а при еще большем приближении – ухе, приложенном к двери – что это Мария Инесса и Грегори. - Мария Инесса, так нельзя, - сердито выговаривал Грегори. – Я все понимаю: у тебя азарт и тебе не хватает действия. Но мальчики не должны ради твоих капризов попадать под удар! Хочешь сражаться – иди в полицию, в аврорат. Там тебя с руками оторвут! Но не применяй это к своей семье! Вы, захваченные своей мыслью о прекрасной мести, не подумали, как это отразится на том, за кого вы мстите. В то время как с этой ситуацией можно было прекрасно справиться и без таких последствий! - Ты этого не слышал! - горячо возразила Мария Инесса. – Грегори, это нельзя было так оставлять! А Эрнесто там даже не было! Он вообще не дал ему пойти с нами, набросил на него сонные чары. Теодор оставался сторожить его. Мы взяли только Фернандо и Риту. - Я в курсе, кто состоит в вашей шайке, - тон Грегори не смягчился не на йоту. – Но вот это вот все, скажи, вот это вот все Эрнесто зачем читать?! Уж коли ты так печешься о нем… А Эухенио?! Мальчик впервые в жизни решился на самостоятельный поступок, и что вы с ним сделали?! В Европе нет больше ни одно!.. Звук пропал. Должно быть, ее заметили или мать просто обновила чары по своей параноидальной привычке. Эухения Виктория юркнула в дверь около лестницы, которая вела к кухне и подсобным помещениям. В кухне тоже горел свет. Эухения Виктория спустилась по крутой лесенке и толкнула дверь. За длинным столом, на котором днем готовили и за которым ели слуги, а также все остальные члены семьи, когда их охватывал внеурочный голод, сгорбившись, сидела Рита. Перед ней стояла оплетенная пузатая бутылка и рядом с ней - стакан с остатками желтой жидкости. - Господи, тебе же нельзя! Эухения Виктория подобрала с пола пробку и убрала бутылку в шкаф, подальше от Ритиного взора. - Сколько ты уже успела выпить?! Я схожу за рвотным! - Оставь, - Рита взболтала жидкость в стакане. – Я не пила. Просто смотрю. Мне даже напиться нельзя, какой пиздец. Она схватилась за голову, глядя на Эухению Викторию мутным взглядом. Та выхватила палочку и принялась выговаривать диагностические чары. Рита отмахнулась: - Да не пила я! Какого хуя нет ни одного средства сделать так, чтобы алкоголь не вредил беременности? А может, ну ее на хуй, эту беременность? - Ты с ума сошла! – воскликнула Эухения Виктория в крайнем ужасе. – Просто с ума сошла! - Нет, это я раньше сошла, а сейчас очень даже ничего. Как ты была права, Хен, как права… Снейп – чудовище! Какое же он чудовище! - О господи. Что он с тобой сделал?! - Не со мной. Но он чудовище, - Риту била дрожь. Эухения Виктория набросила на нее согревающие чары. Потом сделала кофе с медом. - Выпей, пожалуйста. И расскажи мне все. - Я не могу. Я правда не могу. И не спрашивай, пожалуйста, никого об этом. - Фернандо и маму? – догадалась Эухения Виктория. - Фернандо и маму, - вздохнула Рита. - Вы дали клятву о неразглашении? - Что ты там говорила насчет Империуса? – спросила Рита, игнорируя ее вопрос. – Я могу завтра. И мы можем начать прямо с утра. - Ты же ведешь Эухенио на экзамен? – напомнила Эухения Виктория. Рита хмыкнула: - Ах да, экзамен. Сомневаюсь, конечно, что он будет… Ну тогда после экзамена. И точно – Эухенио вернулся домой еще до двенадцати. На нем лица не было. - Нас просто не пустили в школу, - сказал он потерянно. – И ничего не объяснили. Даже не сказали, на какое число экзамен переносят. А вечером, когда Эухения Виктория вдвоем с ним ужинала в беседке, продравшаяся через драконьи кордоны сова принесла «Оракуло диарио». Прочитав статью на первой странице, Эухенио запулил газетой в сестру. Эухения Виктория пробежала глазами заголовок: «Преподаватели развращают детей». В статье говорилось, что Школа колдомедиков закрыта в связи с обнаружением фактов злоупотребления положением четырех преподавателей и останется закрыта до окончания следствия. Также проверка будет проведена и во всех профессиональных школах магической Испании, и даже во всех начальных. «Оракуло диарио» анонсировал специальный выпуск «со множеством ужасающих деталей» и обещал следить за развитием событий. Внизу приводился комментарий женщины, чей сын убил себя из-за связи с преподавателем. Эухения Виктория даже не стала дочитывать. - Но это же ужасно! – воскликнула она. – Это даже хуже, чем ужасно! - Разве? Для вас это наоборот замечательно! Можешь радоваться – вы выиграли! - Эухенио скомкал салфетку и выбежал из беседки. Эухения Виктория нагнала его на аллее: - Хен, подожди! Ты сможешь поступить в какую угодно школу через год! Я помогу тебе выучить язык. Или мы наймем преподавателя. А в Германии и Швейцарии гораздо лучше школы, чем у нас! И за год ты успеешь подготовиться ко всем экзаменам! Эухенио не отвечал. - Хен, пожалуйста, поговори со мной! Но брат только шел быстрее. - Ну правда же. Все тебя поддержат! – продолжала уговаривать она. - И Эрнесто или папа могут начать с тобой заниматься прямо сейчас! И Хенрика можно попросить об уроках. Амелин-Эвель, например, начала учиться на колдосестру только в семнадцать. Хен, да у тебя вся жизнь впереди! Эухенио не подавал никаких знаков, что слушает ее. - Возьми бабушку Миру, например! Ей вообще запрещали делать то, что она хотела. Но она не сдалась и уже сорок лет охотится. А Грегори? Он стал настоятелем, когда ему было уже за пятьдесят! И ты знаешь, что он все сделает для тебя! Что ты можешь рассчитывать на любую помощь от него, от меня, от наших родителей! Хен! Наконец он остановился. - Ты совершенно не догоняешь, да? – дрожа от ярости, прошипел он. По его щекам текли слезы. У Эухении Виктории сердце разрывалось от жалости. - Я догоняю, что тебе херово… - Вот и оставь меня в покое, раз догоняешь! – заорал Эухенио. Он толкнул ее в грудь так сильно, что Эухения Виктория не удержала равновесие и шлепнулась на гравий. Пока она вставала и отряхивалась, брат уже исчез среди диких яблонь. Чертыхаясь, Эухения Виктория дошла до замка. Во дворе развертывалось представление. Посреди его стоял Эрнесто и, потрясая газетой, кричал попеременно то на растрепанную Марию Инессу, то на Грегори. - Как же ты меня достал! Сил никаких нет! - воскликнула Мария Инесса, когда Эухения Виктория подошла к ним. – Вот именно поэтому, именно поэтому мы тебя и не взяли! Потому что знали, что вместо того, чтобы думать головой, ты будешь орать! - Мальчик мой… - начал было Грегори. - Это я сейчас твой мальчик! – еще громче заорал Эрнесто. – Это я сейчас твой мальчик, а тогда что?! Где ты был тогда, а?! - Лежал при смерти, - напомнила Эухения Виктория. Как же она ненавидела, когда Эрнесто бывал таким. Тем более что его упреки всегда были ужасно несправедливыми и всегда били по самому больному. - Ну конечно! – взвился брат, разворачиваясь к ней. – Каждый раз, когда он мне нужен, он при смерти! Ну и наслаждайтесь своей жизнью без меня! Давно пора было с этим покончить! Заодно развлекусь напоследок в «Красном перце»! А эту грязь оставьте себе! Он бросил газету и дизаппарировал. Грегори схватился за грудь и осел на камни. Эухения Виктория бросилась к нему. - «Красный перец» это что? – спросила Мария Инесса. - Гей-клуб для посетителей с особыми запросами, - бледный как полотно, еле выговорил Грегори. – Он на исконных территориях вампиров, где разрешена охота на людей.