Наперегонки

10 июля 1995 года, понедельник, вечер Мария Инесса не зря славилась быстротой реакции. Не успел Грегори договорить, как она отступила на шаг и вытянула вперед правую руку - запястье Эухении Виктории ожгло огнем: вассальный вызов. Сорвав с плеч белую шелковую косынку, Мария Инесса трансфигурировала ее в резное кресло с чересчур высокой спинкой и гербом на красном бархате. При виде его по губам Грегори скользнула усмешка. Мария Инесса помогла ему подняться и пересесть, и принялась водить палочкой вдоль его тела, делая невербальную диагностику. Затем выудила из сумочки, прятавшейся среди роскошных оборок белой в зеленый горох юбки, фиал с сердечными каплями. Грегори выпил, потом замахал рукой, словно отказываясь от чего-то, – между ним и Марией Инессой явно состоялся безмолвный диалог, - и, пошатываясь, встал. Эухения Виктория шагнула к нему, показывая, что готова подставить плечо. Мария Инесса направила палочку на кресло - оно взвилось в воздухе, на лету превращаясь обратно в косынку. Все эти действия заняли не более пары минут. Едва белый шелк вернулся на загорелые плечи, как со всех сторон послышались хлопки аппарации и двор запестрел белым и красным – кое-кто из Вильярдо отмечал Сан-Фермин. А кое-кто, как Соледад, на празднике работал – маги, как и магглы, расслабиться были не дураки. Эухению Викторию Рита днем тоже звала на праздник. Но у той не было настроения. Это другие члены семьи могут веселиться как хотят, а ей придется пить оборотное. Да и все равно оглядываться потом… Сейчас Рита и Ромулу прибыли первыми, одинаковые белые брюки и майки сплошь залиты вином, волосы Ромулу распущены и спутанны. Он держал жену за руку, и, выходя из парной аппарации, они смотрели друг на друга, и улыбки еще не сошли с их лиц. Должно быть, они праздновали с магглами – иначе наверняка бы набросили очищающие. К тому же магическая Памплона была большей частью накрыта антиаппарационным куполом. К Диего, например, надо было аппарировать прямо во внутренний двор дворца, в противном случае пришлось бы тащиться до него полчаса, не меньше. Диего появился сразу после Ромулу и Риты, вместе с незнакомой девушкой. Эухения Виктория сначала удивилась, потом сообразила, что это Мартина. Эти гуляли среди магов. Во-первых, потому что рубашки такой чистоты и свежести, будто только надели, во-вторых – приличная длина рукава. Следом с разных сторон возникли заспанный глава семейства и запаренная Соледад, раскрасневшаяся и тоже навеселе графиня Санторина, и бабушка Миранда, стряхивающая траву с темно-зеленого бархатного платья. Двое высоких мужчин в черных мантиях с воротником под горло, британские кузены, вышли из аппарации так чинно, словно были на похоронах. Последним примчался Пиппе. Мария Инесса остальных ждать не стала, а с объяснениями уложилась в одну фразу. Ближний круг он на то и ближний, чтобы по словам: «Эрнесто в клубе на землях вампиров, где разрешена охота на людей», все понять. - Вот говнюк! – от души высказалась графиня Санторина, выразив всеобщее мнение. Соледад закатила глаза и фыркнула. У Пиппе только губы сжались. С лица Ромулу сползла улыбка, и он тряхнул головой из стороны в сторону, словно ожидая, что Мария Инесса объявит сейчас, что пошутила. Седовласый мистер Экклстон, которому было уже лет сто или около того, достал из кармана мантии платок и аккуратно промокнул изборожденный морщинами лоб. - Думаю, мне нет нужды объяснять тебе, о чем ты просишь, - сказал он. – Но я сделаю это. Однако, полагаю, немецкие кузены будут тебе полезнее. - Благодарю, - тихо сказала Мария Инесса. Эухения Виктория только тогда поняла, какая оглушающая тишина стоит на замковом дворе. Жара и тишина. Ни птицы не пели в саду, ни плеска рыб и русалок на озере не было слышно. - Я сделаю то же, что и отец, - угрюмо сказал Морис Экклстон, глядя себе под ноги и словно ни к кому не обращаясь. У Эухении Виктории возникло ощущение, что Марию Инессу он очень сильно не любит. - Благодарю, - между тем спокойно сказала та. И чуть повернулась к Ромулу и Рите, стоявшим справа от нее. - Немецкие кузены вряд ли помогут, - со вздохом заметил Ромулу. – У немцев одни нахцереры. Их путают с вампирами, но они даже из могил не выходят. А нам ведь нужны… как их назвать? Организованные вампиры? - У немцев есть альпы. И они высшие вампиры, которые выносят и солнечный свет, и огонь, и серебро, - возразил старший мистер Экклстон. – Они в близком родстве с Сангвини, самым влиятельным кланом. На твоем месте, - он повернулся к Ромулу, - я бы обратился к связям в Вене. Подобного рода развлечениями – на землях вампиров – всегда баловались отпрыски некромантов. А твои друзья звали тебя развлекаться с некромантами. - Они мне не друзья! – запротестовал Ромулу. Он смутился под взглядом Марии Инессы: - Я отправлюсь в Вену и узнаю, что могу. - Рита? Та покачала головой: - У нас вампирских общин нет, а одиночек упокаивают своими силами, в аврорат не обращаются. Я узнаю, с кем можно поговорить из международной полиции. В какой стране этот клуб? - Скорее всего ни в какой. У вампиров есть свои земли вне стран, - пояснил Грегори. – Я только знаю, что «Красный перец», - Ромулу вздрогнул, - в Карпатах. Земли вампиров разбросаны по всем Карпатам. Клуб может быть и между Румынией и Украиной, и между Венгрией и Словакией, и даже между Чехией и Австрией. - То есть нужно выяснить в первую очередь, где клуб? – подал голос Пиппе. – В Италии три вампирские общины, и они все общаются с общинами в Восточной Европе. Вампиры держат часть рынка артефактов. У меня есть выходы на все три. Этим и займусь. - Похоронишь карьеру? – неожиданно зло спросила Рита. - А есть варианты? – огрызнулся Пиппе. И добавил не совсем уверенно: - Есть еще стрегони бенефици, они на ножах со всеми остальными вампирами, но они могут знать, где клуб. - Стрегони я беру на себя, - вызвался Грегори. – Они крещеные и охотятся на вампиров, которые нарушают Соглашение. И на случайных одиночек, - пояснил он. - Крещеные вампиры, - фыркнула графиня Санторина. – Надо же! У нас только бруксы. Они живут стаями, и я очень сомневаюсь, что они хоть раз видели каких-то дру... - При вампирах Венеции должна быть община полувампиров, - перебил Грегори. – Среди них есть золотая молодежь. Фелиппе, в первую очередь ищи выходы на них. Тот коротко кивнул и уточнив: «Я еще нужен?», дизаппарировал. Было ясно, что больше никто ничем помочь не мог. Мария Инесса отпустила тех, кто мог заняться делом. Последними, синхронно поклонившись и напомнив Эухении Виктории черных аистов, исчезли британские кузены. На дворе остались она сама, Мария Инесса, Леонардо, графиня Санторина и Соледад. Мартина сказала, что займется едой для тех, кто будет прибывать с новостями, и ушла в дом. - Ну что, общий сбор? – спросила графиня. - Общий сбор, - со злостью сказала Мария Инесса. Она оглянулась на дочь: - Иди к себе. Эухения Виктория только вздохнула. Она еще никогда не была на общем сборе – детей туда не пускали, но теперь ей исполнилось шестнадцать. Однако в ее текущем положении и думать нечего было показываться родственникам на глаза. Да и, по большому счету, что ей там делать? Семьи на общем сборе обычно не присутствуют, только главы семейств, входящих в род, или их представители. Она уже повернулась было, чтобы уйти, когда графиня убежденно сказала: - Как раз сейчас лучше, если она будет с нами. В лицо поостерегутся выкрикивать… - Вассимона это не удержит… - Зато удержит всех остальных! А Вассимону что сказать, у меня найдется! - Я присмотрю за ней, - вызвалась Соледад. - Как хотите. – Мария Инесса взяла за руку мужа, и они дизаппарировали. За ними отправилась графиня. - А?.. - Подождем, - сказала Соледад. – Они сначала проверят чары. Мы тоже почувствуем вызов. Как раз увидишь разницу. Эухения Виктория задумалась, был ли когда-нибудь срочный общий сбор при ней, но могла припомнить только ежегодный плановый, а на него вызывали письмами. А Эрнесто ведь, наверное, тоже услышит вызов… И предыдущий слышал. Слышал, но не подумал откликнуться. О чем он только думал?.. Соледад казалась уверенной в себе, но была бледнее обычного. - Ты его все еще любишь? – спросила Эухения Виктория. - Он мудак, - фыркнула та. - Я знаю. Но ты его все еще любишь? - Я не знаю, Хен. Ну и вопросы ты задаешь на ночь глядя! Вот! Эухения Виктория тоже почувствовала вызов. Словно бы происходит что-то важное, но она должна пройти мимо. И это было… - Понимаешь теперь? – спросила Соледад. - У него нет направления! – сообразила Эухения Виктория. – Когда вызов нам, я знаю, куда идти. - Так и есть. Но если Марии Инессе понадобилось бы вызвать всех сразу, поверь, мы бы прекрасно почувствовали и направление тоже! - Надеюсь, что она никогда не понадобится. - Да кто его знает, - уклончиво пробормотала Соледад. - Ну? – спросила Эухения Виктория. – Отправляемся? Она не понимала, почему Соледад медлит. - Погоди, надо дать им время собраться. Никто не будет в секунды аппарировать в Галисию с разных концов Европы. - Э-э-э… А если они будут собираться два часа? - Нет, четверти часа должно быть достаточно. Опоздавшим расскажут. Да и по большому счету, не то, чтобы все собрались, сейчас важно… - А ты откуда это все знаешь? Я не помню никаких внеплановых общих собраний… - Когда ты была в коме. И когда про тебя стали распространять слухи. И когда Немочь сбежала. И когда Немочь дал первое интервью. Эухения Виктория вздрогнула. - Все хотели знать, чем дело кончится, - пояснила Соледад. – А Мария Инесса решила, что тебя следует поберечь. - А?.. - И правильно сделала, на мой взгляд. Тебя бы там растерзали. - Ну да, виноваты Марта, Гжегож, и Ника, а растерзали бы меня. - Женщина всегда виновата, - отмахнулась Соледад. – Просто научись пропускать это мимо ушей и делать свое дело. И поверь, жить станет гораздо легче. - А ты в чем виновата? - Магглорожденная. Простолюдинка. Колдосестра, а не колдоврач. Вышла замуж в известный род и сразу родила, чтоб удержать мужа. Зарабатываю мало. Выскочила замуж слишком рано. Редко помогаю родителям и почти не помогаю тетушкам. Мало общаюсь с родственниками. Не привожу родителей познакомить с родственниками мужа. Не оставляю у родителей внука. Они ведь то, что он магией полдома может разнести, полной фигней и сказками считают. Я-то мирная была, лечила только и вазы разбитые обратно склеивала. Я им про то, как Эддо над замком болтался, рассказываю, а они: «Ой, да ты все сочиняешь! Он такой милый малыш!» Милый малыш… Тебе Полли не рассказывала, как он у меня из рук палочку выбил и траву поджег? И антиаппарационным куполом поле накрыл. Чуть не сгорели к ебеням! «Класиво» ему, понимаешь, было, милому малышу! И он хотел удержать меня, чтобы я его оттуда не унесла и с ним посмотрела. Знаешь, что мне на это сказала мать? «Ты все преувеличиваешь, там и была-то наверняка пара сухих веточек». Поубивала бы!!! Эухения Виктория вспомнила, что Полина Инесса действительно писала, как Соледад всех вызвала в поле и мать гасила пожар. И хоть и сгорело немного, но запах стоял еще несколько дней. А Эухенио варил зелья, так как Соледад и Эдоардо наглотались дыма. И что потом Соледад поколотила Эрнесто, хотя тогда-то он совершенно точно был ни при чем. У нее сжалось сердце. - Простолюдинка и магглорожденная – это тебя наши винят? - спросила она, чтоб перевести тему. - Дебилки-коллеги по клинике, - фыркнула Соледад. - Можно подумать, сами внебрачные дочки королей. - А здесь? Ты тоже чувствуешь, что тебя не любят? - Ой, мне плевать. Если кто-то меня не любит - его проблемы. Я не пейнета со шпинелью, чтоб всем нравиться! И вообще хватит болтать – пошли! Из аппарации они вышли на вершине холма, поросшего соснами. В воздухе отчетливо чувствовался привкус моря. Предзакатное солнце слепило глаза, заставляя жмуриться. У подножия холма лежал полукруглый амфитеатр со ступенями в десять рядов. У стены на арене стояла Мария Инесса, по левую руку ее – Леонардо, по правую – графиня Санторина. На каменных скамьях могло поместиться не меньше полудюжины тысяч магов, но сейчас в чашу амфитеатра стекалась всего пара сотен волшебников. Одеты они были самым разнообразным образом: кто-то – при полном параде, с лентами и орденами, или в тяжелой мантии, кто-то – в рубашке, в вырезе которой виднелась волосатая грудь. Прямо перед собой Эухения Виктория разглядела рослого парня с перевязанной головой и бутылкой вина. Волшебниц на первый взгляд было совсем мало: по пальцам руки пересчитать. На расстоянии двух десятков пье от Марии Инессы людской поток остановился, словно натолкнувшись на невидимую преграду. Однако Соледад и Эухения Виктория прошли сквозь нее свободно и встали рядом с графиней Лидией. Тотчас же толпа зашумела, и все взгляды устремились на Эухению Викторию. - Выпрямись, - зашептала Соледад. – Представь, что их здесь вообще нет. Адекватные маги тебя цеплять не будут, а мудаки они на то и мудаки, чтобы на них не обращать внимания. Эухения Виктория последовала совету, стараясь не ежиться от насмешливого, полного превосходства, взгляда высокого и худого мага с седыми волосами до плеч. Он стоял заметно впереди остальных и был одет в камзол, расшитый золотом – высшая знать носила такие на торжественные мероприятия, но почти полное отсутствие камней выдавало скорее повседневное платье; на пряжках его туфель, которые сами по себе были шедевром, сияли, вне всякого сомнения, настоящие бриллианты величиной с орех. Нос этого господина, резко выделявшийся на узком лице, напоминал клюв хищной птицы. - Ты наконец-то решила показать нам свою блудную дочь, Мария Инесса? – спросил крупный толстяк с потной лысиной. Одетый в белую рубаху с красным кушаком, он стоял справа от высокого, заложив руки за спину, и раскачивался с носка на пятку. - Нет, ты не угадал, Пигаль. Я прошу род о помощи. Мой сын Эрнесто оказался на землях вампиров, и я прошу вас помочь мне вызволить его оттуда, - Мария Инесса говорила спокойно, но ее голосу не хватало твердости. По толпе прокатились смешки. В этот момент на арену спустилась красивая брюнетка в длинном и узком бархатном платье. Ее черная мантилья из тончайшего кружева была расшита черным же жемчугом. Сеньора де Браса, вспомнила Эухения Виктория. По какой-то причине ее титул никогда не упоминался, но она была замужем за одним из Суньега, что делало ее, вероятно, самой влиятельной женщиной в роду. При ее появлении, а она явно была на стороне Марии Инессы, смешки заглохли. Однако общее настроение – злобу и неприязнь – скрыть никто и не пытался. На Эухению Викторию больше не смотрели, но ей очень захотелось удрать отсюда. Вот прямо немедленно. Может быть, она даже и сделала бы этот малодушный шаг, но Соледад вовремя схватила ее за руку. - Твой сын, - чуть ли не с ненавистью бросил среднего роста мужчина с другого конца арены. Он был одет не менее роскошно, чем седовласый. Через его плечо, перекрывая темно-синий жилет, вышитый золотыми мерцающими звездами, шла голубая лента, соответствующая высшей награде магической Испании – ордену Страстоцвета. – Его ведь не насильно туда отправили. Все мы знаем, любитель по каким заведениям он бегать! - Маркиз де Ансэ, - шепнула Соледад. - Да, - пискляво поддакнул его сосед. Он был таким щуплым и низкорослым, что казалось, его тяжелый (кроваво-красный и сплошь расшитый такими же камнями) камзол вот-вот его перевесит. – Ты злоупотребляешь нашими ресурсами! - Педро, когда твоему сыну грозил Раменерос, я злоупотребила своими ресурсами ради тебя, – таким тоном, словно она отмахивалась от надоедливой мухи, негромко ответила Мария Инесса. В толпе раздалась пара удивленных возгласов: Раменерос был самой суровой испанской тюрьмой, и судя по всему, о проделках сына Педро в роду ничего не знали. - Разве я когда-нибудь отказала кому-нибудь в помощи, предоставив вам разбираться с проблемами самим? Разве я была вам плохим помощником? Например, ты, Франсиско, - Мария Инесса обратилась к кому-то за спинами первого ряда. - Ты сейчас подговариваешь другие семьи уйти из рода. А кто заложил диадему своей матери, когда твоей семье, твоему грудному ребенку было нечего есть? А ведь приданое твоей жены вовсе не я проиграла. - Все так, Мария Инесса, и надо отдать тебе должное, ты нас выручала, но с репутацией твоих детей, твоего сынка теперь от вас больше ущерба, чем помощи! У Эрнесто даже ума не хватило скрывать, что он любитель потереться задком! Снова раздались смешки. - У твоего племянника зато хватило, - заметил негромкий, но почему-то очень слышный женский голос в толпе. В ответ на эту реплику засмеялись куда громче, и у Эухении Виктории слегка отлегло от сердца. Это была престарелая подруга матери, тощая как жердь герцогиня Каэтана де Вилльянуэва и Борха, которая в последние годы почти не выходила из своего дворца в Мадриде. Закутанная с ног до головы в черный шелк и кружево, она протолкнулась сквозь толпу и подняла вверх большой палец в знак одобрения, но, когда опускала руку вниз, незаметно для толпы сложила ее в неприличный жест, знакомый всем и каждому. И «показала» его в направлении седовласого, на одной линии с которым встала. - Да, мой сын любит мужчин, - сказала Мария Инесса, и от твердости и властности в ее голосе у Эухении Виктории мурашки побежали по спине. – Но он выполнил свой долг перед родом и семьей – оставил потомство. Он не спивается, как твой сын, Куэль, и не убил свой мозг зельем забвения, как, Рейнальдо, прямо сейчас делают твои старшие сыновья, все трое, в притоне под названием «Черная роза Жироны». Он не насиловал маггловских женщин, как это делали сыновья тех, кого я не хочу сейчас называть. Но мы все знаем их имена, не так ли? Кто покрыл их грех? Кто сделал так, чтобы они остались на свободе? Ты, Хуан Карлос, очень длинную речь произнес на именинах своего брата Хавьера о том, каких худородных жен выбрали мои сыновья, однако твой сын сейчас не казнен только потому, что жена моего сына работает в Аврорате. Кто, Иван, помог твоей дочери, когда она натворила дел с зельями? - Приворотами баловалась, - пояснила Соледад. Эухения Виктория слушала мать чуть ли не с ужасом. Зачем она так делает? Разоблачает всех перед всеми? Растаптывает их… А Рита? Если кто-то узнает о том, что она сделала… - Я прям люблю эту часть, - с тихим смешком заметила Соледад. – Писькомерка. Внезапно вместо Марии Инессы вступил Леонардо. - Ты, Мигель Альваро, - сказал он негромко, но так четко, что его точно было слышно и в задних рядах, - сейчас смеялся над моим сыном. А ведь он вместе со мной лечил твоего сына от гусиной лихорадки. И не только вылечил, но и сохранил ему руки и ноги, и не только руки и ноги… хотя после того, как твой сын со своей дурной болезнью скитался по знахарям, дело было уже почти безнадежным. И, напомню тебе, что ни один врач ни в Испании, ни во всей остальной Европе не брался его лечить. А мы и взялись, и вылечили. - Что еще за гусиная лихорадка? – понизила голос Эухения Виктория. - Немагическая болезнь. Орнитоз. От птиц заражаются. - А почему дурная болезнь? - А ты спроси, что он с гусями делал, чтобы ее подцепить! Эухения Виктория прыснула и прикрыла рот рукой. И поймала на себе взгляд внимательных серых глазах. Седовласый. Кажется, он и не отставал от нее. Ей очень хотелось спросить, кто это, но она была уверена, что этот тип услышит. Хозяин. Вот как он вел себя, внезапно поняла она. Как будто что бы ни делала сейчас Мария Инесса, все здесь должно было совершиться по его воле. С его милостивого разрешения. «Еще один урод», - с тоской подумала она. - А ты, Манрике? Мой сын собирал твоего наследника по частям, когда Рубена расщепило при неудачной аппарации. Беренгар, ты оскорбил его при последней встрече, а ведь ты ходишь благодаря ему. И кто помог твоей матери сохранить разум? Есть ли среди вас хоть одна семья, которой не помогли я или Эрнесто? И разве брали мы с вас деньги, если вы не могли заплатить? - Он дело говорит! – закричал с воодушевлением маг с повязкой на голове, поднимая вверх бутылку. На него зашикали со всех сторон. - Все это очень поэтично, - сказал еще не старый маг с широким помятым лицом, одетый в андалузский костюм. Когда он сделал шаг вперед, раздались одобрительные возгласы. – Все это очень поэтично, Мария Инесса, вот только к роду Вильярдо сейчас принадлежать уже позорно. При этом слове одобрительный гул усилился. - Маркиз де ла Пенья, тот еще козлина, - шепнула Соледад. – И его не зацепишь, у этого комар носу не подточит. - Позорно, - повторил тот. – Род утрачивает влияние, нас просят с ключевых постов благодаря проделкам твоей дочери. Твоя дочь убила четверых магов, и об этом стало известно. Все знают, что она темная колдунья! Ходят слухи, что Темный лорд возродился. Если мы останемся в роду Вильярдо, месяц-другой - и нас ждут чистки! Не понимаю, что мешает нам всем выйти из рода прямо сейчас? Или, по меньшей мере, прямо сейчас сменить главу рода? - Все правильно, Ромео! – поддержал кто-то. - Золотые слова! – раздалось с другого конца. - Так ее! Нечего было бабе управлять родом! Давно пора ее сменить! – подбросив вверх шляпу, которая шлепнулась куда-то в конец толпы, заорал старик в середине. - Все мы знаем, кто будет лучшим главой! – выкрикнул маркиз де Вассимон, щупленький толстячок с тоненькими усиками на желчном лице. «Это же просто ад какой-то! – думала Эухения Виктория. – Полный бред! Скажите, пожалуйста, что мне все это снится! Ну?!» А серые глаза, между тем, продолжали буравить ее. Шум голосов только все усиливался. Толпа заметно сдвинулась вперед. И хотя седовласый продолжал стоять, где стоял, и, казалось, никто не решался встать впереди него, но теперь его обступили довольно плотно. Эухения Виктория принялась судорожно перебирать в памяти все, что она знала о взаимоотношении главы рода и вассалов. Поднять руку на главу рода вроде не должны были, но что, если они и вправду захотят сместить ее прямо сейчас? И что, если нападут после этого? Нет, вроде не должны. Есть ведь проклятие Вильярдо. И, наверное, должна быть какая-то процедура, чтобы сменить главу? Не просто так же это делается? Ведь для того чтобы принять Грегори в род, мать какие-то ритуалы там устраивала, которые определяли, кто самый сильный волшебник, и потом была пещера… И не собрание же такие вещи решает? Или собрание? И тут Каэтана вскинула руку вверх. Разговоры остановились, будто кто-то наложил на толпу Силенцио. Вряд ли это было так, но тишина наступила и вправду оглушающая. И в ней раздался звучный и спокойный голос Марии Инессы. - Моя дочь, Ромео, смогла постоять за себя совершенно одна в схватке с пятью взрослыми магами, хотя ей было всего четырнадцать. И это говорит, во-первых, о том, как хорошо я научила ее, а во-вторых, поскольку она самая младшая в нашей семье, о том, что сила рода не оставляет нас. Ты бы смог постоять за себя в схватке с пятью боевыми магами, Ромео? А твой сын? Толпа молчала. - А чей-нибудь сын? – все так же тихо спросила Мария Инесса, выдержав приличную паузу. – Чему вы научили своих детей? Темных магов вы боитесь… - с легкой усмешкой произнесла она. - Да ваши отцы и дядья поддерживали Гриндевальда почти все! А сколько вас к Алонсо Кампосу тайком присоединилось, чтобы поддержать того самого Лорда Волдеморта, которого вы сейчас боитесь… А знаете, почему Алонсо вас не сдал? Рассказать? Почему он тебя, Родриго, например, не сдал? Или тебя, Тьяго? Отвечать ей никто не пытался. - Или, может быть, мне рассказать об убийствах чести? Ты, Десальго, - обратилась она к темнокожему волшебнику с белым тюрбаном на голове, - отказался убить свою сестру за то, что она ушла к магглам. А двенадцать детей сквибов было убито… постойте-ка, когда они были убиты? Да, оказывается, совсем недавно. Оказывается, срок давности еще не вышел… До сих пор сомневаюсь в своем решении оставить все как есть и не сдавать вас. Впрочем, жалко вас, идиотов – против своих пошли же. Из рода убитых ведь никто не изгнал, а то, что семейное проклятие в случае сквибов тоже действует, понять ума не хватило… - Хватит! – завизжал де Вассимон. – Не твое клубкопушье дело указывать нам, как жить! Жили без тебя сколько лет, и дальше без тебя разберемся! - Что, Алонсо, хотел бы управлять родом? – подначила графиня Санторина. - Однако магия рода выбрала ее, а не тебя. А так - может, ты еще и титул попытаешься оспорить? - А вот и оспорю! – выкрикнул тот. – И всякие сучки, принесшие в подоле, мне не указ! Женщина рядом с ним ахнула, стоящие по правую сторону от маркиза зашикали на него; сосед слева, что был выше его на две головы, с размаху положил руку на его плечо. Она была так тяжела, что это заставило маркиза присесть. - Ну не буду я, не буду!.. Но в августе мы поговорим! – маркиз бросился пробираться сквозь толпу, и через несколько секунд послышался звук дизаппарации. - Он прихлебатель Карвахаля. Не для себя старается, - зашептала Соледад. – Но вообще он сейчас зря так сделал. Покидать собрание нельзя, пока глава рода не разрешит. За это положен штраф, и на следующее собрание его имеют право не пустить. За оскорбления, судя по всему, штраф не был положен. А все же, как красиво Лидия вывела противника из строя… Высокий сосед Вассимона протолкнулся сквозь толпу и оказался перед Марией Инессой. - Время дорого, - проговорил он по-немецки. – Скажи, какой помощи ты от нас ждешь? И все заговорили наперебой, кто на немецком, кто на французском, кто на итальянском, подходя к Марии Инессе и предлагая помощь. Испанцев тоже вызвалось немало. И седовласый тоже подошел (и все расступились). Вид у него был теперь еще более высокомерный, и про Эухению Викторию он, кажется, наконец забыл. Ей очень хотелось посмотреть, чем дело кончится, но Соледад потащила ее наверх. - Больше ничего интересного не будет! – заверила она. Аппарировали они не во двор, а на «набережную». - Иди в дом, - сказала Соледад. – Я сейчас. Она спустилась к лодочному причалу, села на каменный настил и, поставив ноги на нос лодки, закурила маггловскую сигарету. Эухения Виктория примостилась рядом. - Что это за хуйня? – спросила она. - Почему это вообще? Почему ей пришлось убеждать или упрашивать? Почему они ей так угрожали? Они же вассалы?! Они же обязаны вступиться, разве нет? - Обязаны при прямой угрозе, - пояснила Соледад. – Если бы Мария Инесса вздумала прорываться к вампирам с боем, вот тогда… - Я думала, что глава рода вообще только приказывает… - Иногда и приказывает. Но не сейчас и не с этими людьми. - А они связаны какой-то клятвой? Никто ведь Риту не сдаст? - Твоя мать, наверное, последний раз так делала. Сейчас она их додавила, но больше ей не простят. Нет, французские и немецкие кузены ее любят, - Соледад с силой загасила выкуренную наполовину сигарету о камни причала и тут же закурила вторую. – Она все правильно сделала. Видела, как они бросились на ее защиту? Им, по большому счету, все равно, кто делами рода занимается, но они теперь, если раньше и сомневались в чем-то, горы своротят. - То есть ты хочешь сказать, что она сама?! Что она специально?!. - Спровоцировала нападение? Конечно, сама! И все она грамотно делает. Из рода, да еще целой семье со своими вассалами, выйти не так-то просто. Нужен еще обряд, собирающий магию. И все его боятся. Мария Инесса активно поддерживает слух, что Пабло Эстефано стал сквибом, когда ушел из рода. Представляю, как бы они обосрались, если бы она предложила прямо сейчас валить всем несогласным, - Соледад захихикала. Эухения Виктория догадалась, что та сама все это время была в страшном напряжении и очень напугана. Поэтому и удрала оттуда как только смогла. - И поэтому они хотят сменить главу рода… - И поэтому они хотят сменить главу рода. Вот только род ее просто так не отпустит. Карвахаль это тоже понимает. Поэтому они хотят ее довести, чтоб она отказалась сама. - А Карвахаль это?.. - Нахал, который на тебя пялился, конечно. Хоть он и был признан маркизом Карвахалем, всем известно, что на самом деле он внебрачный сын кого-то из Суньига, причем кого, это только Мария Инесса знает, или даже только старый герцог. Он бы хоть сейчас половину народа увел. Они с этим неблагодарным сучонком Франсиско де Галата, упокой Господь его душу как можно скорее, и де ла Пеньей много кого взбаламутили. Вот дураки, правда! Они что, думали, что она об этом не узнает, что ли? Сейчас расклад такой. Некоторые ставят на то, что Карвахаль – Суньега. Поговаривают, что родной батюшка ему покровительствует, хотя как они об этом узнали, если к Суньега отсюда никому и близко не подойти? А многих как раз то, что Карвахаль внебрачный, отпугивает. Ублюдок, который, по большому счету-то, непонятно в каком роду. Ну куда ему основывать собственный род?! И он тоже понимает, что основывать свой род, конечно, заманчиво и почетно, но стать во главе Вильярдо – ууух! куда жирнее. Но, видишь ли, даже если Мария Инесса не будет справляться, де Ансэ, например, хоть и лает, но не кусается, и он под Карвахаля в жизни не пойдет. У них там свои личные счеты. Никто не знает, какие. Они вроде и в разных кругах: де Ансэ больше в околоправительственных и академических, Карвахаль – королевский двор и старая знать. Карвахалю почти восемьдесят, а де Ансэ еще даже не пятьдесят. В этом возрасте разница между поколениями еще заметна. Короче, пока есть де Ансэ и де Браса, и пока Каэтана жива, ничего они Марии Инессе сделать не могут. Вот и пытаются продавить массой ненависти. А ручонки-то коротки. Внезапно Эухения Виктория поняла, что нашел в Соледад Эрнесто. И почему он женился на ней. Она, конечно, знала, что Соледад была не чужда житейская мудрость, но воспринимала ее скорее как ворчливую простушку. Ей в голову не приходило, насколько глубоко та разбиралась в сути вещей. Теперь она поняла, что пытался объяснить ей Грегори еще в детстве - как маги на самом деле воспринимают магглорожденных. Тогда он много водил ее по маггловскому миру и в кино, и потом принес заколдованный телевизор, и она с удовольствием смотрела его и, кажется, все это время гордилась своим прогрессивным отношением к магглам. А при этом, оказывается, все равно презирала Соледад и думала, что с ней что-то не то. Что та не такая умная? Недостаточно хорошо понимает? Как и Рита, и Эухенио (ведь они тоже пытались ей это объяснить) недостаточно хороши для них... для самых-самых Вильярдо. Она задумалась, как воспринимали магглов Эрнесто и Ромулу, которые много находились среди них. Считали ли они их ниже себя? Она всегда думала, что женитьба Эрнесто на Соледад была протестом, вызовом семье, и что вроде как хорошо было, что семья не стала играть с ним в эту игру, что отец и мать приняли известие о скорой свадьбе спокойно. Или, может, он и правда считал, что Соледад подойдет? На свадьбе он казался довольным, и вообще свадьба была настоящим праздником. Правда, для нее она кончилась тем, что ей пришлось возиться с Пиппе. Она никогда и никому не рассказывала об этом, но когда она нашла его, проглотившего какую-то дрянь... Хорошо, что неподалеку был Джафар. И с тех пор она всегда носила с собой безоар. Джафар, кстати, уже тогда про Эрнесто говорил: "На том свете успокоится"... А ведь Эрнесто тогда еще не творил такой хуйни. Не считать же хуйней то, что Соледад выходила замуж беременная. Этим уже давно никого не удивишь. - Как ты думаешь, у кого больше шансов найти помощь для?.. Соледад вздохнула. - Я не знаю, Хен. Я всегда знала, что он доиграется, с самого первого дня… Но он же стервец. После него и заставят смотреть на кого – не захочешь. Эухения Виктория понимала, что она имеет в виду. - Но я ставлю на Грегори. Он очень непредсказуемый. И жутко умный. И он умеет заставить сделать что-нибудь для него одним взглядом. А связи у него ровно везде. - Я тоже так думаю. Внезапно она почувствовала, что очень зла на него. Она знала, что Грегори ни за что не мог быть с ними на собрании, что искать контакты с вампирами было намного, намного важней, и она знала, что ее обида была и детская, и иррациональная, но... При нем никто бы не посмел наговорить матери всего того, что ей наговорили. И ни один урод не посмел бы сказать такие грубые слова про Эрнесто. И сказать их сейчас, когда Эрнесто требуется срочная помощь! Надо было бежать, нестись искать его, а они заставляли мать, главу рода, упрашивать их спасти ее сына! Господи, как я их всех ненавижу! - Тебя трясет, - заметила Соледад. И правда, у Эухении Виктории зуб на зуб не попадал. Конечно, были уже сумерки, и на озеро наползал туман, но она прекрасно понимала, что дело не в этом. Она обхватила себя руками. В ней было сейчас столько ненависти, что, казалось, она могла бы поджечь целое озеро. Четкая картинка, как это происходит, представилась ей. Внезапно ей стало страшно. Слишком реально. Она замотала головой. Надо найти Грегори. Она сама не знала, чего от него хотела. Просто надо найти. Эухения Виктория бросилась в дом. В гостиной, откуда можно было перемещаться, никого не было. Через несколько минут Эухения Виктория уже вывалилась на пол в знакомом кабинете. На столе в высоком трикирии догорали свечи, но самого Грегори нигде не было. Дверь тоже оказалась заперта. Эухения Виктория потянулась за палочкой, для которой во всех ее летних платьях был приделан кармашек, но обнаружила, что той нет. И она никак не могла вспомнить, где оставила ее. Впрочем, это все равно было сейчас бесполезно. Шагнув обратно к камину, она обнаружила, что круглая металлическая шкатулка с резной крышкой, в которой хранился летучий порох, почти пуста. Только этого еще не хватало! Эухения Виктория минут пять покричала под дверью, еще минут пять потратила на попытки открыть дверь беспалочковой магией, но не преуспела. Свечи гасли и зажигались, тяжелые коричнево-красные шторы она тоже смогла сдвинуть и раздвинуть, но с дверью не выходило ничего. Эухения Виктория и к столу отошла, чтобы на расстоянии попробовать. Пламя в камине вспыхнуло (жаль, что не зеленое), ну а дверь даже не дрогнула. Утомившись, Эухения Виктория села в кресло Грегори, и тут заметила, что один из ящиков стола выдвинут. Она потянулась задвинуть его, и внимание ее привлек блеск красного драгоценного камня. Охваченная любопытством, она открыла ящик, и у нее перехватило дыхание. На нее смотрел знакомый черепаховый гребень, тот самый, у которого когда-то не доставало двух зубцов.