Наперегонки

14-15 июля 1995 года, четверг, день-пятница, утро POV Северуса По ингредиентам мазь простая, а вот после закладки последнего ингредиента, сока чемерицы, варить ее надо около часа на медленном огне и еще помешивать через определенные промежутки. Промежутки эти определяются скорее на глаз. Так что от котла не отойдешь. Но в первые пятнадцать минут мое участие потребуется вряд ли. Наложив сигнальные чары, бросаюсь к камину. Ирма оказывается у себя. В ее доме все такое же темное и строгое, как и она сама. А вот веранда, на которую она меня ведет, деревянный четырехугольник, торчащий посреди буйства годеций, космей и дельфиниума, залита солнцем. За цветами ухаживает Агнес, сестра-близнец Ирмы, живущая в соседнем коттедже. Саму Ирму она при этом терпеть не может, хотя похожа на нее как две капли воды. Даже морщины на лбу в том же самом месте, и кожа такая же бледная, хотя Ирма проводит почти весь год в стенах Хогвартса, а Агнес на свежем воздухе. Семьи у Агнес тоже нет. От веранды тянется травяной газон; с одной стороны он оканчивается под раскидистыми дубами, с другой – у низкой изгороди из боярышника и калитки в ней. Похоже, Ирма кого-то ждала. Она носит платья из темного шелка в обычные дни, платья из темного переливающегося шелка и эту овальную брошку из кости громамонта каждое воскресенье, но сейчас шелк переливается сразу тремя оттенками, да и стоячий кружевной воротничок тоже о чем-то говорит. Кроме того, на круглом столике помимо чайника и вазочки с кремовыми пирожными две чистых чашки. - Чаю, Северус? - Благодарю, у меня зелье. - Я вижу, - Ирма улыбается одними уголками губ, глядя на мои руки, и я осознаю, что все еще в перчатках. Это подарок Ричарда на мой день рожденья в этом году. Они настолько тонкие, что я постоянно забываю их снять. И постоянно проверяю, надел ли. - Так что за дело у тебя, Северус? Тебе нужно, чтобы я открыла библиотеку? – бросив взгляд на калитку, с легкой обеспокоенностью спрашивает она. - Нет, нет, - заверяю я. – У тебя феноменальная память, Ирма. Ты помнишь результаты всех выпускников за много лет… - Ну, не всех, - пергаментные щеки пунцовеют от удовольствия, - но многих помню, да. Кто тебя интересует, Северус? - Рэйвенкло, выпуск прошлого и позапрошлого года. – Я перечисляю фамилии. – Меня интересуют ЖАБА по ЗОТИ. - Мистер Сэмюэлс и мистер Стреттон не сдавали ЗОТИ, это сразу скажу, а вот остальные… - Ирма задумывается. – Кажется, мистер Хиллиард сдал, но не на высший балл, это точно. Мистер Инглби - «удовлетворительно». - А СОВ? - Сэмюэлс и Стреттон? Сэмюэлс «удовлетворительно», Стреттон «слабо». Инглби тоже «слабо». - Тоже «слабо». А на следующий год был Локхарт, и он его взял со «слабо»… - Локхарт брал любого, кто смотрел на него, раскрыв рот, - с презрением говорит Ирма. - И теперь мы имеем то, что имеем… Я уж собираюсь наложить Обливиэйт, когда вижу входящего в калитку Аргуса. В чистой белой рубашке, в жилетке и с шелковым галстуком. В одной руке у него торт, в другой - букетик белых бархатцев, и выражение лица при этом самое мечтательное. Ну что ж, значит Обливиэйтов будет два. Уверен, что Альбус, если вдруг ему случится узнать о них, меня одобрит, а кому-нибудь еще до этих двоих дело будет вряд ли. Обратно в лабораторию я успеваю как раз вовремя. Помешав варево в очередной раз, задумываюсь. Интересно получается. Итак, мои подозрения подтвердились: троица из Рэйвенкло предпочитала квиддич учебе. Что касается слизеринцев, то из них только Уильямсон брал ЗОТИ на ЖАБА и сдал на «выше ожидаемого». Хиггс и Кортнем сдали ЗОТИ на СОВ на «удовлетворительно» и дальше не изучали. ЗОТИ на ЖАБА вообще мало кто берет. И это понятно. Преподаватели меняются каждый год, некоторые из них откровенные идиоты, основная же часть – жалкие посредственности. Что касается области применения ЗОТИ, то результаты ЖАБА нужны целителям, полицейским, аврорам и министерским работникам из департамента контроля магических существ. Знания ЗОТИ не обязательны даже для зельеваров и гербологов. Зельевары могут обойтись ингредиентами из аптек, гербологи - всю жизнь провести в теплицах. В повседневной жизни маги сталкиваются максимум с боггартами, докси и садовыми гномами, в зачарованные леса они не ходят и в зачарованных водоемах не купаются. В маггловских лесах, где можно встретить оборотня, адекватные маги в лунную ночь тоже не гуляют. В поместьях вообще все опасности устраняют домовики. При грамотной подаче обывателям первых пяти курсов с лихвой хватит, чтобы уяснить, куда можно соваться и куда нельзя. А вот представить пожирателя без знаний ЗОТИ несколько странно. Как минимум потому, что раньше Лорд действительно отбирал лучших. Значит ли быстрый взлет банды Хиггса то, что сейчас Лорд снизил планку? Допустим, он изменил порядок приема в новые члены «общества» из мести тем, кто не стал искать его. Но ведь не может же он не понимать, что бойцы из «юных дарований» никакие? И что оттренированный Круциатус это, конечно, хорошо, но одними непростительными бой вести не будешь… Или «юные дарования» за год так натренировались, что теперь и старших всех за пояс заткнут? Тогда вопрос, кто их организовал. Потому что представить, что они, не имея ближайших родственников среди пожирателей, внезапно самоорганизовались, очень трудно. Хиггс и Кортнем после Хогвартса вообще собирались только отцовские деньги проедать. Хиггс недолгое время мечтал о квиддичной карьере, но выяснилось, что у него в определенные моменты замедленная реакция, и с мечтами пришлось распрощаться. Кстати, может быть, это и есть повод для мести Люциусу – ведь Теренс был ловцом, а Флинт его заменил на Драко. Люциус же купил всей команде метлы. Разумеется, Флинт взял Драко не из-за этого, а потому, что видел, как тот летает и оценил его потенциал. И уж конечно, он не взял бы из-за метел в команду недостаточно хорошего игрока. Он еще и ко мне приходил посоветоваться, стоит ли Драко брать. Сомневался, что Драко окажется подходящим членом команды и сможет тренироваться наравне со всеми. Но я его заверил, что Драко из кожи вон вылезет, чтобы досадить Поттеру. Теренс, конечно, не обрадовался, но на тот момент было уже ясно, что попасть во взрослую команду ему не светит. Так что мне казалось, что он смирился и с вылетом из школьной. А вот теперь я уже не так уверен. На Флинта Теренс, понятное дело, сердится не может: они не просто друзья - с горшка не разлей вода. Я еще удивлялся, как Флинт решился остаться в школе без него. А вот на семейство Малфоев – отчего же нет? Может быть, где-то еще кошка пробежала. Но месть это мелочь, а в пожиратели-то Хиггс явно не ради этого пошел. А вот ради чего? И кто их организовал? Кто стоит за всем этим? Не был бы Хиггс так враждебно настроен к Люциусу, я бы решил, что Люциус. Но кто еще из тех, кто остался на свободе, мог бы проявить такую инициативу?.. Яксли? Роули? При этом, если «юные дарования» тренировали, инициатива должна была быть проявлена далеко не сейчас. Может быть, Лорд сам Петтигрю дал задание завербовать сторонников? Да нет, Петтигрю настолько жалок, что представить, что он предложил Хиггсу сколотить банду, невозможно. Хиггса бы от одного вида его стошнило, не то чтобы на порог пустить. И опять же, почему именно Хиггсу?! Как он догадался о его намерениях?! Хотя… если Петтигрю в образе крысы шнырял по школе, наверняка и на Слизерин проникал не раз. Крысы у нас, к сожалению, не самоуничтожаются. И если Хиггс сотоварищи высказывал намерение присоединиться к Лорду, то Лорд потом и Крауча мог к ним послать. А Крауч как раз обаятелен и достаточно фанатичен. Был. Стоп. Начали они со Стоборо-грин и «повелитель был слегка недоволен». То есть либо они не были еще под контролем Лорда, либо уже были, но отклонились от заданного маршрута. Либо должны были сделать там что-то другое. Хотя это мне кажется маловероятным. Почему-то вариант, что они это сделали и только потом уже приперлись к Лорду с выражением «вот, мол, мы какие молодцы» кажется мне более вероятным. Вероятно, потому, что речь идет о магглах и о полностью бесконтрольном рейде. Ну не стал бы Лорд посылать их туда без контроля. Или контроль был, просто Люциусу об этом ничего не известно? Тогда откуда недовольство Лорда в сторону «дарований», если контроль был? Хотя тут могло всем достаться. И «дарованиям», и контролеру. Но в таком случае, кто был достаточно хорош, чтобы их тренировать, и недостаточно хорош, чтобы удержать их в узде в первом же рейде? И сейчас для Лорда и правда не время обнаруживать себя. Любая такая вылазка дает точку опоры Дамблдору. А уж 27-го июня-то, только-только после убийства Диггори и столкновения с Фаджем… Однако же, метку Лорд «дарованиям» дал буквально в течение двух недель после этого. А это ведь целый ритуал. И не Люциус ему помогал, а кто-то еще. То, что Люциус не в курсе и таких вещей, очень-очень плохо. Мерлин, мне нужно больше данных. Вероятно, мне стоит плотнее заняться Флинтом. Завтра выпускной. Флинт сейчас уязвим и очевидно, несмотря на всю браваду, нуждается в некотором руководстве. И надо бы проследить, чтобы Хиггс его не дожал. В оставшееся после варки время читаю «Тайны наитемнейшего искусства». Лучше бы справочник Хенрика, конечно, но эту тоже нужно когда-то читать. Часть про хоркруксы, безусловно, информативна. Чтобы создать, нужно убить, потом отделить часть своей души при помощи особого заклинания и поместить в защищенный предмет. Здесь происходит связывание осколка души с предметом и предмет становится бессмертным, получая это свойство души. И уничтожается, соответственно, только вместе с душой. «Особое заклинание» здесь не приведено, но, полагаю, что, поскольку Герпий, первый известный создатель хоркрукса, жил в Древней Греции, искать следует где-то в древнегреческих текстах. Лорд нашел этот текст либо в Хогвартсе, либо в библиотеках своих друзей. Если в Хогвартсе, то все, конечно, проще. Даже если он украл книгу, то она должна быть обозначена в каталоге тех лет. Ирма в то время еще не работала, но уж каталоги-то она хранит. Однако, пора уже собираться. Перед самым перемещением в дом Блэка выпускаю мистера Квинна и уже готов войти в камин, когда внезапно раздается стук в дверь. Он настолько застает меня врасплох, что я рассыпаю банку с летучим порохом. А когда вижу посетителя, вообще впадаю в ступор. Потому что это Эйвери. Нет, ну не могло же мне так повезти? Несколько мгновений мы просто пялимся друг на друга. У него колечки светлых волос намокли на лбу и от фирменного воротника-стойки, как всегда, красная полоска на шее. Да, кожа у него всегда была нежной. - Пройти-то пригласишь? – спрашивает несколько напряженно. - Да, конечно, - я отступаю, и он чуть расслабляется. - Ничего не изменилось, - говорит, оглядывая гостиную. - Я здесь и не живу. - Нет, тебе просто все равно, как жить, - возражает он, подходя к окну. - Действительно. Он отодвигает штору: - Я бы самозаавадился от одной мысли о том, чтобы поселиться в доме с таким видом. Закидываю удочку: - Когда ты упился здесь до того, что полтора часа блевал с крыльца, этот вид тебя не беспокоил. Он невесело хмыкает: - Да, упиться было бы кстати. - Что так? - Ты ведь знаешь, что Брэндон умер, да? Чего бы я ни ждал, но не этого. Хотя что тут странного… Почему мне никогда в голову не приходило, что Ричард, в отличие от меня, не прекратил общение с ним? Вцепляюсь в спинку дивана. - Знаешь, - кивает он. – Значит, ты с ним общался? А вот сейчас я сделаю нечто очень мерзкое. И одновременно опасное. Но Лорду ведь не обязательно знать, что у меня был вассал посредник и остались его связи, а в той реальности, в которой я хочу Лорда, память о Ричарде существует только как память о полукровке со Слизерина, которого я знал сто лет назад. А прав я или нет, покажет дальнейшее развитие событий. - Я держал его за руку, когда он умер. Он смотрит на меня пристально, потом протягивает письмо: - Его вдова переслала. «Здравствуй, Редж. Если ты получил это письмо, значит, я каюкнулся, - читаю я. – В память о наших пьянках оставляю тебе парочку артефактов. Уверен, ты их оценишь…» - И часто вы пьянствовали? – интересуюсь как бы между прочим. - Раз в пару месяцев. – Он вытаскивает из кармана кожный мешочек. – Один из артефактов предотвращает потерю свойств вина при уменьшении и зачаровывает бутылки на неразбиваемость. - Боюсь спрашивать, что из себя представляет второй. Он слабо улыбается. - Помянешь со мной, Северус? Нет, слишком легко, слишком. Задание от Лорда напоить меня и сделать менее стойким к легиллименции? Или всего лишь естественное желание старого приятеля поговорить о внезапно потерянном другом старом приятеле? Вот только мы четырнадцать лет не «говорили». Да, мы два-три раза в год перебрасывались десятком слов в духе «как дела?» и «все хорошо» у Люциуса, да, я пару раз просил у Эйвери по старой памяти книги… ну ладно, раз десять просил. Еще раз как-то он говорил о проблемах с магией у своей дальней родственницы, спрашивал рецепт. Но это и все наше общение. И все же, если он правда пришел из личных побуждений, то такой шанс нельзя упускать. Может быть, его пригнал страх перед Лордом? Ему и тогда доставалось круциатусами больше других… Ненамного, но все же заметно. А он совсем один с этим. Мальсибера-то нет. Да и Лестрейнджи, с которыми у него была особая симпатия, тоже в Азкабане. Да уж, Эйвери умел ладить даже с Беллатрикс. Он смотрит на меня выжидающе. Что ж. Вся моя жизнь – сплошной риск. Направляю палочку на дверь в подвал и призываю бутылки, так и стоящие на лестнице. - Будешь пить со мной вот эту дрянь, - говорю. Не хватало еще, чтобы он меня чем-нибудь отравил. А по его неуверенной улыбке мне, кажется, я даже немного скучал… - И не здесь, - добавляю. – Моя подруга, - объясняю, - собиралась меня навестить. Не хочу разборок с ней. Так что если Лорд дал Эйвери задание под шумок обследовать мой дом, то не получится. Ну и Альбус не свалится нам на голову в поисках меня, когда я не явлюсь на собрание. - У меня есть место, где пить. - Не дома? Заманит куда-то? - Ты там был. Помнишь, домик в горах? Домик в горах. Конечно, помню. Мы там в прошлом уже пьянствовали, только маленькой компанией: он действительно «домик». Ну и неуютно там было и холодно. - Я его переделал, - поясняет Эйвери. – Сделал из него убежище. - Убежище? Интересно, что у него тогда дома творится… - Как ты знаешь, мама вышла замуж снова. И у нее теперь еще дети. Старшая девочка и близнецы. Очаровательно. Плюс три заложника. Мерлин, каким местом они все думали?! И ведь не мог он не знать, что Лорд скоро вернется – метка становилась все ярче целый год. Или – у меня внутри все холодеет - знать-то знал, но этого и хотел? Конечно, никто в здравом уме не может захотеть возвращения Лорда. Вот только с чего я взял, что Эйвери в здравом уме? Когда Крауч запустил метку, он удрал. Но там все удирали, и Люциус первый. А Эйвери вообще инициативным ровно до момента принятия метки был. - Мне нужно оставить записку подруге. Подожди здесь. Отхожу в кухню, чтобы он не подсмотрел, и пишу: «Дорогая, отправился пить со старым другом». Потом мне приходит в голову интересная мысль: - Антипохмельное захвачу. Спускаюсь в лабораторию и открываю шкаф с зельями. Один сомнительный фиал я тут все-таки оставил. Но в реестр запрещенных его внесут вряд ли – тогда можно будет сразу сажать треть отпрысков древних и благородных семейств: зелье имеет легкий, даже, я бы сказал, легчайший наркотический эффект, и популярно на вечеринках молодежи в последние года три. Я же не буду рассказывать всем и каждому, что слегка изменил рецептуру, и у него появился побочный эффект. Когда Эйвери вовлекает меня в аппарацию, соображаю, что так и оставил записку в кухне. Ну, пусть Альбус помучается, что ли. Но, выйдя из аппарации, осознаю, что если дойдет до того, что Альбус найдет записку в кухне, на тот момент мне будет уже все равно. Мы оказываемся у хижины с белыми ставнями, притулившейся на вершине каменистого холма. От нее начинается пологий спуск к озеру, по берегу которого рассыпаны густые заросли елей. Тут и там между камней торчат лиловые кустики вереска. По другую сторону озера тоже холмы и ни следа человеческого жилья. А я и забыл, как здесь красиво. Впрочем, мы обычно сюда отправлялись в сумерках, а утром были не в том состоянии, чтобы любоваться природой. Да и пили-то здесь всего раза три. Внутри оказывается вполне прилично. Напротив вешалки – буфет, заставленный посудой, дальше, за стойкой – два диванчика с низким столиком перед камином. За ними на расстоянии четырех ярдов - две двери и лестница на второй этаж, которого снаружи и в помине нет. Огонь в камине уже горит. - Это брауни разжег. - Эйвери закрывает ставни и зажигает лампы. – Он всегда знает, когда я приду. И тут две спальни. – Он показывает наверх. - Если тебе когда-нибудь понадобится… - Буду иметь в виду. Не слишком ли скоро я заслужил такие щедроты? - Повелитель здесь бывает? Он вздрагивает. - Нет. Я рассказывал ему, но… Я не посмел бы предложить тебе пить там, где мы можем ему помешать. - Вне всякого сомнения. Он жестом указывает на диван, выставляет на столик перед ним бутылки из мешочка, увеличивает их, потом призывает серебряную чашу и выливает в нее что-то белое. - Сливки. – Он держит чашу на ладонях, рассматривая ее, и она вдруг исчезает, растворяется в воздухе. Откуда-то, но совершенно непонятно, с какой стороны, доносится причмокивание и урчание. Улыбнувшись, Эйвери садится на диван и призывает бокалы. - Северус, это действительно дрянь, - морщится после первого глотка. - А я о чем? Зато эффект у нее занимательный. - Ну что ж. Несколько минут мы пьем молча. Потом он заговаривает: - Нам повезло, что повелитель простил нас. - Это вам повезло. - Да-да, - соглашается он, - все верно. Я не должен был бояться, что ты не вернешься. Я молчу, разглядывая его. В высшей степени странно сидеть здесь так, будто ничего не случилось. Будто нас не разделяет столько лет. Будто нас не разделяет… все. - Но ты не был в рейде 22 августа. Что я мог думать? – оправдывается он. - Что Люциус не счел нужным меня известить? Вот тоже – то ли пожалел, то ли счел, что я сразу Дамблдору докладываться побегу. А может быть, и то, и другое. - Я не знал, Северус. Правда, не знал. - Но ты мог спросить, не так ли? - Я думал, ты служишь Дамблдору… Это «служишь» в его исполнении неожиданно коробит. Он вообще понимает, что еще какие-то состояния существуют? - И что навело тебя на такую потрясающую в своем идиотизме мысль? Уставился на меня своими светлыми глазами и молчит. А я и так знаю, почему ты так решил, Эйвери. Потому что я умнее тебя. Вот только почему ты счел меня настолько недалеким, что решил, что я буду демонстрировать лояльность Дамблдору? Внезапно снова раздается причмокиванье. Эйвери встряхивается и меняет тему: - Так и не знаю, как его зовут. Он не отвечает на мой вопрос. «Элотт» приходит мне в голову. Мама рассказывала, что у Принцев был брауни, но из-за того, что она слишком привязалась к нему, ее отец выдал ему одежду. А это так же, как с эльфами – конец отношений. Вот только брауни – не эльфы. Да, они могут сделать домашние дела за человека, но это дело полностью добровольное. Они и семью выбирают или дом, и служат только тому, кто им подходит. Интеллект у них на уровне человеческого или близко к нему. Мамин брауни научил ее в шахматы играть. Вообще это хорошо, что он просто ушел. Потому что рассерженный брауни может всякие гадости творить. Если он боггартом становится, то это самое безобидное. А еще может в чащу или гиблое болото заманить. Третий курс ЗОТИ к вашим услугам. Я озвучиваю Эйвери имя. - Какое нелепое! – вылетает у него. - А вот это тебе говорить не стоило, - усмехаюсь я. - Сам знаю. Ну прости меня, Элотт, - кричит он в пустоту. – Прости! - Это не поможет. В этот момент в камине гаснет огонь и в нас с приличной скоростью летят разные предметы от блюдец до стульев. Получив по лбу половником и по щеке горячим углем, уклонившись от кувшина с водой и отбив локтем табуретку, замораживаю все это безобразие Иммобюлусом. Как еще он ножи не додумался метать… - По-моему, - говорю, - самое время отсюда убираться. Эйвери заклинанием отправляет предметы по местам. - Подожди, однажды я уже рассердил его. Ответом ему становится страшный грохот за одной из дверей первого этажа. Мы подбегаем к ней с палочками наизготовку. Эйвери распахивает ее, и из нее… из нее мне под ноги вываливается мертвый Альбус. Я отшатываюсь. Мертвый Альбус, прямо в той самой сиреневой робе, в которой я его видел несколько часов назад, с рукой перед лицом, как будто он пытался защититься от Авады. Альбус с остекленевшими глазами, другая рука в последней судороге сжимает бороду, и, Мерлин, с задранным подолом, как если бы… То, что это боггарт, я соображаю только тогда, когда вижу лицо Эйвери, на котором медленно проступает понимание. Гребаный гриндилоу! Империус я накладываю быстрей, чем он опоминается. - Сядь на диван! Эйвери послушно отходит, согласно кивая головой. А боггарт не исчезает. Пытаюсь придумать, во что смешное можно его превратить. Во что, блядь, смешное можно превратить мертвого Альбуса?! Да я уже обхохотался весь! И как назло, все другие способы справиться с боггартом из головы вымело начисто. Сижу на ступеньке лестницы, на тело Альбуса смотрю. В какой-то дурацкий момент мне приходит в голову, что он и правда настоящий, что Эйвери просто притворяется, и что сейчас здесь появится Лорд, и скажет, что теперь ему все ясно. Я касаюсь Альбуса, но рука проходит насквозь. От облегчения я готов расплакаться. - Элотт, прости, пожалуйста, этого придурка, - говорю. И в ту же секунду дважды получаю по голове ложкой. Не до сотрясения, конечно, но ощутимо. Значит, эта тонкая натура к Эйвери все же привязана… И еще раз ложкой. Видимо, за «тонкую натуру». А может, просто так. Брауни даже не привидения, хрен разберешь, могут они на самом деле читать мысли или нет. Ложка снова приближается к голове, я вяло отмахиваюсь. Как же его загнать обратно в кладовку? Вместо заклинаний в голове – чистый лист. Хорош из меня преподаватель ЗОТИ! - Прости нас, Элотт. Без реакции. Подзываю Эйвери и толкаю его к боггарту. Боггарт моментом превращается в Нагини. Дальше белый от ужаса Эйвери пятится к дивану, наталкивается на спинку, падает и, валяясь на полу, пытается уклониться от атакующей его змеи. - Риддикюлус! – ору я. – Риддикюлус примени! Но Эйвери, конечно, не в состоянии сообразить. Зато у меня в голове прояснилось. Вспоминаю подходящее заклинание и загоняю боггарта в кладовку. Помогаю Эйвери встать и с ходу вливаю в него так кстати захваченное зелье. Немного. Но последние пятнадцать минут он не вспомнит, это точно. Если что – свалю провал в памяти на испуг. Отменяю Империус, пока он еще не пришел в себя. Пою пойлом от Аберфорта. Боггарт лениво колотится в дверь. Призываю блюдо из буфета и трансфигурирую его в зеркало. Вид у меня тот еще, но синяки сходят сразу. Можно порадоваться, что голову не пробил. - Северус, что случилось? – с недоумением спрашивает Эйвери. - Случилось? – делаю вид, что не понимаю его. - Ну да, - он хмурится, - я помню, как мы сюда зашли, а после этого ничего. Что это? – он прислушивается к мерному стуку боггарта. - А это ты, мой дорогой, брауни разозлил. Пересказываю ему историю в своей версии, не забывая упомянуть, что влил в него успокоительное после того, как он пытался сражаться со змеей. Эйвери кажется удовлетворенным. - Я уже разозлил его однажды, но не до боггарта. - И что ты сделал, чтобы он успокоился? - Долго прощения просил. - Ну так иди и проси. Я не собираюсь пить с тобой, пока в меня швыряют табуретками. Эйвери, пошатываясь, плетется к кладовке, садится под дверью, скрестив свои бесконечные ноги, и начинает бормотать какие-то сентиментальные глупости. По крайней мере, это дает мне время передохнуть. Я и не заметил, что, пока рассказывал ему, что к чему, целую бутылку выхлестал. Посылаю еще одну Эйвери. К моменту, когда он возвращается, как раз приканчиваю вторую. А боггарт-то на самом деле утих. Вообще не понимаю, что брауни тут днем делает. Насколько я помню, они активны исключительно по ночам. Или все же это заговор, и Эйвери должен был меня проверить? Что, если Лорд все это время был здесь? Разозлить брауни нетрудно. Что, если Лорд умеет становится невидимым? Что, если его стихия – воздух? Я не сразу замечаю, что Эйвери болтает и болтает что-то про меня. Ну да, рассказывает, как скучал по мне. И что он думал, что я все знаю и презираю его за Рэнделла, и поэтому не хочу больше подавать ему руки. Но Ричард намекнул ему, что Рэнделл больше не вспомнит о нем благодаря мне, и поэтому он решился заговорить со мной. И что он нашел хорошие отворотные духи еще в самом начале, но все равно ждал, что за ним придут. И еще – ему очень надо знать, что я все-таки не презираю… - Эйв, - говорю, - о чем ты? Я бы убил его, если бы знал об этом тогда и тогда бы мне представилась такая возможность. Я почти искренен. Не в части отсутствия презрения к Эйвери, конечно. Тут моя единственная эмоция действительно бешенство. Но в части убийства… Как бы мне ни хотелось… Но я на днях уже убил, благодарю. Мне теперь как-то надо с этим жить. Надеюсь, что Лорд не устроит мне проверку и не заставит убить Рэнделла. Не позаботиться ли мне на всякий случай о заклинании для хоркрукса? А зелье в сочетании с пойлом Аберфорта, как я и предполагал, дает такой сильный эффект расслабления, что чуть ли не веритассерум… Размышления об отсутствии у меня совести и мало мальской благодарности – о том, что Рэнделл больше не будет беспокоить Эйвери, ему сообщил не я, а Ричард – опустим. - Он ведь его для меня притащил, да? Он говорит, что не сердится на меня и он дал мне задание про министерство, но он все равно обижен и хочет поиздеваться, да? А вот это уже интересно. Задание про министерство, говорите… А Люциус об этом задании знает? - Я… я… мне лучше тебе не говорить об этом задании, - беспомощно меняет тему Эйвери. – Лорд меня по головке не погладит. Хотя это я ему сказал, что Боуд невыразимец. - Хватит. Лорд и меня по головке не погладит за то, что я его слушаю. А вторая порция зелья сейчас его и ума может лишить. К тому же он сейчас так открыт, что в мой разум картинки переносятся без всякого труда. - Эйв, я не должен тебе напоминать о том, как важно больше никогда не подводить повелителя. И каждый из нас должен строго придерживаться своих задач. К тому же, нам найдется, о чем поговорить, помимо этого. - Я скучаю по старым временам, - вырывается у него. - Я тоже, Эйв, я тоже. Работа с малолетними идиотами не оставила мне выбора, но, опять же, что не сделаешь ради нашего общего дела. - Тебе, наверное, после них не хочется никого видеть… А вот тут вопрос явно с подвохом. Если Лорд это будет смотреть, не отметит ли он, что я в этом году бываю у Люциуса намного чаще, чем раньше? С другой стороны, отчего бы не продолжать делать вид, что мои бывшие друзья меня не интересовали, а только Лорд? Кроме того, он сам намекал, чтобы я бывал там чаще. - Ты знаешь, всегда по-разному. Но вот чем точно мне хотелось заниматься на каникулах, так это исследованиями. Напомню, что в Хогвартсе я не просто преподаватель, а также занимаю должность декана. И отмечу, что я не отношусь к своим обязанностям, как к профанации. Я вам не Слагхорн. А что до нашего общения – признаюсь, что, когда ты меня выгнал, я принял это за чистую монету. И до того, как… назовем это «встретился», с Рэнделлом, понятия не имел, в чем дело. Эйвери передергивает, и он срочно заливает в себя еще половину бутылки. После второй пойло Аберфорта уже не кажется таким отвратным, но я пью медленно, по глотку. Есть хорошее заклинание, когда бутылка кажется пустой, хотя она все еще полная. - Не думаю, что это было сделано ради тебя. В нашем стане есть кто-то, кому он доставил неприятностей куда больше. Даже сейчас мне не хочется произносить его имя вслух. И, как ни мерзко было мне после «столкновения» с Лесом, но Рэнделла он, кажется, не перекрыл. - Неприятностей. – У Эйвери вырывается смешок. – Неприятностей. - Не забывай, что я все это видел. Тем не менее, ты здесь, а он там. И он никогда уже не будет здесь именно потому, что у него не хватило ума не трогать вас. - Ты… видел? - он со свистом втягивает воздух. Ах да, Ричард же не докладывал ему в подробностях. А я, кажется, надрался. - Я видел. И, предложи он мне подобное в твоих обстоятельствах, я бы не выбрал Азкабан, - совершенно искренне отвечаю я, запивая это очередным глотком. Эйвери какое-то время молчит. Потом уверенно заявляет: - Ты бы нашел способ убить его и перехватить передачу воспоминаний в Аврорат еще на второй неделе. - Возможно, и так. Но убивать надо было не его одного, а всех, кто был с ним в связке, а это уже задача, далекая от легкой и, может быть, даже от выполнимой. Ты остался один и делал в тех обстоятельствах то, что мог. Почувствуй себя деканом, убеждающим студента. Который еще не очень-то хочет убеждаться. Может быть, потому, что я сам не убежден? С другой стороны, они тогда, в отличие от меня, все были в страшной растерянности… У них был курс идти за Лордом, это мой новый курс Лорда в этой жизни вообще не предполагал. Ну, и как бы я справился с Рэнделлом без Ричарда? А если бы я без покровительства Альбуса после исчезновения Лорда остался, тогда что?! Нет, об этом я думать не собираюсь. Между тем, третья бутылка все-таки подошла к концу. - И все равно, ты мог, а я нет. - Редж, ты сделал то, что сделал, - я, кажется, уже готов потерять терпение. – Произошло то, что произошло. Сейчас все… - В порядке? – он смеется. Таким ненормальным смехом, что я жду, что он вот-вот перейдет в истерику, но Эйвери, спрятав лицо в ладонях, успокаивается. - Сейчас, - твердо говоря я, - главное доказать преданность Лорду. Докажешь – и он не отдаст тебя Рэнделлу. И вообще никому. Какое-то время. Наверное. Эйвери, однако, берет себя в руки: - Ты прав, Северус. Сейчас это самое главное. Похоже, эффект веритассерума уже прошел. Эйвери меняет тему и начинает расспрашивать про мою жизнь. Про исследования, про то, каково мне справляться с толпой малолетних… он делает заминку перед словом «балбесов». Как всегда, выбрал самое мягкое определение. Ну что ж, я вполне могу рассказать тебе про умников Уизли и болота из розовых соплей. Не про Поттера и затеи Альбуса же рассказывать в самом деле. - В наше время ведь такого не было? – с легкой улыбкой замечает он. – Гриффиндурки цеплялись к тебе и другим слизеринцам, но не так, чтобы связываться с целым факультетом. Не так масштабно? «Цеплялись». Я вспоминаю, как Поттер переломал мне пальцы в первый раз, запихнув в чулан со старыми метлами перед квиддичным матчем между Слизерином и Рэйвенкло. Если бы Эйвери не забеспокоился из-за того, что я не пришел на стадион, и не пошел бы меня искать, забив на первую в его жизни игру, это могло бы плохо кончиться. Колдомедицина может многое. Но если речь о конечностях, то чем быстрее оказывается помощь, тем лучше. И кроме того, если они ломаются заклинанием, то это намного хуже, чем если ты их ломаешь нечаянно сам. Если бы не Эйвери, меня бы могли найти под утро, и тогда, вероятно, было бы уже поздно. Игра тогда длилась пять часов и потом наши, разумеется, праздновали. Эйвери все это время сидел со мной в больничном крыле и читал вслух «Тысячу грибов и трав». Помфри жутко волновалась: ей два раза пришлось мне ломать пальцы заново, потому что они срастались неправильно. Передо мной маячил Мунго, но обошлось. Хотя костероста я тогда напился на всю оставшуюся жизнь. И Эйвери (Помфри никакими способами не могла его выгнать – что-то, а дар убеждения у него имелся) был заблеван мной с головы до ног. Но даже не отклонялся, просто очищал себя потом и все. Нет, трусом он на самом деле не был никогда. Хоть может быть, и мог произвести на кого-то такое впечатление. - А помнишь, - спрашиваю, - была история с Макдональд. Дамблдор меня ей попрекал. - Макдональд? Кто это? - Девчонка из гриффов. Училась вместе с Эванс. Вы с Мальсибером ее в подземелья привели и что-то сделали с ней. - Знаешь, я не помню, - хмурится Эйвери. – Это когда было хоть? - Пятый год. - Пятый год… Мы тогда вовсю твоим Левикорпусом баловались… Или это уже на шестом было? Северус, вот убей меня, не помню. Как с девочками были в «Кабаньей голове», помню. Ты еще тогда зудел весь день, что мы должны вернуться до отбоя. - Можно подумать, вы вернулись! - Точно. Месяц отработок у Филча. – Он притворно стонет. - И это вам еще повезло по сравнению с тем, что я бы с вами сделал! Ненавижу этих придурков, которые возвращаются после «первой ночи любви» с таким видом, будто им теперь можно нарушать любые школьные правила и учителя им не указ. Еще и хамят, и никакими баллами, и отработками их не прошибешь. Эйвери начинает смеяться. - У тебя разыгралась фантазия? – интересуюсь. - Именно! Когда ты произносишь «что я бы с вами сделал» своим сексуальным голосом… - Эйв, я не… Я вовремя останавливаю себя от того, чтобы сказать: «Я не по мальчикам, так что тебе не перепадет». Ему уже перепало. От Рэнделла. - У тебя кто-нибудь есть? – спрашиваю как бы вскользь. - Ты так ненавязчиво интересуешься моей ориентацией? - За каким чертом она мне сдалась? - Я бы никогда не… - он на миг запинается, - не прикоснулся к мужчине. Просто я так никого и не нашел за эти годы, кто бы мне действительно понравился, вот и все. У Фоули полно кузин разных возрастов… - Фоули? - Ну да. Ты даже не знаешь, что мама вышла замуж за Фоули, да? - Знаю, конечно, - уверенно вру я. – Ну сам посуди, как я мог не знать, когда об этом было в газетах? Не подумал просто. - Да, конечно. Мы не хотели шумихи, но объявление дать все-таки пришлось. Все-таки и мы, и они в «Двадцати восьми». Интересно еще, когда это было. Должно быть, в то время, когда я ни с кем не виделся вообще. Хотя «Брехун» я имею привычку проглядывать весь. Не то чтобы там обычно было что читать. - Значит, скоро уже Хогвартс, - кидаю я наугад. – Или Шармбатон? - Ну конечно, Хогвартс, - отмахивается он. – И Слизерин. Хотя Фоули это Хаффлпафф, включая Гектора Фоули, министра магии, но я уверен, что мамина линия возьмет верх. Перед глазами – яркая вспышка воспоминания. История магии, второй курс. Лили дремлет, на ее плече посапывает Годзилла, рыжий карликовый пушистик. У меня тоже слипаются глаза, но мне засыпать нельзя – так слишком легко подставиться под какую-нибудь пакость от Поттера и Блэка, которые сидят в опасной близости от нас. Биннс зануднейшим тоном вещает о причинах смещения министра Фоули. «И тогда его сменил Леонард Спенсер-Мун. Леонард Спенсер-Мун, годы правления с 1939-го по 1945-й… Изначально был принят младшим помощником в Отдел магических происшествий и катастроф…» В голове наконец складывается. Мун-аврор и девчонка Лили Мун, Хаффлпафф, один курс с Поттером. Однако же, Лорд не побоялся тронуть потомка министра. А Фадж его пропажу, да что там, пропажу сразу двух авроров, скрыл - в «Пророке» ни полслова. Эйвери между тем начинает рассказывать про своих новоявленных родственников, потом снова перескакивает на наши школьные годы, говорит что-то про отца, который разговаривал со Слагхорном насчет меня, так как Эйвери ему нажаловался на Поттера. Но на следующий год отец Эйвери умер, а Слагхорну было наплевать. Слушаю его, изредка вставляю реплику в пару слов и пью. Мы уже давно перешли к вину Эйвери. Слежу только, чтобы он отпивал первым. Годы, которые я прожил у него, годы службы Лорду он в своем монологе старательно обходит. И да, при этом мы как бы поминаем Ричарда. Изобрели новый способ поминать - ни разу не упомянув. Позже я уже и реплик не вставляю, только пью. Эйвери размышляет о каких-то общих вещах, о смысле жизни, о корнях и родстве. Я перестал его понимать еще в том месте, где он полез в генеалогию и начал перечислять имена новых родственников. Особенно французов. Каких-то там Монтиньяков и иже с ними. Потом мы и вовсе оба молчим, а пить продолжаем. Глубокой ночью, после тщетных попыток найти антипохмельное и в таких же тщетных попытках рассеять темноту тусклым подобием Люмоса, я практически ползу на второй этаж. - Я сейчас, - невнятно бормочет Эйвери. – Ты иди. Я тоже подниму… поднимусь. Подн… Тоже… Я… Когда я добираюсь до верха и мне удается наконец произвести полноценный Люмос, он спит на диване, с нелепо закинутыми на подлокотник своими длинными ногами гигантского кузнечика. Я бы тут ни за что не остался, но аппарировать в таком состоянии – идеальное самоубийство. А «Рыцарь», к сожалению, ездит только по дорогам или хотя бы по подобию дорог. Когда я вползаю на последнюю ступеньку, перед глазами все не то что двоится, а даже и четверится. Перед дверью в спальню я роняю палочку и потом бьюсь головой о шкаф, когда поднимаю ее. Оказывается, тут книги. Пока пытаюсь сфокусировать взгляд и прочитать названия, в голове чуть проясняется. «Стихийная магия» на французском. А это интересно. Далее обнаруживаю себя уже сидящим на постели. Запах сырости из открытого окна смешивается с запахами трав, букеты которых висят в изголовье. Особенно сильно чувствуется лаванда. Кажется, я все-таки принял антипохмельное, но не помню точно. Так, сидя, и засыпаю. Когда меня подбрасывает от невыносимого жжения, уже светает. Болит все сразу: плечо, предплечье. Метка! Меня вызывает Лорд. Я делаю шаг с кровати и падаю на колени. Меня, конечно, рвет. Пока я прихожу в себя настолько, чтобы хоть как-то идти, проходит минут десять. Много это или мало, в текущих условиях пока непонятно. Сползаю с лестницы и слышу, как открывается вторая дверь наверху. Осознаю, что там Эйвери. Но тогда что за темная фигура в гостиной? Лорд! Это осознание взрывается в голове, грозя расколоть ее на части. Значит, я был прав и Эйвери поил меня специально. Дохожу до Лорда и опускаюсь на колени, целуя край мантии. Делаю это медленно, чтобы хоть как-то выиграть время. Которого у меня нет. Так быстро перестроиться невозможно. - Я вижу, как сильно ты рад меня видеть, Северус, - насмешливо говорит Лорд. А потом я слышу стук за дверью кладовки. - Что это? – с недоумением спрашивает Лорд. - Боггарт, мой Лорд, - стуча зубами выговаривает Эйвери. – Ах, боггарт. – Лорд, кажется, теряет к нему всякий интерес, и делает шаг в сторону диванов, но тут же резко разворачивается. - А это интересно. Чрезвычайно интересно. Северус, - обращается он ко мне ласково, – открой дверь.