Спаси Господи...

POV Рагар.       Я, слегка отхожу в право, уклоняясь от широкого и изогнутого клинка гуандао, Оружия Духа Урокая Эгваина. Сталь пронзает пустоту, а ноблесс зло шипит. Наш поединок начался всего несколько минут назад, но я не не спешу призывать Картас. Да, мой соперник так же является главой правящего клана, как и я, а его сила практически не уступает моей. Но есть одно «но», и одна маленькая оговорка. Я старше и опытнее. В поединках на смерть, сила решает не всё. Она лишь символ бойца, и не более. А вот, что играет главную и важную роль - это опыт. И тут Урокай очень сильно проигрывает мне. Его специализация не позволяет в полной мере оттачивать свои навыки. А моя да. Плюс, он ужасно, практически никак, владеет умением контролировать себя и свои эмоции, что только на руку мне. Снова взмах и опять пустота. Мой соперник чуть-ли не рычит от ярости и страха. Легкая улыбка тронула мои губы, но под маской этого не видно, лишь черная ткань слегка помялась. Благородный создает Драгусом луч, который направляет в меня. Пришло время призвать Картас. Мгновение, и в моих руках черные, изогнутые, длинные кинжалы. Легкий взмах и они рассекают луч пополам. Я же чувствую золотистую ауру разрубленной атаки. В ней нет ни света, ни тьмы. Всего лишь сгусток энергии, и не более. Но от этого оно не менее разрушительно, чем, допустим, выпущенная стрела из Аморе, Оружия Духа Блостера. Всё таки, ты боец дальной дистанции. Не могу сказать, что это, в данной ситуации, не выгодно и плохо для меня. Бои с Франкештейном и Геджутелем были намного сложнее, чем сейчас этот. Плавно начинаю смещаться влево, а потом быстро подскочив к нему, наношу не очень глубокий порез на правой щеке. Мужчина, не успев уклониться от моей атаки, машинально прижимает руку к кровоточащей ране. Удивление и немой вопрос отчетливо читаются в его глазах. Почему не дерешься всерьез? Почему не убьешь меня быстро, как умеете только, вы, Кертье? Ответы до банальности просты и даже смехотворны. Хочу поиграть с тобой. Хочу, чтобы ты прошёл через ад мук и боли. Хочу видеть в твоих красных глазах леденящий ужас перед предстоящей смертью, и чтобы ты осознал это сполна. И только когда я наслажусь этим зрелищем сполна, я милостиво прикончу тебя. По другому я не хочу.       Урокай делает резкий и рваный выпад, и гуандао, сверкнув серебристой сталью, скользит по моей руке, оставляя длинный и ровный, тонкий порез. Кровь тут же появляется, и маленькими каплями капает на землю. Видя эту картину, мужчина довольно улыбается, радуясь тому, что смог порезать меня. Глупый. Бой только начался. К концу нашего поединка останется лишь один благородный, в очень потрепанном виде и с множествами ранами. И это будешь не ты. Я же, всё так же не спеша, начинаю кружить вокруг него. Эгваин вертит головой следя за мной, но как и следовало ожидать, и моя скорость с маскировкой совершенно тут не причём, так как я не использую их сейчас, снова пропускает мою атаку. Теперь, не глубокий, порез на шее.       Время идет. А мы всё так же продолжаем обмениваться легкими ударами, не торопясь начать настоящий поединок. Первым не выдерживает глава клана Эгваин. Сместив правую ногу чуть в сторону, и тем самым сделав из неё опору, он, слегка пригнув колени, делает быстрый рывок вперед, раскручивая Драгус в руках, легкими движениями кистей. Подпускаю его чуть ближе, чем надо, чтобы приглушить его осторожность. Уклоняюсь. Вправо - влево. Все его атаки бесполезны, и так и не достигли своей цели. Соперник ещё сильнее злится. Плавно отхожу в сторону, и невидимым движением рук, ловлю и зажимаю Картасом широкий клинок Драгуса. После чего наношу сильный удар с ноги в живот своего соперника. Ноблесс отлетает на несколько метров, и врезавшись в дерево, падает на землю. Но тут же обратно вскакивает на ноги. Молодец. Правильно. Надо смотреть на соперника, а не землю, на которой валяешься.       Продолжаем наше веселье. POV Франкештейн.       Урокай быстро оказывается на ногах и снова атакует Рагара. Оба благородных очень сильны и выносливы. Поэтому этот бой будет длительным и кровопролитным. Если, сначала они лишь обменивались легкими порезами, как бы проверяя друг друга, то теперь начали в серьёз. Звук от столкновения двух Оружий Духа, Драгуса и Картаса, раздается громким, звенящей эхом, по скалистой местности, немного оглушая меня и остальных глав кланов, которые присутствуют тут, как наблюдатели. Красноволосый делает прямой выпад, направляя свою гуандао в область сердца моего друга, но Картас блокирует. Кертье, мгновенно оказавшись позади противника, наносит удар кинжалами по хребту этого придурка. Раны не глубокие, но чувствительные. Ноблесс, вскрикнув от боли, отскакивает от него, словно черт от ладана. Хотя я думаю, что Рагар ему это позволяет специально. Тем самым давая надежду на победу. Только вот есть одно «но». Он мог убить его ещё в самом начале боя, когда атаковал главу клана впервые. Просто перерезав горло благородного, а не порезав его щёку. Но ассасин не сделал этого.       Похоже, что решил немного поиграть со своей жертвой. Что же - это его право.       Противники снова начали кружить по кругу. Один нервно, другой совершенно спокойно. Секунда и они сталкиваются в лобовой атаке. Разница лишь в том, что первым удар нанес мой друг, а не Урокай, как раньше. Но это сейчас не важно. Новые атаки и блоки молниеносно сменят друг друга. Оружия звенят и искрят от противостояния друг другу. Луч Драгуса снова направлен на врага своего хозяина. Его скорость, мощь и ширина просто ошеломляющие. Кертье не успевает его разрезать или уйти от него. Результат - мужчина врезается в скалу, что позади него, пролетев несколько метров. На красивом лице Эгваина расплывается глупая улыбка. Этот идиот решил, что победил ассасина. Мгновение. И на груди глупца появляется крестообразная глубокая рана. Кертье стоит почти в плотную к нему. В глазах моего друга нет ни капли сострадания или жалости. В них читается лишь одно. Быстрой и легкой смерти не жди. Первый клинок кинжала практически по рукоять вонзён в тело противника. Второй клинок, мимолетно сверкнув черной сталью в воздухе, скользит по лицу благородного. Эгваин, выпустив Драгус из рук, падает на землю, одной рукой зажав рану на животе, а второй схватившись за лицо, издаёт крик боли.       И в этот момент. POV Екатерина.       Моросит мелкий и противный дождик, от чего по коже постоянно пробегают неприятные мурашки. От холода тело слегка дрожит, чувствуя сырость и прохладу. Но меня сейчас мало интересует погода и её влияние на мой организм. Страх отпускал медленно и неохотно, а память услужливо возвращала на пару часов назад. Как же тогда было противно ощущать эти отвратительные руки, что по хозяйки облапывали меня! Тяжесть его тела. Казалось, что он меня раздавит. И конечно же его омерзительный, влажный язык, которым он облизывал меня, словно конфетку какую-то! Передернуло от отвращения. Боль в плечах тут же дала о себе знать, напоминая о ранах. Блин. Ну как так можно сильно поцарапать? У них, что, во время этого процесса, вместо ногтей - когти? Вроде не оборотни. А царапины глубокие и с рваными краями. Долго теперь будут заживать. Хоть бы не осталось шрамов. Не хочу всю жизнь ходить с его отметинами, словно я помеченная им собственность. Хотя собственностью Урокай меня не считал. Он назвал меня… Во рту снова появился железно-солоноватый привкус. Я прикусила щёку, вспомнив то слово. Как же это унизительно! Сильно подул холодный ветер, принося с собой капли дождя, и вся эта сырость не приятно ударила меня в лицо. Опять пришлось поморщиться. Нижняя губа, ещё внешне не опухла, но прикасаться к поврежденной части тела не хочется, боль не проходит, став ноющей. Завтра я буду выглядеть сама шикарность. Надо будет забыть про все зеркала на пару недель. Обидно. И именно из-за этого хочется плакать. Ведь женщина редко плачет от причиненной ей боли. Не правильное слово, неуважение, унижение - вот, что заставляет нас делать это. Остальное мелочь, пустышка. Но как бы я не хотела сделать это сейчас, тем самым выпуская наружу всё то, что накопилось за всё время проживания в этом мире, не получиться. Я не могу проделать такой трюк. Нельзя. Кертье отдав приказ слугам не оставлять меня одну, не желая даже слушать, что теперь-то уж мне точно ничего не угрожает, ушел куда-то. А подругу насильно уволок за собой Красиас-ним, упрямо повторяя той, что мол девочке надо отдохнуть после такого шока. Попыталась возразить и попросить, а если надо - настоять, даже потребовать, чтобы Верунчик осталась у нас на ночь, но мою побитую и, фу какая мерзость, облапанную тушку быстро транспортировали в мою комнату, не дав даже слова вставить. Интересно, как они тогда объяснили гостям, что леди Екатерина не вернется обратно на праздник? Что за глупый вопрос? Этим высокомерным ноблессам нет никакого дела, до какой-то девчонки. Так почему же меня волнует этот вопрос? Может потому, что кажется, что все знают, что произошло в той спальне? Не знаю. А гадать не хочется. Да и не зачем. Только ещё больше расстроюсь.       Не желая оставаться в доме, выхожу на улицу, удивляясь тому, что меня никто не остановил, не последовал за мной, мысленно ругая, на чём свет, одну глупую особу, что решила прогуляться в такую погодку. Но раз мне позволили сделать это, значит воспользуемся этим. Шаги маленькие, зачем торопиться. Одежда не спеша становится мокрой, а серый, не приглядный пейзаж медленно сменяется. Вокруг большие деревья, с небольшими листьями, напоминающие чем-то форму снежинок. Из-за густого леса капли дождя не долетают до меня и земли, благодаря чему моя одежда пока, что не намокнет окончательно. Запах сырой земли доносится до моего носа. Приятно. Чувствуешь её как никогда живой. Почему так? Не могу дать точный ответ. Но аромат сырой земли всегда вызывает у меня такую мысль. Может потому, что если её не поливать, то все растения погибнут. И дело тут не только в воде, из которой на девяносто процентов состоит всё живое. А в их дуэте. Ведь если включить воображение. То. Земля - это женщина, которая постоянно вынашивает жизнь внутри себя. Вода - пища, что питает её и всё живое, давая все необходимые вещества для роста и жизни. Результат - окружающая нас всех флора. Осторожно улыбаюсь, не давая боли снова исказить своё лицо. Надоело уже. Продолжаю не спеша идти по лесу, слушая окружающие меня звуки. Звук падающий воды на листья, шелест мокрых листьев от ветра, светлячки, кузнечики, даже где-то квакнула лягушка, значит по близости пруд. Надеюсь, это, не тот пруд с водопадом, в который меня периодически отправляет мой благородный учитель. Если так. То в ту сторону я ни нагой. Не хочу! Не смотря на пасмурную погоду, и сумерки, время примерно около десяти вечера, но окончательно потемнеет где-то через часа полтора, моё настроение улучшилось настолько, что произошедшие по тихонько перестает что-то значить. Было и прошло. Зачем жить прошлым. В конце концов всё закончилось хорошо. Может быть по этому я тогда попросила мужчину остановиться, спасая тем самым того, кто причинил мне боль и унизил. Отчасти да. Но это лишь отчасти. В тот миг я испугалась вовсе не за себя, или Эгваина. Я безумно испугалась за него! Никогда не видела его таким. Стройное, натренированное тело действовало молниеносно и четко. Не было ни одного лишнего движения. Скорость, четкость и изящество в его движениях восхищали и пугали одновременно. От этого сочетания, аж, дух захватывало. Передо мной был совершенный убийца. Убийца, который не скрывает своё присутствие, а наоборот. Его действия не оставляют жертве не единого шанса на милосердие. В алых глазах ледяное спокойствие, на губах легкая улыбка. Завораживающее и ужасающие видение. Я никогда бы больше не хотела увидеть его снова таким. Хотя прекрасно понимаю, что это несбыточная мечта. Он - убийца. Это то, чему его учили чуть-ли не с самого рождения. И я не могу, нет, не имею никого права, что-либо пытаться изменить. Это правда, которую мне нужно принять. Это - Рагар Кертье.       Сколько прошло времени, пока я шла, вспоминая и думая об этом, не знаю. Но тропинка вывела меня из леса на пляж. Ничего особенного для своего взора я не увидела. Песок, море, камни и вода. Холодные капли снова и снова капают на меня. А я смотрю на то как волны бьются об камни. Вот волна берет свой разбег и врезается в камень, разлетаясь в разные стороны. Глупая вода не понимает, что не сможет подвинуть их в сторону, тем самым освобождая себе ещё немного места. Её нынешней силы для этого не хватит. Да и смысл воды, в не в том, чтобы двигать их. Она жизненная энергия всего мира. Но она упрямо продолжает это действие. Снова и снова. Ты, глупышка, их не сдвигаешь, ты их точишь. Медленно. Из-за дня в день. Из года в год.       Мои мысли нарушает еле-еле доносившийся шум. Я начинаю прислушиваться к нему, пытаясь понять от куда он доносится и чем вызван. Когда определилась с направлением, быстро побежала туда. Так как поняла, что этот звук означал только лишь одно - бой. Осталось выяснить ещё одну очень важную вещь. Кто эти двое?       Оказавшись на месте, замираю от представшей картины. Напротив меня, в нескольких метрах, стоит Рагар Кертье, сжимая в руках длинные, изогнутые черные кинжалы, и медленно заносит их для последнего, смертельного удара. А у его ног, от ужаса перед последними минутами своей жизни, на коленях Урокай Эгваин. Мужчина не видит меня потому, что я нахожусь позади него. Но меня видит Урокай, Франкештейн и другие главы кланов. Не отдавая отчета в своих действиях, быстро оказываюсь между ними. Закрыв собой одного, пытаюсь остановить другого.       — Рагар, остановись. — прошу благородного. — Он и так уже осознал и сполна заплатил за то, что сделал. Убивать его не к чему.       Алые глаза холодно смотрят на меня, ещё не осознав, что это я, а никто-то другой перед ним. Он не узнает меня. Лишь только видит перед собой силуэт, преграду, что встала между ним и его жертвой. Хорошо, что хоть остановился. Иначе была бы мне полная хана. А этому, что позади, за моей спиной - вообще крындец, причём полный и бесповоротный.       — Рагар! — повысив голос, крикнула я, пытаясь достучаться до него. — Прекрати сейчас же так смотреть на меня, как будто не понимаешь, что это я. И наконец-то услышь меня.       Кертье, всё так же замерев, стоит на месте, не опуская свои клинки. Но проходит время, и в его взгляде начинает появляться осознание, что он видит и узнает меня. А его слова, подтверждают возвращение главы клана в действительность, вырывая мужчину из «мира» поединка и его последним аккордом, который был прерван мной.       — Екатерина? — тихим и слегка хрипловатым голосом произносит моё имя мой учитель.       — Да.       Улыбка тронула мои губы, но тут же исчезла. Вид мужчины, что стоял на против меня, был сильно помятым, а множественные порезы и раны говорили о том, что здесь произошло. Понимание, что это всё из-за меня, тут же отозвалось чувством вины, что словно цунами, накатила быстрой и сильной волной, погружая в пучину раскаяния. Если бы не я, этого бы никогда бы не случилось. Захотелось заплакать. Сильно, протяжно и долго. Вот почему, со мной всегда так? Почему я не могу жить простой и обычной, скучной жизнью? Истерика начала громко и настойчиво стучаться в мои двери, требуя запустить её в гости.       — Что, ты, тут делаешь?!       Вопрос отвлек от невесёлых мыслей и начинающейся истерики. Спасибо тебе за это.       — Что, что! Пытаюсь остановить одного благородного от убийства другого благородного. — ответила я, решив для себя, что и с места не сдвинусь, пока он не откажется от этой идеи, хотя прекрасно понимаю и даже немного разделяю это его желание. — Вот что! А, что, не видно? — нагло заявляю ему.       Нападение лучшая защита.       — Вижу. — тупо отвечает он, и сразу же добавляет. — Как тебе это вообще в голову пришло? Неужели совсем не понимаешь, как это опасно, вот так, неожиданно и резко, возникать перед противниками во время поединка?       — Ничего не знаю. Ничего не вижу. — продолжаю нагло говорить ему. — Позади меня, на коленях, стоит красноволосый, который от ужаса вообще ничего не соображает, что творится вокруг него. А напротив меня ассасин, которому помешали его прикончить. А теперь, скажи мне, дуре малолетней, так где же тут поединок?       Глава клана Кертье зло зарычал. Похоже, что теперь его жертвой, номер один, стала я. Это конечно льстит моему самолюбию, но совершенно не устраивает и «возмущает» моё чувство самосохранение, которое во всю матерится на данную ситуацию, и материт свою хозяйку, которая опять влезла туда, куда ей совершенно не надо влезать.       — Скажи, чего, ты, хочешь от меня? — всё так же хрипло, но уже смирившись, спросил Рагар.       — Не убивай его. Пожалуйста. — одновременно отвечаю и прошу его. — Хватит на сегодня всякой гадости, что уже произошла. Давай не будим заканчивать этот день, вот так.       Мужчина молча отзывает своё оружие.       — Ух ты? А, что это сейчас было? — тут же поинтересовалась моя любознательность при виде этой картины.       Рагар всё так же молча, берет мою руку в свою, и делает шаг назад.       — Кертье, неужели пощадишь его? — неожиданно раздается скрипучий голос Лакуса Традио.       — Да. — повернувшись на голос, отвечает мой учитель, и опережая следующий вопрос старика, прищурив глаза, опасно спокойным голосом, интересуется. — А, ты, что Традио хочешь занять его место?       — Не-е-т — заикнувшись, произнес благородный, сразу же поняв, что сделал глупость, когда решил спросить об этом.       — Вот и славненько. А сейчас, прошу извинить меня, но моя подопечная устала, а мне, чертовски надоело это всё. Поэтому позвольте откланяться и удалится.       Никто не произнес даже и слова, чем немало порадовали меня. Мужчина лишь только кивнул им и направился в сторону дома, уводя меня за собой.       Когда мы вошли в лес, я не выдержав молчания, снова спросила его про те кинжалы.       — Это Картас. Оружие Духа. Им владеет каждый глава клана. — произнес Рагар. — Неужели, ты, не знаешь об этом?       — Нет.       Стало стыдно. Вот, уже скоро, будет как год, нашего с Верой прибывания тут, а я не знаю такой простой элементарщины. И, что самое главное, даже ничего не могу возразить в своё оправдание на это. Обидно. Мужчина кинул на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал, решив, что теперь-то информация донесена и услышана его нерадивой ученицей. Молчание снова окутало нас. Лишь только звук колышущихся мокрых листьев и разных насекомых с животными нарушали её. Подняв голову вверх попыталась рассмотреть луну, но густая листва высоких деревьев, что так услужливо прикрыла меня от дождя, закрыла вечернее небо от моего взора. А я, в следствии того, что снова не смотрю под ноги, оступаюсь, и со всего маху падаю на бревно, что добродушно приняло меня на себя.       — Уф.       Стон от боли я сдержала, а вот от злости на саму себя нет. Кертье устало смотрит на эту картину, но руку не отпускает.       — Ну, что же мне так не везет? Хнык.       — Под ноги надо чаще смотреть, и тогда бы этого не случилось бы. — ответил мужчина, повторив слово в слово то, что мне всегда говорит мой отец.       От этого слезы, вопреки моему желанию, покатились ручьём по моим щекам. Сразу же вспомнились его сильные руки и теплый, нежный любящий взгляд. Как он обнимал. Как катал на своих плечах, когда я была ещё совсем маленькой. Как целовал в лобик и щечку перед сном.       Всё, с меня довольно!!! Истерика, ты где, швабра шершавая? Давай, уже, споём вместе, так как выпить нечего, да и не дадут.       — Екатерина, ты, чего это вдруг? Неужели из-за произошедшего? — удивившись и испугавшись, нервно спросил Рагар.       Я же только громче взвыла, распугивая всё живое вокруг. Не забыв при этом состроить жалобную моську. Только вот начавшаяся икота мешала процессу.       — Да, в гробу я видала, этого, придурка ик красноволосого, с его ик ик приставаниями и ик желанием. Даже не собираюсь ик расстраиваться по это ик му поводу. — а вот это уже не хорошо, эта зараза мешает мне нормально произносить слова. — Да пошел он, кобель не дот ик ра ик ик х икик аный! ик Я батю икик вспомнила ик, да твою мать икикик!!! Ты сейчас сказал, ик ик ик как он всегда говорит мне. Слово в слово ик, понимаешь? ик икикики.       Мой учитель не так уж и много понял из всего этого. Спасибо и на том, что последние слова разобрал. Эта грёбанная икота помешала моему короткому, но очень яркому, мини-монологу донести всю суть моего горя и печали. Сделав глубокий вдох, задерживаю дыхание, и начинаю считать секунды. Лицо асассина мне видно плохо, поэтому я не могу точно сказать, какое у него выражение лица. Но похоже, что он меня видит прекрасно. Потому, что на мою голову тут же опускается большая и теплая ладонь, и нежно проводит по моим волосам.       — Скучаешь?       — Очень. — отвечаю я, спустя не которое время, когда икота заканчиваться, хотя слезы ещё стекают по щекам. — Он там совсем один. Без меня. Понимаешь? Ты, хоть представляешь каково это жить одному, когда нет никого, кто приготовит тебе еду, уберется в квартире. Батя у меня, как это не печально, совсем не умеет заботиться о себе. Но прекрасно делает это для других. В частности для меня. Успокаивает одно - все, вы, мужики такие.       — Батя. — непонимающе повторяет за мной Кертье.       — Да. Я его только так называю. Иногда отец, и очень, очень редко папа. Я знаю, что так принято у мальчиков. Но я папина дочка. И мне наплевать, что такое обращение не полагается использовать дочкам.       Вот почему, все так удивляются такому обращению.       — Меня это не удивляет. — слегка улыбнувшись проговорил Рагар, продолжая гладить меня, словно я маленький котёнок, а не взрослая девочка. — Ты, у меня, особенная личность.       — Хм. Сделаем вид, что последних слов я не слышала. — почему-то смутившись сказала я. — Поэтому давай подниматься и пошли уже домой. Я замерзла.       Как только Кертье услышал, что я замерзла, тут же схватил на руки и в считанные минуты доставил до дома. Войдя в холл, и не обращая ни кого внимания на слуг, которые провожали нас взглядом, понес меня в мою комнату. Похоже у него это уже вошло в привычку. Приятно, но напрягает. Ведь Кларисса и так не особо жалует меня, после того случая наши отношения перешли в холодное уважение, а теперь… Опустив моё тело на кровать, хозяин дома, даже не оборачиваясь, проговорил:       — Самаил всё хорошо, можешь уходить.       А? Что? И когда только он появился и, самое главное, как так быстро смог удалиться? Я же не видела.       — Он состоит в моём клане, а Кертье славятся своей скоростью и идеальной маскировкой. Поэтому все кто служит тут обладают теми же способностями. Разница лишь в том, что я владею ими в совершенстве и у меня Картас. — пояснил мой учитель, видя моё удивление на эту ситуацию.       — Знаешь, я всё больше и отчетливее чувствую себя абсолютной и совершенной тупицей. — пожаловалась ему. — Про Оружие духа не знала. Про особенности клана тоже. Я только сегодня, полностью осознала, что твоя специализация убивать. В этом мало приятного.       Мужчина присел на край постели и внимательно посмотрел на меня.       — Хочешь расскажу?       — Даже не знаю с чего начать? — медленно произнесла я, вопросов было много, но задать их всех у меня не хватит смелости и духу. — Картас - это название твоих клинков, или же это обобщенное название этих Оружий Духа. Ведь как я понимаю их тринадцать, то есть столько сколько глав правящих кланов.       — Нет. Картас - это лично моё Оружие Духа. Имеет, как ты уже видела, форму двух длинных и изогнутых кинжалов. У Блостера - Амора - большой лук, у Урокая - Драгус, а у Лорда - меч Рагнорёк.       — Прикольно. Я если, что про меч.       — Я понял.       Почему-то разговаривать расхотелось совсем, поэтому тишина окутала нас. Рагар не нарушал её. Похоже ему тоже сейчас не особо хочется что-либо объяснять или рассказывать. Весь день был просто сумасшедшим. Вся это беготня и подготовка к празднику. А вечер, просто ужасным. Единственное, что немного успокаивало мои нервы, было то, что всё позади. Никто не умер. А Кертье рядом.       — Спасибо. — тихо благодарю мужчину за то, что спас меня и сделал так как я его просила.       — Спи. — наклонившись ко мне прошептал мужчина, и легкий, не весомый, но такой нежный поцелуй коснулся моего виска.       Что-то возразить я не смогла, а уж осмыслить мимолетное касание губ к себе, и подавно. Усталость взяла вверх, и Морфей тут же взял меня в свой сладкий плен. Чувство тепла и безопасности окутали меня сладким цепями. От таких оков я никогда не откажусь. POV Рагар.       Ночь окончательно вступила в свои права, погружая спальню в лунный в свет. Единственное о чём я сейчас мог думать, это была Екатерина. Перед глазами возник её образ. В изорванном, в клочья, платье. Испуганная и избитая. Тонкие струйки крови стекают из разбитых губ, и правой брови, оставляя на бледном лице алую дорожку. В больших черных глазах обида, от перенесенного унижения, и стыд за произошедшие. На тоненьких и хрупких плечиках по три глубоких царапины, из них так же течёт кровь, впитываясь в черную ткань. Дрожащие руки поддерживают порванный лиф, но их не достаточно, чтобы скрыть смуглую кожу пышной груди, которая вздымается неровно и часто. На тоненьких запястьях следы от рук Эгваина. Острое желание подойти и обнять малышку перемешалось с сильнейшей жаждой прикончить, тут же, этого ублюдка. А, каково же было моё удивление, когда ты попросила меня не убивать его. Почему поступила именно так? Я до сих пор чувствую прикосновение дрожащей руки к своему запястью. Но видя, как дрожит юное тело, а в её глазах такая немая мольба не убивать, я понимаю, что сделаю так как она просит. Я не в силах не подчиниться желанию этой девочки. Она… Покорно отзываю Картас, хотя Оружие Духа против этого моего действия, требуя вернуть ему его жертву. Не раздумывая ни секунды прижимаю Катерину к себе, жалея о том, что не предотвратил всё это. Что опоздал.       Но она ни единым жестом, ни единым словом не винит меня. Девочка так и продолжала держать моё запястье в своей руке, когда с её бледных губ слетали слова благодарности, очень тихим голосом, в котором, легкой дрожью, чувствуются стыд и обида. От этого ставиться только ещё хуже. Не желая больше продлевать эти мгновения, отношу Катерину в её комнату, оставив кроху на попечении Норы.       Сейчас же.       Ты безмятежно спишь и очень тихо посапываешь, прижавшись ко мне ещё теснее. Твоё горячее дыхание обжигает мою шею через ворот водолазки, а тонкие и изящные руки скользят по моим плечам. Нежно, непринужденно и легко. От этих прикосновений становится очень приятно и сладко. Но я не позволяю своему воображению и желанию возобладать над собой. Мне сейчас это не так важно. Мне необходимо твоё присутствие и тепло. Близость лишь помешает этому. Да, она даст нужную разрядку телу и разуму, но не решит, а только прибавит проблем. Это не нужно ни тебе, ни мне. Я хочу тебя, но не позволю себе это. Пусть желание будет лишь только моим. Ей не надо чувствовать его. Ведь когда придет время эта кроха вернется домой, к своему отцу и своей привычной жизни. Пройдет какой-то промежуток времени и, ты забудешь про меня. Будешь проводить время со своим подругами, и делать то, что всегда делала до того момента как оказалась тут. А то есть. Жить своей привычной жизнью. Той жизнью которая положена тебе при твоём рождении. И это правильно. Так и должно быть. Хотя если быть до конца честным с самим собой и перед тобой, то я не хочу этого, всё внутри меня противится такому концу нашей жизни. И поэтому, ты, моя самая недосягаемая мечта. Ты, та, которую я никогда не смогу назвать и сделать своей. Как бы не хотел этого. Честь, долг, благородство - это мой груз, что тянет назад. А понимание, что я для тебя всего лишь персонаж манхвы, нарисованной истории - тормоз, что окончательно останавливает, и самый острый кинжал, что нанёс глубокую и не заживающие рану в сердце.       Нежно провожу одной рукой по твоей спине, а второй пропускаю черный шелк волос через пальцы. Не в силах сдержаться подношу вьющиеся локоны ближе к своему лицу и вдыхаю их аромат. Девочка, в моих руках, утыкается лицом в мою ключицу, а длинная стройная ножка медленно проскользя по моей, замирает на моём бедре. Надо поменять положение. Иначе я могу и не сдержаться. Аккуратно поворачиваюсь с крохой на бок и наконец-то зарываюсь лицом в этот жгуче-черный шелк. Как же сильно я этого хотел. Юное тело снова тут же прижимается к моему, не желая мириться даже с самым малейшим расстоянием между нами. Великолепно. Теперь её ноги окончательно переплелись с моими, а стройные бедра вплотную прижаты к моим.       Так почему же я не ушел, а остался здесь, в этой комнате и постели, прижав к себе это юное создание? Этот вопрос возник в моей голове, требуя не медленного ответа. Да всё просто. Я не хочу уходить отсюда. Мне это нужно. Только здесь я могу окончательно успокоиться и вернуть себе покой. Пусть даже и такой ценой.