До бесконечности и дальше

На кухне я родителей не застала — видимо, они уже поднялись в свою комнату. Я прошла к себе и первым делом распахнула окно. С дерева мигнул огонек. Я догадалась, что это — телефон Маттео. Парень таким образом дал мне почувствовать свое присутствие. Я зажгла свет и тут же охнула: возле шкафа стояли двое. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: это всего лишь мои приемные родители. — Господи, как вы меня напугали! — выпалила я. — Кто же так в темноте прячется?! — Ты разочаровала нас, Луна, — пропустив мое восклицание мимо ушей, заявила мама. Тут только до меня дошло, что чета Валенте выглядела несколько необычно. Оба хмурились и стояли в одной позе — сложив руки за спиной. Они чем-то напомнили мне последователей Адольфа Гитлера, которых я видела в учебниках истории и фильмах. — Что с вами? — удивленно спросила я, отступив на шаг. — Нас предала дочь — вот, что с нами, — отрезал папа. Я начала искать дверную ручку. Эти люди больше не были родителями, которые растили меня много лет. Они выглядели так, что мне на самом деле страшно было находиться с ними в одном помещении. Хотя, чего мне бояться? Маттео рядом, на дереве. Стоит мне только вскрикнуть — и он примчится, сломя голову, и разнесет здесь все к чертям. — Никто вас не предавал, — ответила я, ощутив прилив храбрости. — Вы сами себя подставили. Не имея никакого отношения к деньгам этой семьи, вы решили, что можете безнаказанно тратить их направо и налево. Этого не будет. — А ты зазналась, — проворчал папа. — Что, получила богатое наследство — и родители стали не нужны?! Выгоняешь нас из дома, ограничиваешь в деньгах, запрещаешь вмешиваться в свою жизнь. — Только вот мы — твои родители и знаем, что для тебя лучше, — добавила мама. — Мы будем вмешиваться, куда посчитаем нужным, потому что, как я вижу, без нашего участия ты совсем отбилась от рук. Целуешься у ворот со своим Маттео, закидываешь на него ноги и ведешь себя, как… — Кто? — вскинула бровь я. — Ну, договаривай! Назови проституткой — и у меня появится лишний повод выгнать вас отсюда. Мои приемные родители замолчали. — Вы что, не понимаете, что я люблю Маттео?! — продолжала я. — И он любит меня! Именно с ним мне суждено быть. Я чувствую это. — Давай не будем говорить здесь о судьбе, — отмахнулся папа. То, что мы видели возле забора, не имеет с ней ничего общего. Все, что есть между вами, это похоть двух подростков с бурлящими гомонами. — Вы видели то, что хотели видеть, — заявила я. — Но чувства между мною и Маттео гораздо глубже, чем кто-либо может вообразить. Мы предназначены друг другу небесами, и никто, включая вас, не сможет нам помешать. — Посмотрим, — заявила мама. — Мы пытались убедить тебя по-хорошему. Но ты показала, что пропала окончательно. Твой Маттео слишком глубоко вонзил свои когти. — В детстве мы тебя пальцем не трогали, — продолжил папа. — Но сейчас у нас нет выбора. Придется наказать тебя. С этими словами, достали из-за спин веревки и тяжелые кожаные ремни. Я невольно отшатнулась. Что они задумали? — Вы не посмеете! — быстро заявила я. — Дедушка услышит! — Твой дедуля в наушниках, слушает Моцарта и, наверное, давно под него заснул, — отмахнулся папа. — Ты это подстроил, верно? — изогнула бровь я. — Конечно, — развел тот руками. — Мы ведь — не дураки, жить хотим. Значит, все было спланировано заранее. Хладнокровно. Расчетливо. Жуть какая! Куда только делись милые добрые люди, которые меня вырастили?! Правильно говорят: деньги портят людей. Впрочем, я сама виновата: позволила родителям ощутить все прелести шикарной жизни, а теперь быстро все перекрыла. Естественно, они разозлились. Но, чтобы поднимать руку на свою дочь… — У меня есть защитники помимо дедушки! — выпалила я. — Неужели? — фыркнула мама. — И где они сейчас? — Ближе, чем вы думаете, — заявила я, продолжая лихорадочно искать дверную ручку. Но тут сои родители явно что-то заметили, потому что без всяких предупреждений метнулись ко мне. Я даже пискнуть не успела, а мой рот грубо зажала рука отца. Мать тем временем хватила меня за руки, пытаясь их связать. Я сопротивлялась изо всех сил: билась, корчилась, брыкалась. Но где мне справиться с двумя взрослыми людьми?! Я даже толком сообразить ничего не успела — а запястья мои уже были связаны спереди. Я извивалась всем телом, пытаясь вырваться, но тщетно. Из глаз брызнули слезы. Они не посмеют! Я выросла у них на руках! Неужели они на самом деле меня ударят?! Но вот, мать бесцеремонно разрезала мою одежду ножницами, и я осталась в одном белье. — Мы научим тебя уважать родителей! — прорычала она. Прежде, чем я успела осмыслить эти слова, меня, словно тряпичную куклу, перекинули поперек кровати так, чтобы голова и ноги свесились, а через секунду градом посыпались удары. От боли у меня потемнело в глазах. Это было страшно. Лишь через некоторое время, отойдя от болевого шока, я сумела закричать, что было сил: — Маттео! Никогда бы не подумала, что умею так орать. Удивительно, как у четы Валенте не разорвало тут же барабанные перепонки. Но ничего не изменилось. Удары продолжали нещадно сыпаться. Я уже не думала о том, как могли родители так со мной поступать. И не думала о том, где найти помощь. Все сои мысли были направлены на то, чтобы эта боль прекратилась. Но вот, удары остановились, а за моей спиной раздался явный шум. Я различила вскрик матери, ругательства отца и глухие удары. Спину жгло огнем. Я даже не удивлюсь, если там есть открытые раны. И все же я сумела чуть приподняться. Это был он. Маттео. Мой храбрый защитник. Несмотря на жуткую боль, мне стало полегче. Я почувствовала себя в безопасности. Все хорошо. Мой возлюбленный никому не позволит меня тронуть. Сейчас он грубо выталкивал из комнаты моих приемных родителей. При этом отец потирал скулу, а мать пыталась выпутаться из ремня, который Маттео, похоже, обмотал ей вокруг запястий. Наконец, парень вытолкал чету Валенте в коридор, запер дверь на замок и бросился ко мне с криками: — Луна, сокровище мое, что они с тобой сделали? Я просто разрыдалась. Весь ужас, который я пережила, вся боль и страх — все это выходило с этими слезами. Я понимала, что должна ответить любимому, но могла только булькать что-то невнятное. Впрочем, он и не настаивал. Все было очевидно. Шепча что-то успокаивающее, мой итальянец развязал мне руки и растер места, где веревки пережали сосуды. А затем, он завернул меня в мягкое одеяло, осторожно поднял меня и посадил себе на колени, прижав к груди. Я чувствовала, что в парне клокочет ярость и желание собственными руками задушить моих приемных родителей. Чувствовала, но была благодарна ему за то, что он никак этого не обнаружил, просто шепча успокаивающие слова, поглаживая и позволяя поливать слезами свою рубашку. Когда истерика более или менее прошла, я обняла Маттео. Обняла так крепко, как только могла, — вложив в это объятие всю свою любовь, всю благодарность за спасение и то, что с ним чувствую себя под защитой. — Тебе лучше? — шепотом спросил парень Я кивнула. — Тогда вот, что, — решил он. — Здесь я тебя не оставлю. Давай-ка ты сегодня переночуешь у меня, а там посмотрим.