До бесконечности и дальше

Я не знала, что на это сказать. Несправедливость гибели ни в чем не повинного мальчика терзало душу. То, как это отразилось на Маттео, разрывало сердце. Но мозг отказывался понять, почему мой парень считает себя чудовищем. Из-за того, что в целях самообороны убил парня, который сам, не моргнув глазом, прикончил бы его?! Да, это было печально и страшно, как любая другая смерть. Но лично я в поступке любимого видела только благородство и стремление защитить дорогих уму людей. А та девочка, судя по всему, много значила для Маттео. Мне хотелось бы знать, где она сейчас, но вначале следовало убедить парня в том, что он — не чудовище. Хотя бы попытаться. — Послушай, — начала я, нежно поцеловав любимого в плечо, — ты не можешь называть себя такими словами. Ты не был, не являешься и никогда не будешь чудовищем. — Я убил его, Луна! Застонал мой парень. — Я, действительно, его убил! Это… — Да, это ужасно, — терпеливо кивнула я. — Смерть всегда ужасна. Вне зависимости от личности убитого человека. Но, если рассматривать картину в целом, то все меняется. Ты переехал в Рио-де-Жанейро, потому что туда прислали твоего отца. Ты не сумел найти общего языка ни с кем, кроме Луиса, потому что сами ребята этого не захотели. Ты начал общаться с ним, потому что рядом не было Гастона. Ты искренне привязался к новому другу и его сестре. Ты не знал того, где и с кем Луис общался раньше. Когда те ребята напали на вас, ты не бросил друга. Ты подставил под удар собственную голову ради безопасности его и Андреа. Ты защищал их обоих. Луиса убили почти на твоих глазах, но ты все равно боролся. Ты сделал все ради того, чтобы защитить его сестру. И толкнул того мальчишку тоже ради ее спасения. Ни в чем из произошедшего твоей вины не было, пойми! Маттео спокойно выслушал меня, а затем, устало спросил: — Девочка-Доставка, думаешь, ты — первая, кто пытается мне это втолковать? Вовсе нет. Только ни один из подобных монологов, по-моему, не меняют сути: Луис погиб из-за меня, а тот мальчик — и вовсе, от моей руки. Две семьи в один день потеряли сыновей, а Андреа потеряла брата. Оба погибли из-за меня. Я не успел помешать Луису пожертвовать собой. И я же слишком сильно толкнул того несчастного парнишку. Мои руки по локти в крови, Луна. Это… — Это глупо! — оборвала его я, приподняв голову. — Все это — откровенная глупость! Ты не можешь винить себя в том, чего не мог контролировать! Ты не видел того, что происходило за твоей спиной во время драки, потому что был занят. Глаз на затылке еще ни у кого нет. А что касается того погибшего мальчика, он сам полез к Андреа и получил то, что заслужил! — Я… — Знаю, ты никому не желал смерти. Но тот мальчик сам виноват. И ты не думал, что он так ударится головой. Если уж на то пошло, то ты, наверняка, и не видел, куда он падает. — Не видел, — согласился Маттео. — И это — самое страшное. Мне было все равно, понимаешь? Я не думал о том, что будет с этим мальчиком. У меня было одно стремление — спасти Андреа. Любой ценой. — Понимаю. Это нормально. Ты любил ее. И то, что произошло с мальчиком — не более, чем трагическое стечение обстоятельств и его же собственная вина. В конце концов, никто не идеален. Все совершают ошибки. Оступился и ты. Но нельзя из-за одного неловкого движения клеймит себя чудовищем. Я знаю тебя. Может, не так давно, как, например, Гастон, только я чувствую тебя. Не понимаю, как, но чувствую. Ты — не чудовище, Маттео. Будь в тебе хоть немного жестокости, я бы никогда не смогла полюбить тебя так сильно! И… Но тут мой парень прервал меня самым неожиданным образом. Он перевернулся так, чтобы нависать надо мной, и спросил: — Правда? Ты все еще любишь меня? После всего, что узнала? В глазах его было такое волнение, что мне стало даже смешно. Глупый мой Клубничный Мальчик! — Маттео, ну, о чем ты?! — тихо воскликнула я, поняв, что сейчас лучше оставаться серьезной. — Конечно, я люблю тебя! Больше всего на свете! Как ты только мог подумать, что твой рассказ меня разочарует?! Я по-прежнему люблю тебя так сильно, как никто в мире не способен! Более того, выслушав твою историю, я, кажется, полюбила тебя еще крепче, хотя мне всегда казалось, что крепче некуда. Ты вел себя честно и благородно, словно рыцарь, сошедший со страниц средневековых романов. Мой рыцарь без страха и упрека! Я очень-очень тебя люблю! — Это — все, что мне нужно знать! Заявил Маттео, после чего, вновь впился в мои губы огненным поцелуем. Разумеется, я ответила, и скоро наши языки тесно переплелись. О, боже! Томление внизу живота вернулось, словно никуда и не уходило, а волна приятной дрожи прошла по телу к самой промежности. И внезапно я поняла, что хотела еще. Мне снова было нужно, чтобы любимый проник внутрь, заставил меня кричать от наслаждения, вознес к звездам. И, судя по затвердевшему органу, который уперся мне в бедро, это было, ох, как взаимно! Однако могла ли я предаться любви, пока мой парень считает себя тем, кем считает? Кроме того, у меня остались еще вопросы. Испытывая почти физическую боль, я прервала поцелуй и заявила: — Что бы ни случилось, Маттео, ты — не чудовище! Я не хочу, чтобы ты о себе так думал, и… — Луна, это бесполезно, — грустно рассмеялся тот. — Гастон уже семь лет говорит мне аналогичные слова. Они не имеют для меня значения. Ведь, как бы то ни было, я убил нормального здорового мальчика. Оборвал жизнь разумного существа. Сколько бы Гастон и Андреа не убеждали меня в том, что моей вины в этом нет, факт остается фактом. Я — убийца. — А кстати, — решила я отвлечь парня. — Где сейчас эта Андреа? Вы ведь еще общаетесь, правда? — Общаемся, конечно, — кивну Маттео — Все произошедшее очень нас сблизило. За эти семь лет она так часто гостила у нас, что папа уже считает ее своей племянницей. — Но почему тогда никто из нас ее ни разу не видел? — удивилась я. — Почему ты не показывал ей роллердром? Или она уже не приезжает? — Ты хочешь знать, почему ее не знают ребята? Или почему ее не знаешь конкретно ты? — А есть разница? — Есть. Ребята видели Андреа. Когда мы только переехали в Буэнос-Айрес, я привел ее на роллердром. Просто моей названной сестричке там категорически не понравилось. — То есть как — не понравилось?! А твои трюки? А твои выступления? — Вот это ей и не понравилось. То, что для нас прекрасно и потрясающе, для нее — напрасный риск. Понимаешь, после того, что произошло с Луисом, Андреа постоянно твердит, чтобы я не вздумал рисковать собственной жизнью. Дескать, одного брата она уже потеряла и не переживет потери второго. А ты же понимаешь: наши трюки на роликах иногда могут быть реально опасными. Я замолчала, лишь тогда осознав это. Честное слово, раньше мне и в голову не приходило, как часто мы рискуем жизнями. Нет, конечно, мой риск минимален. Я доверяю Маттео и знаю, что он никогда не позволит мне упасть, получить травму и, тем более, погибнуть. А вот сам парень — другое дело. Он почти все время находится в опасности. Одно неверное движение — его или мое — и ему обеспечено, в лучшем случае, несколько сломанных ребер. А в худшем — даже думать не хочу. Так что мне быстро удалось понять эту Андреа. — Помнится, моя названная сестричка чуть с ума не сошла, когда увидела, как мы с Амбар выполняем какой-то элемент. Это было примерно за год до твоего приезда. В общем, она случайно стукнула роликом меня по голове, я потерял равновесие, и мы оба чуть не разбились насмерть. Я охнула. — Тише, любовь моя! — успокоил меня итальянец. — Тогда все закончилось хорошо. Если, конечно, не считать пары синяков у меня, шока у Амбар и нескольких седых волосков у Андреа. Конечно, я, как и полагается, принял весь удар на себя. Благо, он оказался не таким уж сильным. Но потом названная сестренка устроила мне настоящую истерику, требуя немедленно бросить ролики. Мы тогда сильно поссорились, но сошлись на том, что я буду осторожен, а она больше не войдет в эту «ловушку смерти». Именно так девочка окрестила наш роллердром. Собственно, с тех пор, когда она приезжает, мы ходим вместе куда угодно, кроме «Джем энд Роллер». — А часто она, вообще, приезжает? — Почти каждые каникулы проводит у нас. Ей с родителями тяжело. За семь лет они так и не оправились от потери сына. Мать спилась и сбежала с любовником, отец завел себе молодую подружку с прескверным характером. Мой отец даже предлагал Андреа совсем к нам перебраться, но она решила все же окончить школу в Рио-де-Жанейро. В ближайший ее приезд ты с ней познакомишься. Эта девочка — просто прелесть! Последнюю фразу мой парень произнес с такой нежностью, что в груди у меня невольно возникла ревность. Я понимала, что это глупо. Понимала, что Андреа еще слишком мала. Хотя сколько ей сейчас, если подумать? Они с Маттео познакомились, когда ей было девять, а ему — двенадцать. Сейчас моему парню девятнадцать. Значит, шестнадцать, или около того. Ревность усилилась — в шестнадцать лет я сама влюбилась в Маттео. И наш первый поцелуй произошел в тот же год. Нет, мне нужно все выяснить! — Слушай, а вы с Андреа никогда не… ну, ты понимаешь? Маттео расхохотался. — Девочка-Доставка, по-моему, ты пересмотрела сериалов! Нет, у меня с ней ничего не было, и быть не может! То есть, конечно, глупо было бы отрицать, что она очень красивая. Пройдет годик — и у нее от женихов отбоя не будет. Но я-то в ней вижу исключительно сестру. — Но ведь в кровном смысле вы — не родственники, возразила я. — Вот мне и пришло в голову… — Знаешь, кровь нас не интересует, — заявил Маттео, перестав смеяться. — Между нами есть нечто гораздо более прочное. Кровные узы, сами по себе, силы не имеют. Можно быть хоть близнецами, но не чувствовать родственной связи. А вот у нас с Андреа все наоборот. Не имея кровного родства, мы привязаны друг к другу так, как это бывает только между родными братом и сестрой. Я, действительно, очень люблю эту маленькую обезьянку, но лишь по-братски. Если тебе от этого станет легче, клянусь своим здоровьем, что привязан к ней, как брат к сестре, — не более. И, знаешь, что? С последним вопросом, он наклонился вплотную к моим губам, обдувая лицо горячим дыханием. О, боже! Пусть поцелует! Ну, пожалуйста! — Я — однолюб, и моя любовь — это ты, Луна! Но почему-то твоя ревность мне даже нравится! Я сумасшедший, да? — Вовсе нет, — выдохнула я, сходя с ума и тая, словно снег под палящим солнцем. — Мне тоже приятно, когда ты ревнуешь меня к каждому столбу! А сейчас, кажется, я хочу еще! Готов ко второму раунду, любимый? Впрочем, ответ на этот вопрос красноречиво упирался мне в бедро. И мое желание стало еще острее, когда Маттео, не сочтя необходимыми дальнейшие разговоры, впился в мои губы. И все. Мы уже были готовы перейти к более активным действиям, исследуя тела друг друга и пробуя что-то в таком новом для на обоих, но безумно приятном процессе. Я понимала, что мой парень все еще считал себя чудовищем, и, возможно, с этим мне придется бороться еще очень долго. Но у нас есть время. Месяцы, а может, даже и годы. А пока мой Клубничный Мальчик должен быть внутри меня!