Жмурки.

— Поиграем в жмурки, дорогой? — она стоит перед тобой в длинном светло-голубом платье до пола, перевязанном в талии тонкой лентой, и солнечные зайчики пляшут на её открытых круглых плечах, изрисованных крохотными родинками. Элизабет поднимает белые тонкие руки, и свет пронзает их, выделяя на запястьях набухшие синие вены. Концы блестящей чёрной ткани, покоившейся на пальцах, шевелятся подобно змеиным хвостам. — Поиграем, милая, — ты обнимаешь её за талию, а она, тихо смеясь, целует тебя в лоб и закрывает твои глаза непроницаемым полотном. Прижимаешь Элизу к себе ещё сильнее, и её грудь касается твоей. Отвечаешь на её легкий поцелуй своим — попадаешь точно в губы, но она не даёт закончить и выпутывается из твоих объятий. Колокольчик, словно по волшебству внезапно оказавшийся в её руках, отливает золотом зенитного солнца, и на его поверхности отражаются моря ржи, мрак, нависший над дальним обрывом и домик, выделяющийся посреди высоких молчаливых елей. Ты не видишь теперь всего этого, но слышишь как заливается звоном округа. Элизабет машет прямо перед лицом колокольчиком и ты, двигаясь вслепую и выставив вперёд руки в надежде поймать милую за локоть, торопишься вслед за ней. Рожь цепляется за твои ноги, порой ты запутываешься в ней и приходится останавливаться, чтобы крепкими пальцами разорвать моток, сжавший стопу. Элизабет тогда оборачивается, потому что не слышит ни твоих грузных шагов, ни твоего голоса, смеётся вместе с колокольчиком, смотря, как ты нелепо прыгаешь на одной ноге и вытряхиваешь из ботинка надоедливые камни, всё стоит и хохочет, а потом, подпустив тебя ближе, разворачивается. Колючие растения впиваются в её шуршащее платье, но почему-то не останавливают. Ты приподнимаешь повязку, и в поле зрения попадают пятна грязи на её одежде и какие-то тёмные в области шеи. Милая шипит как-то злобно, ты прячешь взор под тряпкой, а Элизабет смеётся, только не так, как прежде. Чуждая нотка проскальзывает в её голосе, потому что она подгоняет тебя, а надоедливый звон стучит в ушах и всё не отдаляется. И хотя ткань на глазах непроницаема, ты всё-таки чувствуешь, как мрачнеет синее небо и прячется за серыми облаками солнце. Руки холодеют. Поднимается ветер. Незаметно для тебя колокольчик перестаёт издавать звуки; весёлый смех куда-то пропадает, рядом не слышно ни её дыхания, ни голоса. Ты срываешь повязку, хотя это удаётся тебе с трудом — милая завязала её крепко, так, что тугой узел впивался тебе в затылок. Вокруг — ни души. Оглядываешь местность и громко зовёшь Элизу, но она не отвечает. Притаилась где-то, плутовка, ну, сейчас выскочит где-нибудь сзади, обнимет за шею и опять захохочет. Оборачиваешься, ожидая увидеть крадущуюся на носочках любимую и чувствуешь, как внутри похолодело. Вдали, посреди посеревшего пейзажа чернел обрыв, а над ним низко кружили шумные вороны. Ты бросаешься вперёд, не обращая внимания на боль в боку и лёгких, и колоски ржи словно расступались перед тобой, низко склонив покорные головы. У самого порога ты резко тормозишь и, не боясь упасть, смотришь вниз. Крик отчаяния вырывается из твоих уст, эхо, подобно птичке в клетке, ударяется о безмолвно торжествующие скалистые стены внизу и воспаряет вдруг к небесам, оглушая тебя. Ты отталкиваешься от земли и тоже возносишься к небесам, а потом, повинуясь законам физики, камнем падаешь вниз. Ветер режет тебе лицо, а после тонкие хвоинки высоких сосен впиваются тебе в ноздри, уши, запястья. Ты не сопротивляешься, лишь шире открываешь глаза, выхватывая из тьмы образ той, что лежит в грязном платье и истекает кровью, схватившись за шею. Падаешь и с громким вздохом обнимаешь пустоту. Пытаешься подняться из последних сил, но боль в сломанных конечностях мешает. Пробуешь перевернуться на другой бок, чтобы схватить за руку Элизабет и взглянуть в её застывшие голубые глаза. Тело останавливается в положении лёжа на спине, ты, чувствуя, как умираешь, устремляешь потухающий взор на тусклое небо, едва сокрытое сухими голыми ветвями деревьев и краем обрыва. До него так далеко... Последнее, что ты видишь и слышишь — движение чьей-то тонкой белой ручки, очерченной слепящим светом, блеск золотого колокольчика и прерывистый смех.