Чернила и перо

      Вставать утром, когда ты «сова» — трудно, а вставать зимним утром — ещё сложнее. На улице холодно и темно, а вокруг люди с недовольными лицами, которые так и вселяют в твою душу «радость и оптимизм». Но все расписания сего мира создано под «жаворонков», ибо «совы» всё проспали.       Мерзкий звук будильника вырвал Лизу из приятного сна, где она убивает своего препода по истории журналистики. Девушка давно хотела поменять некогда любимую песню на другую. Правду говорят, хочешь разлюбить трек — поставь его на сигнал будильника. Поносив свет на всех хуях мира, Неред, закутавшись в любимое одеяло, направилась на кухню, дабы поставить чайник. Дальше следовала утренняя рутина в виде ванной, чашки крепкого кофе и побега по дому со словами «Опять опоздаю! Выгонят к чертям!». Когда бы Лизка ни вставала, она все равно будет опаздывать. По началу, это злило её окружение, но потом все привыкли и относились с пониманием к этой ходячей проблеме. Как назло ключи находились не на своем месте, а где-то под кроватью, кеды были разбросаны по коридору, а рюкзак лежал на самой верхней полке шкафа. До пар осталось меньше часа, а ехать ей в центр с окраины в час пик.       Лиза стояла посередине квартиры в носочках и собирала недостающие детали. Раздался тихий звонок, оповещающий о приходе гостей. «Класс, только этого не хватало», — буркнула себе под нос русая, идя открывать дверь нежданному посетителю. Девушка ожидала увидеть свою соседку, которая пришла взять соль, или соседа дядю Юру, который пришел взять денег в займы на: «Ну бля, Лизок, водки хочу! А зарплата только через неделю. Я те верну, бля буду», но не лучшего поэта «за последние тысячу лет»:       — О, Лизавета, я успел, — Кашин запыхался и пытался перевести дыхание. Чертов курильщик и метра пробежать не может, пора бросать, Данечка.       — Кашин, какого блядского хуя ты тут делаешь? Нет, не так. Как ты узнал мой адрес, жучара? — Неред сложила руки на груди и ждала объяснений.       — Так, у тебя пары начинаются через, — рыжий разблокировал свой телефон. — Через сорок минут. Давай обувайся и погнали, или я зря ехал? — Лиза сидела на полу и завязывала шнурки своих кед. — Вот и умница.       Даня дернул русую за руку, закрыл двери квартиры и, не отпуская девушку, побежал вниз по лестнице. На все вопросы Лизы он лишь шикал, пока они не сели в машину парня. Заводя автомобиль, рыжий повернулся к Неред:       — Так, теперь я тебя слушаю. Как я нашел твой адрес? Вчера запомнил улицу, дом и подъезд, а номер квартиру узнал через Юлика. Зачем приехал? Мне стало скучно, решил сделать доброе дело. Вопросы ещё остались?       — Да нет, вроде. Спасибо, что сам решил меня подвезти, а то еще одно опоздание и я лишусь одной трети стипендии. А для студента это дохуя-хуяшеньки, — Лиза пожала плечами и вставила в одно ухо наушник.       — В пять я за тобой заеду. Обсудим с моим менеджером условие твоей работы. Как взрослые дядьки пожмём друг другу руки, ничего особенного.       На дороге показался хвост огромной пробки, но Кашин свернул в переулок и выехал на свободный проспект. Через пару минут машина уже подъехала к СПБГУ. Девушка поблагодарила Кашина и вышла на улицу. До пар ещё пять минут, она никогда так рано не приходило в свой универ. Рядом со зданием стояли студенты, среди которых была девушка с лазурным цветом волос. Увидев Неред, она побежала ей на встречу и заключила в своих объятиях:       — Ого, сама Елизавета пришла за пять минут до начала пар. Да еще и на машине. У Юлика новая машина? — Лиза похлопала девушку по спине, давая понять, что хватит с нее объятий.       — Нет, Свет. Это друг Юлика. Просто приехал, забрал и отвез. Странный он. Ладно, пошли в помещение, а то я замерзла.       Каждое из занятий прошло быстро и ненапряжно. Возможно, из-за того, что половину из них девушка проспала, кто знает, кто знает. На улице уже зажглись фонари, и двое подруг стояли возле входа, прощаясь до завтрашнего дня. К универу подъехала машина и посигналила, окно открылось и оттуда появилась рыжая макушка. «Господи, он меняет машины чаще, чем я свою одежду», — пронесло в голове русой. Обняв Свету, Лиза подошла к автомобилю и села на место рядом с водителем:       — Дверью не хлопаем, девушка, — спародировал голос типичного таксиста Кашин.       — Хорошо, дядя, — сквозь смех произнесла Неред. — Слушай, Даня, а ты случаем не работал таксистом?       — Бывали плохие дни, Лизка.       Машина остановилась возле дверей ресторана, и Неред вмиг стало не уютно. Она всегда себя чувствовала не в своей тарелке в подобных заведениях. «Слишком много фальши» — пронеслось в её маленькой русоволосой голове. Но уговор есть уговор. Зайдя внутрь заведения, Данила потянул Лизу к столику, где сидела девушка в толстовке и кепке. Лизка выдохнула, ибо не одна она будет выглядеть, как дура в худи и джинсах. Парень сидел на стуле рядом со своим менеджером и указал, куда сесть Неред:       — Аня, это — Лиза. Лиза, это — Аня. Она мой литературный агент и лучшая подруга всех времен, — девушка протянула руку в знак приветствие и кивнула, дружелюбно улыбаясь.       — Я то о Лизе знаю многое, а вот она обо мне, наверное, даже и не слышала. Ну, ничего. Я прочла твои работы и дала добро на идею Дани, что бы ты стала его биографом. Зарплата фиксированная, но график не будет установленный, поэтому, у меня есть предложение, — Аня внимательно посмотрела на Кашина, тот кивнул в ответ. — Ты будешь жить в доме этого оболтуса.       — Простите, что? — Лиза истерически ухмыльнулась. — Я его знаю всего несколько дней.       — Да, я понимаю тебя. Но не волнуйся, это всё прописано в контракте. Вас ничего не будет связывать, кроме работы. Кстати, о контракте. Прочитай его внимательно, и я отвечу на все твои вопросы, которые, может быть, возникнут, — с этими словами агент сунул в руки Неред бумаги. Та бегала глазами по печатным строкам.       — Вы тут, кажется, лишний ноль дописали, — указала русая на «ошибку».       — Девочка моя, это не опечатка, за такую работу должны платить. И платить хорошо. Так, что ты согласна? — Анна Александровна вопросительно приподняла бровь.       — Хорошо, я согласна. Когда сможем приступать к работе? — спросила Лиза, глядя на Кашина.       — Та хоть завтра, Лизок! — Даня пожал руку Неред.       Время близилось к двенадцать, а девушка ещё не была дома. Снова придется ехать с Кашиным. Самый читаемый писатель стал её личным водителем. Странно так звучит.

***

      Снова холодное утро. Снова противный будильник. Снова тягостные будни. Ездить каждый день с окраины Питера в его центр — не самое приятное занятия. Орущие дети, бабульки, потные мужики и прочие прелести общественного транспорта заставляют каждое утро закрывать лицо одеялом и молиться, чтобы этот Ад закончился здесь и сейчас. Но все равно приходится вставать, следовать утренней рутине и проклинать полмира за эти страдания. А вишенкой на торте обычно бывает недосып. Заснуть за сорок минут до будильника и возмущаться, почему это ты не выспался.       Но на удивление, утро сегодняшнего дня прошло не так уж и плохо. Лиза всю ночь то собирала вещи, то играла на плойке, то измеряла свою квартиру в шагах, в общем, развлекалась девочка. Стрела медлительных часов приближалась к восьми утра, сегодня Неред может опаздывать, ибо она не идет в универ. За ней должен заехать Кашин, чтобы перевести все вещи к себе домой. Как парочка влюбленных, ей Богу. Но их связывает более сильно чувство, чем любовь. Деньги и слава. Если Неред выпустит книгу о популярном поэте — ее заметят, если о Кашине выпустят книгу, как о простом человеке — его не забудут. Исключительно взаимовыгодна.       Девушка пила свой кофе, сидя на краю кухонного стола. Старая привычка, за которую ее ругали все родственники. Снова противный звук дверного звонка, Лизка была рада, что не будет слышать его продолжительное время. Зная, что «неизвестный» гость будет ждать ее, русая медленно передвигала ногами в стороны входа в квартиру. Щелк вправо, два щелчка влево, и о чудо, дверь открылась. Перед ней предстал Даня в глупой фуражке водителя из американских фильмов:       — Кашин, что это? — Лиза сняла с него этот нелепый предмет и повертела в руках, сдерживая смех.       — Ну, я тут, походу, устроился твоим личным шофером, вот решил соответствовать образу, — натянув улыбку во все 32 зуба, произнес Данил.       — Ладно, я сейчас принесу свои вещи, и мы может ехать, — рыжий открыл рот, чтобы сказать что-то, но девушка убежала в комнату. Пожав плечами, писатель зашел вглубь квартиры и направился по следам Неред в комнату, где стояли коробки. Лиза попыталась возразить на помощь Данилы, уверяя, что сама все потянет, но после первой попытки поднять свою коробку с канцелярией, все-таки, была рада помощи огромного рыжего шкафа.       Когда все вещи были помещены в машину со словами «Лизка, бля, щас впихнем невпехуемое!», Даня и Лиза начали свой путь к дому парня. Неред всю дорогу гадала, где же находиться обитель самого богатого писателя. Варианты были разные, но ни один не был правильным. Квартиры Кашина была напротив СПБГУ, что очень порадовал девушку. Теперь она не будет опаздывать, ездить в метро и вставать до рассвета. Теперь этот переезд был еще более выгодный для Неред. Припарковав машину, Даня повернулся к русой:       — Так, сейчас я даю тебе ключи, ты открываешь дверь и спускаешь вниз, чтобы помочь мне. Хорошо? — парень протянул холодную связку ключей девушке.       — Да, конечно, — Лиза открыла дверь подъезда, пока Данил вытаскивал коробки из багажника.       Квартира была на 18 этаже, именно этот фактор заставил Неред поехать на лифте. Тяжелые, металлические двери распахнулись, и девушка вышла на лестничную площадку. Найти среди квартир нужную, не составило особого труда. «Сначала надо открыть нижний, потом верхний. Так, а какой из ключей, к какому замку?», — пронеслось в голове Лизы, когда та вертела ключи в руках. Замка два, а ключей — восемь. Только Неред собиралась вставить первый ключ в замочную скважину, как сзади нее распахнулись дверь лифта, оттуда вышел матерящийся Кашин. Пытаясь не уронить вещи, он подошел к двери:       — Лизок, у тебя было такое простое задание. Хули, я там внизу пятнадцать минут один? А потом еще и тащил наверх все твои коробки с барахлом, — Лиза виновато смотрела в пол. — Так в чем проблема-то?       — Вот, — русая протянула связку. — Я забыла какие из этих ключей нужны… — закатив глаза, парень забрал ключи и, о сюрприз-сюрприз, открыл двери, приглашая Лизку в свою квартиру.       — Так, твоя комната будет внизу, четвертая дверь налево. Пошли, покажу, где тут что находиться, — Кашин начал шагать вперед, приглашая за собой Неред.       Когда все вещи были разложены, а все комнаты показаны, двое сидели на кухне мирно, попивая кофе. Первой эту тишину решила прервать Лиза:       — Когда мы сможем начать писать? — она сделала глоток напитка и случайно обожгла язык.       — Я…я не знаю. Мне сложно рассказывать что-то людям. Особенно, если это потом будет читать вся моя аудитория. Давай напьемся, может это поможет, — Даня почесал затылок. Даже эти фразы сложно ему давались.       — Хорошо. Бухло есть?       — Ты меня обижаешь, Неред!       На полу уже валялись пустые бутылки из-под алкоголя, Солнце давно попрощалось с городом и уступило место свой сестре Луне, а смех разносился по всему дому. Кашин снова рассказывал одну из охуенных историй своей жизни:       — Так вот. Зашли мы, значит, в номер. Я жадно целую ее, отставляя багровые следы на ключицах, но тут между нами что-то встало, — рыжий сделал глоток из бутылки.       — И что же между вами встало? — ждет развязки сего повествования Лиза.       — Её член, Лиза! Её блядский член! — Неред залилась смехом. — Тебе смешно? А мне тогда было нет. Я чуть не выебал транса. После этого я ни ногой в Тайланд. Ну нахуй.

Здесь кто-то жил, но стерся номер Танкист давно уехал прочь Мы спали, а в соседнем доме Свет горел всю ночь, свет горел всю ночь…

***

      Утром после неплохой попойки меньше всего хочется слышать невыносимо громкую вибрацию телефона, оповещающую о новом звонке. На таком раздражающем глаз дисплее, который стоит на минимальной яркости экрана, высветилось «Ебучий Юлик». О да, Лизе сейчас не хватало именно его. Но если не ответить, будет еще хуже. Он позвонит родителям, те будут звонить в полицию, морг, больницу, но не Неред. Нехотя взяв телефон в руки, и сфокусировав взгляд на нем, девушка провела пальцем по дисплею:       — Да, — первое слово было тихим, почти неслышным из-за пересохшего горла, поэтому попытка номер два, — Да, Юлик.       — Ты где? Какого хуя ты не дома? — то ли от головной боли, то ли реально Юлик превышал количество децибелов, но Лиза аж телефон отнесла подальше от уха. А вопрос правильный. Почему она не дома? Воспоминания начали собираться в единую картинку, и все встало на свои места. — Мне еще раз повторить вопрос?       — Юль, я у Данила Кашина, — девушка начала вставать с кровати.       — Ты где? Я же сказал ему не приближаться к тебе, — выпалил Онешко и сбросил вызов.       

***

Лизка пожала плечами и пошла нахуй (никогда не оставляйте открытый ноут рядом со своей сестрой).

***

      Лизка пожала плечами, не понимая бессмысленного звонка, и направилась в кухню. Первая дверь налево или направо? Или вообще прямо по коридору? Пока она стояла в раздумьях, со второго этажа спустился заспанный Кашин. Он молча кивнул и жестом пригласил на кухню. Парню было так же плохо, как и Лизе. Год почти каждую ночь бухать. Естественно, это оставляет неплохой такой след на здоровье.       Стараясь создавать меньше шума, русая направилась за Даней, тот в свою очередь, поставил уже чайник и две кружки с нерастворимым кофе. Кашин ненавидел и презирал любителей растворимого кофе, называя его цитата «Мочой ослиной!».       Когда кофе был выпит, и головная боль потихоньку отпускала, двое все-таки решили заговорить:       — Метод «Наебашимся и поговорим» не работает, — решила первой начать Лиза.       — Ну. Мы вчера перебрали сдуру, если пить меньше и не такое крепкое, то все будет отлично, — начал говорить Кашин, но его перебил дверной звонок. — Откроешь?       — Я твой биограф, а не швейцар. Сам откроешь, — фыркнув, девушка направилась в свою комнату.       На пороге стоял уже заебавшийся Юлик готовый въебать свою лучшему другу. Переминаясь с ноги на ногу, парень снова нажал на кнопку дверного звонка и, о чудо, дверь открылась. Не успев ничего сказать, Кашина затолкали в его же квартиру и прижали к стенке:       — И я рад тебя видеть, Юля. Отпусти, — Даня попытался вырваться, но злой друг ещё сильнее прижал его.       — Кашин, я тебя предупреждал. Подойдешь к Лизке хоть на шаг, и я тебя убью нахуй. Говорил? — Онешко уже занес руку, чтобы разбить лицо другу, как тут появилась Лиза.       — Какого хуя, Юлик? Отпустил его, — Неред встала между ними и злобно палила на брюнета.       — Лизка, ты же его не знаешь. Как друг он хороший, но по отношению к девушкам — последний мудак, — Онешко обнял подругу, но та вырвалась из его объятий.       — Юля, я у него работаю. Биографом, понимаешь? У нас даже контракт есть. И не надо за мной так следить. Мне двадцать один год, я взрослая, хорошо? И тем более, — она повернулась к Дане. — Без обид, рыжик, но ты не в моем вкусе, — тот лишь вопросительно поднял бровь.       — Ладно. Прости, Данил, — брюнет кивнул на прощания и закрыл за собой дверь с той стороны. Двое лишь переглянулись и, молча, отправились по своим комнатам.       За целый день они почти не пересекались, благо квартира позволяла каждому прятаться в своей сычевальне. Но Неред понимала, что чем раньше они начнут работу, тем лучше, поэтому ближе к шести вечера она постучалась в дверь его комнаты. В дверном проходе появилась двухметровая рыжая дылда с видом бешеного ученого, который только что сделал открытие мирового масштаба:       — О, Лизок, ты что-то хотела? — пытаясь уложить свои волосы, протараторил Даня.       — Да. У меня есть предложение. Давай будем пить пиво вместо крепкого алкоголя. Это и язык развяжет и не даст нам ужраться в хламину, — ожидая ответа, Лизка повернула голову набок и, совсем как ребенок, заулыбалась.       — Ля-я, да ты гений, Неред, — после этих слов, прилетела пощечина.       — Что я говорила насчет фамилии? — Даня потирал щеку от удара.       — Хорошо-хорошо, Злиззка, — театрально закатив глаза, сказал Кашин. — Ну что? В магаз за бухлом?       В пакетах весело звенели бутылки с пивом, и двое шли по ночному городу. Никакой романтики. Лиза шла по поребрику, стараясь не упасть, а Даня залипал в телефон. Его всё ещё пугает мысль, что надо будет открыться незнакомому человеку. Но работа есть работа.       Когда парочка уже сидела на кухне и разливала пиво, напряжение пропало, и появилась легкость:       — Ну что? Начнем? — как прилежная ученица, русая взяла в руки карандаш и поставила точку на листе, готовясь писать.       — Ты будешь писать на листе? Ты серьезно? — с недоумением спросил рыжий.       — А что не так? Это удобно, — пожала плечами девушка. — Итак, давай начнем с твоих родителей. Какие они были?       Первый вопрос и сразу удар в поддых. Кашин всегда писал о вымышленных персонажах, у которых чувства были только на бумаге и в голове самого создателя. А тут другое. Это его история. История о том, какой он жалкий и никчемный на самом деле. История не творчества, а человека, как такового.       Снова неловкая тишина. Лиза замечает печаль и тоску в глазах Данилы. Вечно улыбающийся и отпускающий шуточки человек может так сильно уйти в себя? Девушка не понимала, на что она подписалась, но теперь до нее дошло. Работать с книгами, фактами и бумагами легче, чем с живым человеком. Ты не видишь, приносит ли боль то или иное воспоминания из жизни человеку или нет. А здесь же, перед тобой сидит живой парень, готовый расплакаться и убежать. Это совсем другое.       — Обычные были у меня родители, — собравшись с силами, сказал писатель. — Ничего интересного.       — Так, хорошо. Давай, я расскажу про своих родителей, а ты про своих? — Лиза не хотела мириться с закрытостью парня. Тот неуверенно кивнул в знак согласия. — Я до семи лет жила с бабушкой. Родители были очень молоды и хотели развлечений, а с маленьким ребенком долго не погуляешь, — горькая улыбка появилась на лице биографа. — А потом они разошлись. Папа стал последним алкоголиком, а мама… Она тянула как могла, но этого было недостаточно. Мы часто ссорились, но сейчас, вроде, отношения поутихли. То ли в силу своего возраста, то ли поумнела, но понимание, что криками я только ухудшаю и так нестабильные взаимоотношения между нами пришло пару лет назад. Я стала больше молчать и кивать в ответ. Как видишь, не все гладко было между нами. А теперь ты, — девушка закусила нижнюю губу, и приготовилась слушать. Набрав побольше воздуха в легкие, Данил начал свой рассказ:       — Возвращаясь в свое детство, я по пальцам одной руки могу пересчитать спокойные дни. Жили мы в маленьком городке, где каждый все знает друг о друге. И не важно, слухи это или, правда. В таких «гадюшниках» любят перемывать кости, — каждое слово было записано по середине листа, а сбоку Лиза приписывала состояние самого рассказчика. — Я был позором для моих отца и матери. Замкнутый, нелюдимый и абсолютно асоциальный, — парень осушил бокал пива и налил новый. — Сидел в своей комнате за блокнотом, что-то чиркал, стирал, подбирал подходящие слова, — русая быстро писала на листе чистой бумаги, стараясь записать все в деталях. — Родители попрекали и возмущались. Потом, отец начал беспросветно пить, ежедневные крики и скандалы мне надоели и я свалил из дома в свои неполные шестнадцать лет, в Питер, — Кашин перешел с пива на водку. — Когда стал знаменитым, мне позвонила мать. Сказала, что таких плохих книг она никогда не читала. Назвала бездарем и пожелала смерти, весело, правда? — русая подняла взгляд на рыжего. Она ожидала среднестатистического рассказа в стиле «Родители не понимали, но любили». — Думаю, что на сегодня с нас хватит, — последний шот был выпит, и Кашин отправился в свою комнату. — Доброй ночи.       Выключив свет на кухне и, забрав свои очерки, Неред направилась в комнату, попутно обдумывая все, что ей рассказал паренек, чья судьба была не такой легкой, как могла показаться. Тихо открыла дверь, чтобы не разбудить Даню, Лиза зашла в комнату. На столе стоял ее открытый ноут, а рядом стояли пару чашек с кофе. Пока в памяти свежа история и все детали ее, девушка села писать первый набросок. На улице снова шел дождь, Питер всё-таки.       Кашин зашел в свою комнату на втором этаже и бесшумно спустился на пол. Ему было больно. Осознание того, что даже родители никогда в тебя не верили, что все что ты делал в своей жизни было только ради одного, услышать такое приятное «Молодец, сын, мы гордимся тобой», сильно бьет парня. Сейчас ему хочется только одного. Забыть это все. Кашин дрожащими руками набирает номер Юлика:       — Привет, братан, — сзади играла музыка, и были слышны голоса друзей.       — Юль, мне нужна доза. Прямо сейчас, — рыжий пытался говорить это как можно тише.       — Приезжай в клуб. Сейчас все найдем, — Даня сбросил вызов.       Он гнал по улицам ночного СПБ. Скорость. Он едет за скоростями на бешенной скорости, иронично, да?       Аккуратные белые дорожки счастья разделены кредитной картой на маленьком зеркале какой-то шлюхи дамы. Всего один вдох и вот улыбка довольно расползается по лицу, словно у Чешира. Надо подождать всего немного и все снова будет хорошо. Закрывает глаза и считает минуты. Рядом сидит сука и нагло лапает, а он и не против, отвечая на недвусмысленные намеки. И вот, наконец-то, наступает феерический приход, очень быстро нарастающий до невозможной эйфории. Под изрядной дозой скоростей, он ищет занятие для своих рук, вцепляясь ними в задницу девочки-однодневки, которая сидит на его коленях и жадно целует его, но теперь ему надо занять свой головной мозг, хватая тетрадь и ручку, он быстро царапает на листах слова. Многие писатели под спидами писали свои произведения, например, известный писатель-фантаст Филипп Дик, написал чуть более, чем половину своих романов. Некоторые писатели употребляли сабж. Один из самых известных случаев произошел с начинающим Керуаком, когда, упарываясь бензедрином, он нахуярил свой культовый роман «On the Road» всего-то за три недели. Эффективненько, не правда ли?       Закрыв глаза, он оказывает уже в спальне с голой блондинкой, которая подзывает его к себе. Опять темнота. Он оставляет багровые дорожки на ключицах брюнеточки. Опять темнота. Он стоит на балконе и курит, смотря на ночной СПБ. Опять темнота. Он летит по городу на своем спорткаре, рядом сидит новая сука и пьет с горла бутылки Джека. В этот раз его бросает на новую локацию. Ресепшен какого-то отеля и номер в нем же.       И снова темнота. Только теперь он оказывает в доме своего детства. На кухне слышно крики и звуки бьющейся посуды. Он видит всего лишь тени, боясь зайти в комнату, где ссорятся родители. Приглушенные слова отца, из которых можно разобрать только «Я тебя убью здесь нахуй! И выблядка этого вместе. Попробуй только слово пискнуть, и будешь лежать в деревянной коробки, блядина!». Он прячется в шкаф и тихо плачет. Он ничего не может сделать. Ему страшно. Он хочет, чтобы все закончилось быстрее.       Снова темнота. Все закончилось. Теперь нет ничего кроме темного пространства и его самого. Лишь тишина и его мысли, которые добивают его еще сильнее. «Ты бездарность. Ты ничего не можешь. Ты не нужен даже своим родителям. Конченный наркоман, надеюсь, ты сдохнешь. Жалкое подобие человека. Миллионы лет эволюции, чтобы получить ЭТО? Да ты даже умереть не можешь, ничтожество!». Он кричит в пустоту «Хватит», держится за голову и спускает вниз. Он отдал бы сейчас все, чтобы умереть.       Яркая вспышка. Бог Ярило освещал от тьмы землю, настало утро. Над ним стоял испуганный Юлик:       — Эй, чувак, — Онешко помог встать своему другу с пола балкона. — Ты как?       — Все хорошо, — брюнет протянул стакан воды писателю. — Как я тут оказался?       — Братан, ты уехал, а на рассвете вернулся. Закрылся на балконе и плакал, сидя на полу. Тебя нехуево так накрыло, — Юля забрал пустой стакан из рук рыжего. — Тебе пора завязывать с этим, Даня. Ты словил бэд трип. И причем не первый за этот месяц, а ты знаешь, чем это чревато? — затуманенные глаза Кашина смотрели прямо на друга. — Смертью, вот чем!       — Соррян, за то, что произошло. Надо было ехать мне домой… — парень открыл двери, чтобы зайти в комнату, но его за руку схватил Онешко, больно ее сжимая.       — Нет, Кашин, теперь ты в таком состоянии имеешь право ехать только ко мне. Лизе это в хуй не вперлось, понял? За то время, пока вы работаете, ты бросаешь заниматься этой дрянью, — рыжий попытался вырвать свою руку из крепкой хватки, но все тщетно. — Ты меня понял?       — Да понял, понял. Отпусти, псих, — Онешко ослабил хватку, и Кашин потер запястье, на котором красовался красный след ладони друга.       Работа работой, а учебу никто не отменял. Теперь Лиза может вставать за десять минут до начала пар, что очень ее радовало. В квартире было подозрительно тихо, что пугало девушку. Пару раз позвав Кашина, Неред убедилась в том, что парня нет дома. Снова запутавшись в комнатах, девушка все же нашла кухню. В дверном замке начала шуметь ключи, Даня соизволил прийти домой. Стараясь создавать как можно меньше шума, парень зашел в квартиру. Что позабавило девушку:       — Можешь так не стараться. Я уже не сплю, кофе будешь? — донеслось с кухни, куда направлялся рыжий.       — Да, буду. Ты уже тут обустроилась, как я вижу, — Кашин сел на диван, стоящий возле кухонного стола. — А почему ты так рано встала?       — Так мне в универ надо. Закрыть сейчас все хвосты, — русая поставила чашку с кофе напротив парня, а сама села на стол с боку.       — Можешь не идти, я уже договорился обо всем. Тебя же четверки устроят? — именно этот напиток ему сейчас нужен, чтобы придти в себя.       — Конечно, Господи!       — Можно просто Кашин, — парень улыбнулся и продолжил свою речь. — Итак, моя милая, мне очень скучно. У меня есть идея получше. Как ты относишься к океану и песку?