***
Однажды они не могли уснуть. Гости остались допивать последние остатки водки и переслушивать надоевшие попсовые песни, а Эрик с Пашей сидели тихонько в спальне и всматривались в окно. За ним — кромешная темень. И вроде уже лето в самом расцвете, но моментами холодные осенние порывы ветра настигали и кусали за неприкрытые участки тела. Так и с Эриком было. Он вроде снаружи тёплый, но изнутри холодный настолько, что эта мерзлота виднелась даже в глазах. Его безучастие, как интересная игрушка, всё равно притягивает внимание к себе, и ты, желая выделиться хоть чем-то, наивно думаешь, что в твоих силах согреть, поэтому тянешь свои горячие руки прямо в самое нутро, к прохладе, обжигаешься сменой температур, но не сдаешься и снова повторяешь свои дурацко-наивные действия. Паша тоже тянулся к Эрику, пытался стать для него особенным, так что иногда чересчур много позволял брюнету руководить всем этим прекрасным процессом под названием «токсичные отношения». Гордость уже давно пылилась в кладовке, чувство собственного достоинства раздавили ботинком, а чистая любовь перегорела в горстку серого пепла, состоящего из зависимости и привычки. Но под ним всё же оставались светлые чувства, от которых никак не избавиться. Осознавать это было больно, и иногда Паша грешным делом думал выброситься с пресловутого балкона вниз, на асфальт. Авось и всё болеть перестанет. Не выбросился. Чего-то ждал и дождался. Получил, замечтался о том, что, может, слепит что-то новое, для себя и только себе. Но вот бесконечные звонки абонента «Лёша», которые удачно игнорировались (и нет, от этого не легче), опять перечеркнули все Пашины пресловутые мечты. Посему сидели они и молчали, не находя слов для искреннего разговора по душам. Раньше в такие моменты они справлялись лучше. А сейчас было дико сидеть рядом, как чужие люди, и пытаться сгладить надоевшую между ними тишину. Эрик был немного пьян — он покачивался из стороны в сторону, зависая в собственных мыслях. Казалось, что он совсем не видел и не чувствовал Пашу, который не отрывал от него взгляда, прорисовивая наизусть каждый контур его лица. — Помнишь… помнишь нашу первую встречу? — тихо спросил Павел, пытаясь разорвать молчание. Эрик встрепенулся, вздрогнул, перевел глаза на мужчину и мило улыбнулся. Или пьяно. Это одно и то же, если говорить об Эрике. — Когда ты разбил морду тому приставучему мужику, что лез ко мне в переулке? Это было та-а-а-к благородно, — авторитетно заявил Эрик, плечом касаясь Пашу. Он замер, а потом продолжил: — Я тогда действительно испугался, что он меня изнасилует, а потом прирежет. Никогда не испытывал такого страха. — Я просто не мог пройти мимо, — тихо прошептал Павел, сам погружаясь в события того вечера. — Хотя рука болела тогда знатно, — горько улыбнулся он, сжимая и разжимая правую руку. Они снова замолчали на какое-то время. Оба погрузились в тихий транс, где из памяти вырисовывались давние встречи, разговоры, поступки. Слова все и не вспомнишь, но вот общие моменты, когда их было только двое, сразу находили свой путь к ним и раскрывались во всей своей красе, покрытые пылью. — Знаешь, что именно меня привлекло в тебе? — после долгой паузы спросил Эрик. Теперь он не казался пьяным, его взгляд был почти ясным, хотя и обволакивался пеленой воспоминаний. — Поделись, если у нас вечер ностальгии, — улыбнулся Паша, придвигаясь ближе к брюнету и греясь его теплом. — Когда мы убежали от того мудака, то очутились возле какого-то клуба, да?.. Что-то вроде этого. И там громко играла музыка, на улицу было слышно. — Что-то из попсового медляка, — кивнул мужчина, тоже припоминая их быстрый бег от неприятностей. — Да, точно, — согласился Эрик. — И ты не знал моего имени, но всё равно пригласил меня на танец. Не думал, что я мог ударить тебя за такой подкат? — он хихикнул и тоже прижался ближе. — Ты не был против, это сразу было видно, — уверенно сказал Паша, позволяя себе осторожно коснуться руки Эрика. Она, такая теплая, почти горячая, знакомо ощущалась в его собственной ладони. — Внимательный какой, — фыркнул Эрик и позволил своим пальцам сжаться на чужой руке. — Помнишь, как красиво мы двигались? — заискивающе спросил Паша, медленно поднимаясь на ноги и подзывая за собой Эрика. — Ты серьёзно сейчас? Хочешь танцевать? — неверяще поинтересовался брюнет, пытаясь устоять ровно. — Здесь плохо слышно музыку, — он кивком указал в сторону двери, откуда негромко доносился трек из колонок. — Зачем тебе что-то слышать, если музыка может играть в твоей голове? Она там сейчас играет, слышишь? — снова шепнул Павел, притягивая Эрика к себе и начиная потихоньку танцевать. Лицо Эрика, поначалу выражая растерянность, с каждым новым мгновением всё больше расслаблялось под умиротворенный ритм неторопливых движений тела. Они начали танцевать так же, как много лет назад — кружась на месте, отходя друг от друга и сходясь снова, касаясь пальцами и сцепляя руки, делая смешные реферансы и поддержки, обхватывая в крепкие объятья и… целуясь, наконец-то целуясь так, как того желал Паша. Чувствительно, как в первый раз пьяняще, искренне. Он, как безумно влюблённая нищенка, наслаждался каждым касанием губ, терял себя в этих поцелуях и брал то, что ему молчаливо предлагали. Секунды-две, и Эрик как будто снял все цепи, что сковывали его, начал всё ближе притираться к мужчине, раскрывать себя и дарить собственное тело. Они упали на кровать, стараясь не разрывать поцелуй. Руки зажили сами по себе, хаотично гладя везде, где только можно, бёдра прижимались друг к другу крепко, не упуская лишнего милиметра. Одежда срывалась быстро и суматошно, главное было добраться до обнажённой кожи и соприкоснуться с ней. Паша вздыхал тихо, ловил знакомые стоны и упивался ими, как долгожданной водой среди пустыни. Он так давно мечтал снова ощутить этот непередаваемый всплеск чувств, которые дарил ему лишь один человек. Дарил, на самом деле, настолько редко, что каждый раз был как небесный подарок Павлу за его больную зависимость. Его беспросветное счастье закрыло глаза, не позволяя Паше проникнуть внутрь чужой души, где прятались тёмные демоны. Взамен оно ласкалось, просило ласки в ответ и так сладко млело под его поцелуями, что хотелось поверить в то, что это всё по-настоящему. Что сейчас они вместе, полностью нагие и сердцем, и телом, и что завтра будет так же. Но реальность напомнила о себе закрытыми веками, почти неуловимой скованностью в страсти и желании, в жестких пальцах, что с силой сжимали его плечи. Движения были на максимуме аккуратными, трепетными поцелуями глушилась боль, искренними словами вырывались признания, оставаясь недостижимыми для чужого слуха, и от этой безысходности Паше хотелось сходить с ума. Почему, чёрт возьми, он не мог хоть раз быть счастливым? Даже в постели с ним Эрик был на расстоянии в миллионы миль, не дотянешься, не ухватишься. Где искать ответ на загадку, в чем же причина этой ебучей отчужденности? — Посмотри на меня, — просил Павел, всё больше загоняя себя на дно. Глза напротив открылись, чтоб через мгновение снова закрыться. Эрик прижался лбом к его плечу, ещё шире раздвигая ноги и принимая мужчину в себе глубже, но зачем Паше одно лишь тело, если оно — второстепенно в его любви? — Не могу, прости, — прошелестело между вдохами и выдохами, движения замедлились, чтобы превратиться в нежность. — Дело, конечно же, не во мне, да? — серьёзные разговоры во время секса — моветон, но мужчина уже не мог держать всё внутри. Крик рвался наружу, скребясь острыми когтями по его душе. Блять, слишком больно. — Помоги мне забыться хотя бы на одну ночь, Паш, — попросили отчаянно и коснулись поцелуем его щеки. — Я так растерян, я ненавижу его, но эта ненависть не может перекрыть остальные чувства. — Так это всё же он? Как ему удалось уехать вслед за тобой, если он… нищий? — Павел снова начал двигаться резко, ненамеренно стараясь причинить немного боли. — Пожалуйста, давай не сейчас. Ах… — Эрик выгнулся, когда мужчина попал по простате, а потом обхватил руками его за шею, целуя за ухом. — Чёртов эгоистичный ублюдок, — прорычал Паша, сильнее вбиваясь в податливое тело. Держал Эрика за обе руки, намеренно доводя до оргазма без дополнительной стимуляции. И когда тот стиснул его в себе, кончил следом, с тяжелым вздохом скатываясь в сторону. В один миг жар и трепетное наслаждание покинули его, набрасывая на обнажённое тело паутину из морозного холода. Паша лежал возле Эрика и покрывался льдом. Ему бы встать. Уйти в другую комнату. Не опускать себя ещё ниже. Но взамен этому он повернулся на бок, притянул к себе парня и под его обжигающе горячие слёзы, что тихо скатывались по щекам и падали на грудь Паши, уснул тяжелым сном.***
Естественно, что никакой поцелуй, минет или секс не смог бы воскресить то, что воскресить невозможно. Как бы ты ни купал человека в своей любви, он всё равно найдет лазейку, чтобы выплыть наружу и остаться на суше особняком подальше от тебя. После той ночи отношения между мужчинами не изменились. Эрик продолжал сторониться Пашу, сильнее сближаясь со всеми теми гостями, которые зачастили приходить в квартиру анестезиолога. Тот лишь молча сносил этот молчаливый бойкот и никак не показывал своего явного раздражения. Ходил на работу, иногда засиживаясь там допоздна, а потом приползал домой и ложился в тёплую постель, согретую телом Эрика, который почему-то не мог спать один. Или специально добивал Пашу, кто его знает. В любом случае, так прошла ещё одна неделя, за которую Павел понял, что больше не может выносить всё это. Ему казалось, что они оба с Эриком вполне объективно загоняют себя на самое дно. Траур сошёл с лица брюнета, но тот, почувствовав, что можно не думать о завтрашнем дне, вполне реально решил вернуться в свои старые добрые дни и превращал жизнь в постоянную гулянку. Может в Германии у него была другая жизнь, потому что тут, в Москве, он отрывался на полную. Нескончаемый поток вечеринок и бухла плохо сказывался на его внешнем виде. Молодой человек превращался в жалкую копию себя, понемногу заростая недельной щетиной и собирая мешки под глазами. На все просьбы перестать так себя топить Эрик только отмахивался, говоря, что так он отдыхает и ничего страшного в этом нет. Но оно было. И кому, как не Паше, знать, во что это может вылиться снова. Надо было действовать, возвращать певца в строй и показать, что он лучше этого примитивного времяпровождения. Так что, когда Эрик ушёл в магазин, забыв телефон дома, Паша не стал терять драгоценное время. Быстро сняв блокировку, он зашёл в контакты и отыскал среди них нужный номер телефона. Звонить в другую страну дороговато, но другого выбора не было. Забив цифры в свой телефон, он решил, что сделает всё, чтобы вернуть Эрика обратно в Германию, хочет парень этого или нет. Москва уничтожала его слишком быстро, а Павел не хотел созерцать, как любимый человек снова начнёт увядать. А это было неизбежно. Не зная всей истории, тяжело было решиться на простое действие — позвонить. Судя по тому, как Эрик отзывался о Лёше, тот конкретно проебался. И впору было обрадоваться такому раскладу, ведь, как ни крути, этот гопник не способен на нормальные отношения и не заслуживает Эрика, но с другой стороны… Паша с болью в сердце замечал грустные взгляды Эрика в сторону телефона и поджатые губы, как будто брюнет надеялся, что гаджет зазвонит снова и уже в этот раз трубку возьмут. Но никто больше не звонил, а Эрик ломался всё сильнее. Поначалу Паша думал просто поговорить. Сесть с Эриком в спокойной обстановке, деликатно его распросить и уже потом думать, что делать дальше. Однако с каждым разом он натыкался на высокую и глухую стену. Единственна фраза, которая прозвучала после очередной попытки, даже немного пристыдила его намерения: «Я не хочу обсуждать с бывшим своего нынешнего парня». Упёртости Павлу было не занимать, поэтому одним пятничным вечером, после смены на работе, он остался в кабинете один и долго сверлил взглядом чужой номер. Он всё равно выяснит правду. И если окажется, что есть шанс этим двоим наладить отношения между собой, мужчина сделает всё, что в его силах. В очередной раз поставит чужие приоритеты выше своих. Отдаст своё счастье другому. Гудки звучали слишком громко, почти оглушали. Паша так сильно погряз в этих противных звуках, что не сразу понял, что трубку подняли. — Алло? — прозвучало неуверенно. — Здравствуй, Лёша, — поприветствовал гопника Павел, откидываясь спиной на неудобное кресло. — Кто это? — вопрос был вполне логичный, но необходимость в нём очень быстро исчезла, потому что дальше заговорили более уверенно: — Паша, это ты, да? — Всё верно, — кивнул мужчина, не сразу переходя к делу. — Эрик с тобой? Всё хорошо? — а вот теперь послышалось настоящее волнение. — Нет, с ним далеко всё не хорошо, именно поэтому я и звоню тебе. Хочу узнать, в чём ты проебался, если Эрик не горит желанием возращаться обратно. — Честно говоря, я ваще без понятия, — начал Алексей, но Паша его быстро прервал. — И почему он не взял тебя с собой на похороны матери? Если уж ты отправился за ним, и вы общались, разве бы ты оставил его одного справляться с горем? — Что? Похороны? Паш, я вообще ничего не знаю! — прокричали ему в ответ. — Прихожу к нему, квартира закрыта, звоню, а телефон сначала игнорят, а потом и вовсе отключают. Если бы не один его знакомый придурок, я бы даже не знал, что Эрик в Москву улетел! — Мать Эрика умерла от сердечного приступа, я позвонил ему, чтобы сообщить, и он сразу прилетел сюда. Я помог с похоронами и прочим, он сейчас у меня, но… — У тебя, значит? Тогда очень странно, что ты звонишь мне, — хмыкнули язвительно, но Паша решил проигнорировать этот выпад. — Но он совсем слетел с катушек, снова начал пить и курить, в общем, снова стал тем самым Эриком, с которым мы оба с тобой так хорошо были знакомы. И я, будь во мне хоть толика эгоизма, позволил бы ему и дальше топить свою жизнь и находиться рядом со мной, но я знаю, что его место там, далеко от этого города. И, прежде чем отправить его обратно, я хочу знать, что ты натворил, если на нём лица нет каждый раз, когда он смотрит на телефон. — Да я ничего не делал! Мы собирались с ним встретиться, но мне пришлось отменить встречу, и… — на мгновение всё затихло. В трубке молчали долгую минуту, чтобы потом разразиться ругательствами. — Блять, возможно Эрик случайно увидел то, что не нужно было видеть, и не то подумал. Это единственное, что могло его спровоцировать… Твою мать, как же я облажался, — голос Лёши звучал расстроено, и Павел всеми фибрами души хотел верить в искренность его раскаяния. — Он увидел тебя с другим, что ли? — больше ничего на ум не приходило. — С другой, — мученически ответили ему. — Ну ты и мудак, — выплюнул Паша. Может Эрик правильно сделал, что кинул этого ублюдка, и сейчас с Павлом, который никогда бы не позволил ему усомниться в своей любви. Это всё начало напоминать чёртову Санта-Барбару. Примитивные гейские разборки, участвовать в которых мужчина не желал. — Я знаю, что мудак. И знаю, что ты не поверишь мне, но это было случайно. Она без предупреждения накинулась на меня с поцелуями, я вообще не ожидал. Её чувства невзаимны, мы потом сразу поговорили обо всём, но вряд ли Эрик уже это увидел. Не представляю, что он чувствовал тогда. — Явно не бабочки в животе от предательства любимого человека, — фыркнул Павел, всеми силами борясь с раздражительностью. Он метался в своей голове, не зная, как поступить — позволить Эрику и дальше уничтожать себя как личность, или понадеяться на благоразумие этого гопника, что так запал в душу брюнету, и дать тому шанс всё исправить. — Не нагнетай, блять, — Лёша, видимо, тоже старался держать себя в руках и не наговорить лишнего. — Я… я могу приехать обратно, у меня есть деньги, и… — Не надо, — перебил его Паша. Он замолчал на пару секунд, а потом тяжело выдохнул, чтобы, наконец-то, сделать что-то правильное в своей жизни. — Эрик вернётся домой совсем скоро. Обещаю, — потому что Москва давно перестала ему быть домом. А может, никогда и не была им. — Ты чё, отпускаешь его? — не поверил своим ушам Алексей. — Ты же до сих пор его любишь, я прав? — Вот поэтому отпускаю. Не буду говорить, насколько это тяжело, но, видимо, я никогда не стану для него тем, кто ему действительно нужен. А в тебе он заметил что-то, что не видят другие. Хотя я, на его месте, послал бы тебя нахуй и забыл, как о страшном сне. — Спасибо на добром слове, — хмыкнул Лёша. — А вообще… Я ошибался в тебе. Не такая ты и сопливая принцесса, как я думал поначалу. — Избавь меня от своей лести. Я делаю это только ради Эрика. Ты даёшь мне слово, что всё исправишь? — Я клянусь, — серьёзно ответил Алексей. — Поверь, если я узнаю, что ты снова сделал ему больно, я найду тебя любыми способами, — пригрозил по-настоящему Павел. Он действительно сделает всё, что в его силах, чтобы присматривать за Эриком и в случае чего снова протянуть руку помощи. Гребаная зависимая любовь. — Я понял тебя. И спасибо… что был с ним в такой непростой период. Я в долгу перед тобой. — Надеюсь, тебе не придётся его возвращать, — с этими словами Паша закончил этот тяжелый разговор. Он убеждал себя, что всё сделал правильно. Осталось совсем ничего — купить билет на рейс и как-то донести до Эрика правильность своих намерений.***
Заказывать трясущимися руками билет, быстро прятать чужие документы обратно на место их обитания, а потом с громко стучащимся сердцем в последний раз ложиться в постель к любимому человеку было очень трудно. Паша пытался выровнять своё дыхание, прижался к теплой спине, обнял Эрика руками и вдохнул знакомый запах. Парень, раннее крепко спавший, внезапно проснулся от какого-то предчувствия, а сильная хватка рук только усугубила его волнение. Он не стал притворяться, что спит, и тихо спросил: — Что случилось? В этот вечер гостей не было, Паша ещё с улицы заметил, что шума не слышно, а в окнах не переливается огнями дискошар. Внутри было спокойно и даже уютно, его встретили ужином, и от этого сердце начало болеть практически сразу. К хорошему нельзя привыкать. И сейчас, когда за окном давно уже ночь, а важное решение сделано, пути назад уже нет. Ему осталось только сказать всё, как есть, а после отпустить. — Я звонил Лёше. Эрик напрягся. — Что ещё? — И заказал тебе билет обратно. Ты улетаешь завтра в обед. Тело в руках Паши на секунду замерло. Потом послышался долгий выдох, после чего Эрик перевернулся на спину и спокойно уставился на потолок, кусая нижнюю губу. Он молчал долго, а мужчина не решался разорвать тишину. Он сказал самое главное, теперь осталось лишь ожидать бури. — Это из-за того, что я не могу ответить на твои чувства? — наконец спросил Эрик. — Не только из-за этого. Ты сам видишь, что движешься назад. Разве этого хотела бы… твоя мама? — осторожно спросил Павел, слегка прикасаясь к голому плечу кончиками пальцев. Наслаждался последним шансом ощутить мягкость кожи. — Неважно, что она хотела бы. Её нет, и я не хочу поддаваться всем этим рефлексиям и действовать по желаниям умерших людей. Эрик снова замолчал, но глаза его оставались открыты. Паша смерил взглядом профиль парня и прошептал: — У тебя там, в Германии, была лучшая жизнь, чем здесь? — Была, — подтвердили ему в ответ. — Тогда почему ты застрял тут? — Потому что тут можно пустить всё на самотёк, — признался брюнет, а потом, приподнявшись, сел на кровати и запустил пальцы в длинные волосы. — Ты, наверное, считаешь меня инфантильным человеком, который вместо того, чтобы разобраться во всём, предпочёл закрыть глаза на проблемы и пропивать своё здоровье. И ты будешь прав. Мне было легче справляться со всем этим дерьмом вот таким способом. Что вообще может быть проще этого? Видишь, я не пристосован к хорошей жизни, меня всё равно тянет к худшей её стороне. Никакой силы воли, — выдохнул отчаянно Эрик, закрывая лицо руками. Паша слушал его и прекрасно понимал каждое слово. Но как бы грустно не звучал голос его сломленного счастья, приятно было осознавать, что Эрик признавал свои ошибки. Когда наваливаются проблемы, нервная система не выдерживает, а моральное состояние желает оставлять лучшего, и вправду легче всего отпустить ситуацию и не принимать ничего. Кроме примитивного яда в виде алкоголя, наркотиков и сигарет. Подобные взрослые «решения» никогда ни к чему хорошему не приводят. Возможно они могут подарить мимолётное забвение, но после, когда ты возвращаешься в реальность, они кажутся сплошной ошибкой, пустой тратой времени, которая причинила ещё больше ущерба. — Я увидел его с девушкой, и внутри что-то так заболело, — нарушил тишину Эрик. — Повёл себя, как истеричка, бросился куда-то подальше от того парка, хотел было даже перелезть за ограждение и прыгнуть в воду, чтобы потом не выплыть, но… разве стоит чья-то ошибка моей жизни? Я ведь начал восстанавливать её. С каждым днём по чуть-чуть. А потом видишь, сам её и развалил. — Поэтому ты должен уехать и попытаться починить её снова. Ты такой сильный, Эрик, просто представить себе не можешь, — ласково сказал Паша, подсаживаясь к парню ближе. Обнял его плечи, накрыл своим телом, согрел. — Я хочу, чтобы у тебя было всё хорошо. Но лишь в твоих руках поменять что-то по-настоящему. Ты сам хочешь этого? — Хочу, — кивнул брюнет, разворачиваясь в объятьях и прижимаясь к Паше сильнее. — Я устал от всего этого. Алкогольное забвение прекрасно, но не настолько, чтобы отдаваться ему так много и часто. Меня тошнит от него. Хочу обратно в спокойствие своей квартиры. И к нему рядом, — признался Эрик, стыдливо пряча взгляд. — Прости, я не должен говорить так в твоём присутствии… — Прекрати. Я уже смирился, — промолвил Павел, гладя парня по волосам. Сердце его, наконец, перестало тревожно биться. Во всём теле чувствовалась лёгкость от того, что он сделал всё правильно. Может потом будет какой-то откат, когда он осознает, что самолично отпустил Эрика, но сейчас мужчина не хотел думать о своём будущем. — Всё равно прости. За всё, — искренне попросил прощение Эрик, полностью расслаблясь в его руках. — И спасибо, что не дал мне загубить себя. Вскоре они уснули, не отстраняясь друг от друга. Впервые за долгое их сон был крепким, без вязких кошмаров и тяжелых пробуждений посреди ночи. Долгожданный отдых для двух душ, которые скоро попрощаются навсегда.***
Эрик отказался от того, чтобы Паша ехал с ним в аэропорт. Утро прошло в быстрых сборах, хаотичных поисках нужных вещей и уютном молчании. Они позавтракали вместе, проверили, ничего ли не забыто, а потом приехало такси, наглядно показывая, что время вышло. Паша всеми силами пытался держаться. Разум упорно убеждал его в правильности решения, но сердце решило невовремя проснуться и заявить о себе тянучей болью.ты, кажется, снова влюблена и, кажется, снова не в меня ты, кажется, снова влюблена я, кажется, сломан*