~ ~ ~
Прятать свой страх и подступающие к глазам слёзы было тяжеловато, особенно, когда рот был набит наивкуснейшим печеньем, которое принёс Гарри. Хижина Хагрида несколько изменилась после войны, крыша протекала, и сейчас с потолка бежала тонкая струйка дождевой воды, скатываясь в большое проржавевшее ведро. — Да, небо будто покрыл какой-то тёмный купол, — высказал своё опасение Гарри, закрыв на маленьком по меркам Хагрида окне занавески. — На улице будто ночь, и это меня пугает. Хагрид недобро нахмурил свои густые тёмные брови, пытаясь разжечь в старом продымившемся камине хоть какое-то подобие огня. Гермиона чувствовала, что заметно похолодало. Нос начал замерзать, а заледеневшие пальцы не отогревали даже плотные вязаные варежки, которые она купила в маленьком магазинчике в Лондоне, куда в первую очередь и отправилась после победы над Волан-де-Мортом. Там она хотела спрятаться от адской боли, которая появилась после войны. Но даже смерть Темного Лорда не принесла так необходимого ей облегчения. Теперь люди не боялись произносить его имя. Они в принципе перестали бояться выходить на улицу, позволять своим детям спокойно играть во дворах их уютных домов, говорить то, за что Волан-де-Морт наказывал самым мучительным и мерзким способом. Да и в Хогвартсе — школе чародейства и волшебства — в этом году поприбавилось первокурсников. Жаль только, что все они ни разу в своей жизни не стали свидетелями несколько странных, но всё равно вдохновляющих на незабываемые приключения, речей Дамблдора. Хотя Гермиона справедливо считала профессора МакГонагалл достойной своему предшественнику. Это был их седьмой год обучения в школе. Седьмой и, как бы ни было грустно, последний. Впереди, Гермиона была в этом более, чем уверена, их ждало огромное множество незабываемых моментов. Но она прекрасно понимала, что изменился не только мир, изменились и они сами. Рон успешно забыл о том поцелуе, и никто не мог его за это осуждать, даже Гермиона. В любом случае, они оба думали, что живыми из войны точно не выберутся. Но вот только Рон весьма быстро оправился после всего, что с ним произошло, и уже в первый учебный день увивался вокруг вездесущей Лаванды Браун. Больше всего Гермиону волновал Гарри, который, уткнувшись носом в большую для него кружку чая, игнорировал все происходящее вокруг. Наверное, прежним остался только Хагрид. — Гарри, — девушка повертела в руках последнее печенье, которое осталось лежать на надколотой тарелке, но, поймав на себе неловкий взгляд Рона, тут же вернула её на место. — Наслаждайся, Рон. Уизли переглянулся с присевшим за стол Хагридом, вид у которого был, наверное, еще угрюмее, чем у Гарри и Гермионы вместе взятых. Лесничий лишь коротко кивнул. — Ты будешь? — Рональд протянул печенье отрешенному от происходящего Гарри. Поттер, до этого момента искусно проигнорировавший голос Гермионы, встрепенулся от слов лучшего друга и, отрицательно махнув головой, поставил весьма увесистую кружку на дубовый стол. Неприятный звон глиняной посуды о дерево ворвался в тишину, словно свист разрезающего воздух меча, но никто, кроме Хагрида, не почувствовал в этом чего-то противоестественного. Мало-мальски стабильное настроение к вечеру стало портиться у всех, и не сказать, что на это не было весомых причин. Да, возможно, многие скажут, что данное стечение обстоятельств — это праздник, ведь закончена затянувшаяся война, они втроем живы и сейчас сидят в родном домике Хагрида, распивая горячий травяной чай. Но то, что видят окружающие не всегда соответствует действительности, и сегодня каждый из сидящих в протекающей хижине был погружен в собственные размышления. Так и не дождавшись вразумительно ответа на свой вопрос, Рон в два укуса избавился от овсяного, немного подгоревшего, но от этого не утратившего свой изумительный вкус, печенья и запил его огромным глотком ромашкового чая. Гермиона, глядя на свою полную кружку, в которой против часовой стрелки плавала травинка, тяжело вздохнула. — Как ты можешь думать о еде в такой момент, Рональд! — негодовала она. — А что такого? — Рон округлил глаза, он на самом деле не понимал, что хочет он него подруга, поэтому делал все возможное, чтобы не изменять себе. Хагрид, удостоив всю троицу недружелюбным для него взглядом, решил удалиться, смахнув все на догорающие в камине дрова. — Посмотри на Гарри! — девушка кивнула в сторону Поттера, чувствуя, как он шумно набрал в легкие воздух. — Ему нужна наша поддержка, а не твоё чавканье! — Я не чавкаю! — возмутился рыжеволосый парень, ощущая больной укол обиды. — Ты снова придираешься ко мне! Гермиона лишь закатила глаза. Рональда Уизли ничто в этой вселенной не в силах изменить. — Гарри, что с тобой? — так и не дождавшись ответной реакции, спросил Рон, вздрогнув от хлопка закрывающейся за Хагридом двери. — Всё нормально, ребята, — Гарри растянул губы в широкой улыбке, пускай и сам прекрасно понимал, что не заметить в ней притворства не сможет даже глупый, не говоря уже о Гермионе и Роне. — Тогда почему ты здесь, а не на балу? — юная волшебница убрала за ухо выбившуюся из хвоста прядь волос. — Разве ты не должен танцевать там с Джинни? Ах, я забыла, ведь вы не разговариваете. Ярость начинала медленно, но верно подниматься к горлу, вызывая тошноту. Вечно сдержанная и рассудительная Гермиона сейчас злилась так, как не злилась никогда, и в вину всему двое глупых мальчишки, которые никак не могут повзрослеть. Гарри, пусть и из совершенно иных побуждений, но также как Рон с ней, поступал сейчас с Джинни. — Я не могу сейчас общаться с ней, Гермиона, — голос Поттера оказался в разы тише, чем обычно, поэтому девушке не составило особого труда понять, что он не в силах с ней спорить. — Знаете что? — она резко встала на ноги, отчего слегка закружилась голова, но все-таки девушка смогла удержать равновесие. — Вы можете и дальше принимать свои «мужские» решения, разбивая девушкам сердца, но я не собираюсь впредь быть этому свидетелем. И это не только Гарри касается. Схватив со спинки покореженного стула, который лесничий специально поставил для верхней одежды ребят, свое пальто, девушка со всех ног бросилась прочь из хижины, чуть не сбив ничего не понимающего Хагрида с ног. И, оказавшись уже на полпути к замку, вся промокшая до ниточки, девушка услышала грудной окрик хозяина хижины: — Гермиона, тебе стоит взять зонт, на улице дождь!~ ~ ~
Гермиона уже в третий раз проходила по коридору на восьмом этаже замка, чувствуя себя более чем глупо, изредка оглядываясь, не стала ли она предметом чьего-либо внимания. Но коридор в это время суток, к огромному её облегчению, был пуст, что можно было назвать невероятной удачей. Она предпочитала называть Выручай-комнату «Комнатой так и сяк», то ли от этого необычного названия она становилась действительно загадочным и волшебным местом, то ли дело было просто в том, что для её сознания так было на самом деле проще. Но факт оставался фактом, Комната так и сяк — это единственное место, куда Гермиона могла отправиться. Вытирая слезы тыльной стороной ладони, девушка пыталась успокоить сбившееся дыхание, но всё же иногда непроизвольно всхлипывала. Жалостливый звук, отражаясь от высоких стен коридора, еще несколько секунд кружил над головой, а затем растворялся где-то высоко под сводчатым потолком. Остановившись ровно посередине коридора, Гермиона выдохнула, пытаясь окончательно успокоиться, хотя и прекрасно понимала, что, оказавшись в Выручай-комнате наедине со своими мыслями, снова разрыдается. Впервые за долгое время она плакала не по кому-либо, а из-за себя, из-за обиды, которая разрывала её изнутри, выедала что-то гермионовское, что не подлежит восстановлению. Она плакала из-за глупого Гарри, который смог победить Волан-де-Морта, но не может набраться смелости поговорить с Джинни. Она обижалась на Рона, который предал её доверие и заставил пролить в подушку ни один литр слез. И она злилась на Малфоя, с которым столкнулась в коридоре, пока поднималась на восьмой этаж, она никак не могла стереть из мыслей его высокомерный взгляд, будто в итоге он оказался в большем выигрыше, чем кто-либо. Хотя так оно и было. Сцепив ладони перед собой, девушка подняла глаза на стену. На шершавой каменной поверхности совершенно беззвучно стала вырисовываться красивая, расписанная серебряным узором, дверь. Гермионе всегда было интересно, как Выручай-комната понимает то, что нужно человеку, даже если он сам не разобрался в своих чувствах и желаниях. И поэтому она понятия не имела, куда попадет, когда откроет эту дверь. Но всё же дрожащими руками толкнула тяжелые створки, которые со скрежетом петель поддались внутрь. Помещение оказалось совершенно незнакомым. Это был вовсе не просторный зал с камином, который они использовали для тренировок, когда был образован Отряд Дамблдора, и не «хламохранилище», о котором рассказывал Гарри. Это была небольшая комната, освещенная тусклым теплым светом. На обитых деревом стенах висели старинные гобелены в позолоченных рамках, между которыми располагались идеально начищенные подсвечники. Мебель в этом помещение полностью отсутствовала, только вот в самом дальнем углу стояло что-то, небрежно заброшенное огромной по размерам белой тканью. Лишь легким движением руки освободив предмет от плена плотной ткани, Гермиона увидела перед собой большой платяной шкаф, такой, какие видела очень много раз в комнатах Хогвартса. Двустворчатый, с широкими резными панелями, он казался лишним в этой пустующей и заброшенной комнате. Девушка понятия не имела, почему Комната так и сяк превратилась в это место, ведь сама она больше всего ожидала оказаться в зале для тренировок, но еще больше ей хотелось узнать: почему. Что такое необходимое находится в этой комнате, что может помочь Гермионе? Решив, что она не дождется ответов из пустоты, девушка приоткрыла одну дверцу и на мгновенье (всего лишь на одно мгновенье) ей показалось, что в лицо дунул ветер. Но убедиться в этом ей не дала выстраивающаяся на противоположной стене дверь и знакомый голос Гарри. Неуклюже юркнув в шкаф, девушка уже готова была встретиться лицом с его задней стенкой, но вместо этого, к своему глубочайшему ужасу, провалилась в темноту. Гарри увидел лишь мелькнувший уголок мантии, и у него не осталось сомнений, что его подруга отправилась именно в Выручай-комнату. Однако он не мог не заметить того, что это место оказалось совершенно новым. Откинув от себя эту мысль, Поттер прошел к шкафу, куда в нелепой попытке скрыться от разговора исчезла его подруга. Еще в хижине Хагрида, получая от лесничего добротный выговор, Гарри решил извиниться перед Гермионой не только за свой поступок, но и за глупость Рона, хотя прекрасно понимал, что Рон должен был прийти сюда, а не он. — Гермиона, я хотел извиниться перед тобой и сказать, что ты права: я должен поговорить с Джинни, — его голос в пустой комнате звучал по-другому, намного звонче и ярче, чем обычно. — Гермиона? Не дождавшись ответа, Гарри открыл шкаф в надежде, что комнатный свет позволит ему увидеть хотя бы примерное расположение его подруги, но вместо этого он увидел лишь пустоту. Полагаясь на свою интуицию, которая подводила его крайне редко, Поттер шагнул вглубь шкафа, надеясь столкнуться с забившейся в угол Гермионой, но вместо этого он лишь почувствовал, как её ледяная рука схватила его за предплечье и потянула в темноту. Не успев ничего крикнуть, Гарри лишь подумал, что зря он поспорил с Роном о том, что уж в этом году точно не произойдет ничего необычного. Теперь ему придется отдать другу свою новую метлу.