***
— Как ты? Натянув рубашку, я испуганно оборачиваюсь. Растрепанные рыжие волосы Клэр так и просят о расческе и резинке. На запыханном лице красуются синяки от недосыпа. Перекошенная джинсовая куртка указывает на то, что Клэр спешила одеться. Значит, примчалась она сюда с какой-то целью. Приближается ко мне так близко, что ее смог бы разглядеть даже человек, страдающий куриной слепотой. Берет мою ладонь в свою. — Все еще болит? — Очень, — буркаю в ответ, и Клэр отстраняется. — Мне жаль. Не так давно девочка была достаточно грубой и скупой на эмпатию, но сейчас чего стоит один ее взгляд, под гнетом которого я надламываюсь. Меня глубоко трогает новое представление о девочке: не как о грубиянке, которая слышит только себя, но как и о простодушно-доверчивом ребенке, который сохранил в себе частицу былой мягкости. — Ты не виновата. — Я знаю, — кивает она. — Так, что ты и те дурни не поделили? — Я наткнулась на Дженну в лесу после побега из общины отца. Она пыталась меня ограбить, но мне удалось сохранить вещи и голову. А потом ее товарищи меня избили, заперли до следующего утра в клетке и чуть не грохнули. Ну, вот я и убила ее мать и стала косвенной причиной смерти остальных ее братьев. Видимо, жажда мести была сильнее милосердия, и они меня как-то выследили. Клэр глазеет на меня с присущим здесь всем цинизмом. Я уверена, что все ее попытки быть милой делаются с целью подтолкнуть меня к неправильному решению. И если бы я не так хорошо разбиралась в психологии, то подумала бы, что Клэр просто привыкла ко мне, доверилась и стала добрее. Но мне не хватает тех наивности и мечтательности, чтобы поверить в это. Наш зрительный контакт становится теснее, чем давящая на сознание атмосфера Святилища. Клэр не отрывает от меня глаз и произносит: — И ты все еще хочешь сохранить ей жизнь. — Я не убийца. И никогда ею не была. Из-за личных убеждений я не собираюсь поднимать руку на ребенка, и никому не позволю. Девочка лишь морщит лоб, будто снова задумывается, и выдает: — Ты сказала что-то про общину своего отца? Утвердительно киваю. — Долгая история, на которую у меня нет сил. — А у меня есть, так что расскажи в двух словах. Хмыкнув с ее настойчивости, чувствую, что не могу вечно уходить от темы. Клэр рано или поздно выудит что-нибудь о Спасителях, и смысла скрывать нет. — Человек, которого после стольких лет разлуки я ожидала встретить меньше всего, оказался лидером Спасителей. К северу отсюда есть преобразованная в их штаб-квартиру фабрика — Святилище. Прекрасное укрытие, если бы не тамошние люди, — находясь вплоть к прикроватной тумбе, на которой стоит обыкновенная белая чашка с не менее обыкновенной водой, я пользуюсь возможностью утолить жажду. И хотя я тут же захожусь кашлем, большая часть жидкости все же проскальзывает в горло. Я мгновенно выпрямляюсь, когда слышу последующий вопрос Клэр, и проясняюсь в лице. — Они убивают? Ответить как-то однозначно не выходит: я видела, как отец без явной на то причины убил Спенсера. Я знаю, что он убил мужа Мэгги, Гленна. И также знаю, что он до сих пор не убил ни Дэрила, ни Рика, ни кого-нибудь действительно сильного духом. Принимаюсь массировать свои костлявые руки. — Хуже — ломают. Поговорив однажды с моим отцом, прежней ты не станешь. Он умеет играть людьми, как никто другой. — И почему же ты не с отцом? Он ведь твоя семья. — Нет, Клэр. Александрия — это моя семья. — Я хочу пойти с тобой. Посмотреть в глаза этой твари. — Что? — Дженна хотела убить нас обеих. И если ты можешь спустить ей это с рук, то я — нет. Хочу видеть, как ей херово. И прежде, чем снова спросить «что?», я участливо обдумываю свой ответ. Я задумываюсь, не окажет ли этот визит психологического давления на Клэр. — Не думаю, что это правильный подход. — Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу. Она неправильно поступила, когда вместе со своими дружками приставили дула к нашим головам. В голове мгновенно прокручивается, сколько раз я сама наслаждалась местью; сколько раз чувствовала себя лучше, когда отнимала чью-то жизнь. Как когда убила Энди. И я начинаю жалеть об этом. — Клэр, нельзя так относиться к людям, — сглатываю подступающую к горлу тошноту и гну извилины, чтобы убедить Клэр не махнуть рукой со словами «чушь». — Она не человек! — Это не меняет дела! Нельзя наслаждаться муками других, какими бы тварями они ни были! — вскидываю руки в стороны, словно это ускорит мыслительный процесс. — Это… это аморально! — Но не когда речь идет о настоящих ублюдках! Присаживаясь на одно колено. — Сейчас я прозвучу как зануда, но суть человечности в том, что ты остаешься человеком, даже когда другие ломаются. Не так давно я так же относилась к мести, но не знаю, что у меня перемкнуло в голове, и теперь я понимаю, что это неправильно. Ты ведь тоже была не прочь меня убить, признай, — усмехаюсь и кладу маленькую ладошку девочки в свою, нежно водя по ней пальцами, чтобы успокоить Клэр. Она робеет и аккуратно вынимает ладони из моих «объятий». Ясно, сейчас ей не до прикосновений. — Клэр, ты умная девочка, и должна понимать, что иногда люди способны меняться к лучшему. Даже самые отпетые негодяи. Мы просто попробуем. Поплотнее укутываю плечи Клэр висящей на ее тонких руках джинсовкой и встаю. — Ладно, — мычит она. — Но ты должна пообещать, что будешь работать над своими мыслями и эмоциями. Получать удовольствие от страданий живого существа — ненормально. Обещаешь? — Да. Я обещаю, Челси.***
Солнце отбрасывает косые лучи на улицы Александрии. Выходящий из моего дома Дэрил неохотно волочит ноги к своему байку. Посмотрев на меня своим вечно прижмурившимся, присущим только ему взглядом, Дэрил покачивает головой; он понимает, куда мы с Клэр направляемся. И понимает, что не отговорит нас. Я пытаюсь задобрить Дэрила своей улыбкой, но вместе с тем испытываю легкий приступ вины за то, что веду себя так неотступно. Споткнувшаяся о покатую поверхность Клэр обнимает встречное дерево и тихонько ругается, но я не обращаю на это внимание, поигрывая треснутым надвое медальоном, который однажды мне подарил Мэтт. Клэр не знает всей предыстории, которая связывает меня и этот кусок металлолома, поэтому и выкидывает: — Зачем ты таскаешься с этой штуковиной? — Да так. Интересная побрякушка, — лукаво улыбнувшись, поднимаю голову на девочку. — Не так часто наткнешься на всякие кулоны с выгравированными инициалами, — демонстрирую ей кусок с первой буквой моего имени. — Может, владелицу звали Клэр¹? — как-то чересчур весело предполагает девчонка, и я хихикаю с ее идеи. Внезапно брови Клэр подлетают на середину лба, дугой свисая поверх неестественно светлых зеленых глаз. — Или Челси! — Ну да… А если это парень? Улыбка сползает с ее лица так же быстро, как и появилась на нем. Впервые за все это время мне доводится видеть Клэр такой счастливой, и сама же молниеносно порчу этот миг. — Чарли, — холодно отрезает она, опуская голову. — Мой брат был единственным, кто был рядом. Всегда. А вдруг этот медальон принадлежал ему?! Склонная к реализму я с трудом связываю кулон и знаки свыше. Даже если бы я была без понятия, кому эта побрякушка принадлежала, то никогда бы не приняла инициалы за некий сигнал от самого мироздания. — Что? Клэр, этого не может быть. — Почему? Вдруг это знак, что он жив и оста… — Клэр, нет! — громко перебиваю ее и с тяжелым вздохом продолжаю: — Этот медальон не имеет ничего общего с твоим братом. Уверяю тебя. — Откуда ты знаешь? — Потому что это мой медальон. Мне его подарил мой… э-э, приятель. Инициалы означают Мэтт и Челси. Честно говоря, не знаю, как трактовать ее взгляд, но в нем пляшут огоньки одновременного огорчения и облегчения. — Вы с ним встречались? — Что? Нет! То есть мы никогда об этом даже не говорили. — Но вы были парой, — хитро ухмыляется она. Без свойственной мне шутливости я закатываю глаза и предлагаю продолжить путь. Мы друг за другом ныряем в ведущий к подвалу коридор. Все тихо, пока мы не доходим до нужной нам двери. Давление воздуха, окружающая температура как будто падают. Раздающиеся за ней звоны цепей и не очень громкое рычание заставляют нас с Клэр вновь столкнуться взглядами. — Я хотела тебе кое-что сказать. Прости за то, что чуть не убила тогда в лесу. Пока я выживала одна, я делала все так, как меня учил брат: избегала встреч с мертвыми, живыми, спала на деревьях. Господи, я пистолет в руках держала раза три, и то целилась в ходячих! Мне это не нравилось; не нравилось жить в страхе, и я спустилась на землю, обустроила лагерь. Я думала, как мне найти брата, но знала, что не справлюсь. А потом появилась ты, забрала меня в безопасное место и помогаешь с поисками Чарли. Ты даже занялась моей стрельбой и защитила от тех… кем бы они ни были. В общем, спасибо тебе, Челси. Заглядываю в ее глаза; такие чистые, добрые, полные надежды… Внезапно я ощущаю, что у меня в груди все сжимается, завязываясь в тугой узел. Признаться ей, что я нихера не помогаю в поисках мертвеца? Я пытаюсь представить себе, как это будет. Вот я сгибаюсь пополам от мандража, выпрямляюсь и стрекочу, что Чарли откинул задних почти сразу, как они с сестрой разделились. Что в этом трудного? Почему меня тормошит от одной мысли? Неужто потому что я предугадываю ее дальнейшее поведение? Точно, я не могу вновь испортить момент. Не хочу, чтобы улыбка испарилась, а ненависть заменила благодарность. Но я должна: или сейчас, или никогда! Я стараюсь заговорить, но начинаю заикаться, и мне удается выдавить из себя лишь несколько обрывочных слов: — Послушай, Клэр… Он… Бах! Гулкий лязг цепей и словно не человеческий, а звериный рев. Я спешу открыть дверь, чтобы увидеть, как примотанная к стулу Дженна бешено дергает руками в попытках высвободиться из кандалов. Запястья в крови, кожа содрана, стальными краями оков она старается распилить виднеющиеся сухожилия. Господи, она настолько хочет сбежать, что готова оторвать себе культи?! — Что ты, черт возьми, делаешь! — вскрикиваю я, вбегая в помещение. При виде меня глаза девчонки свирепеют. И Дженна во всю глотку яростно орет. — Челси… — Клэр выходит с опаской из-за моей спины и наводит на Дженну оружие, но я закрываю дуло пальцами. — Не надо, — подхожу к ней ближе и ближе… Дженна облокачивается на спинку стула, прежде чем выскочить на меня. Несколько секунд Клэр с ужасом глазеет на Дженну, и мне начинает казаться, что я должна была оградить ее от увиденного. Но в конечном счете она лишь прячет пистолет и каким-то замогильным голосом обращается к Дженне: — Благодаря Челси ты все еще жива, но что-то ты не видишь героя в ее лице, — поворачивается ко мне и подытоживает: — Она не изменится. На исходящем от открытой двери свете блестят слезы Дженны. Она бешено трусит головой и сажает голос в попытках выплеснуть эмоции. — Героя в ее лице?! — стекающая из широко открытого рта слюна капает девочке на воротник. Уголки губ опущены настолько, что она невольно напоминает персонажа мультфильма. Дженна раздувает ноздри и вскидывает головой, откидывая выпавшие пряди волос назад. — Это из-за нее моя семья мертва! — Твоя семья пыталась меня сожрать, — констатирую факт. — Кое-кто из твоих братьев меня избил, закинул в клетку без еды и воды до утра. Я почти не спала. Представь, в каком же убитом состоянии я убегала от вас. И после всего я не пошла вас искать, чтобы отомстить. Безмолвно кривит губы и морщится. Дженна отталкивается от сидения, стремясь накинуться на меня, но тугая веревка опускает ее книзу. Хоть она и примотана к месту, ей все равно удается выглядеть устрашающе. — Если бы ты отдала вещи, — отрывисто проговаривает она. — Мы бы тебя отпустили. Я была не одна. Неподалеку были Тайлер, Клод. Они рубили дрова… Мне было достаточно вскрикнуть, чтобы они прибежали и прикончили тебя. С одной стороны, мне хочется, чтобы наша беседа была более лаконичной, но с другой — я хочу получить ответы на все интересующие меня вопросы. И когда я задаю очередной вопрос, глаза Дженны туманятся, будто она не желает отвечать. — Откуда вы знали, что я дойду до лагеря? — Мы всегда держали ловушки наготове: никогда не знаешь, когда к вам забредут беспечные отшельники. Никто понятия не имел, что ты опять попадешься. Я рассказала Клоду и Тайлеру, те вернулись, рассказали всем о случившемся… ты нам сразу не понравилась, поэтому мы мечтали об еще одной встрече. И ты сунулась к нам. Снова. Я непринужденно тру подбородок и вновь вопрошаю: — Как вы меня нашли? — Совпадение, — загадочно протягивает она. — Планета так повернулась, что мы оказались неподалеку в одно время. — Слишком много совпадений, — резюмирую я. — Почему грабежом занималась ты? — Потому что стоит появиться ребенку, как многие взрослые обмякают и боятся спустить курок. Проверенная схема. — Вы занимались и грабежом, и каннибализмом. Почему бы не выбрать что-то одно? — Ты думаешь, убийство приносило нам удовольствие? Черта с два! Мы не любили это дело, но когда грабеж не работает, а жрать нечего, начинаешь задумываться о плюсах каннибализма! — Вы поехавшие. — Люди жрут зверей, радостно рассказывают о том, как выпотрошить оленя, но начинают смотреть на тебя как на психа, когда ты то же самое рассказываешь о людях! Убийство есть убийство! Мы такие же животные! Так почему же съесть того же оленя считается нормальным, а человека — сумасшествие? Клэр глубоко вздыхает, закрывает глаза и щипает себя за переносицу. С такой-то реакцией она напоминает мне вечно недовольного Рика. — Челси… ты уверена, что пристрелить ее — не лучший вариант? — Да, — твердо отвечаю, глядя в красные от злости глаза Дженны. — Она права. Убийство есть убийство. С какой бы целью оно ни было. А мы не убиваем живых, если они не становят для нас угрозы. Я абсолютно точно уверена в том, что процедит сквозь зубы девчонка. Как я уже успела понять, Дженна не пойдет навстречу, пока не отойдет от произошедшего. Я осторожно приближаю лицо к Дженне, которая едко усмехается и демонстрирует свои кривые желтые зубы. Поверх ее зафиксированных в улыбке губ стекают слезы. — Даже когда живые сами просят? — Даже когда живые сами просят. Опустив лицо, Дженна набирает воздух в легкие, сглатывает слезы и кричит, что есть мочи: — Убейте меня!