***
Я тихо захожу в дом. Не знаю, чего мне сидится на месте, но я просто хочу убедиться, что Дженна в порядке. Даже если минуту назад она кричала о том, как меня ненавидит, я хочу поговорить с ней по душам. Одной. — Малая?
Резко оборачиваюсь назад, чтобы увидеть следующего по пятам Дэрила. Мы оба стоим возле входа в подвал, и я на секунду задумываюсь, что если сейчас начнется долгая душещипательная беседа, то лучше отойти — не хочу, чтобы Дженна слышала это. — Что ты здесь делаешь? — любопытствую я. — Иду за тобой, чтобы задать тот же вопрос. Ты же вроде только тут была.
— Я была не одна. Чувствую себя некомфортно, когда бедная девочка должна наблюдать за… не знаю, как это назвать. Сумасбродством другой девочки. — Она выросла в мире сумасбродства. Ей не привыкать.
— Я не знаю, что делать, Дэрил, — шепчу я. — Это кошмар какой-то. Помнишь я рыдала после побега из Святилища? Так вот, сейчас все в разы хуже. На мои плечи легла ответственность за двух детей, мне отрезали палец правой руки, и теперь я без понятия, как мне держать оружие или гребаную вилку! У меня болит все тело, но я не могу об этом думать — у меня в голове только Клэр с ее мертвым братом и эта ненормальная Дженна! Мне некогда думать об отце, о Карле или о ком-либо еще, ведь я озабочена двумя детьми, которых уже ненавижу! — Расслабься, малая.
— Я не могу расслабиться, Дэрил! Мне нужно каким-то образом рассказать Клэр ситуацию с ее братом, которого я пообещала найти! И я уже знаю, что Клэр меня возненавидит за то, что я молчала!
***
— Поэтому ты ее убила. Она рассказала тебе это, и чтобы заткнуть ее, ты пристрелила ее. — Нет. — Да, ты убила ее из злости. Она провоцировала тебя, и ты поддалась. Она умоляла убить себя, и наконец-то появился повод! — Значит, она не соврала. Он мертв… Не отрицаю, а лишь киваю. — Как? — Заражение крови. — И ты молчала. Молчала все это время! Откуда Дженна знала, если только не от тебя! Даже она знала! Но не я! — Ты думаешь, мне было легко?! Думаешь, сказать ребенку о том, что единственный близкий ему человек мертв, это легко?! Мне жаль, что я не решалась, но пойми меня! — Ты обещала помочь его найти! Обещала! — Гипотетически я выполнила обещание: он мертв, и ты знаешь, где он — его больше нет. Я не твоя мать или сестра… я не буду читать тебе нотации, почему ты не должна меня ненавидеть. Хочешь ненавидеть — давай, я переживу как-нибудь. Я проходила через вещи похуже, чем гнев маленькой девочки. — Спасибо за чертовое разрешение, потому что это то, чем я буду заниматься дальше — ненавидеть тебя! — Не за что, держи в курсе. Клэр не смотрит мне в глаза; образованные вокруг рта и носа морщины указывают на то, что взбешенная девочка вот-вот даст волю чувствам. Не оборачиваясь на меня, она уходит. — Куда ты? — вопрошаю, заведомо зная ответ. И от того мне становится нереально страшно, одиноко. Конечно же, я погорячилась, когда уверяла Клэр в своем безразличии. — Мне здесь нечего делать. Я ухожу. — Я не спросила, что ты делаешь. Я спросила, куда ты? — Тебе ли не все равно? — Нет, мне не все равно, Клэр! Ты можешь меня ненавидеть, но это не означает, что ты должна покинуть Александрию. Там тебе не выжить. — До этого выживала. — Ты до этого пряталась на деревьях и не могла произвести выстрел! И только чудом ты осталась жива: не всем так везет. Когда кругом одни ходячие, мародеры и убийцы, выжить дано не всем. Удача не вечна, Клэр. Тебе повез… — Что?! Повезло встретить тебя? Я знаю, что он мертв из-за тебя! И я не хочу знать, действительно ли у него не было шансов или ты решила избавиться от обузы. — Я любила его! Клэр резко оборачивается на меня, распахивая глазенки шире и шире. — Ты снова врешь! — Я не вру, Клэр. Я бы ни за что не причинила ему вреда. Чарльз был дорог мне. Я потеряла много близких людей и нашла родственную душу в нем. С ним я снова почувствовала себя любимой, веселой, беззаботной и… хрупкой. С ним я чувствовала себя в безопасности. И я понимаю, по кому ты скорбишь. Мне его тоже не хватает! Но нужно двигаться дальше. Чарли бы хотел именно этого. И если сейчас ты уйдешь, то больше не вернешься. Твой брат не этого хотел. — Мой брат мертв. Ему уже плевать. Дома в Александрии опустели — все уже вышли на улицу и смотрят на нас с Клэр. Вдалеке замечаю Рика, который выжидает не пойми чего. Челси. Челси. Сознание туманится. Взгляд путешествует: на Клэр, на землю, на свои руки. Опускаю голову, фокусируясь на голосах в голове. Челси. Челси. — Что?! Чего вы хотите?! Оторвав глаза от земли, я наконец примечаю окруживших меня мертвецов: мои бывшие одноклассники; люди, которых я убила; Молли, Пейдж, Мэтт… Падаю в пропасть, когда мозг отключается. Но даже в бессознательном состоянии я слышу отдаленные зовы: «Челси, Челси».***
— Мне не нужны твои советы! — восклицаю я, когда Дэрил в который раз предлагает, как бы лучше извиниться перед Клэр. — Ты не знаешь, что это. Ты не прошел через это и не поймешь, каково мне сейчас. Дэрил чертыхается себе под нос и, пожевывая невидимую травинку, то ли от скуки, то ли от нервозности, кривит губы. — Ты права. Я не ты. У меня все пальцы на месте, нет шрамов по всей спине и уж тем более девочки, о которой я бы заботился. Но это не значит, что я не представляю, через что ты проходишь. Я представляю, насколько тебе больно, и я хочу быть рядом. Хочу облегчить тебе жизнь, помочь и… просто быть рядом. В животе затягивается узел все плотнее. Следом за глазами влажными становятся ладони, лоб. Я бы очень хотела понять причину всплеска эмоций: волнение от того, что Дэрил чуть ли не прямым текстом говорит о том, что я ему дорога, или это просто нереальная боль по всему телу. Хлынет жар; окутывающие повязку капли пота привлекают внимание. — У меня температура, — сглатываю вязкую слюну и корчусь от боли в горле. — Жаропонижающее, — жалостно тяну руку в сторону, бессильно указывая на комод при входе. Дэрилу больше не нужно слов. Он приносит мне лекарства с такой резкостью, что даже я сама не успеваю сообразить, что он делает. Диксон подает и стакан, и таблетки — все на блюдечке. — Ты не обязан все это делать. — Нет. Но я хочу. Разум становится туманным, Дэрил отходит на второе место, когда я вспоминаю про… — Клэр. Глядит на меня, пытаясь уловить ход моих мыслей, и наконец понимает, что я хочу спросить. — Она спит у себя в комнате. — Хорошо, — наконец могу позволить себе расслабиться и улечься на кровати. — Ей нужен отдых. — Как и тебе. Бодро качаю головой и бурчу: — Нет-нет-нет. Я в порядке. Сейчас полежу минутку и пойду… — Никуда ты не пойдешь, — перебивает меня Диксон. Хватает за руку: сверху ладонь такая холодная, а обратная сторона — потная. Я не в том состоянии, чтобы вставать, и температура — наименее явное проявление этого. — Ты мало спишь, почти не ешь, много нервничаешь… Пора бы сжалиться над собой. — Я уже достаточно отдыхала. И совершила достаточно ошибок, которые мне нужно поскорее исправить. Так что не говори мне, что делать, Дэрил. И он замолкает — наконец-то перестанет вести себя как мой папа! — Рик хочет поговорить с Мусорщиками. — Опять? — мне не хватает сил даже, чтобы повернуть голову на него. — Бессмысленно. Последний визит Спасителей закончился тем, что осталась только Джадис. Остальные или убиты, или свалили, чтобы забыть о Спасителях, — потираю горячий лоб и продолжаю рассказ: — Я возглавила тот отряд… Хотела подлизаться к отцу, испытать свои силы и пыталась убедить Мусорщиков встать на сторону Спасителей. А тот придурок Саймон перебил почти всех. У меня тогда изначально было ужасное предчувствие. Я знала, что что-то пойдет не по маслу. И сейчас все то же самое… Дэрил, ради всего святого, проведай Клэр!***
Запах тухлятины распространился по всему фургону. Стены гнутся под напором ходячих. Я без слов проклинаю Клэр с ее затеей сбежать. И когда я ринулась по ее следам к свалке в лесу, ожидала что угодно, но никак не стоящую на крыше фургона девчонку, распускающую язык. Своими воплями о том, что я врунья, она привлекла толпу ходячих, а теперь только и делает что ноет о нашей скорой кончине. Алюминиевые окна грозятся треснуть за считанные секунды, если мы не поспешим убраться отсюда. Чтобы не отвлекаться и лишний раз не пугаться, занавешиваю их. Становится даже темнее, чем было. И несмотря на то, что ходячие заслоняют собой свет, некие его проблески все-таки были. Мозг вынашивает план, как нас вытащить отсюда. — Магазин полон: тринадцать патронов. Но этого не хватит на целое стадо, — декламирую я. — У тебя? — Восемь. Погруженная в туманное помещение, где единственным ориентиром в темноте становится не до конца закрытый люк, я бросаю взгляд на откидной стол с мясницким топором, на ручку которого намотана парочка сыромятных шнуров. Надежда есть. Призываю Клэр вернуться на крышу и следую по лестнице за ней. Передаю девочке топор, а затем сама поднимаюсь. Делаю я это теперь медленно и осторожно: отсутствие среднего пальца сказывается как-никогда, отчего я мысленно сетую на свое тело: «Ты спобно вырастить другой организм, но не можешь восстановить потерянный палец». Возвышаясь над целым стадом тварей, чувствую, как рядом с моим колотится маленькое сердечко Клэр. Стягиваю с топора шнуры, связываю их и делаю петлю на одном конце. Свободный конец зажимаю в зубах, пока проверяю получившийся поводок на прочность, и опускаю его в толпу. — Самое время порыбачить, — нервно труню. — О, клюет! В голове проскальзывает неприятная мысль, что шнурки слишком тонкие для поднятия пятидесяти-шестидесяти килограммового тела. Что же, ходячий висит на волоске в прямом смысле слова. Не нуждаясь в никаких сигналах, Клэр решает меня подстраховать со спины. Тонкими ручками обхватывает то ли талию, то ли бедра — в столь хаотичной ситуации не разобрать. Но вся соль в том, что от ее поддержки проку ноль — все равно не удержит, — тем не менее почему-то мне хочется верить, что девчонка, прекрасно все понимая, просто хочет помочь мне. Хоть чем-то. Как только вонючая рыба-ходячий вытащена на этакий берег, Клэр выбегает из-за моей спины. Поднятый топор внедряется в голову упыря. Выпускаю шнуры и мгновенно затаскиваю тело подальше от края фургона, — а то вдруг еще упадет, и все наши старания коту под хвост. — Что ты предлагаешь с этим делать? — проявляет любопытство Клэр. Отбираю у нее топор. Замах. Клэр встревоженно метается в сторону, чтобы засечь меня разделывающей труп. Она не возражает. Нет. Она даже не вникает, что я творю. Под впечатлением от увиденного дар речи пропадает. Увлеченно облизывает губы и уже через секунду кривит их, когда к горлу подкатывает приступ рвоты. Наматываю на шею двенадцатиперстное «ожерелье». И без того грязные и потные конечности покрываются темной жижей. Клэр распоясывается: — Я не буду этого делать. — На это прошу ее назвать причину, и девочка приподнимает рукава кофты, обнажая поцарапанные предплечья. — Когда на нас напали в лесу… Я боюсь, что есть еще какие-то ранки, о которых я даже не подозреваю. Не хочу заразиться. — Хрен с тобой, — темно-красными, практически коричневыми ладонями размазываю кровь по щекам, спускаюсь к ключицам, стараюсь не оставить ни единого чистого участка на коже. — Стой здесь и прикрывай мою спину, — командую я, и оттого Клэр моментально принимает боевую стойку. — Когда я отвлеку их выстрелом, ты выждешь, пока они отойдут на достаточное расстояние, и побежишь в сторону Александрии. Я буду удерживать их подальше от фургона, пока не увижу, что ты на безопасной дистанции. Я догоню, усекла? Клэр ударяет себя по лицу и принимается ныть о том, что именно из-за нее все это происходит сейчас. — И как же ты собираешься догнать меня? Эти твари окружат тебя! — Я хороша в импровизации, поверь. Зарубив парочку ходячих, чтобы освободить хоть немного места и спуститься вниз, я неохотно спрыгиваю. Ходячие вновь будто забыли о том, что еще не так давно стоявшая на крыше Челси Лоуренс была их добычей. Но сейчас я среди них, расталкиваю тварей, чтобы протиснуться через стадо. Мое терпение лопается, когда и без того напряженная ситуация становится еще и раздражительной. Проталкиваться через эту толпу становится невозможным, и рассвирепевшая я взмахиваю топором влево и вправо. Головы ходячих, как спускающиеся с гор снежные лавины, слетают с шеи. Отхожу на приличное расстояние и спускаю крючок огнестрела. При виде отступающей в мою сторону толпы Клэр спрыгивает с фургона. Но не тут-то было. Один из ходячих выходит с другой стороны фургона и наваливается на девчонку. «Господи, я же говорила ей убедиться, что все упыри отошли!» Сердце бешено колотится, когда Клэр начинает приглушенно выть и скулить. Отлетевший куда-то пистолет так и манит, но Клэр не может до него дотянуться. Ее слабые ручонки едва ли удерживают этого упыря. — Эй, ублюдок! Господи, кричать в окружении ходячих далеко не лучшая идея, даже если на мне камуфляж. Мчусь к фургону, чтобы зарубить ходячего. Честно говоря, я ожидала, что все ходоки распознают во мне свою жертву, но не тут-то было. Только пара-тройка тварей принимается протягивать ко мне руки. Я умело уворачиваюсь от каждого, уже почти выбираюсь из сумасшедшего потока мертвецов и уповаю от того, что план, казалось бы, сработал. Да вот только рано радуюсь. Что-то тянет меня за куртку: за рукав, за воротник, за край… Сама того сперва не замечаю и, чтобы увернуться от готовых сомкнуться на шее челюстей, выворачиваю руки лишь бы стянуть куртку. Выпрыгиваю из нее и припадаю к земле, как вдруг до меня доходит, что основная часть прикрытия была нанесена на куртку. И мой корпус теперь полностью оголен перед ходячими. Пара рук смыкается на левом предплечье. И еще одна на правом. Выстрел. Переполоханная внезапным звуком я нахожу в себе силы вырваться из смертельных хваток и ринуться дальше. Выстрел. И еще один. Я наконец выхожу из толпы, но больше не вижу Клэр, разве что труп ходячего. — Клэр! — горланю в попытке обнаружить пропавшую. Резко останавливаюсь, чтобы докумекать, откуда доносились выстрелы. Сзади. Еще выстрел. Наконец я замечаю и саму девчонку. И понимаю, почему она осмелела. Обмотанная в лохмотья ходячего Клэр юркает на то место, где лежит моя куртка, и сметает ее с земли. — Клэр! — потерянно рявкаю я, когда девчонка прокладывает маршрут ко мне. Ринусь к ней, не думая о том, что в руках у меня один топор. Клацанье зубов сзади. Мгновенно реагирую и устремляю лезвие в голову твари. — Давай же… — шиплю я, когда на меня идут еще четыре ходока, а мое единственное оружие застряло в черепе мертвеца. Между мной и трупами остается пара метров — плевать уже. Выпускаю из ладоней рукоять и снова переключаюсь на Клэр, бегущую мне навстречу. Оттянув ее за руку от стада мы улепетываем куда подальше. Клэр скидывает с себя заштынявшиеся тряпки, а я — кишки. Давно не чувствовала себя астматиком; перевожу дыхание и готовлюсь уже наорать на Клэр, как вдруг она выдает: — Она важна для тебя. Ты постоянно на нее так смотришь… как будто она для тебя многое значит. Это из-за меня мы чуть не сдохли. Из-за меня ты чуть не потеряла дорогую тебе вещь. Ты многое сделала для меня, и самое время сделать мне что-нибудь для тебя. — Чарли… — Ты не виновата в его смерти. Надо было вести себя взрослее. Ты не хотела сделать мне больно, а я… я этого не понимала. И повела себя как ребенок. Начала истерить, чуть не убила нас… Прости. Мне так жаль! — протягивает мне куртку. Забрав свое, я надеваю ее. Надеваю ее на плечи Клэр. — Можешь оставить ее себе, — расплываюсь в улыбке. — Кровь отстирается и будет как новенькая! — Дэрил сказал, что она досталась тебе от отца! Она ведь важна для тебя… — Поэтому я хочу, чтобы она была у тебя, крутыха, — произношу словно нараспев и присаживаюсь на корточки. Опухшие глаза Клэр наконец за все это время наполняются подобием благодарности. Девочка улыбается сквозь слезы и кидается мне в объятия. — Спасибо, Челси. Очень бережно я отвечаю на ее объятия, словно боюсь спугнуть. По телу разливается тепло. Еще мгновение я сижу с пылающим жаром лицом и сверлю взглядом бродящих вдалеке ходячих. Мои глаза наполняются слезами, когда девочка прижимается ко мне всем телом, будто я единственная, кто имеет для нее значение. Издаю тихие всхлипы. Внезапный возглас «черт!» доносится из чащи. — Это голос Карла!