Рагнарёк

      Квинджет был недоступен — это было плохо. Побег с Сакаара срывался, и вот это было ещё хуже. Тор смотрел на замершего Локи, который просто сдался, на то, как Брюс ставит дренажи, и вся гадость медленно ползёт по трубкам, смотрел на серое лицо брата и смертный холод и злоба рождались в груди. Да, Локи частенько выкрутасничал, да, посмеялся над его слезами, когда он оплакивал его в Свартальвхейме, но Тор никогда бы не посмел издеваться над тем, с кем вместе вырос. Он ещё помнил, как буквально два дня назад Локи бравировал цинизмом, как готов был испепелить его взглядом, когда он выдвинул предложение на счёт метлы между ног. Помнил, как он пошёл в атаку на Стивена Стренджа, когда тот поймал его в ловушку. Помнил, как его сводный брат делал вид, что ему всё равно, когда золотыми искрами рассыпался их отец.       Страшно и дико было от того, что в сознании Тора ещё два дня назад Локи горел, жил, шёл к каким-то одному ему известным целям. Даже тот дурацкий спектакль собственного сочинения, был просто способом позлить Тора. Ведь Локи понял, что его сводный брат обо всём догадался, так что это был финальный аккорд, чтобы не скучно было.       В общем, нескучно и получилось. Они посреди Нигде, Локи не боец, и что теперь делать? Только Норнам это известно. Бог обмана провалился в черноту, в которой видел только красную звезду барака и ожидал сигнала на побудку. Брюс подшил последний дренаж и тихо спросил у Тора: — Как будем выбираться? — Тор не знал, что ответить. Да и отвечать не мог. Глядя на то, что стало с Локи, он кипел яростью. Ярость грозой клубилась в его душе, ярость синими электрическими разрядами покалывала кончики пальцев, ярость загорелась в синих глазах. Тело Громовержца налилось чистой энергией и чуть приподнялось в воздух. Брюс вздрогнул, а Халк внутри него затаился. Зелёный зверь чувствовал, что Тор опасен и боялся. Он впервые боялся, а потому отступил, окончательно уступая место тому, кто может общаться с таким неуправляемым «чудовищем».       В воздухе запахло грозой. Тор немного приподнялся над полом, сейчас он просто не контролировал себя. Сейчас он был готов идти на Грандмастера и требовать от него ответа, а валькирия поняла, что Одинсон, хоть и моложе её «партнёра» на несколько тысяч лет, но ничуть не слабее. На данный момент он может одержать победу. А может и не одержать. Рисковать не хотелось, да и может, стоит рискнуть и удрать с Сакаара? И валькирия тихо заговорила: — Тор, я даже не похоронила и не оплакала своих сестёр, у них нет могил. Я не знаю, были ли они отправлены в последний путь по законам Асгарда, и мне очень хотелось бы проститься с ними. Остановись, пожалуйста, услышь меня. Я больше ни о чём не прошу. Тор не слышал, шаровые молнии формировались на кончиках его пальцев. Боль от потерь, от увиденного, от того, что стало с его близкими, злость на ситуацию, Локи и даже на отца не давали ему мыслить здраво. Он плавно повернулся в воздухе, и валькирия поняла, что это конец всему. На каком-то инстинкте она зашептала: — 18 136 27 456 78 987 4564323. Это код основного ангара. Ещё можно уйти. Я помогу, — это не была трусость. Просто иногда нужно было сделать выбор, и Хильд сделала его. Так же как и много веков назад. Она не струсила в бою, не струсила и сейчас. Её восхитила мощь Громовержца. Вот сейчас она видела не мальчишку, которого подобрала на свалке, а будущего царя. Тени величия Асгарда шевельнулись в её душе, и она впервые за долгие века была готова признать хоть чьё-нибудь главенство.       Только красивые слова не остановили Громовержца. Всё что он сейчас видел в своём сознании это гибель матери, мнимую смерть брата, смерть отца, Хель, вышвырнувшую их в никуда, искалеченного Локи, и так по кругу.       Инстинкты Халка кричали бежать, ибо не будет пощады тому, кто встанет на пути у Громовержца. Доктор Беннер же просто не мог найти подходящих слов. Он тряс Локи за плечо: — Эй, эй, эй, — тихо говорил он, — твой братец выжил из ума и сейчас всё разнесёт здесь, а заодно и нас всех уничтожит. Очнись, же. Скажи уже хоть что-нибудь. Бесполезно. Тормошить кого-то в болевом шоке — дело неблагодарное. Локи никак не реагировал, а Тор всё ярился и ярился. Сколько веков он прятал страхи и боль за маской благодушия? А теперь всё пошло прахом, и он готов был уничтожить всё, что имело несчастье находиться в радиусе ближайших пятидесяти километров. Молнии разрастались и разрастались, уже голубое сияние окутало Тора, и где-то над городом-свалкой стал формироваться штормовой фронт, но тут Громовержец плавно опустился на пол, прикрыл глаза и потерял сознание, как могло показаться. На самом деле он впал в транс.       Тёмная, душная пещера. Перепуганные люди, в основном, женщины и дети. Он смотрит на своих подданных, но те не видят его. — Ваше величество, Асгард может пасть. Ищите портал. — Здесь вся планета в порталах. Как я найду нужный? — Самый большой портал! Самый большой! — Асгард падёт? — Асгард не точка в пространстве. Асгард — люди. Идите, владыка, времени мало.       Тор распахнул глаза. Окинул всех присутствующих уже обычным взглядом и тихо заговорил: — Какой здесь самый большой портал? — Жерло Дьявола, — ответила Хильд. — Что вы задумали? — Уйти отсюда. Брюс, сможешь помочь Локи? — Постараюсь. — Хорошо. Хильд, на тебе Кевин.       Угнать транспортник возможно было только ночью. Тор решил вырубить охранную систему тюрьмы, совершенно справедливо полагая, что основные силы будут брошены на подавление мятежа и за одиноким катером никто не погонится. Всё возможно было осуществить только ночью, и Тор решил ждать….       Норны благоволили им. Сторожевые корабли не смогли сбить судно. Топаз погибла нелепо. Фейерверки сбили навигацию на её охотнике, а истошно оранжевый катер направлялся в портал. Их выбросило в Асгарде, нужно было разобраться с Хель, и именно для этого Тор повёл машину к горам. Там в пещерах Хеймдаль укрыл людей. Был и ещё один сюрприз. Привезённый Громовержцем в свой родной мир, но о нём, он умолчал. Всё должно было выглядеть по-геройски глупо, непродуманно и выспренно.       Локи очнулся от того, что кто-то бережно обтирал его лицо. Это была молоденькая девушка в синем, странном платье. Её пепельные, чуть вьющиеся волосы были уложены в странную причёску. Она напевала песенку, а по щекам катились слёзы.       Конечно же, она узнала принца Локи. Да, она знала, что он был осуждён до конца дней оставаться в подземельях, но какое это имело значение сейчас? Асгард погибал. По главным улицам шествовали те, кого раньше считали доблестными воинами, а ныне это была армия нежити. Жестокой, бездушной и беспощадной.       Иные асы ещё помнили дни, когда Один был молод и горяч, когда Хель была правой рукой и мечом Асгарда. Когда асы желали подчинить себе все Девять Миров. И каждый знал, что о жестокости этой воительницы можно было сложить легенды. Ей была нужна только власть. Все предприятия Локи, в сравнении с тем, что творила Хель, были всего лишь мальчишескими выходками. Тем более, что жизнь асов он никогда не подвергал опасности. — Кто вы? — резко спросил Локи, отстраняя заботливую руку. — Где Кевин? Живо отвечай! И где мы?!       Девушка дёрнулась, не зная, что сказать. Локи присел, поморщился от боли, привычно пошарил по груди в поисках мешочка с «лекарствами». Естественно, он ничего не нашёл. Приподнялся на локтях, осмотрел почти полные приёмники с гноем, и снова беспомощно откинулся на спину. Тяжёлый, удушливый жар затапливал его. На щеках, некогда бледных, теперь выступил лихорадочный румянец. Он ржаво-красными пятнами полз по скулам. Глаза влажно блестели и подслеповато щурились, хотелось пить, но он не просил. Всё было бессмысленно, он готовился встречать свой конец. Кевин смотрел на Злюку, видел, что тот собрался помирать, и не знал, что ему делать. В отличие от Локи он не лежал в беспамятстве. Он чётко помнил, как его притащили на корабль, как их обстреливали, как они ввалились в этот странный, и как он успел заметить, плоский мир. Вот и сейчас он пытался поймать знакомый, хмурый взгляд. Именно испуганные, ищущие голубые глаза и отодвинули Локи от края, хоть и ненадолго. — Пить! — прошептали сухие губы. А затем посмотрел на Кевина, вымучил из себя улыбку и прошептал. — Ничего, пробьёмся.       Хеймдалль присел рядом с принцем. Осторожно открыл клапана на пакетах и начал спускать гной. Он чувствовал, что Локи умирает, слышал, как сбивается с ритма его сердце, отмечал смертную тень, павшую на лицо изгнанника, но понимал, что только Локи может помочь им, как бы дико это не звучало.