Letters from the past

      Мы прошли в душную комнату, залитую запахом алкоголя и табака, сквозь тонкую дымку которого разглядеть что-то мало представлялось возможным. Я закашлялся, а Дикки, усмехнувшись, похлопал меня по плечу и, оставив в гордом одиночестве у порога, нырнул в толпу парней около потрепанного клетчатого дивана, из которого торчали нитки. Неловко переминаясь с ноги на ногу, я вступил на деревянный пол, который тут же громко скрипнул, мне даже показалось, заглушил музыку во всю игравшую в тесной квартире. «Значит здесь я запишу свой первый альбом, так?» — усмехнулся я сам себе в мыслях.       Квартирка выглядела удручающе: кое-где облупились обои, проплешины в штукатурке сквота были залеплены постерами Вайлда и Скепты, а из мебели стоял лишь все тот же обшарпанный диван, стол, заваленный разным барахлом и тумбочка с мутным аквариумом. Я подошёл к нему и пару раз постучал по зеленоватым стенкам — внутри заерзало что-то мелкое и пушистое, однако быстро прекратило активность и забилось в груду грязных опилок. Хомячок, видимо, так же, как и хозяева хаты, был укурен от смога, застилавшего потолок.       Мое внимание привлёк ещё один предмет интерьера — темно-синее кресло из Икеи, видимо, давно продавленное и найденное на свалке близ панельных домов. Но в нем было что-то более интересное и занимавшее глаз в суете этой комнаты.       Девушка сидела, поджав ноги, и серьёзно вслушивалась в то, что сейчас проникало ей в уши через массивные наушники на голове. Тоненькая фигурка сковалась за зеленой толстовкой (то ли мерч универа, то ли просто идиотский принт из магазина — я не успел рассмотреть в темноте) и стуча пальцами по спинке кресла, силилась поплотнее вжаться в него, будто бы от холода. Светлые волосы уютно обрамляли бледное лицо, лишь темные брови, нахмурившись, оттеняли её едва видневшиеся синяки под парой зелёных глаз. «Интересно, что она тут забыла?» — подумалось мне.       Я осторожно подошёл к объекту моего внимания, боясь спугнуть её сосредоточенность, хотя обыкновенно такого чувства во мне не возникало. В кармане брюк что-то тихо грело, но я отогнал все окультные мысли насчёт того тупого кольца, которое обнаружил утром. — Хей, привет, — улыбнувшись сказал я по-английски. В этой квартире могли быть личности любых национальностей, но все международные правила этикета диктовали мне быть сносным мальчиком и представиться на старом добротном инглише.       Девушка вяло повернула голову в мою сторону и отвела правый наушник от уха. Взгляд был устремлён мимо, хотя она вежливо поприветствовала меня, с упорством налегая на «о» в словах и смазывая окончания звуков на манер кокни. Я невольно улыбнулся.       Она непонимающе вскинула бровь и стала ещё забавнее во всей этой фантасмагоричной обстановке. — Познакомимся? — я вальяжно обвалился на спинку кресла и закинул руку на его верхушку. Девушка чуть отстранилась и окончательно сняла наушники. — Как тебя зовут? — спросил я чуть громче, пытаясь перекричать невесть зачем прибавленный на колонке бит. — Джулия, — уклончиво ответила моя новая знакомая, поправив выбившуюся из копны волос прядь и спрятав бледные ладошки поглубже в рукава своей худи. Я снова хмыкнул. — Что смешного? — удивленно спросила Джулия. — Ничего, просто странно видеть такую девушку в такой обстановке, вот и все. — Я, удовлетворённый комплиментом, обвёл взглядом комнату, чтобы недвусмысленно указать на полуголых чернокожих девчонок, гогочущих непереставая и играющих в ужаснейшую придумку янки — пив-бол.       Джулия пожала плечами и потянулась за наушником, однако я мягко оттянул его в свою сторону. — Ну так что, зачем ты здесь? — Мне нравится музыка и… — я не дал ей закончить, — Поэтому ты в наушниках? — засмеялся я. -… и атмосфера, — уже более раздраженно ответила она.       Мне стало как-то странно неловко, похоже внутренний джентельмен действительно умер во мне за последние десятилетия. — Извини. Ты из Лондона? — более банального вопроса я придумать не мог, но уши уже начинали краснеть, а блядское кольцо буквально прожигало внутренний кармашек джинс. Лучше бы я туда положил пачку гондонов. Идиот.       Она почему-то опустила голову, будто сдерживая смешок, и подняла на меня свои зеленые глаза, в которых не читалось ровным счетом ничего. — А ты? — улыбнувшись, ответила Джулия вопросом на вопрос. Я замялся, почему-то не зная, что ей ответить. Чисто формально, я действительно был не англичанином, я вообще не мог придумать ясного объяснения своей национальности, но годы стёрли мой акцент подчистую, так что вопрос меня внезапно поставил в тупик и я лишь снова глупо улыбнулся, потерев ладонь об коленку, которую неудобно обтянули узкие джинсы. — А сама как думаешь? Она закусила пухленькую губку как-то по-детски и надвинула капюшон на лоб, закрывая часть белокурых волос. Хитро прищурив левый глаз, она взглянула на меня исподлобья. — Ты говоришь с нотками акцента… — на секунду она призадумалась, — нет, хм, не Ирландия, и не ЮКей вовсе… — Джулия продолжала размышлять вслух, все больше поражая меня, — Германия, верно? Я удовлетворенно выдохнул. — Да, угадала. Девушка опять заулыбалась, чем снова поставила меня в тупик. — Что? — недоумевающе спросил я. — У тебя русский акцент, чувак, — смеясь парировала она и снова натянула наушники. Беседа становилась все более интересной. — С чего ты это взяла? — чуть более серьёзно спросил я. Знать она меня не могла, это точно. Да и никто из последних моих знакомых, приобретённых в Англии в этом десятилетии, не был осведомлён об истинном составе крови, текущей в моих пока ещё молодых жилах. — Просто так, — ответила она на чистейшем литературном русском языке.       Я присвистнул и мы одновременно засмеялись.       Джулия, к слову, оказалась просто Юлей. Жила она в Англии чуть меньше года, но с её тонким умом и географией мест обучения было не трудно догадаться, что я не коренной англичанин. — Окей, раскусила, — ухмыльнулся я, — я там родился, а потом переехал сюда. Кстати, я Мирон. — Очень приятно. И чем ты тут занимаешься? — А ты? — мне нравилось играть с ней в эту забавную угадайку, на фоне остальной компании она была моей давно забытой отдушиной мало-мальски интеллектуальной беседы в культурных европейских сообществах. — Угадай! — она, будто прочитав мои мысли, приняла правила игры. Я потёр подбородок и приложил палец к правой брови, мягко поглаживая её, как когда в обыкновении нахожусь в глубоких раздумьях, хотя сейчас это более походило на веселье, нежели на экзамен. — Студентка? — девушка скривила обидную гримасу, — хм… — протянул я, мельком взглянув на толстовку, — стажируешься в Университете Королевы? — Уже ближе, — удовлетворенно качнув головой, она переместила вес с одной ноги на другую, поудобнее усевшись в кресле. — Сдаюсь! — я вскинул руки в примирительном жесте и засмеялся. — Я аспирант, получаю PhD по истории политических и правовых учений, — протянула она. Кажется, специальность не очень то её устраивала. — Но ведь тебе это интересно? — не унимался я. — Это неважно, — чуть более резко, чем нужно, бросила она, — а ты чем занимаешься? — Читаю рэп, — наигранно гордо вскинул голову я и выпячил грудь вперёд. Моя собеседница ухмыльнулась и убрала ноутбук, который я к своему стыду не сразу заметил за разглядыванием Юлии, невесть каким образом оказавшейся в этой закуренной комнате. — В твоём возрасте я бы занялась более серьёзными вещами, — прищурившись, сказала она и посмотрела мне прямо в глаза. Я несколько опешил. Непонятный страх и вместе с ним ярость за то, что какая-то малявка, пусть и закончившая все возможные и невозможные университеты, пытается делать мне замечание. — Ты в этом уверена? — сквозь зубы промолвил я, пытаясь сохранить остатки самообладания моего шаткого душевного равновесия. Темная сторона моего расстройства, который диагностировал мне один педантичный немец в далеком 65 году. — Более чем, сколько тебе лет? — 21, — сухо ответил я. — И ты уже закончил Оксфорд? — с явным видом превосходства спросила Юля, будто бы это было каким-то старым анекдотом. — Я закончил экстерном, — почти не соврал я. — Ясно, — кивнула она, — только тебе явно не 21, Мирон, удачного чая в этом английском клубе, — засмеялась она и переложив ноутбук в импровизированную люльку из широкой худи, опёрлась свободной рукой на спинку кресла и направилась в сторону выхода, оставив Мирона Яновича Фёдорова в гордом одиночестве.       На оголившимся запястье сверкнул изящный браслет, составленный из кроваво-красных рубиновых камушков.       «Что это нахер было?!» — чуть не вскрикнул я в мыслях и яростно потёр бритую голову. — Хэй, Окси, вдоволь надрочился на нашу принцессу? — сзади в спину больно прилетел бейсбольный мячик, и я обернулся.       Толпа парней громко захохотала, а я, стиснув кулаки, с разбегу прыгнул на здоровенного Дикки. Откуда-то сверху полилось пиво, а в уши снова ударил громкий бит.       Проснулся я в собственной блевотине. От этого захотелось ещё больше сдохнуть, поэтому силясь поднять гудящую башку от чьей-то мягкой ляшки, надеявшись, что она принадлежит женщине, я потянулся к горлышку бутылки с водой. На миг что-то больно помешало мне повернуться на бок. Я запустил руку в карман джинс и выудил грубое мужское кольцо, которое в первый раз подробнее рассмотрел, пускай и жутко похмельным взглядом: перстень отливал на свету ярким цветом, оставлялся красные солнечные зайчики на пыльном полу. В голове вдруг мелькнули белокурые волосы, прикрывшие пристальный хитрый взгляд, устремлённый прямо на меня.