Зайчики

Вообще-то, Горя терпеть не мог спортзалов и физические упражнения совсем не любил. Таскать железо с риском порвать какую-нибудь мышцу или вывихнуть сустав, бегать по движущимся дорожкам, обливаясь потом… Фу! Но в спортзале паслись мужчины. Много мужчин, помоложе и постарше, в обтягивающих торсы майках и без оных, скучающие, разные мужчины. Встречались и очень симпатичные. Не потрогать, так хоть посмотреть, как они вздувают бицепсы, пыхтя со штангами и гантелями, и помечтать, захлебываясь жадной слюной, о близком знакомстве. Тоже попыхтеть с ними бок о бок, привлекая внимание. Авось и заметит кто, например, вон тот парень, чернявый. Хорош, гад, высок, мощно сложен, а главное — человек, не альфа, без пары с начала круиза и третий вечер строит глазки в ответ. Неужели свершилось чудо, и Горя понравился? Тогда почему медлит и не подходит? Особого приглашения ждет? Боится получить по мордасам за «неприличное» предложение? Дурак. Ладно, будет ему приглашение. Достал пялиться без толку. Горя, конечно, пассив, но только в постели, а по жизни решительный танк и своего не упустит. Шестнадцать суток без секса, ужас. Такими темпами задница скоро зарастет и изнутри покроется мхом. А уж как в ней свербит, хоть на потолок лезь и ори сразу на всех языках галактики. Итак… Юноша аккуратно опустил орудие пытки — десятикилограммовую гантелю — на мягко спружинившее ковровое покрытие между ступней, втянул сквозь судорожно сжавшиеся зубы вдруг ставший очень горячим воздух, небрежным движением подхватил со стенного крепления полотенце и отправился в душ. По странной дуге, прямо мимо брюнета. По пути он якобы случайно зацепил того плечом, споткнулся и выронил полотенце. — Ах! — сказал, призывно захлопав красавцу снизу ресницами. — Я ужасно неуклюжий! Простите! Парень заморгал навстречу, весьма заинтересованно и даже просветленно. Полотенце для Гори он поднимать не спешил, быстро облизнул губы кончиком влажного, алого языка. Спросил, подаваясь вперед: — А если ко мне? Хочешь? Винца за знакомство хлопнем… Вот и договорились, похоже. Ну, не идиот? Трое суток думал. Нет, больше, наверное, вряд ли заприметил Горю лишь в спортзале, вроде и раньше маячил у пределов видимости. Стесняшка. Ням-ням-ням! Погоди, стесняшка. Ты еще не знаешь, с кем связался, с голодающим! — Можно и к тебе, — Горя тронул временно выпавшего из реальности, от предвкушения скорого соития, очевидно, тупаря за предплечье подушечками пальцев. — Можно и вино. Идем уже, а? Чудовищно не терпится! — Меня Игорем зовут, я землянин. — представился он по дороге. — А ты? Брюнет увернулся от столкновения с летящим куда-то, бегущим ребенком, облизнулся повторно и вздохнул: — Дараник. Я из системы астероидов Болида 51. Впрочем, обоих имена друг друга и происхождение сейчас не волновали абсолютно. Позже, когда выпустят первый пар и действительно откупорят, немного успокоившиеся, бутылку обещанного Дараником вина. Поцелуй парни начали на пороге каюты. Сцепились жадно губами и пальцами, брюнет чувствительно приложил готового отдаться ему юношу о переборку, вырвав из его горла неподдельный страдальческий стон. Обалдеть напор, секс сексом, но зачем вход в стене проламывать чужими, довольно хрупкими телами, если есть двери? Возмутиться по-настоящему Дараник Горе не дал — попросту засосал родившийся протест вместе с языком, затягивая в пучину бешеной, неконтролируемой разумом страсти, подхватил под задницу и внес в каюту. Они тут же оказались на полу, Горя сверху, ладони брюнета буквально обжигали через плотную синтетику шортиков, грубо мяли упругие, поджавшиеся пассивные половинки. Одежда мешала, парни рвали ее прочь, не заботясь о целостности. Обезумевший от ощущения упершегося в пах твердого, столь близкого наслаждения Горя выл, хищной земной рыбой пираньей кусая Дараника за губы, на одной тонкой ноте, Дараник вторил глухим рычанием. Миг, и они уже полностью обнажены, куда подевались майка и шорты брюнета и его собственные, Горя не заметил. Сейчас, немедленно! Приподняться бедрами, охнув, когда между ягодиц проникли сильные, ищущие, обильно смоченные слюной пальцы и захлебнуться стоном от острой, словно полоснувшая плоть бритва, смеси удовольствия и боли, запрокидываясь. Мало! Мало пальцев, о великий, ненасытный, дикий космос… Еще… Еще, пожалуйста, о-о-о… «Растяни! А потом вычисти из меня весь мох своим поршнем, до самого желудка! Трахай, плющи, завязывай узлами! Я — твоя девочка, да!!!»