Гиппокампус

      Я поднялся на палубу, всё ещё тяжело дыша после жуткого сновидения. Настало время зелёных огней. Темнота будто разорвалась, и через её шёлк прорезался зелёный свет. Такой тягучий. Всегда хотел его потрогать.       Повсюду мы расставили фонари и зажгли всевозможные факелы. Я раздал каждому по одной свечке на обряд. Огня стало настолько много, что если бы кто-то проплывал вдали, то я уверен, он увидел бы коня с горящей попоной.       Леон, Дон и Бьёрн с Игорем, водрузили ухо к себе на плечи. Они медленным шагом пронесли его по дороге из фонарей и, развернувшись, поставили на борт. Тут Томас и Карлтон быстро намотали узлы к крючкам в ухе (их сделал Гот заранее; мне они напоминали серёжки, как у Агустина) и, все мы, схватившись за канаты, стали медленно опускать ухо на морскую гладь.       Я не знал, что говорить. Мы уложили капитана в ухо и спустили его на тёмную гладь и подтолкнули длинными палками. Нехотя новое судно капитана стало уплывать вдаль. Зелень отражалась на поверхности воды, принуждая море стать жалким отражением неба. Вся команда зажгла свечи и выстроилась в ряд. По моему плану, мы должны были недалеко подтолкнуть ухо и кидать по очереди свечи, но! Джером, который всегда всё знает лучше, сказал: «наш маленький любимец многое сегодня разрешил, но даже он не может знать всё. Как же долетят наши свечи, если же ухо уплывёт?». «Но оно ж не отдалиться далеко сразу» - сказал ему на это Тот. «Ты уверен? Море ночами буйное». Не знаю как, но он всех убедил. Заставил меня сомневаться в себе, промямлить «Но так мы не отправим его в плавание…». Это он виноват! Это он подпалил «бок» нашей лошади! Мне кажется, что ты уже догадался, мой друг, что же тогда случилось. После трёх свечей «ухо» воспылало так сильно, что, я уверен, другие корабли издали приняли его за маяк. Сначала огонь полз к нам лениво, будто его только что разбудили и он решил укусить нарушителя своего покоя. Видимо, кто-то из нас ему изрядно насолил, потому как, став в зоне видимости для нас, он разъярился! Став больше и ярче он поднялся над нами и начал перебираться через борт на палубу.       Многие из нас - я точно - уже имели с огнём дело. "В брюхе" очень темно и без факела никак не дотянуться до кружки с ромом. Пару раз я ронял факел прямо на соседа снизу (было весело тушить пожар с пьяну!), а однажды даже поджёг бороду Бьёрна. У нас на корабле огонь всеми уважаем, но нас самих он ни во что не ставит. Я тяну к нему руки, сначала он греет, а потом больно наказывает, вот е гордец! Безумный, безумный огонь. Вот и тогда он вышел из себя. Огромным столбом навис над нами - какая паника началась! Некогда смелый и на всё готовый Бьёрн побежал в «шею», в каюту капитана, и я понял, на него положиться сейчас никак нельзя. Рядом со мной остались лишь Леон, Томас и Агустин. Томас снова попал в ловушку - танец огня заворожил его, но Агустин, ударив своей тростью боцмана по спине, напомнил ему о проблеме. Томас подпрыгнул и посмотрел на меня. Я сразу смекнул, что делать. Увы, нет у меня языка, и, вместо указаний, я кинулся исполнять свой же приказ. Не хочу обидеть товарищей (они лучшие во всём мире!), но не у всех хватило смекалки повторить за мной. Лишь один из близнецов, а следом за ним и второй, и Леон с Томасом кинулись мне помогать.       Я взял ближний ко мне бочонок, вылил из него ценный ром (не было выбора) и, схватив верёвку, обвязал ею бочонок и кинул за борт. Правда, схватил второй конец верёвки в самый последний момент - слишком обрадовался своему уму. Вытянул я бочонок полный воды и тут же кинулся заливать огонь. Многие взяли с меня пример. Так мы и бегали губить огонь долго-долго. Бочонок то все догадались взять, а ром выливать за борт не стали! Так и поливали огонь ромом! Огонь упивался им, ром прибавлял ему сил. То ром, то вода. Снова ром. Агустин громко засмеялся и остановил недотёп. И как мы все не сгорели заживо?       После же, никто больше не подкармливал пламя, лишь солёная вода теперь обрушивалась на него.       В один момент, когда я нёсся к врагу, я не сумел удержаться на ногах, и под тяжестью бочонка рухнул. Веришь или нет, огонь это заметил! Он вырос передо мной и в нём я смутно смог различить те три лица из моего сна. И без того страшась огня, я испугался ещё сильнее. Я мысленно представил себе, как огонь пожирает меня, но тут, слава Вакху, подоспел Леон - он оттащил меня, схватив за ворот рубашки.       Леон - мой герой! Ну, один из моих героев. Их всего три и мне кажется, что вы даже сами можете назвать их имена. Кроме Леона, это, конечно же, капитан Грегори, и старый Агустин. В каждом из них есть что-то особенное, что-то заставляющее меня гордится ими. Но продолжим!       Итак, мы усмирили огонь. Но после его буйства осталось множество следов: кусок борта прогорел и отвалился, весь "конский бок" стал чёрен и одно из окон на "боку" треснуло. На палубе же обуглившиеся доски стали больно хрупкими, и, с моей подачи, мы поставили вокруг погорелова места несколько бочек.       За то время, пока мы боролись с огнём, я совсем позабыл о капитане. Точнее, все, кроме Джерома забыли о нём. Джером стоял на лестнице, ведущей в каюту капитана и смотрел в подзорную трубу (как он мог?!) как огромное горящее "ухо" уходило вдаль. Я видел, как он облизывался и улыбался, но его улыбка была такой...не знаю, можно ли назвать её злобной или злорадной. Мне как-то странно, ведь как улыбка может означать что-то нехорошее? Но мне правда стало не по себе.       Я подошёл к борту и всмотрелся в горизонт. "Ухо" наберало ход и капитан Грегори становился всё ближе к Вальхалле. Яросные лучи Солнца прогоняли зелень и уводили лодку капитана в лучшее место.       - Откудо ты знаешь? - спросил Игорь, - Вот откуда, скажи мне, с чего ты уверен, что лучшее?       - Читал, - пожал плечами я, - не могут врать на бумаге! Да и куда ещё плыть, как не в лучшее место на свете?