Ураганы

- Эрик... Смущенно закрываю грудь. Он даже не пытается отвернуться. Это делаю я. Внутри все клокочет. - Отведи ее на ужин после, - изгой захлопывает дверь. Вся накаленная обстановка между мной и Викки рассеялась после появления мужчины. Она неловко улыбается. - Прости. Я скучаю по теплу, - отходит к двери, оборачивается, туже затягивает хвост на голове. - Я оставлю тебя одну. Буду ждать за дверью. Как только она выходит, весь стержень, который сдерживал меня все это время рушится, заставляя тело неконтролируемо дрожать. Сняв трусики направляюсь в отдельные кабинки душа. Я даже не рассчитываю на горячую воду, но как только, по привычке включаю сперва ее, меня обжигает кипяток и я быстро разбавляю ее холодной водой. Я уже не могу ничему удивляться. Встаю под струи теплой воды, они обволакивают меня, как вторая кожа. Разбитая губа саднит, но эта боль напоминает мне, что все это происходит наяву. И сейчас я понимаю, что уже как раньше больше не будет. В Бесстрашии не было книг. Там были фильмы. Старые довоенные фильмы. Комедии, боевики, документалки. Это помогало Бесстрашным расслабляться, помимо выпивки. Когда я жила с Максом в квартире, я тайком утаскивала из комнаты для развлечений флешки с фильмами. Смотрела по ночам, пока его не было дома. Моим любимым был документальный фильм о стихийных бедствиях. Помню, когда я увидела его впервые, невольно расплакалась. Это было потрясающе. Я увидела, как выглядела земля. И то, что это были реальные съемки еще больше щемило сердце, ведь там были океаны, города, леса, поля. Земля была зеленой. Прекрасной. Большой. Я смотрела словно заворожённая, как тайфуны, смерчи и ураганы сметают все со своего пути. Дома, поселения, города. Оставляя после себя хаос. Я смотрела, как люди восстанавливали этот причиненный ущерб от стихии. Все вместе. Люди из других городов и стран, всем миром помогали друг другу. А ведь это был всего лишь ураган... И вот я маленькая, сижу перед телевизором, смотрю на все эти стихии и краем глаза поглядываю в окно. Мертвый Чикаго... И это был ни смерч, ни тайфун, ни ураган... Это были люди. Они сами все убили... Они разрушили за считанные минуты всё, что строили веками. Это наше наследие от предков. Выжженная земля, и море трупов. Даже ураганы оставляли после себя не такие ущербы, как оставили люди из прошлого. Почему я забыла об этих своих рассуждениях? Почему я вспомнила об этом сейчас, когда должна бороться и отстаивать законы фракций. Я буду отстаивать. Я не верю этим людям. Меня предал мой близкий человек, и второй раз предал, оставив меня здесь. Что он там делает? Я понимаю, что я плачу, только из-за того, что губы начинает щипать. Слезы растворяются с водой и все равно доставляют боль. Сколько мне нужно упасть за день, чтобы умереть? Почему Фор не рассказывал обо всем? Ведь он вербовал людей. Почему он не попытался сделать это со мной? Не доверял? Проверял? Были ли все его слова правдой? Что мне делать? В конце концов мне от сюда никуда не деться. Смотрю на железный шарик на плече. Ковыряю его пальцем, немного оттягивая. Пытаюсь содрать его ногтем, как коросту и покончить со всем этим. Меня тут же бьет током. Вода проводит электричество по всему моему телу. Я падаю на кафель, разбивая колени в кровь. От дикого спазма, я прикусываю язык. Пытаюсь отползти. Выходит с трудом. Как только я оказываюсь на сухом полу, я свертываюсь в клубочек и даю волю слезам. Истерике. Я не знаю сколько я лежу на полу и плачу, но вдруг понимаю, что замерзаю. Поднимаюсь с пола, оставляя после себя мокрую лужу, подхожу к месту, где я раздевалась. На скамейке уже лежит полотенце и какая-то одежда. Кто принес это? Почему я не слышала? Беру розовое махровое полотенце в руки. Вдыхаю аромат. Чистое. Свежее. Оставляю этот вопрос на потом. Откуда у них стиральная машина, откуда этот чертов розовый цвет повсюду. В аккуратной стопке лежат трусы, топ белого цвета, носки розового, солдатские штаны песочного и футболка цвета хаки. Я уже не задаю вопросов: «откуда», я просто все натягиваю на себя, удается с трудом влезть в штаны еще влажными ногами. Они оказываются немного длинноватыми. Понимаю, что мне могла их одолжить Викки. Футболка вплотную сидит на мне, повторяя форму моей груди и косых мышц. Пока я надеваю ботинки, смотрю на себя в зеркало. Я не узнаю себя. Не только по заплаканному лицу, но и по цвету в одежде. Это непривычно дико. Во всех фракциях таких цветов не встретишь. Только в Дружелюбии, и то желтый будет там насыщенней. Промокаю полотенцем еще немного влажные волосы, делаю глубокий вздох и выхожу на улицу. Тяну носом свежий воздух. Контраст температур бодрит. Уже темнеет, первые звезды начинают светить на синеватой пленке неба. С боку слышатся шаги. - Я не знала, что так завела тебя, что ты решила так долго порезвиться в душе? - пропускаю шутку Викки мимо ушей. - Ладно, идем. Мы спускаемся к полю стадиона. Я замечаю, как люди тянутся в середину, где расположена огромная теплица. Вернее сооружение похожее на теплицу. Это просто стеклянный дом. Пока я ступаю на зеленую траву, оглядываюсь, рассматривая все вокруг. Замечаю корову. С огромным колокольчиком на белой шее. - Корова? - говорю сама себе. На мои слова Викки оборачивается. Улыбается. - Ее зовут Эрика, - смеется она. - Только Эрику про это не напоминай, а то дети кое-как уговорили его назвать так эту буренку. Я отчетливо понимаю, что я в плену у врагов, но почему я не ощущаю этого плена? Дети бегут в этот стеклянный дом и я замечаю, как они садятся за столы. Смотрю по сторонам, женщины и мужчины, старики не выглядят как изгои, у всех улыбка на лице. Это стадное чувство? Замечаю, как Викки останавливается у входа в дом и машет мне рукой, чтобы я проследовала за ней. Справа от меня останавливается темнокожий мужчина. Ему на вид около сорока лет, у него нет одной ноги, он облокачивается на костыли, которые были сделаны явно вручную из двух досок, гвоздей и клейкой ленты. - Привет, -приветствует меня. - Не поддавайся чарам нашей вертихвостки, - он смотрит на Викки, поднимая костыль вверх и машет ей в ответ. - Сколько она здесь разбила сердец ты даже представить себе не можешь. А я ведь список веду, - я смотрю на него и ничего не понимаю. - Я шучу. Меня зовут Волк. Подружимся, скажу тебе свое настоящее имя. - он обнажает свои иссиня белые зубы. - Жасмина, - отвечаю ему. Не знаю, почему назвалась полным именем, я его не очень любила, но сегодня можно все. Этот день перечеркивает все правила. Мы вдвоем бредем по мягкой траве к стеклянной будке. Я иду смотря перед собой в пол, как кто-то чуть ли не сшибая меня с ног, задевая плечом проходит мимо. Ублюдок... Его широкую спину я выучила наизусть. Он даже не обернулся, лишь его сжатые кулаки говорили об его эмоциях. Я тоже не в восторге! - Не обращай внимания на Эрика. На самом деле он хороший мужик. Правда со своими тараканами, - Волк костылем придерживает несуществующую дверь в этой теплице и пропускает меня во внутрь. Взгляды в свою сторону я замечаю сразу. Все пытаются меня раскусить. Узнать по внешним данным, какой я человек. Веду плечом, будто сбрасывая с себя все пристальные взгляды. - Сюда! - Викки выкрикивает из-за маленького круглого стола. Столы сделаны из «катушек», которые я встречала в заброшенном городе. До войны на них закатывали железные провода, толщиной с кисть. Табуреты сделаны из брусьев, которые лежат на камнях. Самодельная скамейка. Сажусь рядом с ней. Она толкает ко мне тарелку с каким-то супом. А с супом ли? - Я тебе сегодня взяла сама. Это суп. Картошка да консервы, ничего страшного. Не отравим. - Я могу к вам присоединиться? - к нам подходит Волк, с тарелкой в руках. Я киваю головой в знак согласия, хотя не думаю, что это бы что-то решило. Пока он нес сюда суп, вижу, что он немного пролил на свою футболку. На темно синей ткани появились жирные следы. Он замечает мой взгляд и говорит: - Ты попробуй одной ногой донести себя и суп, не пролив его, - они с Викки начинают смеяться. Он хлопает себя по колену в такт смеха. На удивление его голос и смех довольно приятные. Ровный, громкий тембр. - Ты поешь? - вырывается у меня. - Я не знал, что в Бесстрашии учат прорицанию, - Вытягивает мне ладонь. Замечаю коричневые линии на светлой коже руки. - Как догадалась? - Мама пела, - сразу же отвечаю я. - Что ж, могу продемонстрировать те-бе свой чудесны-ы-й вока-ал, - хрипло пропел он. Я знаю что это за стиль пения. Я слышала это, только не могу вспомнить где. - Это джаз. Ты когда-нибудь слышала настоящий Джаз? - я растягиваю улыбку и соглашаюсь. - Отлично, мой дед говорил, что мой пра-пра дедушка пел в одном из лучших клубов в Чикаго. Я не знаю почему, но сердце падает вниз. Щемит от восторга услышать такую РЕДКУЮ новость. - Начинается, - говорит Викки, подкладывает кулак под голову и смотрит на Волка. - Расскажи, - прошу его. - Пожалуйста. Он ждал, что я попрошу, я заметила его довольную ухмылку. - Моего пра-пра деда звали Абрахам Квилл, он был очень популярен в то время, даже не смотря на то, что весь джаз и блюз вытесняли молодёжные тенденции. Но когда он пел, он собирал целый зал. Потому что он пел от души, Жасмина, - я слушаю и напрочь забываю про суп, стоящий передо мной. - Он пел везде. В церкви, на работе, дома, в душе, даже когда косил траву на своем участке. Представляешь? Косил траву на участке! - нет, я не могу представить эту роскошь, Волк, также как и ты. Он грустно улыбается, будто прочитав мои мысли. - Вот так война забрала деда. Его сбережений хватило только на его беременную жену. Только ей и их будущему сыну хватило места под куполом Чикаго... - Это невероятно и безумно трагически, - схмурив брови говорю я. - Что бы было, если бы не война? - Викки присоединяется к разговору. - Мы бы сидели за столом перед сценой на которой стоял Волк и пел нам. Он бы стоял на обеих ногах, - она берет его за руку. - Мина, война не окончена, пока фракции живы. Пока у власти стоят тираны, которые выгоняют тех, кто уже не нужен... Я встаю из-за стола. Ее слова задели меня. Потому что я абсолютно поддерживаю систему фракций. Если бы не она, были бы убийства и разногласия, конфликты и неравноправие. Фракции помогают людям найти свое место в жизни. Помогают определится тестом на причастность. - Простите, я не голодна, - выхожу из этой стеклянной коробки. Несусь вверх в комнату, в которой я гостья. Гостья в заточении. Дверь за мной захлопывается и я падаю на койку. Даже не включив свет. Может оно и к лучшему, смогу быстрее заснуть. Но на протяжении получаса я кручусь в постели. Тяжелая голова, забитая мыслями не дает мне покоя. Кусаю губы в кровь, лишь бы не думать и не рассуждать над словами Викки и Волка. Не хочу. Не верю! Переворачиваюсь на бок, устремляя свой взгляд на окно из которого виднеется черное небо. Решаю выйти на улицу и подышать. Свежий воздух убьет все плохие мысли. Шагаю из комнаты в розовых носках, хочу почувствовать прохладный бетон под ногами. Облокачиваюсь на перила и мне открывается вид, от которого мне плохо. Плохо потому что он красивый... Во всем стадионе освещение только внизу от костра, который расположился около теплицы. От сюда сверху видно людей, которые сидят около него. Прижавшись друг к другу. Слышу мелодию гитары. Решаю спуститься на два ряда и сесть в пластиковое кресло на трибуне. Аккуратно ступая, держусь за тонкий материал воздуха, болтая руками перед собой, чтобы хоть как-то ориентироваться в этой кромешной темноте. Кресло холодное, поджимаю под себя ноги и смотрю вниз на костер, на людей. Это невероятные ощущения открытого неба и огромного стадиона и трибун, которые окружают тебя. Как же здесь было здорово. В те времена... - Не спится? Я вздрагиваю, совершенно не ожидав услышать голос в паре метров от себя. Как я его не увидела? Ну да.. Его тень едва ли можно увидеть. Он сидит, поставив ноги на нижние сиденья трибуны. Желтый горящий огонек вспыхивает сильнее, когда он подносит его к губам, а после выдыхает дым, который темная ночь уносит прочь. -Жасмина значит...