В высь

Это утро было не таким, как все те, что были в его недолгой жизни. Во-первых, ничего не болело. Даже несчастная нога, что с утра, как правило, отказывалась шевелиться и отзывалась острейшей болью на малейшие движения, совершенно, абсолютнейше не болела. Во-вторых, было тепло. Так тепло было… да не было никогда так тепло по утрам. И мягко тоже не было… Поелозив по кровати, паренек открыл глаза и, рвано задышав, резко сел. Он недоуменно рассматривал светлую комнату, резную изящную мебель, широкие окна. Теплый ветерок играл с тонкотканной занавесью. В приоткрытое окно влетела желтенькая птичка с хохолком, попрыгала на подоконнике, глянула на него, спорхнула на кровать, попрыгала по спинке, склонив головенку, убедилась, что ничего вкусненького сегодня не дождется, с сердитым чвирканием вылетела прочь. Парень не мог понять, что случилось, и как он здесь очутился. Последнее, что он помнил – красивейший закат, что он встречал на летающем острове, да проплывающие внизу горы. А еще зубастых, от которых он прыгал. Наверное, островок опустился, или он свалился с него, и его кто-нибудь подобрал. Но кто – он не мог понять, ведь никогда он не видел такой светлой и чистой комнаты, большой настолько, что весь дом в низине, куда он приходил, мог бы поместиться. Тут дверь распахнулась, и в комнату вошла красивейшая девушка, сверкающая белоснежная коса переливалась на солнце, синие глаза смотрели участливо и с любовью. Она что-то мелодично спросила, но он ничегошеньки не понял. Таких красивых слов он никогда не слышал и расстроился, что не сможет ответить юной богине. А кто ещё, кроме богинь, может быть столь прекрасен? Но богиня не расстроилась его невежеству, наоборот, дала попить вкуснейшей воды и погладила по голове. Так к нему никогда никто не прикасался, и никто с такой заботой не гладил. Против его воли глаза наполнились слезами, прозрачная капелька скатилась по щеке. Богиня что-то ласково спросила, но он не понял. Она стала часто к нему приходить, кормила вкусной едой, давала чудесную воду, после которой, казалось, крылья вырастали, и хотелось бегать и кричать, только сил пока не было, но желания – вдоволь. Мальчик запомнил, что богиню зовут Лияль, но не мог себе позволить столь свободно обратиться к богине. Так потянулись дни, наполненные светом и теплом. Ему тут очень нравилось, не было шумных, плохо пахнущих больших, которые постоянно кричали и махали руками. Часто прилетала та птичка с хохолком, она совсем его не боялась и скакала по голове и рукам, выпрашивая вкусные крошки. Маленькая богиня часто смеялась, пела песни, говорила с ним, называла вещи и очень радовалась, когда он их правильно называл. Мальчик не хотел её расстраивать и очень старался, но все равно не понимал её речи. Иногда с богиней приходил её муж. Он тоже был большим, но совсем не страшным, пах цветами и много улыбался. В первый раз он ему что-то говорил, но, поняв, что паренек их не понимает, мужичина призадумался и, сказав что-то богине, быстро вышел. Богиня с улыбкой посмотрела ему вслед и, что-то успокаивающе прошептав, протянула чашу с вкусно пахнущим настоем. Он с удовольствием выпил и съел все, что принесла ему юная богиня, и умиротворенно заснул. Вскоре она позволила ему вставать, и он немного гулял по комнате, стал засиживаться у окна, завороженно наблюдая за хороводом облаков, что кружились, казалось, у самого окна. С утра они были нежно розовыми, немного золотистыми по краю, потом вставали солнца, и облачное море белело, оставаясь голубоватым и сиреневым внизу. Многочисленные птицы купались в облаках, ныряли, играли в догонялки, шумели и дрались. Иногда в небесах мелькала серебристая молния, она неслась быстрее всех птиц, перегоняя ветер. Это было очень здорово и красиво. А потом случилось что-то непонятное. Прекраснейшая с самого утра странно себя вела, принесла какие-то вещи, разложила их на полу и велела ему лечь между ними. Паренек послушно все выполнил, не ожидая от неё никакого зла. Боль, пронзившая все тело, от которой лопалась голова и выкручивало ноги-руки, застала его врасплох. Он закричал, и кричал, и кричал ещё, выплескивая боль, в конце концов, не выдержал, потеряв сознание. Пришел в себя уже на кровати. Богиня взволнованно присела на краешек и тихо заговорила с ним: - Как ты, птенчик мой? Ох, и испугал же ты меня! Не болит ничего? Парень недоуменно замотал головой, глаза потер. Ничего не болело, наоборот, так ясно он никогда не видел и не слышал. Будто из головы убрали что-то большое и тяжелое, отчего у него мысли раньше постоянно путались и разбегались. - Не молчи же! Неужели у меня ничегошеньки не получилось? Ну же! - Ш-што? – выдавил он и, поняв внезапно, что понимает её, рукой захлопнул себе рот. Богиня рассмеялась. - Получилось! – звонко воскликнула она. – Нисаф! – крикнула за дверь. – У меня получилось! - Даже не сомневался в тебе, душа моя! – ответил вошедший мужчина. – Как ты, пташка наша, все хорошо? Паренек кивнул. - Ты нас понимаешь? - Д-да… - Вот и славно!!! А то мы уже переживать начали, – погладила его по голове Лияль. - Как тебя зовут, скажешь нам? – аккуратно спросил Нисаф. - Эйты. - Эйта? – пара недоуменно переглянулась. – Необычное имя. И тебе нравится? - Не знаю, а должно? - Ну, не знаю, меня вот Нисаф зовут, и мне нравится. А мою жену – Лияль, тоже очень красивое имя. - Тогда назови, как тебе хочется. - Ну, это же твое имя, нравиться должно тебе? - А я не знаю, как красиво. - Птенчик наш, – с улыбкой Лияль снова погладила его. – Будешь Птенчиком, Рилем зваться? Ты такой же маленький и красивый. Смутившийся паренек кивнул. Взрослые, глядя на его покрасневшие щечки, облегченно рассмеялись. - Кушать будешь? - Буду… - Да ты не бойся, тут тебя никто не обидит! – с улыбкой молвил мужчина. – Давай, как оденешься, пойдем знакомиться, все заждались уже. - Все? – испугался паренек, а вдруг над ним и тут смеяться будут? Они-то - вон, какие ловкие красавцы, а он неуклюжий и страшный, и ничего не красивый, в каком месте-то? - Ну, чего ты испугался-то? Трусишка какой! Не надо, одевайся и выходи, – погладила его богиня по голове и тоже вышла. Так он и стал с ними жить. Кроме Лияль с Нисафом, её мужем, в доме жили еще Сойта, их сын, его жена Нимая и серебристый ящер, тарк, его звали Рохф. Лияль очень смеялась, когда узнала, что он её богиней кличет, и пояснила, что она никакая не богиня, а ярра, а муж ее и сын с невесткой – санильты. У них еще дочь есть, Миала, тоже ярра, но она сейчас на учебе у мастеров воды. Ему ничего не давали делать, да и делать-то было нечего, разве что, с уборкой помочь. Так что все остальное время он бегал по острову, тот был очень большой и красивый. Дом стоял на обрыве, отчего казалось, что он в воздухе парит. С одной стороны была просторная площадка-карниз, в небо выдающаяся, куда приземлялись Рохф и Нисаф, с другой – широкая веранда, которая спускалась в красивейший сад. Пареньку нравилось сидеть на карнизе, купать ноги в облаках, ловить руками ветер, чувствовать, как развеваются волосы, и ласковые солнца умывают лицо. Еще на острове были небольшие горы и речка, очень чистая и теплая, купаться в ней было просто здорово, он, бывало, целыми днями купался и валялся на мягкой траве, смотрел на меняющееся небо, любовался бабочками и птичками. Мелочь летучая была очень похожа на тех, что в его горах жили, только некоторые были еще больше и красивее, иные бабочки даже на ладони не помещались. Часто Лияль с ним разговаривала, разъясняла, почему вещи так или иначе называются, показывала, как правильно в саду работать, как смешивать травы для различных настоев, поясняя по ходу дела, от чего та или иная травка. А еще она рассказывала чудесные истории. Он мог бы часами слушать её негромкий голос, завораживающий, красивый. Она никогда не спрашивала его о прошлой жизни, как он к ним попал, будто знала все, хотя, может, так оно и было, ведь оттого, что она велела ему не называть её богиней, иначе парень считать не стал. Однажды в гости прилетели еще двое мужчин. Первого, Летти, он уже знал, он иногда приходил с Нисафом, шутил и улыбался, как и Нисаф, летал на ящере. А второй… Он был очень красивым, очень высоким, очень сильным, очень… родным? Против своей воли он засмотрелся на темноволосого гостя. Но рассмотреть его как следует не получилось, потому как через мгновение тот странно отшатнулся и практически выбежал из комнаты, оставив его с хозяевами и светловолосым Летти. *** Находка была сплошной загадкой. Все травмы Лияль ему залечила, даже ногу вправила, с её умением это было нетрудно. Паренек, придя в себя, вел себя очень тихо, ничего не говорил, даже старался не двигаться, лишь благоговейно смотрел на неё. Лияль решила, что это последствия травмы, ведь ей до сих пор не попадались пациенты-низинники, вдруг, у них так принято? Оставалось одно, но самое важное. Пробиться к его разуму, научить языку, выяснить, кто он, как оказался один на острове, и, наконец, самое важное: как он сумел вообще увидеть острова! Но всё было тщетно. Раз за разом её попытки установить с ним контакт упирались в стену, и весь её многовековой опыт был тут бессилен. Складывалось впечатление, что у паренька нет разума вовсе! Но такое в принципе невозможно. Оставалось только дождаться мастера, которого обещал Владыка, услышавший отчет мужа о находке. Мастер прибыл через день. Пожилой, умудренный веками эр-Раел осмотрел парня, пока тот спал, усыпленный настоем, и посоветовал запастись терпением, потому как мальчик здоров, но пелена, накрывшая его разум в детстве, не скоро даст им возможность нормально общаться. Но как только паренек успокоится, и тело его окончательно поправится, можно будет попытаться скинуть эту пелену. С его помощью Лияль попыталась пробиться через пелену, дабы увидеть, как глубоко надо будет копать при пробуждении. К ночи, когда птенчик спал, они приступили к сканированию. Но то, что она увидела, заставило её отшатнуться, прикрыв рот рукой, дабы не кричать. - Что ты видела, дитя? – поинтересовался эр-Раел. - Это просто ужасно, то, что я увидела… даже не понимаю, как можно столь ужасающе относиться к своему родичу. - Расскажи мне, успокойся. Лияль с силой взяла себя в руки, постаралась успокоить голос, все ещё предательски дрожавший: - Трагедию в раннем младенчестве, уважаемый эр-Раел. Его семья погибла в горах, заваленная камнепадом, он же просто чудом был спасен его матерью, толкнувшей его к скале. Трех лет от роду он просидел неделю в каменном мешке, не имея сил и возможности выбраться и наблюдая, как тела его погибших родителей пожирают дикие звери. Потом его нашли люди, вроде, родственники, но они даже не попытались излечить ребенка, обращались, как со скотом, били, не кормили. Об элементарном обучении даже речи не идет. Я даже не представляю, что в таких условиях, что мне виделись в его памяти, вообще можно существовать. Все последние годы он провел в одиночестве, скитаясь по горам, только на зиму, в холода спускаясь в долину. Он даже говорить толком не обучен, читать и писать – тоже. Хотя я сильно сомневаюсь, что приютившие его люди этим знаниям были обучены. От услышанного все замерли, не в силах поверить в такую жестокость. - Можно ли теперь что-либо сделать? – тихо спросил Нисаф. - Можно, – кивнул мастер. – Уважаемая Лияль разбудит его разум, а после… Если вы согласитесь принять его в семью и стать опорой и родителями. - С удовольствием! Наши дети давно выросли, про новых мы пока не думали, так что примем его в семью! – воодушевленно воскликнула женщина, беря мужа за руку. - Остается главный вопрос. Как он нас увидел? – вопросительно приподнял бровь мастер. - Да, мы тоже об этом думали, – кивнул Нисаф. – Ведь люди не видят санильтов, а он, получается, видит. - Если мои умозаключения подтвердятся, то мы с вами имеем первого людского мага… – задумчиво сказал эр-Раел. - Это что же значит? – недоуменно спросила Лияль. - Значит, что Аеса-матушка наконец-то приняла пришлых, раз позволила родиться среди них магу. Супруги удивленно посмотрели на старого мастера. Такого не было за всю историю их мира. Что это означало, и какие могут быть последствия – об этом было боязно и тревожно даже думать. - Не переживайте о том пока. Любите вашего птенчика и заботьтесь о нем. Я же возьму на себя церемонию ввода в род. Только надо будет, чтобы кто-нибудь из наших магов осмотрел его и подтвердил или опроверг мои предположения. Вскоре уважаемый эр-Раел отбыл, уверив ещё раз целительницу, что ей по силам самой справиться с поставленной задачей. Старый мастер был прав. Шло время, и их Риль, Птенчик, как ласково они его прозвали, все больше и больше откликался, не замыкался в себе, с каждым днем любопытные глазенки ярче разгорались. Когда же болезненный обряд пробуждения был позади, они с радостью окунулись в новую жизнь. Их Птенчик был любознательным, добрым мальчиком, очень шустрым и бесшабашным. Целыми днями бывало, пропадал на реке или лазил по горам, пусть и невысоким, но все же. Или же сидел на карнизе, любуясь облаками. Даже с ворчливым Рохфом он подружился и заливисто смеялся, когда тот брал его к себе на спину и летал недалеко от дома. Кроме того, он был очень красивым, необычные серые глаза с восторгом смотрели на мир, короткие, по их понятиям, светлые волосы задорно топорщились во все стороны, уже сошла болезненная худоба, но он оставался невысоким и тоненьким, очень юрким. Совсем немного оставалось до того, как они смогут принять его в род, этого с нетерпением ждали все, даже Миала, заслышав о чудесном пополнении, рвалась домой. Через луну Летти, старый друг семьи, прилетел с магом, уважаемым эр Лаор-рашем. О том, что старому мастеру удастся уговорить столь значимого санильта осмотреть мальчика, они даже не надеялись. - Приветствую вас, достопочтенный эр Лаор-раш! Какое счастье, что вы так скоро смогли откликнуться на нашу просьбу, – поприветствовал прибывшего Нисаф. - Не стоит, уважаемый рох-Нисаф, мне самому интересно посмотреть на вашего гостя! – с улыбкой проговорил прибывший. – О вашей находке беспрестанно говорят при дворе! - Ничего необычного в нем я не вижу, обычный паренек! - Как может быть обычным тот, кто увидел нас воочию? - Вот этого мы и опасаемся! Он всего лишь ребенок! Не будет ли ему во вред чрезмерное любопытство? - Не стоит переживать, зла ему никто не желает, он в любом случае останется в вашей семье! После этого обещания все заметно расслабились. До последнего оставались опасения, хоть и не озвученные, что ребенка могут забрать. Но когда Лияль познакомила их, прибывший мужчина повел себя более чем странно: он так споро выскочил из комнаты, что Лияль запереживала, что такого он мог увидеть? Пообещав себе разобраться с этим, она вернулась к птенчику, который был напуган и расстроен произошедшим. Успокоив и убедившись, что он спит, Лияль поспешила к магу. - Вы что-то увидели, что заставило вас убежать? – спросила она за ужином. - Ничего, что помешало бы моей работе, не стоит опасаться. Я попробую еще раз, когда он будет спать. - Я дала ему успокаивающий настой, он до утра проспит. - Отлично, я без помех проведу сканирование, – кивнул маг. – Только попрошу вас быть рядом, уважаемая Лияль. - Конечно же! После ужина они снова вернулись в комнату Птенчика. Маг был скован, и необычно собран. Он с явной неохотой прикоснулся к вискам спящего и через минуту выбежал прочь. Лияль встревоженно переглянулась с мужем, и они заспешили за Лаор-рашем. Тот нервно ходил по широкому карнизу, кусал губы и сжимал кулаки. - Что? Что случилось?! Мужчина вздрогнул и, не глядя на них, ответил: - Все хорошо. Мальчик - маг, эр-Раел был прав. Пока ничего не надо делать, после принятия в семью уже и подумаете о наставнике. - Что же вас так тревожит, уважаемый? - Ничего… Мне надо срочно улетать. Нисаф, могу я просить вас незамедлительно отвезти меня? - Конечно! – кивнул летун. - Только ответьте нам! Мы же видим, что-то не так! – Лияль схватила мага за руку, не позволяя отстраниться. - Он в порядке… дело не в мальчике… Дело во мне… Мне нельзя быть с ним рядом… - Отчего же? Мужчина замялся. Но все же ответил: - Простите, я не могу сказать. Но чем скорее я улечу, тем лучше будет мальчику. Через минуту они уже улетели, недовольный разбуженный Рохф стремительно уносил гостя прочь. К утру Нисаф с Рохфом вернулись. Лияль надеялась, что уж у себя дома Лаор-Раш успокоится и поведает мужу, что случилось, но тот вернулся без ответа. Оставалось только поверить магу, что с мальчиком все хорошо, и причина его бегства уважительна. Жизнь вернулась в свое русло. Эр-Раел помог провести обряд вступления в род, на праздник прибыли все друзья, даже Миала смогла прилететь. Птенчик просто светился от радости, бегал и озорничал пуще прежнего, его смех можно было услышать с любого конца острова. Только иногда он с грустью смотрел на бесконечные облака, но через миг скидывал с себя тоску и несся дальше.