Chapter 16: Вожделенные близняшки
9 января 2018 г. в 21:00
Гермиона наслаждалась великолепием этого момента, зная теперь, что желанна для мужчины, которого хотела сама. Он наклонил голову к её горячим «близняшкам», и его губы оказались у одного из сосков.
— Сейчас я буду наслаждаться твоей грудью, Гермиона… — теплая поверхность его длинного языка ласкала левый сосок. — У тебя есть возражения?
На нервных окончаниях замелькали вспышки наслаждения.
— Нет! — Гермиона беспомощно задохнулась. — Пожалуйста!
Затем его губы сомкнулись над ареолой, и она ахнула от шквала ощущений. Снейп сильно всосал сосок, настойчиво втягивая тот в рот. Его глаза были закрыты, а все внимание сосредоточено на текущем занятии. Пальцами одной руки он дразнил противоположный сосок, пока вторая его рука погладила талию от округлости бедра Гермионы до грудной клетки и снова вниз. Глаза Гермионы закрылись, и она подняла руки, чтобы нежно зарыться в волосы профессора, не пытаясь направлять его действия, а позволяя свободно прикасаться к себе.
Он повернул голову, перемещая губы ко второй груди, а рука поднялась с талии Гермионы, чтобы потянуть за все еще влажный от слюны сосочек. Рука, которую на правом соске теперь заменили неистовые губы профессора, погладила ее туловище до холмика темных кудрей между ног. Умелые пальцы спустились ниже, теребя ее клитор и вырывая стон. Он одновременно сжал клитор и сосок, его пальцы двигались в одном ритме, чтобы усилить желание Гермионы, а затем его губы оказались у самого её уха:
— Чего ты хочешь, Гермиона? — спросил он, кончиком языка прослеживая край раковины чувствительного ушка.
Ее глаза открылись, и Гермиона увидела, что высокая фигура склонилась над ней: мягкий белый свитер, демонстрирующий точёную грудь, и черные брюки, мало скрывающие палатку его эрекции. Она повернулась лицом к его губам, доставая кожу челюсти; он, казалось, не заметил этого, кончик его языка продолжал атаковать ухо. Гермиона прижала губы к его подбородку, пытаясь продвинуться дальше и желая накрыть его губы своими, — но его руки вдруг обхватили ее лицо, и он отклонился достаточно, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Я хочу, чтобы вы поцеловали меня, — умоляла она, ее язык дрогнул в попытке смочить пересохшие губы.
— Это все? — спросил он, одна из больших ладоней скользнула вниз, чтобы взять ее за шею, в то время как его волосы нежно щекотали лоб.
— И я хочу, чтоб вы трахнули меня, — прошептала она, слегка выгибаясь, дабы потираться обнаженными сосками о его одетую грудь.
С серьезным выражением на лице он вперил свои черные глаза в её карие и погладил шею длинными пальцами. С мягким ударом позади него возникло широкое кресло, и он отпустил ее, отступил назад и сел.
— Оседлай меня, — поманил он, и Гермиона вскарабкалась, чтобы повиноваться ему. Её колени легко касались бедер, а грудь была почти на уровне его рта.
Язык профессора скользнул по коже Гермионы, обласкав понемногу каждую грудь, прежде чем он откинулся на высокую спинку.
— Есть не много вещей, более эротичных, чем то, когда женщина предлагает свою грудь, Гермиона, — сказал он, его полуночные глаза были наполовину прикрыты. — Возьми свои груди руками и предложи их мне. Скажи, что даешь мне полную свободу действий.
Гермиона хотела поцеловать его губы и пососать язык во рту — она хотела освободить его от брюк и погрузить упругую эрекцию в свой зной — но, как и всегда, его голос заставил ее слушать и слушаться. Она могла бездействовать, но не могла не подчиняться. Как во сне, Гермиона подняла грудь к нему, голос звучал с придыханием, когда она сказала:
— Моя грудь принадлежит вам, сэр. Вы можете делать все, что пожелаете.
Если раньше его взгляд был внимательным и теплым, то теперь глаза горели. Он смотрел на Гермиону (балансирующую на коленях и протягивающую ему грудь) словно она была особым сортом удовольствия. Гермиона чувствовала отголоски смущения, но в целом была больше очарована его ответом на свои слова. Когда глаза Снейпа закрылись, затрепетав черноватыми ресницами на бледной коже, его губы безошибочно нашли ее сосок, накрыв его и принявшись сосать всерьез. Ощущения были настолько сильными, что сначала Гермиона была сбита с толку: она знала, что хочет убрать грудь и отойти от него, но прекрасно помнила те слова, что он просил ее сказать, — она дала ему разрешение делать все, что он хотел. Теперь она не могла сказать ему «нет» без неприятных последствий — было бы проще просто перетерпеть, и тогда она получит то, чего так хотела.
Он ведь позволит ей кончить теперь, не так ли?
Гермиона была поражена, когда он открыл глаза и поднял взгляд, чтобы наблюдать за ее лицом, хотя его губы все еще не отпускали грудь. Она была потрясена еще сильнее, почувствовав, что его зубы охватывают сосок, заключенный в плен его рта, и её окатило волной страха. Он укусит ее? Причинит боль? Нет, конечно, нет, она доверяет ему, верно?
Зубы едва сомкнулись на плоти вокруг ареолы, сопровождаясь всасыванием и дьявольскими ласками его языка. Когда он повернул лицо, чтобы взять в рот второй сосок, его рука слегка ущипнула тот, который недавно был выпущен, посылая ударную волну удовольствия через все тело. Мерлин милостивый, вот это ощущения! Внимание к одному соску давало один набор реакций, но когда он работал над ними одновременно, она чувствовала это промежностью.
Гермиона преднамеренно ткнулась в его эрекцию, прижавшись так тесно, как только могла, оставляя при этом его неудержимый рот на сосках. Он не возражал ни против её колебаний, ни против пальцев в его волосах; он был слишком поглощен своим занятием. Снейп оттолкнул её руки от грудей и теперь сам манипулировал ими, поднимая их и сжимая, умело вылизывая их своим широким языком. Когда он достаточно сильно сжимал их, то мог брать в рот оба соска сразу, что заставляло Гермиону сильнее тереться об него, стремясь к большему удовольствию. Он продолжал снова и снова, казалось, не уставая заниматься любовью с ее грудью.
Когда он, наконец, откинулся назад, подальше от груди, то продолжал держать сиськи, очень осторожно и методично сжимая их. Каждое сжатие передавало трепет ощущений в её ноющую, текущую щель.
— Кажется, твои соски будут болеть в течение нескольких дней, — сказал он, вполне удовлетворённый таким результатом. — Каждый раз, когда ты будешь прикасаться к ним — даже случайно, ты будешь думать обо мне.
Гермиона не отвечала. Из-за нестерпимой нужды она могла лишь мычать в ответ.
— У тебя также будут засосы, так что будь осторожна и не раздевайся ни перед кем другим, — задумчиво добавил он, прекратив свои манипуляции, чтобы нежно сжать ее слегка ноющие соски. Несмотря на то, что они болели, это все еще было приятно — он сводил ее с ума!
— Пожалуйста, сэр, — сказала она, извиваясь на его эрекции. — Прошу...
Он наклонился вперед и прижался к каждому из ее сосков поцелуем с закрытыми губами, а одна его большая, теплая ладонь спустилась, чтобы лечь на ее влагалище.
— Вот, ты получила свои поцелуи, — сказал он, его кривая улыбка показала, что он отлично знал, что это были не те поцелуи, на которые она надеялась. — Теперь тебе нужен твой трах, но я думаю, что сперва ты не против порки, верно?
Гермиона застонала в отчаянии, ее необходимость в оргазме почти заставляла её плакать. Как он мог касаться и возбуждать ее так и быть при этом настолько изолированным от своего собственного желания? Она чувствовала доказательство его сексуального возбуждения, твердого как камень под ее обнаженной задницей. Какой мужчина не хотел бы достать член и оттрахать влажное отверстие, так настойчиво потирающееся о его брюки?
Он был железным?
— Акцио расческа Гермионы, — сказал он, ни на миг не отрываясь от нее, и орудие послушно легло в его руку. — Поднимайся, — сказал он ей, нежно, но неумолимо.
На дрожащих ногах Гермиона поднялась с колен.
— Обопри руки о подлокотники кресла, — сказал он.
Гермиона сделала как ей сказали — наклонилась, чтобы прижать руки к креслу, чувствуя запах собственного возбуждения и ощущая смущение. Это было самое долгое, что он когда-либо проделывал с ней в непрерывном напряжении, не делая ничего, чтобы успокоить ее потребность, и она чувствовала себя на пределе своих способностей терпеть.
— Немного раздвинь ноги, — пробормотал он и, когда она подчинилась, погладил тыльной стороной расчески по её заднице. — Ты готова?
Гермиона схватила его за руку и закрыла глаза.
— Да, — всхлипнула она.
— Тебе не нужно терпеть порку, Гермиона, — сказал он, наклонившись теперь, чтобы его тело сжалось над ней. — Ты чувствуешь, что уже достаточно пережила сегодня, не так ли?
Гермиона закусила губу, желая перестать плакать. Она боялась отвечать, иногда вопросы Доминанта могут быть с подвохом.
— Ты можешь одеться и вернуться в свою комнату без порки, — тихо сказал он. — Не будет никаких отрицательных последствий. Тебе будет разрешено вернуться в следующую субботу. Или ты можешь согласиться на порку и быть уверенной, что получишь оргазм, — одна большая рука Снейпа легла на ее обнаженную спину. — Что ты выбираешь?
Измученная, она даже не соблазнилась этим предложением. Она должна кончить или умрет, она была уверена в этом.
— П-порка, — решила она настойчиво.
— Хорошая девочка, — пробормотал он, и в следующее мгновение особая задняя часть её расчески коснулась задницы со всей силой.
Ободрённая вниманием своего профессора, Гермиона принимала удары, немного успокоившись. Она чувствовала, как ее грудь качалась с каждым ударом щетки о ее плоть. Вскоре Гермиона начала рыдать уже всерьез. Все эмоции, возникшие от этой сессии, — то, как он хвалил ее тело, и понимание того, что он желал ее так же, как она желала его, — растворялись в ее сознании и вытекали со слезами, освобождая от бремени. Когда он последний раз шлепнул по её попе и отложил расческу в сторону, подняв ее на руки, она снова была сосудом, свободным от негативных мыслей и эмоций. Готовая получить все то, что ее Доминант (нет, «Хозяин», — исправил вероломный голос в ее уме) — считал, нужно ей.
Она прижала лицо к его мягкому белому свитеру, чувствуя, что ее слезы оставляют влажные пятна, но ей было плевать. Он пробормотал заклинание, и зеркала исчезли; он отвел ее на тёмно-синий диван и усадил на себя, надежно удерживая на коленях.
— Такая хорошая девочка, — пробормотал он ей в волосы. — Ты заслужила награду, малышка.
Гермиона подняла лицо, покрытое слезами, и посмотрела на него. Его цвета вороного крыла черные волосы свисали с обеих сторон узкого лица, а черные глаза были достаточно глубокими, чтобы она могла утонуть в них. Крючковатый нос превалировал на лице, отмеченном морщинками и острыми чертами, но она знала, что никогда не видела мужчину привлекательнее.
Он откинул волосы с лица и заговорил тем бархатным тоном, который превращал ее внутренности в желе.
— У тебя могут быть оргазмы во время того, как я буду вылизывать твою сочащуюся влажную маленькую пизденку, пока ты уже не сможешь больше кончить, — или я могу поцеловать твой рот и довести тебя пальцем один раз.
Гермиона ахнула и потянулась к нему, обхватив руками за шею.
— Пожалуйста, поцелуйте меня, — сказала она и, закрыв глаза, подняла лицо.
Он прочистил горло, пока его пальцы искали ее клитор.
— Скажи мне, кого ты целовала раньше, и я поцелую, — пообещал он.
Гермиона даже не стала спорить.
— Виктор Крам, — сказала она, поднимая бедра, чтобы встретить его пальцы. — Рон Уизли.
Два пальца скользнули в ее тело, начав медленное движение.
— Кто-нибудь еще? — пробормотал он, слегка царапая зубами по ее подбородку.
Гермиона застонала, раздвинув ноги и прижавшись к его руке.
— Нет! — выдохнула она.
И тонкие жестокие губы, которые она знала так хорошо, захватили ее, а язык, что был в самых интимных щелочках ее тела, вторгся в ее рот, поглаживая, проникая вглубь горла так же, как и пальцы в лоно. Гермиона прижалась к нему, жадно лаская в ответ его язык, дразня его кончиком своего языка. Он зарычал ей в рот, большой палец обхватил клитор, пока его язык отражал атаки её собственного. Гермиона прижалась к нему руками, позволяя обладать и брать ее тело. Он слегка прикусывал её нижнюю губу, в то время как большой и указательный пальцы пощипывали клитор, затем он втягивал её язык себе в рот, сосал его, как он это делал с сосками, его пальцы исступленно трахали ее. Когда землетрясение кульминации сошло на нее, она вздрогнула и затряслась.
Когда она пришла в себя после оргазма, он позволил Гермионе сидеть напротив него, замотанной в зеленое одеяло, которое она уже считала своим, и читать книгу Хозяина Максимуса. Он держал на коленях объёмный кожаный переплёт и невнимательно читал его. Она знала, что он провел немало времени, наблюдая за ней. Гермиона улыбнулась про себя, довольная знанием, которое получила сегодня вечером, и начала представлять себе, как могла бы его использовать.
В десять часов на журнальном столике возле дивана появился чайный поднос. Они сидели и пили чай, пока он не сказал:
— Ты достигла огромного прогресса в своем обучении сегодня вечером, Гермиона.
Она посмотрела ему в лицо.
— Я? — спросила она, думая о том, как она узнала, что его к ней желание пролегало гораздо глубже, чем он хотел, чтобы она поняла.
— Да, — серьезно ответил он. — Ты думала, что дошла до предела своей выносливости, но ты доверилась и обнаружила, что у тебя есть еще больше, чтобы отдать мне, не так ли?
Внезапно застеснявшись, она с удовольствием покраснела от слов одобрения. Она могла без опаски раздвигать свою щель перед этим мужчиной, но словесная похвала от него полностью разоружала ее, заставляя почувствовать себя девушкой на первом свидании.
— Да, — призналась она. — Как вы узнали, что я смогу вынести больше? — она надеялась, что он не сочтёт этот вопрос дерзким; она действительно хотела узнать ответ.
Он улыбнулся своей редкой улыбкой.
— Это моя работа — знать твои пределы, Гермиона. И расширять их, — он снова выглядел серьезным. — Мне очень нравится, когда ты доверяешься моим решениям и достигаешь внутри себя новых пиков выносливости. Как ты себя чувствовала?
Гермиона сделала глоток своего чая.
— Это чувствовалось… — она искала правильное слово, — как «очищение», а затем это было запредельно. Я словно была вне себя, воспарив над собственным телом, — она осмелилась взглянуть ему в глаза. — Как вы это чувствовали?
Он поставил свою чашку на поднос и взял пустую чашку у неё.
— Так же, — сказал он спокойно.
— Почему вы не захотели кульминации? — спросила она.
— Это не твоя забота, — заметил он, все еще нежно, но с намеком на стальные нотки.
— Но я хочу радовать вас, сэр, — настаивала она.
Полуулыбка коснулась его губ.
— Конечно, да, Гермиона, — сказал он. — Я твой Доминант. Это в характере нижней — хотеть угождать Доминанту.
Он встал и протянул ей руку; послушно, она встала, позволяя одеялу упасть в ноги. Отвлекшись, его глаза опустились на ее наготу.
— В один прекрасный день ты станешь прекрасной рабыней для очень удачливого хозяина, — сказал Снейп, и голос его звучал странно напряженным.
Резко наполнившись возобновленным желанием, она подошла и обняла его, глядя во внезапно насторожившиеся глаза.
— Еще есть время, — сказала она жалобно, провокационно протираясь грудью о его свитер.
Он отступил от нее.
— Нет, — твердо сказал Снейп.
Пытаясь игнорировать начало беспокойства о предстоящей разлуке, Гермиона снова подняла к нему руки.
— Разве я не могу поцеловать вас перед сном? — тихо спросила она.
— Нет, ты не можешь. — он кивнул в сторону скомканной одежды. — Пожалуйста, уважай наше соглашение, Гермиона.
Вздохнув, она отвернулась и начала одеваться, борясь с желанием заплакать. Почему так трудно оставлять его каждый раз?
Потом он встал рядом с ней, держа маленький пузырёк в руке.
— Используй эту мазь на груди, чтобы снять болезненность и кровоподтеки, — сказал он.
Гермиона пробормотала благодарность сдавленнным голосом и поспешила к дверям.
Его голос остановил Гермиону, когда её ладонь уже была на дверной ручке.
— Завтра, Гермиона. Завтра ты можешь испытать оргазм, каким бы то ни было способом; после этого ты напишешь в своем дневнике две тысячи слов о выбранном методе и той фантазии, которая тебя доведёт.
Гермиона посмотрела через плечо и улыбнулась ему, уже зная, о чем она будет фантазировать.
— Да, сэр, — сказала она и вышла, оставив его одиноко стоять посреди комнаты.
Высокого и стройного, в слабом освещении ревущего огня в камине.