For the Potions Master's Amusement

      Первым, что Гермиона осознала, было то, что она спала в одежде, а вторым — что это чертовски неудобно. Она поворочалась из стороны в сторону на постельном белье, но чулки на ногах и без того были перекручены, а зажимы на подтяжках только больнее впивались в бедра. С протестующим фырканьем Гермиона откинула простыни и открыла глаза — оказалось, что она не в своей постели.       Воспоминания о прошлой ночи мгновенно заполнили сознание, и она резко повернулась, но подушка рядом пустовала.       Выскользнув из постели, Гермиона сначала расправила сбившиеся чулки, а затем разгладила руками смятое платье. Она оглядела спальню профессора, недоумевая, где он. Разве они не распланировали это утро? Дверь в ванную была открыта, а значит, его там нет — он, должно быть, пошел на завтрак. Почувствовав резкое разочарование, она пошла в уборную, чтобы немного привести себя в порядок.       Когда Гермиона вошла в маленькую гостиную профессора, то облегчённо выдохнула, увидев, что он сидит в своем кресле. Его длинные черные волосы все еще были мокрыми после душа. Заметив её, он отложил книгу, которую читал. Чёрные глаза скользнули по ее лицу.       — Доброго утра, — сказал он.       Гермиона колебалась, не зная своего статуса. Неужели он ожидал, что она обнажит перед ним низ живота? Она должна была преклонить колени? Она не знала…       — Я подумала… — начала Гермиона, но вдруг почувствовала себя необъяснимо застенчивой и не смогла выразить свои мысли вслух.       — Да, — сказал он, видимо, догадавшись о её трудностях. — Однако мы не учитывали все факторы, когда строили наши планы прошлой ночью, — один угол его рта искривился. — Твои однокурсники на завтраке. Они уезжают на каникулы, и я уверен, что они сейчас гадают, где ты, — второй уголок его губ изогнулся, и Гермиона почувствовала, что тает в ответ на редкие искренние улыбки своего профессора. — Нам стоило подумать об этом раньше, ведь мы не будем совсем одни в замке в течение следующих трех недель, Гермиона. Несколько студентов и преподавателей все ещё будут здесь. Нам будет необходимо появляться во время приемов пищи в Большом зале, а тебе — проводить некоторое время в общежитии.       Снейп встал и сократил расстояние между ними, притянув её к себе. Гермиона крепко обняла его, а он погладил её по щеке.       — Как бы я ни хотел провести этот день в постели с тобой, — сказал он столь полным обещаний тембром голоса, что Гермиона почувствовала, как колени ослабевают, — мы должны играть свои роли. Приходи ко мне после обеда, и вечер будет нашим. Пароль в мои покои — «расческа». Сегодня вечером мы не будем церемониться, — он отпустил ее и наклонил подбородок так, чтобы их глаза встретились. — У тебя есть вопросы?       — Нет, — сказала она. — Но мне жаль, что нужно идти.       Он набросился на нее, схватил за руки и поцеловал в губы. Горячо, страстно и требовательно.       — Мне тоже жаль, что тебе нужно идти, — сказал он довольно грубо. — А теперь иди.       Под чарами Невидимости Гермиона вернулась в свою комнату и переоделась в джинсы и кофту, не теряя времени на душ. Она поспешила в Большой зал и уселась между Гарри и Роном, чувствуя, что профессор Снейп наблюдает за ней из-за учительского стола.       Гарри, похоже, был удивлен, увидев ее.       — Джинни стучала в твою дверь, но ты не ответила, — сказал он.       — Извини, — бросила Гермиона, думая о том, что, как обычно, ее профессор оказался совершенно прав. Им придется продолжать появляться на людях, иначе возникнет слишком много неудобных вопросов, на которые ей не хотелось бы отвечать. — Утром я пошла немного почитать в библиотеку и совсем потеряла счёт времени.       Рон удивленно посмотрел на нее.       — Это первый драклов день каникул, — сказал он. — Почему ты не лежала, лентяйничая?       Дальше их разговор протекал как обычно.       Гермиона положила себе еды на тарелку, зная, что должна соблюдать прежние инструкции, такие как регулярное питание и отчетность, независимо от того, что она испытывала неистовое волнение, думая о предстоящей ночи. Она не могла не заметить частых взглядов из-за преподавательского стола.       Большинство ее друзей вернулись в свои комнаты, чтобы закончить собираться, а Гермиона задержалась на завтраке.       Услышав в холле шум передвижных чемоданов студентов, она поспешила к Гриффиндорской башне, выполняя обязанности старосты: убедилась, что все вышли со своими сундуками и дорожными сумками вовремя, чтобы успеть на Хогвартс-Экспресс из Хогсмида.       На обед в Большой зал она пришла вооруженная большой тяжелой книгой по Теоретической Магии, предмету, который ее очаровывал. Гермиона неспешно ела куриный пирог, читая в свое удовольствие. Было совсем немного учеников, оставшихся на каникулы, возможно, человек десять, двое из которых были гриффиндорцами (пара мальчиков-третьекурсников, сидевших вместе). Гермиона отметила, что другие ученики были из Рэйвенкло и Пуффендуя; и не было ни одного ученика из Слизерина, оставшегося в Хогвартсе на Рождество.       Она часто поглядывала на стол преподавателей, надеясь увидеть профессора Снейпа, но его не было. Возможно, он обедал у себя, или, может быть, отправился в Хогсмид, чтобы перекусить в пабе. Возможно, он встречался с Таффи Смит…       Губы ее превратились в тонкую линию, и она резко тряхнула головой. Она не станет думать об этом — не сейчас. Сегодня вечером она, наконец, будет с ним — полностью с ним, — и это будет…       Гермиона вздрогнула от внезапной пронзающей потребности в том, чтобы ее Доминант оказался внутри её естества.       В последний раз взглянув на преподавательский стол, она закончила обедать и направилась обратно в свою комнату, резко ощутив необходимость в отдыхе. Она хотела быть хорошо отдохнувшей перед самой важной ночью в своей жизни.       Гермиона не была удивлена, когда дверь в класс профессора открылась прежде, чем она подняла руку к ручке, и когда скрытая дверь в его кабинет открылась тоже. Комната, в которой она в своё время провела так много восхитительных часов, была тускло освещена, но она легко сумела встать перед портретом Салазара Слизерина.       — Расческа, — сказала она, голос был негромким, но четким в тишине.       Основатель нахмурился, но не стал ничего комментировать, пока картина отъезжала в сторону, открывая путь в покои профессора. На мгновение показалось, что звезды спустились с ночного неба, дабы повиснуть в воздухе гостиной, потому что все поверхности были покрыты крошечными точками света. Смекалка быстро подсказала, что она была среди множества декоративных свечей, и ее тронула очевидная романтичность этого жеста. Гермиона ​​увидела профессора, стоящего посреди комнаты и ожидающего её. На нем была белая рубашка и темные брюки, а уверенность в его позе заставила Гермиону восторженно выдохнуть. Ее необоснованные опасения — что его здесь не будет, что он передумает, что он прогонит ее — исчезли, ​​когда он протянул руку. Она подошла к нему, не колеблясь.       — Здравствуй, Гермиона, — сказал он, глядя ей в глаза.       — Здравствуйте, сэр, — ответила Гермиона, зная, что ее улыбка не соответствует его спокойному, серьезному выражению лица, но не в силах ничего с собой поделать.       — Ты понимаешь, что тебе необязательно этим заниматься?       — Да, я понимаю, — ответила Гермиона.       Ей было жаль, что он считал необходимым услышать ответы на эти вопросы, но она чувствовала, что его сдержанность — нечто с трудом контролируемое.       — Ты можешь передумать без каких-либо негативных последствий, — добавил он слегка приглушённым баритоном, словно слова его были вынуждены пройти какой-то физический барьер.       Гермиона положила руки на его грудь и почувствовала, как мышцы перекатываються под её ладонями.       — Пожалуйста, сэр, возьмите меня к себе в кровать и трахните, — сказала она, глядя ему в глаза, бесстрашно и уверенно. — Я так давно хочу этого.       Руки незаметно обхватили её за плечи, когда он проник в ее сознание; его проникновение туда было таким же гладким и беспрепятственным, как если бы это его пальцы скользнули в ноющее влагалище Гермионы, ведь она желала его присутствия внутри себя во всех отношениях. Сознательно она открыла свой разум, позволив ему купаться в её желании всецело принадлежать ему. Время остановилось, и Гермиона поддалась его исследованию, чувствуя его вездесущность и принимая ее. Его действия в ее сознании были едва ли менее возбуждающими, чем его руки на теле. Вскоре она дрожала от изучения им её разума: киска была теплой и влажной от желания, а соски ныли, требуя внимания.       Не прерывая контакта, его ладони соскользнули с ее плеч, и он, подхватив Гермиону на руки, понес в смежную комнату, словно пушинку. Там он усадил ее на край своей кровати. Его губы не двигались, но казалось, что она слышала, как его голос пробормотал на ухо, покуда его пальцы нащупывали пуговицы блузки, ловко расстегивая их:       Прекрасно, — ласково сказал Снейп и расстегнул ее лифчик, бросив снятую одежду на пол, прежде чем потянуться к молнии на юбке. Он взялся за ткань, и Гермиона приподняла попку, позволив ему стянуть с себя юбку через голову. Его глаза опустились на её обнаженный лобок и подтяжки, удерживающие чулки.       Хорошая девочка, — услышала она, пока он стаскивал свою рубашку. Гермиона едва успела порадоваться тому, что выбор её одежды показался профессору удовлетворительным, до того как сам он оказался обнажен перед ней. Ее язык поспешил увлажнить губы, когда она позволила себе взглянуть на его мускулистые подтянутые грудные мышцы. Он был довольно худым по сравнению с некоторыми мужчинами — например с Виктором, — но его грудь была хорошо сложена, слегка подкачана и красива по мнению Гермионы.       Глупая девчонка, — услышала она, но он не сердился. Скорее, его голос звучал пораженно. Она приподняла лицо и увидела алые пятна на скулах. Неужели она смутила его?       Но прежде чем Гермиона успела подумать об этом, он взял ее руки и приложил к пряжке на поясе.       Сфокусируйся, — сказал он, и, хотя Гермиона чувствовала, что он скрывает свое раннее замешательство, она была слишком готова отвлечься на настойчиво торчащую выпуклость под своими руками. Юная ведьма быстро стянула его кожаный ремень и расстегнула молнию, готовясь снять трусы, но он не надел их. Верхняя часть брюк оттопырилась, и Гермиона обратила все внимание на темную дорожку, что тянулась от его пупка, переходя в густой покров черных волос, закрывающих пах. И в центре жестких темных волос был его член, уже практически вставший.       Первичный импульс полностью застал её врасплох. Гермиона стянула брюки к его ногам, едва заметив, как он переступил через них, потому что в это время схватила руками его ягодицы и прижала губы к слегка выпуклому кончику члена, мягко лаская языком небольшое отверстие на головке.       — Иисусе, — услышала Гермиона, ей было приятно знать, что она потрясла его настолько, что он прервал связь, которую поддерживал мысленно. Даже несмотря на то, что её огорчило внезапное отсутствие Снейпа в своей голове.       Тем не менее этот стон удовольствия вдохновил Гермиону взять его член чуть ниже головки, стягивая кожу вниз, полностью предавая самую чувствительную его часть ласкам её любящего языка.       Он позволил ей продолжать очень короткий промежуток времени, прежде чем убрал свой ствол изо рта. Гермиона посмотрела в его лицо.       — Нет? — спросила она.       — Нет, — твердо ответил он, указывая на середину кровати. — У меня есть все намерения впервые войти в тебя сегодня вечером — разве это не то, чего ты хочешь?       Гермиона пробралась к середине кровати и протянула к нему руки.       — Да, — сказала она пылко, и он ухмыльнулся, ловко взбираясь к ней на кровать с целеустремленностью, что заставляла сердце Гермионы биться чаще.       Он был настолько силен, настолько уверен в себе, что это абсолютно не походило на ее приключения с любым из партнёров, и она была благодарна за это больше, чем могла выразить словами.       — Расставь для меня свои ноги, малышка, — приказал он, коленями становясь между ее бедер.       Внушительная эрекция приковывала взгляд Гермионы, одновременно пугая и обещая наслаждение.       Сделав как он сказал, Гермиона почувствовала прикосновение прохладного воздуха к своей разгоряченной щелке. Гермиона наблюдала за ним: как его глаза скользили по ее туловищу к груди, а затем к лицу.       — Я собираюсь трахнуть тебя, Гермиона, — сказал он, его горящие черные глаза прильнули к местечку между ее расставленных бёдер. — Я собираюсь скользить внутри твоего тела, лёжа на тебе сверху и прижимая к своей кровати. Я собираюсь трахнуть тебя настолько медленно и так тщательно, что ты поймешь, что никогда не трахалась до сих пор. И прежде, чем мы закончим, ты достигнешь оргазма стремительно, словно Хогвартс-экспресс.       Он потянулся вниз, не отрывая взгляда от ее лица, и безошибочно скользнул двумя пальцами в её мокрую дырочку, затем размазал влагу, которую нашел там, по клитору, вырывая из Гермионы стон.       — Ты веришь мне? — спросил он, потирая клитор круговыми движениями, используя идеальное давление, чтобы доставить ей наибольшее удовольствие.       — Да, — выдохнула Гермиона, поддаваясь его руке, приглашая тем самым доставить ей ещё больше ласк. — Я верю всему, что вы говорите.       Снейп зарычал и схватил ее за бедра, поднимая их вверх, надвигаясь вперед и поддерживая нижнюю часть её спины у своей груди. У Гермионы не было другого выбора, кроме как зацепить ноги за его плечи, в то время как он зарылся носом в её лобковые волосы.       — Но сначала, — сказал он, поддразнивая языком её влажные складочки. — Я собираюсь отлизать твою влажную маленькую дырочку, потому что хочу почувствовать больше твоего вкуса.       И, приступив к действию, он погладил центр её удовольствия кончиком носа, перед тем как принялся лизать её мокрую щель, обильно пачкая подбородок её смазкой.       Сначала Гермиона была смущена своим положением, вспоминая собственную мать, лежащую на полу, с задницей, поддерживаемой руками в воздухе, когда та «ездила на велосипеде» делая утренние упражнения.       Однако, вскоре реальность в виде рта ее профессора уничтожила самосознание, и Гермиона просто позволила себе испытывать удовольствие, думая о том, не собирается ли он довести ее до оргазма, прежде чем трахнуть. Разве это не затруднило бы ее оргазм во время секса?       Затем он убрал с плеч ноги Гермионы, позволяя её телу снова отдохнуть на кровати, а сам улёгся рядом.       — Ты слишком много думаешь, — сказал профессор Снейп, осторожно сжимая сосок и наблюдая, как рот Гермионы открывается в ответ. — Не думай, — добавил он, подаваясь к ней, пока лицо не оказалось в нескольких миллиметрах от ее. — Просто чувствуй, как наши тела реагируют друг на друга.       Он поцеловал ее губы с внезапно нахлынувшей страстью, рука заскользила по каждому соску, прежде чем погладить ее животик и сжать промежность.       Гермиона с жадностью сосала его язык, пробуя свой собственный вкус у него во рту, ласкала ладонями спину, чувствуя гибкие движения мускулатуры профессора, когда он переместился, чтобы накрыть девичье тело своим. Помня его инструкции, она просто ощущала его на себе. Как жесткие волосы на его груди и животе потираются о кожу ее тела. Она раздвинула ноги, чтобы обнять его торс своими обтянутыми в прозрачные чулки бёдрами.       Он отпустил её рот и принялся ласкать языком между грудями. Вспомнив, как он просил, чтобы она делала это раньше, Гермиона сжала руками грудь, предлагая её ему.       — Идеально, — сказал он грубо, его рот сомкнулся на ареоле, слегка царапая сосок зубами, прежде чем он стал сосать его.       Его бедра переместились ближе, протираясь значительной эрекцией вдоль шелковистых чулок, в результате чего из груди профессора вырвалось дикое рычание.       Он легко перебрался ко второй груди, сначала прикусывая сосок зубами, а затем посасывая сильнее, отчего Гермиона почувствовала, что ее возбуждение усилилось. Она с упоением наблюдала за его концентрацией: глаза закрыты, черные волосы скользят по ее коже, пока он кусает, лижет и сосет ее соски.       Затем он отодвинулся, поддерживая свой вес на руках, маневрируя бедрами вдоль её тела, а головкой члена толкаясь в половые губы. Он посмотрел в лицо Гермионы, и губы его скривились, словно от боли.       — Ты хочешь этого? — потребовал он; его голос осип, а головка члена скользнула по клитору в первый раз, заставляя Гермиону кричать и притягивать к себе пальцами его спину, подаваясь бедрами.       — Да, да! — настаивала она. — Пожалуйста!       Его левая рука промелькнула между их телами, точно направив его головку на ее вход.       — Ты моя, — сказал он, вставляя член в Гермиону и одновременно с этим проникая в её сознание, становясь обладателем её тела и разума одним движением.       Гермиона задержала дыхание, удивленная ощущением члена её профессора в себе. Это было не больно, но совершенно иначе, разительно отличаясь от её игрушек или…       Сосредоточься, — скомандовал его голос, и она собралась, глядя ему в лицо, автоматически расслабляя мышцы, которые напрягались в ответ на незнакомую длину и толщину, требующую входа в ее тело. — Хорошая девочка.       Гермиона глубоко вдохнула, еще больше расслабившись, чувствуя, как он скользит все глубже, пока его мошонка не коснулась ее задницы. Со вздохом он двинул бёдрами, создавая ощущение, которое заставило Гермиону поднять голову, ее «О» объединяло удивление и удовольствие.       Моя, — прозвучало в ее голове, отражаясь во всём теле. Он подался назад, вытаскивая, скользя по пути, созданному, чтобы вызвать для них самое изысканное трение. Гермиона вздохнула, ее руки гладили его бока, наслаждаясь худощавым изяществом, пока он двигался внутри её тела, исказив лицо от удовольствия.       Медленно, безумно он входил и выходил из ее тела, наблюдая за ее лицом и зная ее мысли. Полностью контролируя процесс, происходящий между ними. Как он и сказал, скольжение его члена во влагалище растягивало ее, с каждым толчком массируя клитор, медленно заставляя желание гореть в крови, создавая ощущения, отличные от всего, что она когда-либо испытывала прежде. Она разрывалась между желанием, чтобы он двигался быстрее, и желанием, чтобы это никогда не кончалось, поднимаясь на очередную ступень страсти с каждым ударом его тяжелой мошонки о ее задницу. С каждым новым вращением его бедер усмешка на его губах становилась все более отчетливой.       Гермиона почувствовала желание откинуться головой на подушку, но не хотела терять зрительный контакт с ним. Поэтому она просто задышала глубже, позволяя ему входить все дальше, зная, что он настолько глубоко в ее теле, насколько мог, но гадая, есть ли предел тому, как глубоко он мог обладать её разумом.       Настолько, насколько ты позволишь, — услышала она, когда профессор сделал очередной глубокий толчок в ее тело. Он подался бедрами, воздействуя на ту точку внутри, которую обычно стимулировал пальцами, но сейчас это было совершенно иначе, потому что он заполнял Гермиону, растягивая ее, трахая так, что она чуть не сползла с кровати с громким вскриком. Но, конечно, Гермиона не смогла бы, ведь он прижимал ее к матрасу, именно так, как говорил ей раньше, и она была полностью в его власти.       Да, — его голос прошипел в голове, и он стиснул зубы. — В моей власти.       И он снова двинул бедрами, вырывая у нее неистовый вскрик, заставляя впиваться ногтями в спину.       — Пожалуйста! — воскликнула Гермиона, точно не зная, чего она хочет от него, но надеясь, что он определённо будет знать, что делать — что он будет делать то, что ей нужно.       Его движения стали ускоряться, не теряя плавности. Пот проступил на лбу, пока он работал всем своим телом. Глаза скользнули с ее лица на покачивающиеся груди и до того места, где их тела сливались. Тем не менее он каким-то образом все ещё был в ее уме, мысленно лаская Гермиону, одновременно с тем, как трахал ее влагалище. Подогревая тем самым огонь в ее крови, распространяя его на мышцы, адски гоняя его по нервным окончаниям, чтобы ускорить до места назначения — такого знакомого и такого странного.       Доверие, — сказал его голос. — Доверься мне.       — Хозяин, — выдохнула Гермиона, потянувшись к нему всем своим существом и почувствовав его потрясение от этого признания, услышанного им как вербально, так и мысленно.       Каким-то образом она оказалась в ЕГО сознании, обладая им, пока он владел ею, и реальность этого осознания была опьяняющей.       После секундного колебания он полностью впустил ее, и в тот момент она знала, что он хотел ее — хотел этого — с той самой ночи, когда толкнул ее на пол в кухне на Гриммо и оседлал ее тело.       Его реакция на ее открытие была бессознательной. С внезапным освобождением контроля он позволил себе неистово погружаться в её тело снова и снова. Оба были возбуждены и встревожены одновременно. Через несколько секунд Гермиона почувствовала, что тело её скользит вдоль ощущений столь интенсивных, что уже не могла совладать с собой.       Ну же! — приказал его властный голос, который она слышала даже сквозь сон, и Гермиона повиновалась — оргазм пронзил ее. Почувствовав, что ее сознание скользнуло за пределы времени, она стремглав бросилась в пространство, будучи при этом в безопасных объятиях и сознании своего профессора.       — Моя! — взревел Снейп, но Гермиона, в том состоянии, что она была, не могла сказать уверенно, произнес ли он это слово вслух или просто подумал. Он напрягся над ней, вздохнул, покидая края ее сознания, в то время как тело её все ещё прижималось к нему, обхватывая его руками и ногами, держась за него, как за якорь телом и разумом.