Chapter 39: Проступок
15 мая 2018 г. в 23:03
Следующие несколько дней прошли как во сне. Гермиона и ее профессор пропустили много завтраков в Большом зале, предпочитая оставаться в постели вместе, хотя каждый вечер им и приходилось появляться на ужине. Гермионе казалось, что она находится в состоянии эйфории. Даже когда она покидала Хозяина, чтобы провести время в библиотеке, он постоянно присутствовал в сознании. Да и как могло быть иначе, если ее тело носило перманентные напоминания о его владении?
В воскресенье днём, собираясь идти в библиотеку, Гермиона надела водолазку, чтобы скрыть за высокой горловиной темно-фиолетовые засосы на шее. Каждое прикосновение ткани ее лифчика к соскам напоминало о том, как долго она носила зажимы накануне, чувствуя, что те свисают с груди, пока она ползала по кабинету профессора по его приказу. Взгляд Снейпа тепло ласкал её, повинующуюся ему.
Гермиона была в ужасе, когда он сказал ей, что хочет, чтобы она сделала. Ползать на четвереньках? Как животное? Это унизительно — зачем ему просить о таком? Она стояла в кабинете, голая, за исключением ошейника и зажимов для сосков, а он сидел полностью одетый на кобальтово-синем диване, ожидая ее.
— Повинуйся мне, и будешь вознаграждена, — сказал он, сжимая зажимы на сосках до чувства изящной агонии.
Закусив нижнюю губу, Гермиона колебалась. Его просьба оскорбляла её достоинство. Но затем она задалась вопросом: когда следуя его указаниям, она получала опыт, о котором жалела в итоге? Когда беспрекословное повиновение ему приводило к тому, чего она не хотела?
С этими мыслями Гермиона опустилась на четвереньки и медленно двинулась через комнату, пораженная расстоянием от дверного проема до дивана. Переплетение ковров довольно сильно раздражало кожу ладоней и колен, но на полпути к цели его голос остановил ее.
— Ты очень красива, мой питомец, когда подчиняешься мне, — сказал он, его голос обволакивал теплотой и одобрением.
Один только этот тембр его голоса привнес жару в её промежность, и она продолжила двигаться вперед с большей скоростью, стремясь добраться до него.
— Поднимись на колени, — приказал он, и, когда Гермиона встала на коленях между его бедер, он нежно потянул цепь её зажимов, вырывая из горла девушки низкий стон. — Достань мой член, — сказал он, внезапно посуровев. — Возьми его в рот, маленькая шлюха, и будь готова проглотить каждую каплю.
Гермиона поспешила повиноваться приказу, ее пальцы завозились с его ширинкой, а страх не справиться набатом звучал в голове. Тем не менее она приняла его толстый возбужденный член, почувствовав фантомный толчок между ног, когда ее губы скользнули по его оси, воображая, что это ее влагалище. Голова Гермионы плавно двигалась у его коленей, цепь ее зажимов цеплялась за диванную подушку, на которой он сидел, безумно оттягивая её соски, тем самым увеличивая ее потребность. Не смотря на нежность, с которой Снейп провел пальцами по пышным волосам, он жёстко вколачивался ей в рот. Он не заставлял ее брать глубоко, но она была преисполнена решимости преуспеть и в этом. Очистив свой разум от мыслей о том, как ей тяжело, и вместо этого концентрируясь на звуках его удовольствия, а не на ощущениях собственного дискомфорта, Гермиона делала все, что в её силах. Ее решимость окупилась его вскриком, и горячая струйка жидкости ударила в горло. Она судорожно сглотнула, вылизывая его член от остатков спермы.
Снейп притянул ее к себе в объятия и поцеловал губы, разделяя с Гермионой вкус собственного семени, но, казалось, совсем не возражая. Положив девушку себе на колени, он стал шлепать ее до оргазма. Он наносил ей вкусные удары прямо по мокрой щелке, пока она не закричала о своем наслаждении.
Сейчас же Гермиона витала в облаках, сидя в библиотеке над своим материалом для повторения, потирая бедра и зарисовывая зажимы на краешке пергамента. Она думала, что заполучив его — заставив его принять её предложение подчинения, она обретет некую уверенность в приверженности Снейпа их отношениям. И что это избавит ее от некоторого количества навязчивых идей на его счёт. Вместо этого Гермиона обнаружила, что чем глубже она следовала за ним в мир господства и подчинения, тем сильнее он овладевал её разумом, телом и душой.
Но самая волнующая и пугающая особенность всего этого заключалась в том, что у нее не было иного пути.
С облегчением увидев, что пришло время обедать, Гермиона оставила свои попытки повторять учебную программу и собрала вещи, чтобы пойти в Большой зал. Сегодня вечером она рассчитывала как обычно провести время со своим Хозяином. И, если он разрешит, она продолжит читать «Историю О». Гермионе очень нравился рассказ о женщине, которая позволила своему возлюбленному отправить ее в замок Руасси во Франции, чтобы научиться быть сабмиссив. Гермиона задавалась вопросом, был ли Руасси реальным местом и были ли другие такие места, где обучали служить. Честно говоря, эта мысль одновременно была возбуждающей и тревожной, как и её собственное подчинение Северусу Снейпу.
Гермиона заметила отсутствие своего Господина за преподавательским столом, но все же взяла себе добрую порцию жареной курицы и печеного картофеля. Съев ещё и пудинг, она пошла в свою комнату, чтобы упаковать зеленый ежедневник в книжную сумку, вместе со свежей одеждой на следующий день. Гермиона проводила каждую ночь с тех пор, как начались каникулы, вместе со своим профессором и ожидала, что ей разрешат остаться и этой ночью.
Войдя в кабинет, она сразу же надела свой ошейник. Гермиона увидела, что ее Хозяин сидит за столом, отмечая свитки студентов красными чернилами. Он был недавно искупан и побрит, одетый в облегающий белый джемпер, который так хорошо подчеркивал его подтянутый торс. Смущенная, она подошла к нему.
— Ты уходишь?
Его голова дернулась, а губы сжались в тонкую линию. Глаза Снейпа опасно вспыхнули, и Гермиона сделала шаг назад, осознав свою ошибку.
— Разве тебе позволено говорить в этой комнате, прежде чем к тебе обратятся? — спросил он.
Вот дерьмо. Почему она не смогла вспомнить то, что должна была делать? Гермиона отрицательно покачала головой.
— Понятно, — холодно сказал он. — Ты говоришь без спроса, а затем, когда я задаю прямой вопрос, не соизволишь мне ответить?
— Прошу прощения, Господин, — расстроенно сказала Гермиона, опустившись на колени и при этом осознавая свою вторую ошибку. Она была полностью одета, одета в джинсы и водолазку.
О, черт.
— Вставай, — огрызнулся он.
Почувствовав, что совершает все больше ошибок, Гермиона поднялась на ноги. Может быть, если она разденется сейчас…
Она схватила край своей водолазки, готовая стянуть ее через голову, но тиски его руки сомкнулись на запястье. Гермиона застыла, имея неудовольствие увидеть, что ее Хозяин поднялся со стула и возвышается над ней, испуская волны гнева.
— Я сказал тебе делать что-нибудь? — спросил он.
— Ты сказал мне встать, сэр, — ответила она тихим голосом.
— Тогда не пытайся раздеться, — буркнул он. — Уже немного поздно делать это, верно?
Гермиона закусила губу, чувствуя себя совершенно несчастной. Почему она не могла сосредоточить все свое внимание на том, где это было нужно, где он хотел этого? До тех пор, пока она держала его приказы в авангарде своего разума и следила за этим, она справлялась без проблем, но как только Гермиона начинала думать о себе — о том, чего она хочет, вместо его желаний, — все летело дракону под хвост.
— Да, Хозяин, — сказала она несчастно.
Он отпустил ее запястье, словно ему было неприятно прикасаться к ней, и отвернулся, снимая мантию со стула, на которое та была накинута.
— Я ухожу, — сказал он, застегнув черный предмет одежды на шее.
Слезы заполнили ее глаза, и Гермиона с несчастным видом их утерла.
«Он злится на меня, поэтому идет увидеть эту корову, — подумала она. — Я её ненавижу!»
— Пожалуйста, — прошептала она, подаваясь к нему и протягивая руки.
— Не надо, — выплюнул он, — прикасаться ко мне.
Гермиона скривилась от отчаяния и подняла руки к лицу.
— Не ходи к ней! — воскликнула она.
— Я больше не буду обсуждать этот вопрос с тобой когда бы то ни было, ты меня поняла? — загремел он, гнев, пронизывающий его тон, словно обжег ее. — Я разрешил тебе расспросить меня о вещах, которые неслыханны в отношениях между Господином и нижней, и вот моя благодарность, — его губа скривилась от презрения, когда он ткнул на её одежду. — Неповиновение и неуважение!
Его слова упали на нее вместе с презрением, и Гермиона всхлипнула. Она стояла перед ним со слезами и соплями, текущими по лицу, слишком обезумевшая, даже чтобы утереть лицо рукавом. Она часто рыдала в его присутствии, но это было связано с физической дисциплиной, за которой всегда следовал платок, чтобы вытереть слезы. Теперь он смотрел на нее, будто не мог объяснить себе ее присутствие в этом кабинете.
— Ты останешься в углу, пока я не вернусь, — сказал он ровно, вытаскивая из кармана черные кожаные перчатки, и указал головой на угол вдали от книжных шкафов. — Ты не будешь двигаться по какой-либо причине и не будешь занимать себя чем-либо. Ты подумаешь о том, что сделала, о том, как планируешь совершить искупление, и о том, что, по твоему мнению, будет справедливым наказанием за недавнее поведение, — он натянул вторую перчатку на руку и отбросил волосы с лица. — Тебе понятны эти инструкции?
Гермиона наблюдала за его невольными движениями, и отчаянная жажда пронзила её — как женщина могла смотреть на него и не хотеть?
— Да, Хозяин, — сказала она тоненьким голосом, а он отвернулся, молча покидая комнату и захлопывая за собой дверь.
Это было не похоже на то, как она стояла на кухне Гриммо, 12 по его приказу много месяцев назад. Гермиона была искренне рада, что использовала туалет, прежде чем покинуть Гриффиндорскую башню. Совсем не так она планировала провести свой воскресный вечер! Ну почему, почему она не смогла запомнить, что у него были регулярные свидания с девушкой из аптеки каждое воскресенье? Ведь и правда, они говорили об этом предостаточно. Он собирался навещать Таффи Смит в Хогсмиде раз в неделю, нравилось это Гермионе или нет, и ей лучше бы принять это и перестать жаловаться. Он никогда не стремился скрывать это от нее; он всегда был совершенно уверен в своих встречах с другой женщиной. Если он откажется просветить ее относительно характера их отношений с мисс Смит, Гермионе придется проглотить свою обиду и двигаться дальше.
Но как ее тесные, теплые, интимные отношения с Хозяином превратились в столь неправильные и ошибочные так быстро? Она вошла в кабинет, и, как только увидела, что он одет, все, о чем Гермиона могла думать, это о том, что он идёт увидеться с девушкой из аптеки. Она забыла правила, которым следовала в его кабинете, — что она должна обнажить низ живота и ждать, пока он не позовёт ее к себе — она забыла все, кроме желания, чтобы он остался с ней.
Гермиона покачала головой, глядя на каменную стену. Она знала, что, ввязываясь в эти отношения, будет зависеть от готовности принять его наставления и дисциплину. Он дал ей столько всего, в чем Гермиона так отчаянно нуждалась и чего хотела, требуя взамен лишь уважение и послушание. Казалось бы, это небольшая ошибка — остаться в джинсах и трусиках и заговорить прежде, чем он позволит. Но в сознании ее Господина она нарушила саму основу их соглашения — и настало время, чтобы Гермиона согласилась с тем, что его оценка важности определенных видов поведения была гораздо важнее ее собственной. Она согласилась играть по этим правилам, и она должна уважать правила, а также мужчину, что их установил.
Затем она нахмурилась, обдумывая все остальные его инструкции. Как именно ее искупление отличается от ее наказания? Гермиона наклонила голову в сторону, задумавшись. Искупление — это часть исправления ошибки, так что это было бы действие с ее стороны, в то время как наказание было действием с его стороны. Одна из ее ошибок заключалась в том, что она говорила без разрешения, так что, возможно, ее искупление может заключаться в том, чтобы молчать в течение определенного периода времени. Было бы сложно, но чем сложнее будет, тем выше он оценит это.
Но что было бы справедливым наказанием? Она знала, что он не позволит выбрать наказание, которое бы ей понравилось. Ее можно было бы связать и отшлёпать ремнём, не доводя до оргазма.
Она переместила свой вес с одной ноги на другую и на мгновение закрыла глаза. Часы на каминной полке пробили четверть часа четырнадцать раз с момента его ухода — он всегда уходил так надолго?
Она почти дремала, когда услышала, как он вошел в комнату. Гермиона вздрогнула, а сердце заколотилось в груди, где-то между волнением и страхом. Он не говорил и не приближался к ней; она услышала шелест, когда он снял мантию, потом звон фарфора, а затем уловила аппетитный аромат чая. Он сел на диван позади неё и пил чай, не признавая ее присутствия. Гермиона почувствовала укол обиды, и ее животик заурчал; ей нужны были чай и печенье.
Минуты шли, и все же Снейп не разговаривал с ней. Она услышала, как он налил вторую чашку чая, затем встал и ушел. Наконец, послышался его голос.
— Не поворачивайся, — сказал он.
Гермиона осталась там, где была, с тревогой сжав руки в кулаки.
— Ты следовала инструкциям, которые я дал тебе? — спросил он.
— Да, Хозяин, — ответила Гермиона, желая повернуться и посмотреть в любимое лицо, но он запретил ей это сделать.
— Мы завтра обсудим твое искупление, — сказал он. — Когда я покину комнату, ты должна будешь вернуться в общежитие. Твоим наказанием будет запрет делить со мной кровать до тех пор, пока я не решу, что ты снова можешь это сделать.
Она услышала, как портрет открылся и закрылся, зная, что он вошел в свои покои. Откинувшись с коленей на холодный каменный пол, Гермиона обняла свое туловище и качалась из стороны в сторону, слишком опустошенная, даже чтобы заплакать.
Лишь когда свет в комнате погас, оставив умирающее пламя в камине, чтобы осветить ей путь, она взяла свою книжную сумку и поплелась из комнаты.