***
Их привычная рутина была восстановлена в течение следующих нескольких дней, к большому удовольствию Гермионы. Они были осторожны друг с другом: она гораздо более внимательно относилась к своему поведению, он был более взвешен в своих ответах ей. Их игра D/s была напряжённой и очень удовлетворительной для Гермионы, когда она отдавала ему власть над собой и пользовалась преимуществами этого. Утром в канун Нового года он разбудил ее с подарочной коробкой в руке. Она протерла глаза, разглядывая блестящий зелёный бант, которым та была украшена. — Что это? — глуповато спросила Гермиона. Снейп фыркнул. — Возможно, тебе стоит открыть и посмотреть, — сказал он. Гермиона развязала ленту и сняла упаковку с коробки. Она открыла крышку, а затем отодвинула бумагу, чтобы увидеть… — Хлыст? — выпалила она, встревоженно. Он сел за её спиной, прижимая Гермиону к груди. — Твой личный стек, — пробормотал он ей в волосы. Гермиона взяла трость с красной кожаной ручкой и вытащила из коробки, отметив изгиб фала и широкий кожаный ремешок на кончике. — Мой? — сказала она, легонько стегая им. — С-спасибо, Хозяин. — Позволь мне продемонстрировать, — сказал её Хозяин, вызывая вкрадчивым голосом дрожь в спине. Он взял свой подарок в руки и плавным нисходящим движением стегнул матрас с громким щелчком. Гермиона подскочила. — Боже! — воскликнула она, и он погладил ее по щеке рукой. — У нижних принято приветствовать стек поцелуем, — сообщил он ей. Гермиона решила, что это было сказано так, будто он совершенно серьёзен, поэтому повернула голову и коснулась губами красной кожаной ручки. — Хорошая девочка, — похвалил он, поглаживая ладонью её обнаженное тело. — Сегодня после ужина ты сможешь испытать удовольствие от своего стека — подходящий способ отпраздновать Новый год, не так ли? Гермиона изогнулась и поцеловала его в губы. — Да, спасибо, сэр, — сказала она. Он усмехнулся и встал, полностью стаскивая одеяло. — Теперь вставай и одевайся на завтрак, — сказал он ей. — Мы запутаем директора, показываясь в Большом зале четыре утра подряд. После завтрака Гермиона вернулась в комнату своего профессора. Он хмурился, проверяя свитки, иногда бормоча о глупости пятикурсников, а она писала в своем журнале из зеленой кожи, перечисляя, что съела этим утром. В десять часов она опустилась на колени рядом с профессором, и он посмотрел на нее сверху вниз. — Что такое, малышка? — рассеянно спросил он. — Я собираюсь пойти подготовиться к экзаменам, сэр, если можно. Он жестом предложил ей встать и отодвинул стул, чтобы освободить ей место у себя на коленях. — Меня не будет на обеде, — сказал он ей. — Надеюсь, ты будешь хорошей девочкой до тех пор, пока мы не увидимся после ужина? Гермиона улыбнулась ему, наслаждаясь тем, что он дразнил ее. — Я сделаю все возможное, Хозяин, — пообещала она. Он поцеловал ее и подтолкнул с колен. — Будь умницей, — сказал он и возобновил свою работу. Гермиона подошла к дверному проему, где оделась и обулась, и, наконец, сняла ошейник, положив его на законное место. Затем она перекинула книжную сумку через плечо и оглянулась на своего профессора, чтобы поймать на себе его взгляд. — Увидимся позже, — сказала она, и его ответом была насмешливо изогнутая бровь. После особенно удовлетворительного штудирования учебников Гермиона была очень рада пойти на ужин в Большой зал. Домашние эльфы приготовили ее любимую жареную говядину, и она ела от души, параллельно читая Теорию Арифмантики. Она бросала частые взгляды на главный стол, не обращая внимания на декана и директора, но получая от них мимолетные улыбки. Профессор Снейп не появился. Где он был? Он решил поесть у себя? Пожав плечами, Гермиона направилась к Гриффиндорской башне, мечтая о своём стеке и о том, как ОН будет использовать его на ней. Она выкупалась с особой тщательностью, следя за тем, чтобы везде быть гладко выбритой, а затем нанесла на кожу увлажняющий лосьон. Гермиона позаботилась о волосах, кропотливо расчесав их, но совсем не побеспокоилась о том, что наденет — она будет голой, за исключением ее ошейника, и это несказанно радовало её. Обернувшись мантией, она бросила на себя заклинание Невидимости и проскользнула в подземелья, предвкушая удовольствие всем телом. Но когда Гермиона дошла до двери в класс своего профессора, та не открылась, и на ее стук никто не ответил. Нахмурившись, она подумала, что должна сделать. Раньше она всегда могла войти в комнаты своего профессора, поэтому сейчас была в растерянности, и ее дневник тоже был заперт там, поэтому Снейп не смог бы общаться с ней через него. — Твою мать, — пробормотала она раздраженно, а затем пошла обратно в свою комнату. Она сидела на подоконнике, следя за теми, кто заходил и выходил из замка, но, кроме пары учителей, спустившихся в деревню на новогоднюю ночную вылазку, никого не увидела. Каждые два часа она отправлялась в подземелья, но дверь его кабинета оставалась закрытой. Где он был? В час ночи, когда все учителя вернулись в замок, а Гермиона дважды побывала в подземельях, она признала, что он, скорее всего, был вызван Волан-де-Мортом; в противном случае, он бы не нарушил договоренность с ней. В этом она была уверена. Она попыталась уснуть, но сны были мрачными и ужасными. На рассвете она поплелась в кабинет профессора, но никто так и не ответил на стук. Всерьёз обеспокоенная, она пошла на завтрак и налила себе чашку кофе, наблюдая за преподавательским столом столь пристально, будто могла заставить Снейпа появиться там силой воли. Затем в воздухе раздался шелест крыльев, и Гермиона подняла глаза, чтобы увидеть, как птицы летят в Большой зал. Она вытащила из кармана кнат для совы, несущей ей выпуск «Ежедневного Пророка», но внезапное появление Букли её встревожило. Зачем Гарри написал ей? С плохим предчувствием она отвязала пергамент от лапки Букли и начала читать. До Гермионы донёсся гомон от преподавательского стола, но она проигнорировала это, решив сперва прочитать письмо Гарри. Гермиона, Нору атаковали вчера вечером сразу после полуночи. В грудь миссис Уизли попали Ступефаем, она была доставлена в Мунго, но все остальные остались невредимы. Мы с Роном сбежали. Не пытайся найти нас сейчас — тебе будет безопаснее в укрытии. Мы выйдем на контакт, когда сможем. Гарри Возмущение захлестнуло Гермиону. В конце концов, они всегда были вместе, а теперь Гарри и Рон сбежали без нее? Они не продержатся и недели, двое глупых мальчишек! Она фыркнула, схватив «Пророк», и ее сердце оборвалось. «АЗКАБАН БЫЛ РАЗРУШЕН ПОЖИРАТЕЛЯМИ СМЕРТИ, — гласил заголовок, чуть ниже он продолжался немного меньшим шрифтом: — Все заключенные сейчас на свободе». На нижней половине первой страницы была вторая важная статья: «ПОЖИРАТЕЛИ СМЕРТИ УСТРОИЛИ ПОБЕГ ЗАКЛЮЧЁННЫХ ИЗ ТЮРЬМЫ АЗКАБАН». И подзаголовок: «Преподаватель Хогвартса организовал побег узников», — а под ним, в самом центре, рычащее лицо Северуса Снейпа.Chapter 40: Неожиданная
20 мая 2018 г. в 02:13
Утром, после практически бессонной ночи, Гермиона умылась и отправилась на завтрак. Она не знала, когда вновь увидит профессора Снейпа, но отчаянно надеялась, что он тоже будет в Большом зале. Если бы они хотя бы встретились глазами — если бы он признал её, — это облегчило бы её тревоги на оставшуюся часть дня.
Спустившись в вестибюль, у самого входа в Большой зал она столкнулась с директором. Тот улыбнулся ей своей загадочной улыбкой, но почти сразу же переключил внимание. Его взгляд был направлен за Гермиону, и новая широкая улыбка коснулась его губ.
— Доброе утро, Северус, — сказал он преувеличенно торжественным тоном. — Наконец вы почтили Большой зал своим присутствием, чтобы позавтракать с нами!
Сердце Гермионы затрепетало в груди, когда бесцветный голос ее профессора донесся прямо из-за спины.
— Доброе утро, директор.
Но внимание Дамблдора уже вернулось к Гермионе.
— И мы, конечно, рады видеть и вас на завтраке, мисс Грейнджер.
Гермиона почувствовала, как лицо вспыхнуло, но директор уже отвернулся и пошел к преподавательскому столу. Чувствуя слабость от страха, она повернулась к своему профессору. Он тоже выглядел, будто плохо спал, если спал вообще. Под глазами залегли темные круги, а волосы жирными прядями обрамляли изможденное лицо. Снейп не дал ей более нескольких секунд, чтобы осмотреть его, потому что тут же коротко заговорил, проходя мимо нее.
— Я хотел бы видеть тебя в моем кабинете сразу после завтрака, — сказал он.
Гермиона не стала отвечать, потому что он резко ушёл в сторону, и ей осталось лишь пойти сесть за гриффиндорский стол. Оказавшись на месте, она бросила взгляд на его место, но голова профессора была опущена, а взгляд направлен в тарелку. Немного дрожащей рукой Гермиона положила себе ложку яичницы и попыталась есть, хотя у нее было ощущение, что желудок полон кислоты. Быть в несогласии со своим Хозяином казалось несчастьем, но, будучи в мире с ним, её душа пела. Казалось, что нет промежуточной точки. Либо она получала одобрение, либо нет.
Стоило ли оно того?
Это был вопрос, который преследовал Гермиону всю ночь. Да, он был садистом — это не было новостью для девушки. Было логично, что его наказание заставило бы ее очень сожалеть о том, что он недоволен ею. Для сабмиссив не было наказания жёстче, чем быть изгнанной и лишенной компании её Господина. Это заставляло ее чувствовать себя ужасно и постоянно тревожиться о том, что она теперь вне его милости.
Так почему же, во имя Мерлина, Гермиона намеренно искала отношений, которые постоянно помещали бы ее на острие ножа из-за такого жестокого обращения? Во второй половине двадцатого века женщины и думать не могли о подобном отношении к себе мужчин, и, естественно, это не было моделью поведения для поколения Гермионы ни у магглов, ни в волшебном мире. Она была сильной, способной, независимой женщиной исключительного мастерства и выдающегося интеллекта. Как только она будет полностью квалифицирована, она сможет занять практически любую должность. Так почему же она хочет встать на колени и ползти к Северусу Снейпу?
Гермиона грызла кусок сухого тоста и возила яичницей по тарелке, пока та не стала каменной. Затем, увидев, что ее профессор встал и вышел из-за стола, проглотила остатки своего чая и последовала его примеру.
Единственный звук, который был слышен в коридорах подземелья, пока Гермиона направлялась к кабинету — звук её неравномерного дыхания. Дверь оказалась открыта, и Гермиона неторопливо вошла, ее глаза сразу же нашли лицо профессора. Снейп стоял неподвижно у своего стола. Взмахом кисти он затворил и запер двери за её спиной, прежде чем заговорил:
— Сегодня мы не будем церемониться в моем кабинете, — тихо сказал он. — Я бы хотел поговорить с тобой. Ты вправе высказать все, что думаешь, — он сглотнул, и его ноздри заметно раздулись, когда он вдохнул. — Ты понимаешь?
Гермиону отнюдь не утешило это послабление правил. Она все еще чувствовала себя неловко и неправильно, но он ждал ее ответа, поэтому она сказала:
— Да, сэр, — и последовала за ним через светящийся зеленый дверной проем в мерцающий свет его кабинета.
Он немедленно подошел к одному из кресел перед диваном, но Гермиона автоматически опустилась у книжного шкафа и потянулась к своему ошейнику. На один отвратительный миг она испугалась, что Снейп скажет ей не надевать его, но быстрый взгляд через плечо подтвердил, что он не смотрит на нее, а разглядывает стеклянную стену, сквозь которую виднелись мрачные зеленые глубины озера. Ошейник застегнулся, и она поспешила к дивану, чтобы сесть напротив него, чувствуя, как внутренности наполняются болотом запутанных эмоций.
Как только Гермиона уселась, глаза Снейпа сосредоточились на ее лице, но он на мгновение осмотрел девушку, задержавшись взглядом на ошейнике, прежде чем начал говорить.
— Мы оба провели неудовлетворительную ночь, насколько я могу судить, — сказал он нейтрально.
Гермиона не знала, как ему ответить, поэтому просто кивнула.
— У тебя есть что сказать мне, прежде чем мы начнем обсуждение? — спросил он, будто перед началом академического семинара.
На кончике ее языка собрались десятки мыслей, которые преследовали её с тех пор, как она покинула его покои накануне вечером, но в последний момент Гермиона опустила взгляд на свои руки и сказала:
— Я бы предпочла услышать, что вы хотите сказать, сэр.
Он молчал, и она крепко сжала кулаки, задаваясь вопросом, был ли он недоволен тем, что она не сразу озвучила свои жалобы. Наконец Гермиона бросила на него взгляд и обнаружила, что он смотрит на нее терпеливыми, серьезными глазами.
— Понятно, — сказал он, проследив контуры своих тонких губ длинным пальцем. Наконец, он выпрямился в кресле, и его руки схватились за подлокотники. — С сожалением говорю, Гермиона, что я должен тебе еще одно извинение.
Гермиона заморгала, но сумела удержаться от того, чтоб не уставиться на него во все глаза. Разве он не сказал ей эти же слова менее чем две недели назад? Легкое ослабление тревоги дало сил вдохнуть поглубже, в ожидании услышать, что он скажет дальше.
Подбородок профессора поднялся, а его ноздри вновь раздулись, когда он глубоко вздохнул.
— Ты была столь безукоризненной сабмиссив, что я забыл, что тренирую тебя меньше трех месяцев. Кроме последних десяти дней наши тренировки в лучшем случае были прерывистыми. Будучи студенткой, ты не в том месте, где можешь всецело погрузиться в образ жизни D/s, хотя мы, безусловно, и играли в него с тех пор, как начались каникулы.
Призрак улыбки коснулся его глаз, и губы Гермионы искривились в ответ, когда еще один слой беспокойства слетел с нее. Мерлин милостивый, это был именно тот человек, которого она любила, — почему он должен был прятаться так долго?
— Ты понимаешь, что твое поведение вчера днем было неприемлемым? — спросил он деловым тоном.
Гермиона напряженно заерзала.
— Да, Хозяин. Я была невнимательной и позволила себе полностью отвлечься. Это было крайне неуважительно с моей стороны, — она сглотнула, вспоминая свое раскаяние накануне. — Мне очень жаль.
Он долго изучал ее, а затем кивнул.
— Я считаю, что ты говоришь искренне. И принимаю твои извинения.
Он встал и пересек пространство между ними, присев рядом. Этим действием Гермиона была поражена: он не приказал ей подойти к нему, но сам вместо этого пришел к ней. Она почувствовала радость, поднимающуюся внутри нее, бурлящую в груди. Ничто и никто на её памяти никогда не вызывал у нее столь сильных эмоций, которые дарил этот мужчина.
— Ты решила? — спросил он, глядя Гермионе в глаза.
— Решила? — повторила она, все еще борясь с ликованием, что пыталось вырваться из ее тела звонким смехом.
— СтОю я того или нет, — сказал он, его голос упал до сиплого шепота, вызвав гусиную кожу на руках Гермионы, когда кончики пальцев профессора убрали прядь пушистых волос ей за ухо.
Она схватила его за руку и приложила к своей щеке, вглядываясь в чернильные омуты глаз, где не один раз теряла себя и теперь хотела сделать это снова, чем скорее, тем лучше.
— О, сэр, — прошептала она, ведь ее голос внезапно пропал от волнения.
Его голова опустилась, а губы чуть округлились. Гермиона ахнула, подаваясь вперёд лицом, чтобы получить поцелуй, но он повернул голову в сторону.
— Это «да»? — сказал он, разнося ароматный запах кофе по ее щеке.
— Да, — прошептала Гермиона, и слезы благодарности потекли по щекам.
Его язык поймал соленую слезу, и губы коснулись щеки, опускаясь ниже, чтобы разделить этот вкус в поцелуе, граничащем с почтением. Гермиона неистово прильнула к нему, поглаживая лицо и волосы, чувствуя, будто ей было отказано в его присутствии на несколько недель, а не часов. Она сосала его язык и прижимала Снейпа за плечи, будто тот исчезнет, если она отпустит. Страсть между ними медленно накалялась, и вскоре он притянул ее к себе на колени, одной рукой проникая под футболку, чтобы ласкать грудь, а другой терпеливо расстёгивая молнию на джинсах, чтобы проникнуть за эластичную ткань трусиков Гермионы. Его поцелуи были долгими, медленными и пьянящими. Профессор продолжал целовать и ласкать её, пока Гермиона не стала лужицей горячей потребности, и лишь после этого он кончиками пальцев, наконец, коснулся клитора.
— Святой Бог, — простонала она.
Снейп переместил ее на диван и встал, наклонившись над ней, чтобы снять футболку, расстегнуть бюстгальтер и стянуть джинсы вместе с трусиками. Затем он встал на колени рядом с диваном, руками и ртом сосредоточившись на её груди, лаская волосами кожу. Он сосал правый сосок, перекатывая левый между пальцами, одобрительно рыча на её непроизвольные вскрики удовольствия. Затем профессор начал выцеловывать свой путь вдоль ее кожи, прослеживая языком тропинку от грудной клетки до плоского животика. Кончиком языка он окунулся в пупок, а затем проследовал откровенно распущенными поцелуями к верхней части ее промежности.
Гермиона подняла бедра к его губам. Её тело наполнилось возбуждением, и он ответил ей, положив ступни себе на плечи и обосновавшись лицом между ног, притягивая к себе за бедра. Со всецелым вниманием он расправил ее складки и лизнул Гермиону от ее щели к клитору горячей плоскостью влажного языка. Своим задушенным стоном удовольствия он подстрекал ее тереться промежностью о его лицо. Он начал танцевать кончиком языка у ее комочка нервных окончаний, чередуя движения с лёгкими, как крылья бабочки, поцелуями. В то же время он вставил палец в её горячую щель, и Гермиона закричала невнятную просьбу о большем, на что Снейп ответил вторым пальцем и собственным стоном.
Гермиона замерла в этих изысканных секундах вечного возбуждения, ощущая все настолько остро, что едва могла дышать. Затем Снейп глубоко вставил в неё пальцы, нажав на самую сладострастную точку внутри, и Гермиона окунулась в океан кричащего удовольствия.
Послеоргазменная дрожь все ещё эхом отзывалась вдоль тела, когда его руки помогли Гермионе принять вертикальное положение. Затем что-то прижалось к ее входу, и она открыла глаза, увидев, что он стоит на коленях перед диваном, прижимая ее к краю подушек, почти вставив член во все еще влажную после оргазма щелку. Его зубы обнажились, будто он каким-то образом сдерживался, и затем медленно, но глубоко он ворвался в ее тело.
— Посмотри на меня, Гермиона, — выдохнул профессор, и она знала, чего тот хочет.
Она посмотрела ему в глаза, приветствуя толчок его воли в своём сознании. Какое-то время она плавала в ощущениях, чувствуя, как его толстый член проникает и выходит из её тела, зная, что он испытывает её и своё удовольствие одновременно. Его руки держали Гермиону именно так, как он хотел этого, предоставляя ему доступ и угол, под которым он желал трахать её. А его разум удерживал её мысли, предоставляя ему доступ к её эмоциям. Но спустя несколько секунд она почувствовала его разочарование, прежде чем он заговорил прямо в её голове:
Давай, питомец, — он шептал, поворачивая бедра и вырывая этим из нее приятный стон. — Ну же… все в порядке…
И Гермиона не смогла ему отказать. Дотянувшись до него всем своим существом, она погрузилась в его сознание, теперь действительно соединяясь с ним телом, разумом и…
Душой, — он закончил за неё, показавшись одновременно самодовольным и неуверенным — подвиг, который мог совершить только Северус Снейп.
Гермиона больше не колебалась — радость, что раньше наполняла ее, диким восторгом изверглась из нее, хлынув прямо на Северуса в момент, когда она ответила:
Да-а-а-а-а-а…
Удовольствие уже не было сдерживаемым и обнаружило единственный выход, толкнув Гермиону во второй оргазм, полностью застав этим Снейпа врасплох. Даже в своей кульминации она держалась за него телом и разумом, чувствуя, что он также приближается. Его лицо приняло выражение крайнего удовольствия, когда семя выстрелило глубоко в ее чрево. Затем он стащил ее с дивана на ковёр перед камином, призывая знакомое одеяло изумрудного цвета, чтобы накрыть их, пока они обнимались, дрожа после оргазма.
Перебираясь в ванную, они все ещё сильно ощущали друг друга. Связь их разумов была прервана, но остатки ее витали в воздухе. Они мало говорили, пока он вымывал её тело. Затем профессор позволил ей искупать себя, наслаждаясь тем, как она массировала кожу головы, нанося шампунь. Гермиона использовала оловянный кувшин, стоящий на полу рядом с ванной, чтобы ополоснуть пену с его волос, а затем они нежились в тёплой воде, переплетая руки и ноги.
— Каким будет мое искупление? — сонно спросила Гермиона, поглаживая пальцами волосы на его груди.
Его пальцы схватили девичий подбородок и подняли ее лицо, пока их глаза не встретились.
— Ты не должна мне искупление, — тихо сказал он. — Мое искупление будет продолжаться. — Его пальцы скользнули по ее скуле, и Гермиона поняла, что прямо сейчас испытала часть его возмещения в форме почитания ее тела. — Я совершил с тобой больше ошибок, Гермиона, чем с любой сабмиссив, что когда-либо наставлял.
Она посмотрела в его откровенные черные глаза.
— Я не думаю, что ты легко прощаешь себя, посчитав, что совершил ошибку, — сказала она.
Он неловко кивнул.
— Спасибо, что сейчас пытаешься сделать это, — пробормотала она. — Это разбило бы мне сердце, если бы ты выгнал меня, потому что почувствовал, что ошибся в своем обращении со мной.
Его ладонь на ней сжалась.
— Любая другая нижняя была бы отправлена прочь ещё в вечер Святочного бала, — сказал он едва слышным шепотом. — Вместо этого ты теперь носишь мой ошейник.
Их пальцы встретились, когда они оба коснулись ее заколдованного водонепроницаемого ошейника.
— Ты не похожа ни на кого, с кем я когда-либо встречался, Гермиона, — сказал он. — Никто никогда не мог пробиться через мои щиты Окклюменции, как это сделала ты — а ты даже не используешь Легилименцию для этого.
Гермиона оставалась спокойной, пока он изумленно смотрел на ее черты. Счастливая, жизнеутверждающая радость новой волной поднималась внутри, ее любовь была такой всеохватывающей силой, что она ощущала физическую боль в груди.
Затем он снова заговорил, его голос был низким и интимным:
— Тебя можно охарактеризовать словом «неожиданная», питомец. Совершенна и неожиданна.
Затем он поднял ее из ванной, позволяя прохладной воде стекать по их телам.
— Я предлагаю вздремнуть, — объявил он, когда вода начала убывать.