Люблю, люблю, люблю

      Солнце плыло по яркому голубому куполу в зенит, теперь непривычно далёкое и не столь жаркое, как раньше – оно, скорее, напоминало солнечный зайчик, оставшийся от себя прежнего. Время клонилось к полудню, заставляя деревья отбрасывать длинные косые тени на луг и косогор, на самом краю которого, между ними, сидел зябко ёжащийся Гэдди, пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что он и небесное светило уже никогда не станут ближе друг другу. Но эта мысль была не единственной, занимающей его – десятки их зарождались каждую минуту, и парень старался не концентрироваться ни на одной другой лишь по причине приносимых ими неприятных ощущений. Его раздумья категорически не желали обращаться на позитивную сторону, и от всё более сгущающейся в подсознании мрачности, на красивом острове цветущих персиковых деревьев, где справа плескалось и урчало, точно кит, манящее всевозможными удовольствиями летнее море, а с неба лились потоки пламенной и нежной любви богини Солнца, становилось ещё холоднее. Гэдди заботило даже не то, что он пережил двое суток назад – а подобное, уж поверьте мне, не каждый человек сможет вообразить в самых смелых фантазиях, не то, что выбраться живым и невредимым. И в наименьшей степени он переживал сейчас за судьбу мира, который, рано ли поздно, неизбежно подвергнется изменениям - стоит только новым законам природы установить полную власть над каждым из его осколков. Тогда, по факту, реальность, охватывающая двадцать два года жизни молодого человека, элементарно перестанет существовать. Хотя что, казалось бы, в нашей вселенной можно сравнить с незыблемостью и упорядоченностью окружающего мира твоей родной маленькой планеты?       Гэдди не хотелось думать о том, что случилось с друзьями после высвобождения всей энергии Анти – Гекса, не говоря уже об Отусе, на ком все его чувства неизменно фокусировались до давящей боли где-то глубоко в сердце, словно туда упал целый остров; настойчиво игнорируя пожелания хозяина отдалиться от них. Ощущая в себе пустоту, которой никогда не было, наполненную тьмой душевного страдания и тоски, даже бывший военный механик испытывал перед ней страх, но совершенно иной, нежели от реальных опасностей, угрожавших ему на протяжении всего путешествия. Он боялся остаться совершенно один и, как не пытался, не мог прийти к окончательному выводу, кого злой рок отнял у него: лучшего друга, младшего брата, или собственного сына. Кроме этого совёнка, не было на свете другого такого же существа, кому солдатское сердце с готовностью отдаст каждую частичку своей любви, привязанности и заботы.       Гэдди не собирался бежать от правды, заключающейся в том, что если он не узнает, где его боевые товарищи и что с ними, то не сможет спокойно спать. Или жить. Но в данный момент парень не имел никакой возможности продолжить поиски, и вынужденно ожидал, пока ему самому станет лучше.       Послышались шаги, и девушка в сиреневом платье, с каскадом тёмных волос до пояса, опустилась подле него на траву. Заглянув в обеспокоенное лицо избранного ею на роль значительно более важную, чем просто друг, Мандолина успокаивающе приобняла Гэдди за плечи. Дымчато-голубые глаза напротив – в тон хрустальных браслетов, обхвативших её запястья, - едва ли не первые и единственные за последние годы, способные раз и навсегда убедить его, что в жестоком к изгоям и чудакам мире он - тот самый человек, по-прежнему кому-то очень дорогой и нужный. Сильнее похожие эмоции излучал лишь взгляд Отуса.       И, боги, сколь многим готов он был пожертвовать за каждое такое мгновение! Своим благополучием, жизнью, отношением окружающих. Сражаться, словно лев и защищать, словно коршун.       - Не переживай, Гэдди мы найдём их, - ясным солнечным лучиком улыбнулась девушка.       - Ты уверена, что на острове больше никого нет?       - Да, я проверила все уголки, как только мой дом приземлился поблизости. Здесь только мы с тобой. Но я почти уверена, что у меня где-то есть переговорное устройство, которое оставил один солдат на случай новой атаки пиратов. Если хотя бы одно работает у кого-то ещё, мы сможем выйти на связь! Кстати, как ты? – Мандолина поправила бинт у него на голове. По крайней мере, сегодня белая ткань не пропиталась кровью, а герой юной певицы смог выйти на улицу.       - Лучше, чем сегодня утром. Спасибо, Мэнди, что ты вытащила меня из воды. Если честно, я вообще не умею плавать, - Гэдди смутился – не слишком хорошее признание для солдата.       - Ничего страшного.        Девушка припомнила, как вышла за порог своего дома, едва переставшего ощутимо парить в воздухе, при этом трястись и сквозь свист ураганного ветра со стремительным ускорением двигаться вниз, заставляя дрожать стёкла в окнах. И хозяйку, изо всех сил обхватившую бортик на площадке второго этажа, где располагалась спальня. Удара обо что-либо твёрдое девушка не почувствовала, но её маленький островок, определённо, застыл в пространстве; хотелось надеяться, потому что уже достиг «точки назначения». Вначале Мандолина не заметила особых изменений пейзажа, сразу же устремив взгляд к лазурному небу, ведь опасность всегда появлялась оттуда. Огромный воздушный океан, распростёршийся под уровнем островов и занимающий пространство в несколько раз больше, чем его зеркальное отражение над парящими землями, оставался совершенно пустым и чистым в течение сотен лет. Опускающиеся ниже допустимой точки пиратские корабли рисковали не справиться с гравитацией и быть утянутыми под толщу бесконечной воды. Кости монстров, прикрепляемые ими на обшивку дредноутов, чтобы улучшить обтекаемость и увеличить скорость передвижения в атмосфере, не помогут выбраться из ловушки планеты и смерчей, регулярно разрезающих её сапфировое «тело» - так говорил Профессор. Да и какой им смысл бороздить просторы вдали от поселений, где невозможно разжиться ресурсами или повергнуть в ужас и трепет местное население? Нижний океан никогда не таил в себе злого умысла, а вот из верхнего могло прилететь всё, что угодно.       Но небеса выглядели безмятежными, не считая отдалённого шума - на границе горизонта продолжали падать острова и небольшие континенты. Мандолине понадобилось несколько минут, чтобы осознать всю суть невероятного произошедшего – она оказалась на планете, древнейшей родине своих предков.       Участок суши с её садом, узловатым ягодным деревом, посаженным ещё, когда бабушка была маленькой, - по-прежнему тянущимся зелёной макушкой к солнцу, с усердием цветущим и плодоносящим каждый год, - опустился на песчаную косу рядом с более крупным островом, очевидно, сохранившуюся со времён старого мира. На том берегу шумела роща, словно окутанная молочно-розовыми облаками нежных лепестков. Слева возвышались холмы, напоминающие волны лазурно-изумрудных оттенков. Вдоль края тянулся полумесяц золотого пляжа, соединённый с косой узкой полосой песка. Невообразимые по своим масштабам водные просторы то тут, то там поблёскивали серебристыми гребнями, как космос яркими звёздами и всполохами млечного пути. Весь мир вокруг напоминал новую галактику, рождённую из пепла предыдущей.       Но девушке не хватило времени насладиться безмерной красотой – практически сразу в поле зрения Мандолины попал странно выделяющийся на фоне искристой синей воды объект, отделенный от острова несколькими метрами спокойного океана. Присмотревшись, она ахнула, узнав куртку Гэдди и, не раздумывая, прыгнула вниз прямо с невысокого откоса, даже не вспоминая о том, что отец учил дочку плавать в горячем источнике, достававшем восьмилетней девочке до подбородка.        - Ты настоящий герой, Гэдди! Ты столько сделал для нас всех, преодолел все испытания. Как бы Вэлли обошлась без тебя?! Могу я тебя отблагодарить? Пожалуйста? - Её лицо озарила улыбка, она наклонилась и чмокнула в его щёку. Парень принял отчаянную попытку изобразить невозмутимость и гордое выражение в духе «Благодарю, я знаю. Героизм – это моё призвание», но кончики его остроконечных ушей предательски заалели.

Girl, I say, if only life would lean our way, Well, you and me, we'd run away To be wherever our adventure waits, And time would be a distant memory, Nobody could tell us to stay, Well, I've been dreaming ever since I've seen you happy When you came my way.

      Девушка претворилась, что не заметила, и положила голову ему на плечо.       - Ты знаешь, мне здесь нравится. Я не возражаю против того, чтобы остаться жить на этом острове.       - Куда мы направляемся, ты знаешь, Твиг? – Проскрипел в сумерках старческий голос, похожий на звук трущихся друг о друга сухих веток.        - Я ориентируюсь на шум моря, пап; он выведет нас к берегу, откуда проще привлечь внимание и позвать на помощь, если кто-то проплывёт мимо.       - Вот именно, если, - приглушённо хмыкнул Роланд. – Каковы наши шансы не упасть в десятках километров от прочих островов, не затонуть в волнах, или не быть съеденными каким-нибудь морским гадом, из любопытства выплывшим поглазеть на метеоритный дождь? Где, наконец, гарантия, что мы – не единственные выжившие во всей этой передряги?        - Ну-ка, подожди минутку. Я обращусь к моим экстрасенсорным способностям и рассмотрю повнимательнее, сколько новых испытаний готовит нам судьба, - Твиг прикрыл глаза и глубокомысленно замычал, призывая неведомые потусторонние силы. – Вот незадача, они уехали в отпуск в связи с концом света. Само собой, я ничего не знаю, братец, не задавай глупых вопросов! Тем не менее, могу утверждать, что если уж такие хрупкие существа, как мы, палочники, выжили, то и у остальных всё хорошо. А с морским гадом я уж как-нибудь справлюсь, поверь мне.        Твиг с сожалением покосился на свой потрёпанный обстоятельствами, чрезвычайно близкими к апокалипсису, паучий костюм – любимая одёжка принимала деятельное участие во многих подвигах, но в подобное её ещё не втягивали. Парень уже мысленно извинился за все моменты неподобающего обращения, и принёс слова благодарности за смягчённое падение, когда он летел из мезосферы сквозь еловый бор головой вниз. Папе и брату повезло не в пример больше – они спрятались в винном погребе, как только на улице начало твориться нечто непонятное, и потому заметили проломивший крышу приличный булыжник только тогда, когда появился Твиг и вывел их оттуда. В целом, отец и сын явно неплохо провели время, озаботившись проблемами вселенной исключительно в момент столкновения с апокалиптическим безобразием, после чего оба они задали младшему члену семьи один и тот же вопрос: «А что это здесь случилось? Опят ты попал в переделку, Твиг?» Палочнику – паучку пришлось сознаться: он тоже приложил все четыре руки к мировому хаосу, и занимался этим весьма активно, причём в славной компании. На что отец усмехнулся, а Роланд покачал головой, добавив: «Я как чувствовал - неуёмная энергия моего братца станет вечным двигателем для конца света». В результате, Твиг обиделся на него и отказался разговаривать, проронив первые слова только сейчас, три часа спустя от того момента, как они с сожалением покинули разрушенный дом, в котором прожило не одно поколение палочников. Папа сожалел сильнее всех (в том числе из-за драгоценного содержимого погреба), братьям пришлось уводить его практически силой, и даже в глубине души мало надеясь на возвращение – ещё неизвестно, что станет с островом.        Группа была вынуждена двигаться наискосок через лес, чтобы выйти к краю острова и уже там обдумать пути выхода из положения. Могучие ели шумели от ветра, в разы превышающего порывы, певшие им суровую северную колыбельную на небесах. Некоторых исполинов сломали обрушившиеся с вышины, подобно каре неведомого бога, камни и куски гор – давно поросших лесом огромных метеоритов. Завалы приходилось обходить, или перелезать через них, удлиняя и без того неблизкий путь. Радовало одно – климат планеты значительно теплее близко расположенной мезосферы, поэтому риск замёрзнуть, подобно бедному младшему брату одного из друзей Отуса, палочникам не грозило.        «Где же ты сейчас, маленький Отус?..»        Твиг отчаянно мотнул головой: придаваться унынию и скорби сейчас - самое последнее дело, ему предстояло спасти собственную семью, приложить к этому весь оставшийся запас сил, хотя он чрезвычайно устал и был по-настоящему напуган происходящим. Не каждому выпадает пережить такое в шестнадцать лет.        «Прости меня» - палочник всё равно выразил сожаление небесному пространству у себя над головой.        Синева оставшегося в недостижимой дали воздушного океана излучала умиротворяющую безмятежность из таинственных глубин своего космического бархата, расцвеченного алмазными звёздами. Твиг любил рассматривать их даже, когда был совсем крошечным, и мама выносила его на прогулку к заснеженной опушке. Завернув сына в одеяльце, Нэя крепко прижимала его к груди, и тихим, ласковым голосом рассказывала что-то про созвездия, планеты и галактики, но что именно, Твиг, конечно же, не мог запомнить в столь юном возрасте. И мама тоже пела ему колыбельные.        «Ну, вот, опять»        - Э, сына, ты чего это? – Чутко уловив настроение своего ребёнка, престарелый палочник попытался заглянуть ему в лицо. Он сидел на спине младшего, крепко держась всеми шестью конечностями и даже усиками – для пущей безопасности.        - Всё нормально, пап. Просто в глаз что-то попало.        - Превосходно, мы пришли. Дальше что? – Задал резонный вопрос Роланд, когда вся семья оказалась на скалистом побережье. Внизу серые валы неприветливо лизали подножия гор, подобно голодным морским чудовищам.        Очевидно, к отцу тоже пришла похожая ассоциация, стоило ему издалека взглянуть на воду. Пожилой палочник передёрнул худыми плечами верхней пары рук, напоминающими тростниковые стебельки, и произнёс:        - Вот, что, ребята, я по такому морю даже на хорошем плоту не поплыву – недоброе оно сегодня. Сердится на всех: «Потревожили, взволновали, разбудили, а теперь ещё и плыть хотите? Ну, я вам сейчас устрою весёлую жизнь!»        - Прямо, как ты, пап, - усмехнулся потихоньку приходящий в себя Твиг.        - Выходит, мы застряли? – Спросил старший брат. – Сомневаюсь, что кто-нибудь вышлет за нами пиратский корабль, или прилетят совы с подмогой, - он осёкся, озабоченно и пристально посмотрел на Твига, но тот не сконцентрировал своё внимание на неприятной теме.       - Значит, будем думать, - развёл руками младший. – В конце концов, я могу сплавать один, найду кого-нибудь, и вернусь за вами. Пап, слезай, пожалуйста.        - Ох, жалко, ты такой мягонький и тёпленький, Твиг. У тебя на спине спать хорошо.        - Если мы за это время не затонем, - вздохнул Роланд. По всей видимости, после внезапного и печального расставания с поднимающим настроение напитком и тёплым домом, его пробило на пессимизм.        - Ты ведь у нас самый умный, так включи мозги! – Скрипнул зубами братик на невозмутимого старшего. Вот ведь та еще зануда.        - О! Я вспомнил! Мальчики, мы спасены!! – Радостно хлопнул себя по лбу старик.        - Говори скорее! – Воскликнули они в один голос.       - Рация, которую я умыкнул у пиратов из под носа! Не знаю, как она работает, и ни разу не использовал, но если разберёмся, можно будет связаться хоть с кем-то. Когда-то видел, похожие использовали солдаты Адвента.        - И где же она? – Осторожно уточнил Роланд.        Старик удивлённо воззрился на него:        - Дома, конечно, в тумбочке возле кровати. А ты думал, Рони, я её с собой повсюду таскаю? Мы так быстро собрались и ушли, что я даже не вспомнил про неё.       Губы Твига невольно расплылись в улыбке, хотя в ней улавливалась нотка нервности. Второй палочник застонал и закрыл лицо ладонью – точь-в-точь, как Азио когда-то. Должно быть, на просторах парящих земель данный жест нес в себе сакральный смысл.        - Ждите меня здесь, оба. Никуда не уходите и не делайте ничего лишнего, - велел Роланд. – Скоро вернусь.       - Фонарик не забудь, а то заблудишься ещё, чего доброго, - напутствовал Твиг, передавая означенный предмет.        - Ладно, пап, давай, что ли, костёр разведём, чтобы не замёрзнуть, - проговорил младший палочник, проводив взглядом брата, бегущего в тёмную чащу, и дождавшись, когда его огонёк скроет поворот заметённой снегом тропинки. – Надеюсь, сбор дров Роланд не относит к «лишним делам».