Make a Wish

Сочельник. Канун самого волшебного и уютного семейного праздника в году. Время, когда всё вокруг окутано тёплым мерцанием огоньков гирлянд, мягким свечением рождественских свечей и неповторимым запахом хвои. Когда ярко украшенная ёлка становится негласным центром дома, где собирается вся семья. Когда ненавязчивая праздничная музыка с перезвоном колокольчиков на фоне выключается только на ночь или если по телевизору идёт добрая семейная комедия, которую горящими глазами в который раз смотрят дети. Мама хлопочет на кухне, отец втихаря упаковывает подарки «от Санты», закрывшись в комнате и наверняка напевая себе под нос знаменитую «Let it snow» Фрэнка Синатры. Таких вот идеальных сочельников в жизни Тайлера было двадцать пять. Он обожает быть с родными в канун Рождества и делить с ними приятные предпраздничные хлопоты, которые словно являются итогом напряжённого года. Напоминанием, что вот оно – волшебство, рядом. Вот она – семья. Вот оно – детство. В такие дни его стабильно охватывает ностальгия по тем старым добрым дням, когда всё было просто и понятно. Когда не было этого вездесущего стресса взрослой жизни и всех этих проблем, когда мама пела перед сном, а единственной нерешаемой задачей казался выбор звучного названия для воображаемого космического корабля. Тайлер обожает рождество в кругу семьи, ведь даже ароматические свечки и те будто пахнут детством. Только став относительно взрослым, Тайлер понял всю ценность этого праздника. Дело не в подарках и сладостях, как казалось в том самом детстве, не в мишуре и гирляндах, а в возможности провести время с самыми близкими людьми. Тайлер живёт отдельно от родителей четыре года в своей небольшой квартирке, ипотеку по которой он выплачивает сам. Она находится практически в центре города, и постоянно мотаться в пригород на выходных и проводить время с семьёй ему не удаётся. Никто и не требует. Мать с отцом понимают, что их сын взрослый человек и у него есть своя жизнь. Но Тайлер не был уверен в том, как они отреагируют, когда он, сидя двадцатого декабря за столом с чашкой ароматного чая, аккуратно скажет им, что: — Меня тут на вечеринку позвали… в сочельник. Друг с работы. Говорит, будет что-то грандиозное, но я даже не знаю… Он посмотрел сначала на папу, спокойно читающего газету, затем на маму, которая как раз присела за стол с чашкой чая для себя и корзинкой её фирменного печенья для всех. Выглядела она весьма удивлённой. — Ага. Значит, вечеринка у друга… Хм… — задумчиво протянула мама и пристально посмотрела на Тайлера, будто не веря в существование друзей у её интровертного сына. — Получается, на Рождество тебя не ждать? Она улыбнулась и отпила чай, не сводя лукавых голубых глаз с сына, который не ожидал такого. Честно говоря, он втайне надеялся, что она начнёт махать руками, бурно возражать или хотя бы сделает вид, что она очень, очень, ну очень расстроена, что старшенький собрался обособиться в этот семейный праздник. Но нет. — Пааап? — Тайлер смотрит на отца, надеясь, что тот спасёт своего мальчишку от шумного сборища в самый уютный день в году. — Конечно иди, Тайлер. Повеселись там, — добродушно ответил папа, с полуулыбкой глянув на сына, прежде чем отложить газету в сторону. — Но… Это же… это Рождество. Мам, ты сама говорила, что это семейный праздник и всё такое… — Тайлер был в замешательстве. — Тай… — она мягко коснулась плеча сына и убедительно произнесла: — никто не обидится, если ты побудешь в компании друзей, правда. Тем более, что есть ещё новогодняя ночь, вот тогда и посидим все вместе. Но ты самостоятельный человек, поэтому если хочешь идти на вечеринку, то иди. Мама говорила абсолютно искренне и улыбалась она точно так же. Да, он самостоятельный человек, она права. И он может наплевать на ту вечеринку, раз хочет провести время с семьёй, но… на самом деле глубоко внутри Тайлера сидит маленький противный мальчик, который то и дело выползает наружу, отряхивает с себя пыль и начинает творить всякие штуки. Раз родителям не принципиально его присутствие в самый его любимый праздник, то ладно. Ну и пожалуйста! А не больно-то и хотелось, ага. У него вон, вечеринка на носу, его друг позвал, да. Мама может и удивилась, что у её сынули есть друзья, но они же есть. Человека три, но есть же. Вот, с ними он Рождество и встретит. Поэтому, свой двадцать шестой сочельник Тайлер (или тот маленький противный мальчик) решил отметить совершенно по-другому. Никаких свечей с запахом имбирных печенюшек, никаких фильмов и мультиков, никаких праздничных ужинов. Он сидит на диване в набитом людьми огромном зале, поправляет и так идеально сидящую на нём белую рубашку-поло. В руках стакан с глинтвейном, пока все остальные вокруг пьют что покрепче и дёргаются под неестественно громкую музыку. Вокруг так много народу, что Тайлер чувствует себя маленьким и незаметным. Так, впрочем, и есть, но это его только устраивает. В принципе, ему даже нравится. А ведь правда, жаловаться особо не на что, ведь в двухуровневой квартире Брендона достаточно просторно, раз поместилось столько народу, и ещё тут всё очень красиво украшено. Хозяева постарались на славу. Огни гирлянд переливаются всеми цветами радуги, парогенератор напустил туман на пол, а ёлка выглядит очень нетипично: тут и обычные игрушки, и винтажные фигурки персонажей из культовых фильмов и сериалов, и конфеты всякие, и крышки из-под пива, винные пробки. Занимательно. Впрочем, большую часть времени Тайлер только и делает, что разглядывает чудаковатую ёлку и общается со знакомыми с работы. А ещё много думает и постоянно озирается по сторонам, будто кого-то ждёт. Хотя все, кого он рад видеть (а это ровно пять человек) уже здесь среди прочих тридцати. Или сорока, а может и больше. Хозяин дома, весь вечер изображающий Фрэнка Синатру, то и дело подходит к Тайлеру и спрашивает, всё ли в порядке? А тот весь вечер улыбается и отвечает, что всё прекрасно. Всё действительно прекрасно. Да, ему не очень нравится большое скопление людей, но это вполне себе можно пережить. Пережить при помощи чего-то, что будет покрепче глинтвейна. И вот, Брендон вальяжно присаживается на подлокотник дивана, в который уже врос Тайлер, и протягивает ему стакан с благородным янтарным напитком. — Достал бурбон из нашей с Даллоном заначки, — на нём чёрные брюки и блестящий пиджак, который делает его похожим скорее на диско-шар, чем на Синатру, плюс атласный чёрный галстук под белоснежную рубашку. Не хватает только шляпы для полноты картины, но вместо неё на его голове красный праздничный колпак. — Специально для дорогого гостя. — Оу… какая честь, — скромно улыбается Тайлер, принимая из рук друга стакан с горячительным напитком. Он на пару секунд неуклюже пытается пристроить свой недопитый глинтвейн, и в итоге его выручает Брендон. Забирает полупустой стакан из рук и ставит на журнальный столик справа от дивана. — Спасибо. — Давай, попробуй, — говорит друг, чуть наклоняясь к Тайлеру, затем сам делает маленький глоток. Тайлер делает большой, каким-то чудом набравшись смелости, затем морщится, начинает задыхаться и в итоге кашляет. — Эй, ковбой, полегче. Брендон по-доброму смеётся, похлопывая друга по спине. Забирает у него стакан, ставит на тот же столик и тянется за тёплым недопитым глинтвейном. — Отличная… вещь, — сипит Тайлер, торопливо забирая из рук друга слабенький напиток, чтобы запить крепкий. Нет, бурбон и правда отличный. Раз Тайлер чуть не помер, пока делал один-единственный глоток, значит жидкость в стакане действительно замечательная. — Его следует пить плавно и нежно, друг мой, — улыбается Брендон, положив руку на плечо своего дорогого гостя, — нужно увидеть его цвет, прочувствовать аромат и вкус. Древесный, с нотками ванили. Попробуешь ещё разок? — Спасибо, я воздержусь, — как можно более внятно говорит Тайлер, всё ещё чувствуя горечь в горле, — поверю тебе на слово. Брендон молчит, оценивая состояние своего коллеги ещё примерно минуту, затем по-приятельски хлопает его по плечу. — Ты хоть с места сегодня двигался, м, Тай-Джо? Тайлер неопределённо пожимает плечами и торопливо отпивает глинтвейн, глядя на развлекающихся коллег и других незнакомцев, которые выглядят так, словно они находятся в ночном клубе, а не в частных апартаментах. Среди них есть и друзья Брендона — довольно эксцентричные, в большинстве своём богатые люди и на вид до ужаса высокомерные. Многих из них Тайлер знает по имени, но вряд ли они знают его. Он вообще удивлён, что Брендон позвал его. Тай-Джо ведь совсем не умеет веселиться! — Тайлер, мы не на работе. Тебе не обязательно сидеть на заднице ровно. Иди прогуляйся, места тут достаточно. Познакомься с кем-нибудь, — Брендон с намёком подмигивает и с ухмылкой стреляет глазами в сторону своих гостей, — тут много симпатичных парней, которые «в теме». Я могу тебя кое-кому представить. Есть тут один… — Брендон, — Тайлер неловко смотрит на приятеля, — спасибо за заботу, но я тут… отдыхаю. Просто отдыхаю. Спасибо. Местный Синатра окинул Тайлера внимательным взглядом, прошёлся по его опрятной одежде, причёсанным волосам и вежливой улыбке. Брендон приподнял бровь и вздохнул. — Окей, отдыхаешь – отдыхай. Если что понадобится, зови меня или Даллона, договорились? — он чуть сжимает плечо Тайлера, и, не став смущать его ещё больше, уходит в толпу людей, пританцовывающих под хитовую песню этой зимы. Тайлер поглядывает на всё это уже два с половиной часа. Два с половиной часа он надеется, что его характер внезапно поменяется и он начнёт веселиться вместе со всеми. Но Тайлер – это Тайлер. Весьма меланхоличный молодой человек, который периодически отключается от реальности, погрузившись в свой внутренний мирок. Там тихо и спокойно. Там нет громкой музыки и блестящих пиджаков, нет сверкающих гирлянд и диковинных ёлочных игрушек. Нет, Тайлер ни в коем случае не против всего этого, но эта мишура явно не для него. Эх… и зачем он пришёл? Ну почему не остался верен традиции и не засел дома с родителями? Во всём виноват тот вредный ребёнок, живущий внутри этого вежливого паренька, да! Ну и Брендон бывает довольно настойчивым, когда ему это надо. К тому же, он выше по должности, но это уже детали. И вообще. Говоря начистоту, Тайлер понимает, что в свои двадцать шесть лет он живёт скучнее, чем те же мама с папой. Эх, жизнь у Тайлера так себе… Ну вот… выпитого глинтвейна явно не хватает для беззаботных плясок до утра, зато вполне достаточно для перехода в фазу нетрезвого самоанализа. Вот он и анализирует, меланхолично покачивая ножкой и думая, а что бы было, будь он не таким, какой есть? Если бы его звали не Тайлер? Его имя состояло бы из грубых шипящих согласных и не оставляло бы на языке приторное послевкусие. Тайлер. Как бы сложилась его жизнь, если бы он был кем-то другим? Вот бы ему быть увереннее, чем он есть. Чтобы не думать о том, что думают о нём окружающие. Вот бы ему быть посмелее! Настолько, чтобы сделать огромную цветную татуировку или, к примеру, покрасить волосы в неординарный цвет. Проколоть нос, губу, бровь. Настолько, чтобы подойти к симпатичному парню, который явно не из его лиги. Или решиться уже признаться родителям, что девушки в его лигу не входят. Вот бы Тайлеру хотя бы немного побыть не Тайлером. Иногда так хочется побыть в шкуре другого человека. Того, кто красивее, увереннее или хотя бы богаче. Нет, Тайлер не считает себя бедным. Денег на жизнь хватает с лихвой, да и родителям пока не требуется особой помощи, хотя он как-то пытается им подсобить. Он никогда не был материалистом, но иногда всё же хочется окунуться в роскошь и узнать, как это, когда всё у твоих ног. Тайлер блуждает взглядом по набитой двухуровневой квартире и посматривает на людей вокруг. Кто-то играет во взрослые настольные игры с шотами крепкого алкоголя, кто-то дёргается под музыку, кто-то общается. Ещё нет и полуночи, а все уже навеселе, и что будет к утру – кто знает? Ещё Тайлер видит, как Брендон и Даллон о чём-то говорят и улыбаются друг другу, и он чувствует неловкость, будто подслушивает их личный разговор. Поэтому быстро смотрит в другую сторону и замечает на себе пристальный взгляд девушки у дальней стены. Она как-то слишком внимательно его разглядывает. Изучает. Несмотря на разноцветное освещение, видно, что волосы её слишком светлого оттенка – платиновые или пепельные. Белые? Она в светлом платье, на её шее украшение в виде кристаллов льда, а большие глаза будто застыли на Тайлере. В эти секунды с ним происходит нечто странное: внутри что-то противно скребётся и стучит. Похоже на страх, но это ведь просто хрупкая, невысокая девушка у стены. Тайлер отводит взгляд, пытаясь найти знакомые лица, чтобы успокоиться. Вот. Он видит Дженну. Дженну Блэк, его «бывшую девушку», мило беседующую с двумя парнями, которые явно претендуют на её внимание. Он также видит Марка и Брэда, его приятелей-коллег, которые как обычно что-то бурно обсуждают и шутят одновременно. Тайлер понемногу успокаивается, ведь это именно те люди, которые входят в список пяти человек, кого приятно видеть. А ещё… ещё Тайлеру приятно смотреть на Джоша Дана. Только смотреть. Этот парень такой, что на него только и делать, что изредка поглядывать. Тайлеру почему-то кажется, что подходить к нему опасно. Он привлекателен физически, но за этой оболочкой едва ли есть что-то ценное в духовном плане. Тайлер признаёт: Джош Дан горяч. Нужно быть слепым, чтобы не обратить должного внимания на его спортивное телосложение и красивое лицо. Нужно быть слепым или натуралом, а Тайлер ни тот, ни другой, так что он сидит на своём диване и поглядывает на этого Дана. Тот улыбается, поправляя свои волосы изумрудного цвета, и иногда закусывает нижнюю губу, когда слушает свою очаровательную собеседницу. У него яркая татуировка на всю правую руку, а Тайлер смотрит на неё и думает, что будь он посмелее, он бы тоже сделал себе такую. Дан, возможно, и есть тот тип, в шкуре которого хотел бы оказаться Тайлер: запоминающийся внешний вид, множество друзей и богатенькие родители. А что, иногда всем этого хочется, да. Особенно слегка пьяному и сильно рефлексирующему Тайлеру. Он вообще готов поклясться, что Джош Дан даже не знает, что такое рефлексия. Этот парень наверняка только и делает, что разъезжает на своей крутой тачке по всяким пафосным местам, сорит деньгами и цепляет девчонок по щелчку пальцев. Даже сейчас около него трётся какая-то куколка, а он всё закусывает свою губу и закусывает, а Тайлер всё смотрит на него и смотрит. Потому что Джош Дан из тех парней, на кого можно только смотреть. Из тех, на месте которых Тайлеру никогда не бывать. * Джош уже двадцать минут слушает о том, какой он замечательный. Нет, эта девушка напротив не говорит о его исключительности напрямую, но её глаза мигают яркими всполохами какого-то нездорового интереса, и это немного пугает. Она щебечет о его татуировке, о его волосах, даже о его футболке. Она спрашивает что-то о том, куда он последний раз ездил отдыхать, и Джош врёт в ответ. Она рассказывает о себе, а он талантливо изображает заинтересованность, хотя сам поглядывает в сторону дивана. Джош всё надеется, что там наконец освободится место. Только вот ни обнимающая парочка, ни странный парень с глинтвейном не собираются уходить. Джош уже видел того парня пару раз. Кажется, тоже у Брендона. Его имени он не запомнил, потому как вокруг всегда слишком много людей, слишком много лиц, всех и не упомнишь. Даже имя этой словоохотливой барышни перед собой ему доподлинно неизвестно. Когда она представлялась, он думал о том, куда бы примостить свою задницу, вот и прослушал. О, чудо! Странный парень с глинтвейном пошёл в сторону кухни, поэтому Джош, воодушевившись этим, решил тут же принять экстренные меры и избавиться от общества этой милой, но назойливой девушки, которая намертво вцепилась в его плечо. Он нацепил противную ухмылку и, наклонившись к ней, перебил её восторженную речь своим шёпотом: — Сделаешь мне минет? — и поиграл бровями для убедительности, как же иначе. В такие моменты он сам себе противен, но зато потом он может вздохнуть свободно. — Что?! — девушка хмурит бровки и своим взглядом кидает в него гневные молнии. — За кого ты меня принимаешь? Козёл… Она одарила его презрительным взглядом и пошла прочь, оставив Джоша нарочито плотоядно улыбаться и искренне надеяться, что в него не полетят обвинения в сексуальных домогательствах. Резко стерев улыбочку с лица, он широким шагом пересекает гостиную и с облегчением падает на диван. Наконец-то! Джош любит веселиться. Обожает! Правда. Он не прочь провести время с друзьями, только вот именно сегодня ему совсем не хотелось куда-то идти. Он ведь взял отпуск в тату-салоне, где он постоянно жужжит машинкой, и сегодня у него первый свободный день. Он вообще собрался десять дней валяться дома, играть в видеоигры и пересекаться только с доставщиком пиццы. Даже нет, только с доставщиком продуктов, а пиццу Джош пёк бы сам. Он хотел отдохнуть от суеты, от людей, от постоянного общения, но… Брендон слишком настойчив, когда он того захочет, и до безобразия непреклонен. Узнал ведь, что в это Рождество Джош остался один, потому как всё его семейство отправилось отмечать праздники на Багамы. Они и его прихватить хотели, но он сам пожелал остаться, ведь ехать за счёт родителей ему неловко. Поэтому Джош сидит здесь. Развалился на мягком, тёплом диване, откинувшись на его спинку, и блаженно прикрыл глаза. Как же хорошо… Спасибо тому незнакомому парню, который был здесь до него и согрел ему место. Джош открывает глаза и кидает взгляд в сторону кухни, куда ушёл тот самый незнакомец. Да, он там. Сидит себе спокойно за высокой кухонной стойкой, ковыряется в телефоне и ест имбирные пряники, улыбаясь экрану. Перед ним стакан с глинтвейном, а вокруг – никого. Люди, конечно, есть, они тут везде, но именно к этому парню никто близко не подходит. Не липнет с вопросами, не пытается флиртовать и льстить. Незнакомец предоставлен самому себе. Интересно, как это? Как это, когда ты долгое время просто сидишь себе спокойно и никто тебя не трогает? Никто не рвётся к тебе в друзья, заведомо зная, какое состояние у твоих родителей. Никто не пускает о тебе слухи, никто тебе не завидует и никто не лицемерит. Люди не лезут со своей пустой болтовнёй и не нарушают твоего личного пространства. Каково всё это? Джош с досадой вздыхает, когда его мысли прерывает девушка, бесцеремонно опустившаяся на его колени. Эффектная длинноногая красотка в соблазнительном коротком платье. Линда. Джош знает её, она уже давно к нему клинья подбивает, только вот ему эти её клинья как-то по барабану. — Ой, я такая неловкая, — смеётся она, наклоняясь к нему поближе и специально ёрзая на нём. Джош уже начал мысленно перебирать способы, как проще от всего этого избавиться. Предыдущий вариант с минетом не сработает, потому как эта развязная дамочка сама кого хочет в постель затащит и ноги раздвинет, чтобы потом либо шантажировать компрометирующими фото, либо симулировать беременность и впоследствии женить на себе. В зависимости от семейного положения богатенького болвана. Да, Джош и не таких ужасов наслышался. И нет, он не параноик. — Я посижу тут, ладно, Джоши? А то совсем упасть некуда, а я такая пьяная… И девушка снова хихикает, запуская свои коготки в его волосы и придвигаясь всё ближе и ближе. Джош ухмыляется, ведь уверен, что эта Линда не только хитрая, но и себя уж очень сильно любит. — Конечно посиди… Эмми. Джош смотрит на то, как меняется выражение её идеально накрашенного лица. Как прорисованные брови сходятся к переносице, матовые красные губы озадаченно напрягаются, а на лбу появляется морщинка. Джош смотрит на неё, ожидая её дальнейших действий. — Я не Эмми, — вполне себе трезво говорит Линда. Джош изображает удивление. — Как это не Эмми? Детка, я же помню твой ротик. Она округляет глаза и озадаченно хлопает нарощенными ресничками – как раз то, что он и ожидал, поэтому самое время для контрольного выстрела. — Не то чтобы он был лучше остальных… просто эту красную поебень на твоих губах я потом еле как с члена смыл. Линда выпрямляется и смотрит на него как на мешок с мусором, Джош смотрит на неё, как на девушку, стойкую помаду которой он якобы долго смывал со своих гениталий. — Вот же мудак, — она резко встаёт с него, поправляет платье и, откинув волосы назад, гордо шагает прочь, покачивая бёдрами в такт музыке. Джош поджимает губы, глядя ей вслед без особого энтузиазма. Ну не привлекают его такие девушки, что теперь поделать? Его никакие девушки не привлекают, какими бы милыми, сексуальными, забавными они ни были. Не нравится ему грудь, не нравятся округлые формы. Что поделать, если всю сознательную жизнь его привлекают упругие мужские задницы? А ничего не поделать. Да он и не переживает особо: родня и некоторые друзья в курсе, никто не против, всё. Он не трубит об этом направо и налево, предпочитая сохранять свою личную жизнь сугубо личной. Следуя непонятному порыву, Джош снова смотрит в сторону того паренька с телефоном и глинтвейном. На этот раз он не один, и в руках у него не стакан, а тёмная стеклянная бутылка, которую ему, по всей видимости, принесла миниатюрная девушка в белом. Она стоит напротив него и что-то негромко говорит, а он выглядит совершенно зачарованным и обескураженным. Даже озадаченным. Парень молчит, а девушка будто сказку ему рассказывает. Джошу даже интересно, что же такого она ему говорит? Вряд ли она бесполезно приседает ему на уши или нагло соблазняет. Тот парень слушает её, открыв рот, и не сводит с неё глаз, затем отпивает из бутылки, а она, поправляя свои платиновые волосы, поворачивает голову в сторону Джоша. Смотрит прямо на него, и его сердце странно при этом себя ведёт: будто он быстро и долго бежал. Бежал от хищника. Джош что, испугался серых глаз хрупкой блондинки? Вот это новость. Он отводит взгляд. Моторчик внутри так и колотится, поэтому Джош пожимает к груди ладонь и вздыхает, надеясь унять сердцебиение. Что происходит? Такое неприятное чувство где-то в лёгких, будто что-то скрепит, как ржавый металл, да и на языке застыл привкус крови. Джош прокусил кожу на нижней губе, хотя даже не заметил, что жуёт её по привычке. От волнения. — Как жизнь, Джош? — женский голос над ухом. Он поворачивается и видит на подлокотнике справа от себя ту самую девушку, которая только что была на кухне. — Всё устраивает? Джош точно не видел её раньше. Он бы её запомнил, ведь она выглядит как-то… сказочно? Гладкие длинные волосы, большие серые глаза, обрамлённые белыми ресницами, ожерелье будто изо льда на фарфоровой коже. Она словно случайно сюда забрела. Джош должен бы знать, кто она такая, раз ей известно его имя. — Ты меня не знаешь. Можешь даже не пытаться вспомнить, — улыбается, сверкает белоснежными зубами. Красиво. — Но я очень хорошо знаю тебя, Джошуа Уильям Дан. У неё странный акцент, да и ведёт себя она как-то необычно. Будто сидит на троне, а не на подлокотнике. Джош грешным делом думает, что это, наверное, дочь какого-нибудь папиного зарубежного партнёра, и он подослал её, чтобы… ну мало ли! — Джош, — она наклоняется чуть ближе, — я думала, ты умнее. Стал бы твой отец подсылать тебе дочку партнёра? Скорее… сына. Джош округляет глаза. Это что, какая-то дурацкая шутка Брендона или Даллона? И очень неудачная, между прочим. — Никаких шуток, Джош, всё серьёзно. — говорит она, пристально на него глядя. — Кто ты? — тихо спрашивает он. Его сердце стучит где-то в районе горла, когда девушка снисходительно улыбается. — Я Фригг, — говорит она, и её имя кажется Джошу странным, но смутно знакомым. — Скандинавская мифология, может оттуда и слышал. Так как твоя жизнь? Нравится? — Д-да. — И ты никогда не думал, что было бы неплохо пожить как-нибудь… по-другому? — она прищуривается и с хитрецой поджимает тонкие бледные губы, наблюдая его смятение. — Да, хотел бы, — он отвечает это неожиданно даже для себя. Он не успевает подумать, когда продолжает: — Было бы круто хотя бы немного побыть не собой. Кем-то попроще. Он резко замолкает и оторопело смотрит на Фригг. Она по-кошачьи довольно улыбается и переводит взгляд в сторону. Туда, где была до этого. И пока Джош соображает, как же так вышло, что он разболтал свои мысли совершенно незнакомому человеку, девушка тихо говорит: — Мне не нужно ничего разбалтывать, я и так всё знаю, — она добродушно улыбается ему и протягивает бутылку, какую он видел ранее у того парня, — вишнёвый сидр, тебе понравится. Пей. И да, не отходи от омелы далеко, ладно? Традицию нужно выполнять. Джош кивает, словно загипнотизированный, берёт бутылку и отпивает из неё, наблюдая, как Фригг исчезает в толпе. * Омела. Вечнозелёное растение, один из символов Рождества. Ветка поцелуев. По традиции под ветку встаёт девушка и ждёт, когда прекрасный юноша, влюблённый в неё, подарит ей поцелуй. Ох уж эти традиции. Может показаться, что они давно устарели, но ветки омелы всё ещё вешают в каждом доме в канун Рождества. И эта двухуровневая квартира не исключение. Ветка висит в арочном проёме, соединяющем гостиную и прихожую, но никакие девушки там не топчутся и никого не ждут. Но вот один зеленоволосый парень там крутится, болтая с многочисленными приятелями, неизвестно зачем вливая в себя алкоголь стаканами. Может, для храбрости. Хотя, чего ему бояться? Он вообще не из трусливых. Есть ещё один парень, который усиленно ищет хозяев дома, чтобы попрощаться. Он собрался уходить. Тайлеру нужно найти Брендона или Даллона, но они словно сквозь землю провалились, причём оба. Почему он собрался уходить, хотя не наступило и полуночи? Он чувствует опасность. Ощущение, будто что-то странное на него надвигается. Что-то едва ли привычное и обыденное. Что-то, к чему Тайлер не готов, но что уже наступает ему на пятки. Это ощущение появилось после разговора с Фригг. Эта девушка… она его пугает. Он рассказал ей слишком личную информацию, которую она будто бы и так знала. Она прочла его мысли, навела там беспорядок, Тайлер это физически чувствует. Как такое возможно? Кто эта девушка? Откуда? Тайлер не хочет знать ничего из этого, он просто хочет прийти домой, лечь спать и забыть всё это как страшный сон. Так никого и не отыскав, Тайлер решает уйти, не попрощавшись даже со своими хорошими знакомыми. Он идёт сквозь толпу, которая стала ещё больше. Его задевают локтями, наступают ему на ноги, но ему всё равно. Он идёт в направлении прихожей и, когда он подходит к арочному проёму, слышит голос Брендона: — Тайлер! Останавливается прямо посреди проёма и оборачивается. Не видит никого вокруг, но затем Брендон появляется будто из ниоткуда и становится буквально в двух шагах от Тайлера. — Теперь целуйтесь. Традицию нужно выполнять. Тайлер, сдвинув брови, смотрит на друга, затем, почувствовав за спиной чьё-то присутствие, оборачивается. Джош Дан. Стоит со стаканом в одной руке, а другой указывает наверх. Тайлер поднимает голову. Омела. — И? — в его голове мимоходом проскакивает мысль, что всю эту штуку с Фригг и омелой как раз-таки Брендон и придумал. — Не я это придумал, Тай-Джо. Традиция. Тайлер чувствует, как горят его уши. Джош делает шаг и становится напротив него совсем близко. Настолько, что Тайлер чувствует запах алкоголя, когда Дан говорит ему прямо в губы: — Боишься? — Чего? — Не знаю. Но я боюсь. — Давайте, друзья мои, — раздражённо говорит Брендон, подгоняя парней. Тайлер не хочет никого целовать. Тем более такого, пусть даже и привлекательного, но на вид очень заносчивого типа, как Джош Дан. Но что-то его тянет. И он, пересилив себя, сокращает между ними расстояние и ровно на две секунды прижимается к его губам своими. И ничего не происходит. Джош выглядит так, будто не совсем понимает, что это было. Тайлер чувствует себя так же. Брендон смотрит на них и хмурится, будто он знает: что-то всё же должно было произойти. — Так, джентльмены… давайте по-новой, — говорит он, поправляя галстук, — омела не для такой халтуры росла. Пять секунд и вы свободны. Тайлер озадачен. Смотрит сначала на друга, который ведёт себя как-то странно, затем на Джоша, который своим взглядом будто спрашивает разрешения. Тайлер поджимает губы, немного колеблясь, затем кивает. И вот, тёплые губы на его губах. Немного сухие, слегка шершавые. Но такие приятные. Это обычный поцелуй, но с Тайлером происходит явно что-то необычное: по каждой клетке тела сверху вниз проходит ток и он вздрагивает, хватаясь за футболку Джоша. В руках мелкая дрожь, в животе маленький переворот. Так не должно быть при поцелуе с малознакомым человеком, что-то явно не так. Тот ток проходит теперь снизу вверх и концентрируется в солнечном сплетении, образуя огненный шар в груди. Этот сгусток энергии растёт с каждой миллисекундой и просится наружу, поэтому Тайлер непроизвольно открывает рот, позволяя им обоим зайти чуть дальше. Глубже. Джош роняет стакан, и тот разбивается об пол. Тайлер чувствует руки на своей шее, чужой настойчивый язык и ответную настойчивость в своём. Чувствует, как дыхание перехватывает, как внутри всё кипит, наполняется энергией. Тайлер будто заряжается от Джоша, а Джош от него. Это что-то невероятное, так не должно быть. Но это происходит. Прошло куда больше пяти секунд, и всё это резко прекращается. Тайлер опускает голову, ему тяжело дышать, глаза будто сами не хотят открываться. Невероятно. Это всё чья-то плохая шутка. Чей-то дурной сон. Тайлер слышит такое же тяжёлое дыхание над ухом и всё ещё чувствует руки на шее, затем на плечах. Осторожно поднимает голову, готовясь увидеть множество пар глаз, обращённых на него и наблюдавших, как он целовал парня. Но нет. На него никто не смотрит. Ни его, ни Джоша будто никто не видит, потому как все заняты тем, что веселятся и получают удовольствие от жизни. Странно, что у такого зрелища не было ни единого наблюдателя. Не на такой поцелуй обычно делается расчёт. Под омелой всё должно быть целомудренно и скромно, а не так, как вышло у этих парней. Тайлер робко смотрит на Джоша. Тот смотрит в сторону и о чём-то напряжённо думает, медленно убирая руки с плеч Тайлера. Затем оглядывается, будто проверяя, видел ли их кто-нибудь: — А где Брендон? — спрашивает он. — Только что же был здесь. Тайлер проходится взглядом по залу, но друга нигде не видно. Он будто исчез. Зато за кухонной стойкой сидит Фригг. Сидит и ухмыляется, глядя на них, и Тайлер специально громко думает:

Перед нами был настоящий Брендон?

Фригг отрицательно качает головой. Теперь Тайлеру действительно страшно. И Джошу, кажется, тоже не по себе. — Извини, — говорит Тайлер, — мне… надо идти. Задумчивый Джош Дан поспешно кивает, и Тайлер вылетает из квартиры, чуть не забыв про верхнюю одежду. То, что наступало ему на пятки, сейчас окончательно его растоптало.