***
Дни летели с неумолимой скоростью. Фестиваль прошёл… успешно. Мы с Сакуей произвели фурор своими костюмами. Для Ватануки шил Махиру, я же пала жертвой мамы: чёрная форма горничной с белым передником, воротничком (чёрт побери, лучше бы я не дремала на сборе класса, где одноклассницы решили остановиться на таком выборе единого стиля), сюда добавить причёску с завитыми локонами. Это был ужасный день. Ещё более ужасным было то, что кто-то нащёлкал фоток и все они разошлись по рукам. Ненавижу такое внимание… И всё-таки подступили каникулы, и мы решили отдохнуть в одном караоке-клубе. Да там ещё и конкурс был. Победитель получал солидную скидку на год. В общем, мы отправились поучаствовать и отдохнуть. — Гляди, — пихнул меня локтем в бок Сакуя, кивая в сторону одного столика. За ним на удобном диванчике сидел темноволосый парень с седой прядью на чёлке, одетый в толстовку с надписью Angel. Рядом с ним развалился, закинув на спинку руки, увешанные фенечками и браслетами, ещё один парень, только уже светловолосый и с тёмными кончиками на некоторых прядях. Глаза его очерчивали прямоугольные очки, а белая рубашка и броская жёлтая жилетка, с накинутым поверх чёрным шарфом делали его ещё более ярким и привлекали внимание. Он что-то с весёлым оскалом рассказывал сидящему напротив них мужчине, в строгом костюме, отличающегося от всех волосам, собранными в боковую косу (и ведь ему это шло!), с вежливым интересом внимающему блондину. — И? Симпатичные, — фыркнула я, отводя взор и осматривая залу. Обычно мы снимали кабинет, где и пели вволю, но сегодня решили в общем зале — конкурс же. — Ты чего? — изумлённо глянул на меня Сакуя. — Новости не смотришь, что ли? — Я вообще телевизор не смотрю, — недоумённо глянула я на него. — А интересующие меня новости читаю в интернет-газетах. — Темноволосого пацана видишь? — указал он взглядом в сторону. — Это Лихт Джекилланд Тодороки — известный пианист из Австрии. Напротив — его менеджер, а рядом — это Хайд (псевдоним, конечно же) восходящая звезда кино и театра. Я ещё раз посмотрела на тот столик и просто пожала плечами. Ничего странного и удивительного в их присутствии здесь я не видела. Они такие же люди, как и мы. А потом конкурс затянул своей музыкой. Посетители выступали в качестве жюри: требуют исполнить на «бис» — значит, ты ещё в игре! Участников было много, и мы с достоинством выступили. Правда, лучше всех спел Сакуя — без голоса и совершенно невпопад. Но зал просто падал со смеха от его завываний и жутких артистичных данных, читай — кривляний. Громче всех хохотал тот, кого Сакуя назвал Хайдом. А вообще, талантливый человек талантлив во всём. Пел Тодороки тоже прекрасно. Впрочем, как и тот самый Хайд. Так и получилось, что я с Рюсэем фактически в музыкальной битве сошлись с этими двумя. Песни текли одна за другой. Сменялись разные жанры. То романс, то рок. Рю так перестарался, что голос сорвал. В итоге я осталась одна против двух парней. Никто из нас сдаваться не хотел. А бывшие участники, ставшие зрителями, с азартом также поддерживали нас и это, чёрт побери, заводило! Но в какой-то момент я поняла, что останусь без голоса, если продолжу издеваться над своими голосовыми связками, а потому нагло предложила ничью. И на удивление, посмотрев на меня с каким-то пониманием, наши соперники приняли моё предложение. Такая победа вызвала восторг у всех. Праздник удался. Чтобы не ставить в неловкое положение устроителей конкурса, мои соперники милостиво отказались от подарка, скидки, в нашу пользу, с хитрым условием, что когда они будут в Токио и соберутся в караоке-кафе, то идём вместе. В итоге, согласившись, я получила карточку. Но это не главное. Мы нашли интересных собеседников. С которыми действительно было весело. Недовольно поглядывающий на нашу компанию пианист тоже оттаял, поняв, что нам его известность ни к чему и для нас он простой парень. Пусть и со странностями. Ибо считал себя ангелом. А как интересно с ним было спорить о сущности этих вымышленных существ. Я так увлеклась, что даже не заметила, как один за другим уходили ребята. Только Сакуя остался, чтобы проводить меня, было уже темно. В любом случае день выдался на славу, а список контактов пополнился интересными номерами. Если бы я только знала, что Тодороки собрался ходить в караоке каждый день! Школьные друзья такой ритм не выдержали, а Сакуя с Махиру, убедившись, что парни нормальные, милостиво дозволили мне быть в их компании. Придурки. Ох и оторвалась я на них, совсем берега потеряли. Церберы нашлись. Потом ещё пару недель мариновала их в игнорировании. Терпеть не могу, когда мне одолжения делают. Мама на мои постоянные вечерние отлучки и поздние возвращения хитро поглядывала, пытаясь вытянуть, с кем я там встречаюсь. Отец хмурил брови, недовольный моими гуляньями. А Шин иногда присоединялся ко мне, после чего взгляд мамы, явно вытянувшей у этого шпиона с кем я там встречаюсь, стал каким-то уважительным. Ещё бы… Со знаменитостями. На самом деле, я как-то незаметно обрастала знакомствами. Каждую встречу были новые лица. То знаменитый благотворитель и руководитель международного благотворительного фонда помощи детям «зови меня просто Лили» вместе с Арисуин Мисоно, младшим сыном известного бизнесмена. Эбер и Ида Росси владельцы итальянской винодельни, чьи вина по слова мамы знамениты во всём мире. Представительный хозяин сети пятизвёздочных гостиниц Тёмный Элджернон Хью III, вместе со своим помощником Тэцу Сэндагая. Был и весёлый обворожительный владелец знаменитой антикварной лавки, вместе с молчаливым партнёром по бизнесу «он Джи-джи» и братом-близнецом Микайо, вызывающим одним своим голосом предательские мурашки под кожей. Довелось и познакомиться с удивительной по красоте женщиной, Фрейей, и её пожилым мужем — они оказались владельцами чудесных яблоневых садов. И ведь нередко мы покупали в магазинах как раз таки их яблоки. Был и как-то незвано заявившийся обладатель жуткого смеха и несмешных шуток Цубаки — хирург, правда, он не сказал в какой направленности. Удивительно, но его присутствие явно бесило Хайда, хотя другим он всегда был рад. К слову, Лили, Эбер, Элджернон Хью III, Джи-джи, Цубаки — братья самого Хайда. А ещё Фрейя была их сестрой. Как-то разоткровенничавшись под действием градусов, Хайд рассказал, что все они были усыновлены одним человек, ставшим их отцом. Вроде как он, прославившийся на весь мир нейрохирург — Эрн… Эм… Не помню фамилию. Неважно. Сейчас же он был владельцем какой-то знаменитой клиники, а также продолжал свою хирургическую деятельность. И я просто, затаив дыхание, слушала об этом. Я ведь тоже собиралась в медицину. Даже знакомство с Цубаки меня невероятно впечатлило. А узнав, что все мои новые знакомые родственники такому человеку… Ох, это был такой порыв ветра в спину, что я ещё усерднее взялась за подготовку к поступлению в медицинский вуз. Ни о каком «замолвите словечко» и речи не было. Мне просто хотелось стоять вровень со столь много добившимися людьми. Я спешила (спасибо дяде Махиру, который подбросил, так как ему было по пути) на очередную встречу, уже ставшую даже какой-то привычной. Мы стандартно встречались пару раз в неделю, снимая один из вип-кабинетов. Но этот раз был особенным. И дело даже не в снеге, выпавшим днём и не успевшим растаять, всё-таки конец декабря на улице. Как и не в том, что мы не в караоке-клубе встречаемся, а в солидном ресторане, из-за чего мне пришлось отказаться от привычных шмоток, в сторону коктейльного синего платья. А в том, что сегодня был день рождения Лихта. И в этот раз собрались все мои новые знакомые. Довольный именинник восседал во главе стола, принимая поздравления и наглаживая подаренного котёнка. Хайд, незаметно взявший надо мной шефство или скорее взявший под своё крыло, постоянно представляющий мне новых лиц, приобняв за плечи, подвёл к стоящему у окна молодому мужчине с отросшими пепельными волосами, необычно одетого в застёгнутый на все пуговицы длинный чёрный приталенный пиджак… Ой! Сюртук. Со стоячим воротником, из-под которого выглядывал белый шарф. — Брат, знакомься, это Рейна, о которой я говорил, — улыбаясь, представил меня Хайд. Я насторожено покосилась на него, откровенно страшась узнать, что он мог наговорить обо мне. — Рейна, это мой старший брат — Эш Фаульхайт. Я перевела внимание на обернувшегося к нам мужчину, и вздрогнула, столкнувшись взглядом с равнодушными голубыми глазами. Мне чуть кивнули. — Рада знакомству, — растерянно улыбнулась я, протягивая руку. Под выгнутой в удивлении бровью я со смущающим запозданием и желанием провалиться под землю вспомнила, что женщины не подают руку для рукопожатия по этикету. А в этой обстановке, да и учитывая старомодный крой одежд брата Хайда, хотелось вести себя соответствующе. Но опустить ладонь я уже тоже не могла. И я поняла, что предательски краснею. — Хм, — прозвучало как-то насмешливо и мои пальцы невесомы пожали. — Наслышан. Невнятно пробормотав какую-то чушь, я тактически отступила, спеша после такой ошибки скрыться, затерявшись среди приглашённых. Ладно, надо называть своими именами вещи — я сбежала. — Ты чего? Обиделась на брата? — подловил меня за локоть Хайд. — Так ты не обращай внимания, он всегда такой отмороженный. Впрочем, пусть внутри и осталось толика смущения, но праздник увлёк и закружил. А уж братья Арисуин, вернее, Микайо и вовсе скучать не давал, демонстративно ухаживая. Да и сколь приятно было покружиться в вальсе с опытным партнёром. Если бы он ещё руки не распускал. Но я ловила себя на том, что где бы ни находилась: за столом, танцуя, исполняя песни — я всё равно взглядом искала этого странного человека, Эша Фаульхайта. Стоило сказать, что форма одежды, пепельные волосы и усталое лицо со следами недосыпа определённо добавляли ему годков. Но, присмотревшись, я поняла, что он довольно молод. Скорей всего даже ровесник Хайда. Хотя если подумать, то все эти родственники выглядели молодыми. Отчего даже нельзя было угадать с возрастом, а спрашивать неудобно. Сам объект моего внимания предпочитал находиться в стороне от торжества. Цубаки же старшего брата явно не любил. До меня доносились какие-то язвительные подколочки, замечания в адрес Эша, которые с холодным безразличием проходили мимо цели. Казалось, его из себя вывести совершенно невозможно. А ещё ему было мучительно скучно находиться здесь. Празднование собиралось продолжаться до утра. Но я решила по заветам Золушки покинуть праздник в полночь. Тэцу, оказавшийся младше меня, ушёл гораздо раньше. Мисоно тоже забрал личный водитель. Из поколения школьников осталась лишь я. И пора было честь знать. А ещё тяжко быть непьющей среди выпивших. К тому же мне не нравилось, что Мик, явно перебрав, начал давать излишнюю вольность рукам. Он, конечно, милый очаровательный парень, но ещё и известный ходок. Даже до моей школы доносились слухи. Всё-таки Арисуин знамениты. И мне не хотелось быть «одной из». Да и пошутить, пофлиртовать можно, но что-то серьёзное — нет уж. Сердечно распрощавшись со всеми и расцеловав именинника в щёки, ускользнув от совсем захмелевшего Мика, я, укутавшись в куртку, с наслаждением вышла на улицу, вдыхая свежий холодный воздух. Время было уже позднее и следовало поспешить к метро, чтобы успеть добраться до дома. Жалко отец уехал в Германию на какую-то конференцию, а так бы встретил. С другой стороны, он бы меня не отпустил. Это мама у меня немного легкомысленна и воздушна. А вот отец бдительно следил за каждым моим шагом и ему очень не нравились мои новые знакомства. Со мной уже проводились беседы, что с молодыми людьми надо держать ухо востро. Поиграются и бросят. И прочие схожие темы. Но разговоры всегда заканчивались на одной ноте: «Ты девочка у меня смышлёная, но дыши не чувствами, а вот этим», — и стучал пальцем по центру моего лба. Мне всегда так смешно становилось от этого. Понимаю, конечно, что он о мозгах, но в голове всегда возникает мысль: уж не о третьем ли глазе он говорит. Мой дрогнувший локоть сжали чьи-то пальцы. Сердце ухнуло в пятки. Дыхание сбилось. Мир на мгновение потемнел. Я испуганно резко повернулась, а высокий каблук поехал на влажной брусчатке и с хрустом сломался. — Напугал? — осведомился Фаульхайт, продолжая удерживать меня за локоть, чтобы не упала. — Ещё как, — нервно выдохнула я, вставая ровно, насколько можно со сломанным каблуком. — Это хорошо, — неожиданно сказал он. И, полюбовавшись моим растерянным лицом, добавил: — Значит, понимаешь, что ночью одинокой девушке на пустынной тёмной улице совсем не место, — спокойно резюмировал он. Разумеется, я понимала, но домой-то надо. Отвечать не стала, да и он не ждал ответа, а присел, снимая туфлю с моей ноги, из-за чего мне пришлось опереться рукой о его плечо, чтобы не упасть. — В простых туфлях, в такой холод, — Фаульхайт поднял на меня взгляд и в нём явно читалось сомнение в моих умственных способностях. Да, ноги, конечно, замёрзли, но… — Меня подвозили сюда, — смущённо буркнула я, отводя в сторону глаза. — Сейчас добегу до метро, а там тепло. Не стоит беспокойства. — Добежишь, ага, — он демонстративно покачал сломанным болтающимся каблуком. — Доплетусь, — сквозь зубы выговорила я, проглотив слова, что это именно из-за него каблук-то и сломан. Правда, на моё возмущение он лишь приподнял брови и иронично хмыкнул. Я растерянно смотрела, как, взглянув на часы на запястье, парень, усмехаясь, крутил в руке мою туфлю. Наконец, поставив, он помог мне её надеть. — Подошла, — фыркнул он. — Она же моя, — оторопело проговорила я. А он меж тем, опять посмотрев на часы, тихо заметил: — Жалкий неудачник. Дело-то всего нескольких минут. «Да о чём он тут болтает?» — Вы о чём? — напряжённо смотрела я на то, как Фаульхайт встал, вытаскивая телефон из кармана. Всё-таки он тоже пил, видимо, хмель и ему в голову ударил. Напрягает это. — Да вот только недавно полночь пробила, а кое-кто сбежал с бала, — ответил он какую-то нелепицу. — За следующим перекрёстком, — парень осмотрелся и взглянул на вывеску магазинчика, возле которого он меня подловил. — У магазина одежды с горящей розовой вывеской. После чего выключил телефон и спрятал его в карман. — И всё-таки, — надувшись и шмыгнув носом, я подняла воротник куртки, прячась от холодных порывов ветра, хотя стоило бы спешить к метро, — о ком вы говорили? — О тормознутом неудачнике королевских кровей, неспособного угнаться за одной девицей, сбежавшей с бала в полночь, — фыркнул он, озвучив опять нечто непонятное. Правда, добиться нормального ответа я не успела, потому что рядом остановился какой-то чёрный седан. Эш подошёл к задней двери, открывая её. — Садись, — протянул он мне руку, предлагая помощь, чтобы я нормально дошла. А вот мне что-то боязно как-то стало. Всё-таки я его не знаю. Конечно, он брат Хайда, но… страшно. Тут хотя бы улица, закричать можно. А машина… Увезут ещё неизвестно куда. — Ага, вижу проблески здравой паранойи, — удовлетворённо кивнул Фаульхайт. — Садись, доброшу до дома. Всё равно со своим каблуком ты уже не успеешь нормально добраться. И это была чистая правда. Я едва успевала до этого. Но со сломанным каблуком, да ещё и задержалась, общаясь с этим типом… Неуверенно взглянув в его глаза, я выдохнула, будто перед прыжком в омут, и, доверившись, вложила ладонь в его руку, позволяя помочь мне сесть в автомобиль. За рулём оказался, видимо, личный водитель, сам же Эш сел впереди меня, озвучив мой домашний адрес. Даже это он знал. Откуда?! Кто он такой? Путь прошёл без разговоров, только звучала тихая мелодия. У подъезда Фаульхайт вышел, помогая мне спокойно выйти из автомобиля. Под моим растерянным взглядом, поддерживая за локоть, он проводил меня до подъезда, потом до лифта, а после и вовсе до дверей. Вытащив связку ключей из кармана куртки, я осторожно щёлкнула замком, чтобы не разбудить своих, но, уже отворив дверь, заметила свет, а из глубины комнат донеслось чуть слышное: — Рейна, ну наконец-то! Мама не спала и поспешила навстречу, удивлённо рассматривая стоящего подле меня невозмутимого Фаульхайта. — Добрый вечер, — чуть склонил приветственно он голову. — Добрый, — заулыбалась мама, и от этой сладкой улыбочки мне стало дурно. — Сдаю в целости и сохранности, — весело скосил взгляд на меня парень. — Ох, спасибо, что проводили! А то я волновалась, что дочка одна ночью будет добираться, — всплеснув руками, проворковала мама. — Может, зайдёте? — Прошу меня извинить, но время уже позднее. Мне пора, — и вновь чуть кивнул: — Всего доброго. И не дожидаясь ответа, направился в сторону лифта. — Спасибо, что подвезли, — опомнилась я. — До свидания. Но он даже не обернулся, лишь чуть поднял в локте руку прощаясь. А там и в лифт зашёл. — Итак, милая моя, и кто этот воспитанный симпатичный молодой человек? И почему у меня такое чувство, что он специально довёл меня до дверей и сейчас в лифте издевательски ухмыляется! — Рейна Энн Льеннуар! — упёрла руки в бока мама. Гадство!***
Рутина беспощадно затянула в свой поток. Лихт уехал с очередными концертами по миру, Хайда тоже ждали съёмки. Да и я влилась опять в нормальный поток школьных забот, но начала взрастать во мне одержимость подготовки к поступлению. Новые знакомства я не потеряла, но это Хайд был центром всех этих весёлых встреч, а с его отъездом вместе с Тодороки, и собирать стало некому. Школьные деньки, наполненные суетой. Посиделки в кафе с одноклассницами. О, духи, меня даже на групповое свидание приглашали. Ужасный опыт. Прогулки с Махиру, Сакуей, давно уже вымоливших моё прощение шоколадкой. Поездки с родителями. Так что я не совсем пропадала все дни за книгами. А по вечерам, пока готовилась к завтрашнему дню, по Скайпу иногда слушала болтовню Хайда, которому нужен был кто-то кому можно по ушам ездить, и этот некто его не пошлёт. Кажется, я поняла роль, которую он мне отвёл — безмолвный слушатель. Остальные же меня считали громоотводом от его потока мысли. Стоит признать, из его болтовни я черпала много интересного (теперь ещё и Шекспира могу цитировать!), но ещё большее пропускала мимо ушей. Такой вот оригинальный фон. Менеджер Лихта как-то даже благодарил, сообщив, что всех остальных Хайд уже довёл, и сейчас они отдыхают, пока он выносит мне мозги. Апрель подкрался незаметно. Учебный год завершился радующими нас с Шином табелями с баллами. Отличное окончание года мы поспешили отпраздновать всей семьёй, как и день рождения отца, устроившись под чарующей цветущей сакурой в одном из парков. Даже старший брат на выходные вырвался, поздравив нас и порадовав своей наглой рожей. — Выросли-то как, — с улыбкой и явным усилием подхватил он нас с Шином на руки. — Дурак, отпусти! — хлопнула я его по плечу. — Ладно, Шин, но я-то тяжёлая! — Ой, да я вас мелких ещё таскал, — улыбался Артур. — С тех пор ничего не изменилось. С каким весельем мы дурачились и хулиганили — словами не передать. В этом был весь старший брат. Шин и вовсе как привязанный за ним ходил. Да и я поняла, что тоже начинаю хвостиком бегать. А уж какие он игры нам придумывал! Не просто какие-нибудь подвижные, но и на ум, смекалку, фантазию. Выдал нам всем роли, вручил инвентарь, вытащив из рюкзака какие-то тряпки. Устроил ролевую игру в реальности. Шин — ловкач и взломщик в чёрном плаще с капюшоном и игрушечным кинжалом. Я светлая жрица в белой тряпке («Это мантия, Рэн!») какого-то бога («Глупая сестра, ты жрица и никак не запомнишь имя божества, которому служишь?!»). Втянул и родителей, где мама была стражницей с перочинным ножиком, а папа безумным учёным, вертящим в руках очки с огромными линзами. Кажется, им это особо понравилось. Как бы у нас пополнения в семье не получилось… Мы не сразу поняли, что с подачки Артура включись в игру, ведя себя соответствующе нашим новым образам. Изменились голоса, поведение, слова, движения. Не обращая внимание на окружающих, как заядлые ролевики мы жили игрой, гуляя по городу, заходя в магазины. Даже дома! Игра нас затянула, захватила. Квестами становилось всё что угодно! Добыть провизию! Устроить раскопки в засраной комнате Шина. Сколько раз за эти пару дней я взывала к несуществующему богу, а в итоге ещё и за пироженки, оставленные кем-то на столе с запиской «Переходи на тёмную сторону», решила, что и тёмной стороне можно немного послужить. За халявные пироженки-то! И только за час до отъезда брата в аэропорт я поняла, что мы так и не узнали роль Артура. Запоздало поймала себя на мысли, что он нами словно ниточками дёргал, усиливая ощущение безумной очаровывающей игры. — Кто я? — сидя рядом на диване, брат крепко обнял меня, прижимая к себе. — А я, моя любимая оступившаяся жрица, — ласково прошептал он в мои волосы, — тот, кто всегда рядом и далеко, — и поцеловал меня в макушку. — Брат? — растерянно подняла я к нему лицо и нахмурила брови. — Ты опять увиливаешь! Что за роль ты себе отвёл?! Артур рассмеялся и, отпустив меня, встал с дивана. Я замерла под его взглядом. Привычные карие глаза будто стали ярче, живее. Смотрела на брата, но такое чувство, что он какой-то другой! Не знаю, как объяснить! Он и не он. Так изменился за время проведённое в Америке? И я этого раньше не заметила? — Игрок, Рэн, — да, он единственный кто звал меня именно так. — Ты, наверное, слышала, что наша жизнь — игра? Графика охренительная, а сюжет скучен, — ухмыльнулся он. — Вот я его и дополняю, изменяю, углубляю, — развёл он руками. — Разве это не обязанность демиурга? — улыбнулась я ему, тоже вставая с дивана. — Его роль слишком скучна. Он простой наблюдатель, устанавливающий правила, а я игрок, участник, ставящий всё на кон. Но выиграю ли я партию? — и выдохнул, положив ладонь на моё плечо. — Мне пора, малыш. Мы ещё поиграем, как только пройдёшь стартовое поле. Ты справишься, я знаю. Конечно, справлюсь с экзаменами! — Окей, — подмигнула я ему. — Окончу школу и уделаю тебя в твоей игре! Артур рассмеялся и, протянув ко мне руку, щёлкнул пальцем по моему носу. Сколь тяжело было прощаться с ним. Я в полной мере поняла, что значит душа ноет. Но к сожалению, долго задерживаться Артур не мог. Только приехал поздравить нас и отца. И всё равно принёс нотку безумия в нашу жизнь. Игру. В один из дней мы решили со школьными подругами устроить пикник под ветвями сакуры. Хотелось отдохнуть. Набраться сил. Нас ждал последний учебный год перед выпуском и поступлением. Тяжёлое и напряжённое время. Выбрали место, договорились. Я потратила полдня на приготовлении вкусняшек. И в назначенный час ждала одноклассниц у оговорённого места возле входа в парк вместе с корзинкой. Ещё первая пришедшая подруга напрягла меня косметикой, причёской и платьем. Остальные пополнили мои подозрения, как и их хихиканья. — Я чего-то не знаю? Мы ведь все собрались, кого ждём? — подозрительно смотрела я на весёлых одноклассниц, стреляющих глазками в проходящих парней, в принципе уже догадываясь в ответе. На их фоне я в джинсах и рубашке смотрелась совершенно чужеродно. Девчонки растерянно переглянулись, а одна из них со стоном хлопнула себя по лбу. — Прости, Рейна-чан, — несчастно посмотрела она на меня. — Я должна была тебе передать и забыла, — прохныкала она. — Мы собрали ханами-гакон. Сейчас парни подойдут. Групповое свидание под сакурой. Класс. — И каки-и-ие, — мечтательно протянула другая, под тихие смешки. — Вот как, — улыбнулась я, чувствуя, как настроение катится к чёрту. Я пришла отдохнуть, а в обществе незнакомых людей, тем более с которыми вроде как свидание, не особо и расслабишься. — Тогда я пойду. — Куда? — прозвучал растерянный вопрос. — Вы уж извините, но на свидание я не собиралась и просто хочу отдохнуть. Приятно провести время, — улыбнулась я, спешно шагая в сторону парка. — Рейна-чан! Но как же так?! Тогда не ровное число будет! Мальчиков больше! «Прекрасно. Я ещё нужна для ровного числа участников свидания», — раздражённо выдохнула я, тряхнув головой, отчего хвост волос хлестнул по плечу. Народу в парке тоже было много, что не добавляло мне радости. Стоило бы, конечно, пойти домой — чего одной-то сидеть? Но вот из принципа уйти не могла. Собралась отдыхать. Значит буду отдыхать. Даже одна. — …ейна! Вот сяду под сакурой и буду свои приготовленные вкусняшки есть и пусть только кто косо глянет. — Рейна-чан! — донёсся до меня мужской голос. Остановившись, я растерянно посмотрела по сторонам, увидев, как мне призывно машет улыбающийся Лили, расположившийся на пледе под ветками пушистой сакуры. Здесь же была уже знакомая мне компания. А я запоздало вспомнила, что Лихт писал, о приезде на Ханами, но так как вернулся брат, то я отговорилась от встречи, сославшись на семейные празднования. Улыбнувшись, я направилась в их сторону. Отмечая, что вокруг развалившихся на пледах Хайда, Лихта, Лили, Джи-джи, Микайо и Микуни образовался своего рода буфер: отдыхающие люди разместились от такой шумной компании на расстоянии. Впрочем, без разницы. — Куда спешишь, цветочек? — улыбнулся Микайо, рассматривая меня. — Ищу укромный уголочек, — подмигнув, в тон ответила я. — Привет. — Считай, что нашла, — усмехнулся Хайд. — Падай давай, — хлопнул он по пледу. Компания явно уже была навеселе. Осмотрев присутствующих, я с удивлением поняла, что одного пропустила. Чуть в стороне, укрытый спинами других, возлежал на боку Фаульхайт, уперев голову о локоть, и отрешённо созерцал розовый лепесток, плавающий в маленькой пиале с саке. Место было возле Мика, но я не решилась садиться рядом. Обойдя всю компанию, я остановилась подле Эша. Моя тень отразилась в пиале, и он вздрогнул, подняв на меня затуманенный градусами взгляд. — Не против? — сжав зубы, я натянуто улыбнулась ему. Фаульхайт посверлил меня взором, потом медленно провёл глазами по моей рубашке, джинсам и, недоумённо выгибая бровь, остановился на моих кроссовках. — Не каблуки, — сделал он невероятное открытие. — Уж, извините, — прошипела я, усаживаясь рядом, вытаскивая из корзинки приготовленные блюда, которые живо нашли отклик у мужчин. — То есть ловить тебя уже не надо? — как-то двусмысленно прозвучало его «ловить». — Вы хотели сказать пугать? — Мне думалось, после всего того, что между нами было, можно перейти и на «ты». Ого! Даже язык не заплетается. На одном дыхании сказал! — Между нами был лишь сломанный каблук! — Но он был. Слегка улыбнувшись на мою возмущённое сопение, он отсалютовал мне пиалой, осушая её одним глотком. Но всё-таки пересаживаться я не стала. И не пожалела. Фаульхайт, когда молчал, был хорошей компанией. Лились шутки, смех, какие-то весёлые истории, а вот мы находились пусть и в шаге от всех, но в какой-то зоне покоя. Да и все звуки казались приглушёнными. Этого и не хватало. Рассеянно наблюдая за веточками сакуры, я боковым зрением заметила недовольных одноклассниц, явно ищущих местечко, где можно приткнуться. Причём одних. Свиданка, видимо, не задалась. Вот они остановились и с жадным вниманием впились в компанию. Не узнать столь известных людей сложно. К тому же я слышала разговоры одноклассниц, обсасывающих очередные сплетни о ребятах. И всё же я с каким-то мстительным удовольствием не обращала на них внимание, якобы сосредоточенная на созерцании цветов. То, что меня не уведомили о свидании, меня несколько задело. Телефон завибрировал в кармане, а вслед раздалась едва слышная мелодия. Фаульхайт, развалившийся рядом на спине, подложив руки под голову, чуть приподнял голову, поглядывая на меня: — У тебя телефон звенит. Скосив на него взор, поддаваясь какому-то порыву, и вспомнив знаменитую фразу из Звёздных войн про «не тех дроидов», я переделала её под себя: — Это мелодия не моего телефона, — и провела ладонью над его лицом. Он моргнул. — Это мелодия не твоего телефона, — повторил он и, фыркнув, усмехнулся. — Но мелодия приятная. Без моего приглашения подходить одноклассницы не стали, хотя я и была уверена на обиды и какие-нибудь каверзы, слушки за спиной. Но было откровенно плевать. Последний год учёбы. На школе мир не сошёлся. Я устала быть улыбчивой для всех. Почему-то, сидя вот здесь, в зоне тишины, я поняла, насколько привыкла жить в маске хорошей девочки, отличницы, всепрощающей подруги, участницы различных конкурсов и олимпиад. Но я люблю тишину, спокойствие. Я не люблю привлекать внимание, а именно этим всё время и занималась. Потому что такой меня видели родители, чьим представлениям хотелось соответствовать. Это было такое странное чувство, будто внутри что-то сдвинулось. Улыбнувшись, я закинула руки за голову и улеглась на плед, поняв-таки, сколь красивый вид открывается на цветущие ветви и чем любуется хитрый Фаульхайт. — Красиво, — прошептала я, рассматривая розовое облако, увязшее в ветвях дерева. — Да, — прозвучал тихий ответ. — О нет, их стало двое! — заныл Хайд. — Я всегда знал, что лень брата заразна! Мы её потеряли, парни!***
— Жду тебя у подъезда через пятнадцать минут. — А? Что? — но в ответ раздались лишь гудки. Я растерянно смотрела на телефон и высветившийся неизвестный номер. Но вот голос… Голос знала. Фаульхайт. Пылая негодованием и сжимая кулаки, я шла, чётко чеканя шаг, к знакомому автомобилю у стоянки возле дома. И да, облокотившись на дверцу седана, стоял этот невыносимый засранец. — Как это понимать?! — возмущённо прожигала я его взглядом. — И тебе привет, — он опять тонко усмехнулся и демонстративно достал телефон. — Та-а-ак. Звонок в семнадцать сорок три, а сейчас семнадцать пять-де-сят. Ну и ну, даже за семь минут собралась. Я польщен. На меня обратился умилённый взгляд, а мои щёки вспыхнули. — Так спешила, — насмешливые глаза так и прожигали. — Наверное, ещё и по лестнице спускалась, чтобы не опоздать. На лифте ты бы лишние минут пять потратила. — Что тебе нужно? — процедила я сквозь зубы, сотрясаясь в негодовании от неловкости. Фыркнув, он встал ровно и отворил заднюю дверцу автомобиля. — Прошу, — жестом предложил он располагаться в салоне. — Я не соглашалась с тобой куда-либо ехать! — скрестила я руки на груди, не сдвинувшись и с места. — И тебе совершенно нелюбопытно, ради чего я тебя позвал? — вздёрнул он вопросительно бровь. — Я всё ещё жду объяснений. — Но они будут, только когда доберёмся до одного местечка. — Ты так и не сказал — куда. — Увидишь. — Тогда не поеду. — Жаль-жаль. А я был уверен, ты-то оценишь то, что я хотел показать. Но нет, так нет, — развёл он руками. Только какого чёрта я всё равно сижу в машине! Хотелось побиться головой о дерево, этот Фаульхайт так раздраконил моё любопытство, что всё же отправились неизвестно куда. Вернее, далеко за город и остановились возле какого-то леса. Мысленно воздавая хвалу, что кроссовки надела, я топала за Фаульхайтом, опасливо осматриваясь. Мы шли по лесной тропинке. Над нами раскинулись лиственные деревья. Не все я знала, но дуб точно приметила. Только я всё-таки смотрела внимательно вокруг, чтобы не угодить в паутину. Бр-р. Эти пауки… — Ты точно маньяк, — догоняя и вставая вровень с Эшем, буркнула я и передёрнула плечами, заметив тонкую блеснувшую нить паутины меж ветвей. — В лесок привёз, ведёшь какими-то тайными тропами. — О, не волнуйся, маньячу я в рабочее время, а сейчас у меня выходной, — невозмутимо отозвался он. — А? — растерянно хлопнула я ресницами и чуть носом в землю не ткнулась. — Ну там, — машинально подхватил он меня под локоть, не позволяя упасть, — порезать кого, кровь пустить, сердце вырвать, — словно о птичках рассуждал Эш и, отпустив, пошёл вперёд. Я же замерла на месте, провожая его взглядом. Тупо пытаясь осмыслить его слова. Он остановился, обернулся и демонстративно закатил глаза. — Кардиохирург я. Точно! Его же отец тоже светило медицины. — Я же говорю, маньяк, — буркнула я, подходя к нему. — То есть мне повезло, что у тебя сегодня выходной. — Ты не представляешь, насколько тебе просто повезло. Теперь уж мне оставалось закатить глаза. За какую уже встречу с ним я поняла, что он самовлюблённый тип. Скрип покачивающихся деревьев. Шелест листвы, перебираемой ветром. Звонкие песенные трели птиц. Я восхищённо замерла, рассматривая озеро, захваченное кремовыми кувшинками, качающимися на воде. — Так и знал, что ты оценишь, — негромко сказал Фаульхайт за моей спиной, опуская руки на мои плечи. — Никто из моих родственников не поймёт. — Волшебное место, — выдохнула я. — Словно источник жизни. Озеро кувшинок стало нашим любимым местом. Уголком лесной сказки и безмятежности. Да и старались приезжать сюда почаще. Порой даже сидели просто в тишине. Уютной тишине. Но у Фаульхайта была работа, у меня подготовка к экзаменам. А ещё был Хайд, требующий внимание любимого старшего брата и не позволяющий Эшу отстраниться от семейных посиделок. А сколь я чувствовала себя неуютно, когда этот невыносимый паразит, заявил, что я буду его сопровождать. Видите ли, иначе со скуки помрёт. А я его значит развлекаю! Зараза… Да, Артур прав. Наша жизнь игра. И я старательно разыгрывала наивную дурочку, не обратившую внимание на переглядывания родственников Эша, когда заявилась с ним под ручку на семейное торжество. Как и совершенно точно не заметила изменения отношения ко мне. Меня считали раньше приятельницей или просто забавной девчонкой, а тут стали как-то теплее смотреть. И да, этим я развлекала прекрасно видевшего мою игру Фаульхайта. Только теперь он не в одиночестве пытался отбиться от семейных сборищ, я старательно в этом ему помогала. Меня они напрягают! Стоит сказать, что отец Эша меня впечатлил. Умнейший человек. Ловила себя на том, что я очарована его рассказами, историями из многолетней практики. А старшего сына он невероятно любил. Во взгляде всегда читалась гордость им. — Рейна Энн. Сколь много я о тебе слышал за последний год, — держал мои ладони сидящий напротив меня пожилой мужчина. — Хайд рассказывал ты в медицину собралась? — и я кивнула. — Ты девочка добрая, повезёт твоим пациентам, — смущая меня, улыбнулся он, а вокруг синих глаз рассыпались морщинки. — Но, твоё ли это? Ты справишься, да. Но бороться за жизни тяжёлая и порой неблагодарная работа. В ней нет романтизма. Лишь боль, страдания и муки. Подумай. Как следует подумай, хочешь ли ты этому посвятить всю себя. Я не чувствовала себя неуютно с ним, пусть он отец Эша и старше меня на солидный срок. Говорили мы в ту встречу о многом, переходя с темы на тему. Мы слишком по-разному с ним смотрели на мир. К нам присоединялись другие, а потом выпадали из нашей беседы. Порой даже философской. Дошло до того, что, перейдя на «ты», в каком-то споре — даже уже возмутивший вопрос не помню — он меня обозвал наивной соплячкой, а я его замшелым циником. Тишина, наполненная поражёнными взглядами, ласкала уши. И разорвал её хохот Эша. — Так и знал, что вы найдёте общий язык! — выдавил он, утирая выступившие слёзы на глазах от смеха. — Общий язык? — изумлённо выпалил Хайд. — Да я думал они поубивают друг друга! Но Эш был прав. Не могу говорить за его отца, но я получала удовольствие от наших с ним бесед, споров.***
— Вот знаешь, есть такое чувство, будто чего-то не хватает. Какого-то маленького штриха, — сидя на диванчике в гостиной дома Фаульхайта, я задумчиво рассматривала современный, но какой-то бездушный, пустой интерьер. — Не хватает для чего? — Эш как раз вернулся с кухни, неся две кружки с чаем. — Для моего идеального мира, — весело посмотрела я на него, аккуратно перехватывая одну из них. — Идеальный? Интересно, — сел он в кресле напротив. — И чего же тебе хотелось? — Вот если бы я знала, то не задавалась бы сейчас вопросом, — наигранно вздохнув, я несчастно глянула на него. — Меня так и не покидает странное ощущение дежавю. И какое-то чувство нереальности происходящего, — пожаловалась я и, подув горячий чай, сделала глоток. — И в чём же это выражается? — заинтересовался Фаульхайт. — Ну вот, например, ты, — поставив кружку на разделяющий нас журнальный столик, я хлопнула в ладоши. — Я, — указал он на себя пальцем. А из меня будто воздух выпустили и весёлость ушла. Я изучающе рассматривала его лицо, не обращая внимания на его заинтересованно вздёрнутую бровь. — У меня чувство, будто мы знакомы невероятно давно. Словно с детства тебя знаю, — откровенно призналась я. — А ведь только год как знакомы. Наши встречи пересчитать можно. Может мы встречались в другой жизни? — улыбнулась я, на что парень фыркнул. — Такое бывает. Сошлись характерами, — пожал он плечами. Да, как две сложные фигурки пазла, сразу совпавшие и вставшие на место. Наверное, я и в самом деле накручиваю и какую-то пургу несу. Радоваться надо, что жизнь столь прекрасно складывается, а я ищу подвох. Как бы и ни накликала беду.***
Спина старшего брата, уходящего в неизвестность. Я тянусь к нему, бегу, но никак не могу догнать. Выцветающий мир. Холод внутри. И вспыхнувшая надежда с предложением работы. Научный городок. Обучение. Огромные в три этажа размером врата и тропинка во тьме, ведущая в другой мир, только помни маячок, который к нему приведёт. Волшебный мир и магия вокруг. Сколь часто можно услышать о брате, о его достижениях, и надеждах, что буду на его уровне. И неудовлетворение своими силами. Я и в учёбе не могу его догнать. Но не сдамся. Дотянусь! Долгие годы обучения, изучение всевозможных трудов. Понимание природы белого дара. Брат мне даже так помог, дал фундамент, от которого можно оттолкнуться. Пусть и немного страшно. Выпускное испытание. И не только проверка знаний, но и проверка качеств. Пауки. Отравление. Охватывающий сознание ужас. Страх остаться в липком коконе. Перевариться и быть сожранной. Свобода. Не прощу себя, если сбегу. А хочется бежать, дальше, как можно дальше… Но напарники. Воистину испытание, поселившее в душе страх. Нападение на город. И злость на свою магическую слабость. Чужая кровь на руках и застилающий глаза гнев. Ожившая сказка. Эльф из Средиземья! Волнение сердца, когда в руках оказывается подарок брата. Поднимающаяся из глубин спящая радость. И безжалостный белый огонь… Густой туман памяти, но я же знаю, что там тоже жизнь! Почему вы мне даёте увидеть, что там? Пусть там холодно, пусть там смерть, но это же моя память! Но перед глазами родители и моё детство. Мои фальшивые ужимки с эмоциями, ведь внутри опять холодно. Старейшина и его обучение. Мой младший братишка, своей улыбкой вновь поднимающий в груди тепло, неуверенное, робкое. И раздавливающий этот росток фиолетовоглазый маг. Ранение мамы и отца. Отказ от магии. Спасение, бегство, смерть мамы. Забвение. Обыденная жизнь никому не нужной школьницы. Первые друзья. Чёрный кот. Жар в груди. Сбивающие с толку чувства. Нереальное доверие, которое и меня удивляет. Готовность саму душу вложить в чужие руки. Нет, не чужие. Конфликт вампиров. Оборотни. И опять огонь под кожей. Я не хочу быть одна. Я не хочу терять тень, роднящую нас. И полученный бесценный подарок с просьбой только жить. Частичка души. Наглая, язвительная, столь дорогая. И правда, в которую не хочется верить. Но приходится смириться. Не помню. В отличие от тебя. Но я и в самом деле тебя знаю с прошлой жизни. Мы едины. И вместе. Правда, Эш?..***
— Пора просыпаться, Рейна, — вытаскивая из неги вязкого сна, раздался тихий приятный баритон и кто-то дотронулся до моего плеча. Шелестение. Лёгкий освежающий ветерок. Было так безмятежно и хорошо. «Просыпаться? Я спала? Какой странный сон». С блаженством потянувшись, я услышала смешок и открыла глаза. Рядом, привалившись к старому стволу клёна, сидела моя немезида. Фаульхайт собственной непревзойдённой персоной. С весельем поглядывающий на меня. — Ну ты и соня, — едва заметно улыбнулся он. — Да и вырубилась моментально. Похоже, твоя мать была права, ты опять не спишь ночами. Вот почему мама так приветлива к этому нахальному субъекту?! Ещё и сдаёт меня ему. Жалуется на меня же. Вот как ему удалось её обворожить? — У меня сессия. Надо готовиться, — пробубнила, усаживаясь на траве и оправляя сбившуюся блузку. — Понятно, — он чему-то покивал. — Тогда каждый день, в то же время, как и сегодня, буду ждать тебя у подъезда — придётся выбираться куда-нибудь для отдыха. А то ты пылью от своих книг зарастёшь. — Ты опять меня не слушаешь! — возмутилась я. — У меня и так маловато времени, ещё и на прогулки тратить? Нет уж. И так из-за этой поездки придётся ужать план подготовки, — пробормотала я под нос, предвкушая ещё большую нагрузку. — Есть другой вариант — ты переезжаешь ко мне, и я уж прослежу за твоей подготовкой к экзаменам и необходимым отдыхом, — невозмутимо добавил Фаульхайт, пока я ошеломлённо хватала ртом воздух. — Полагаю, твоя мать меня горячо поддержит. — Я против! — одарила я его негодованием, ощущая расползающийся жар на щеках. — Как и папа! — Не волнуйся, уж с твоим отцом мы найдём общий язык, как ты с моим, — улыбнулся Эш, а я почему-то не сомневалась, что это будет именно так. — Хорошо, — процедила я сквозь зубы. — Переезжаешь? — выгнул бровь Фаульхайт. — Каждый вечер у подъезда, — скрестив руки на груди, я отвернулась в сторону, тщетно силясь игнорировать тихий смех. Вот же засада. Никакого спасения от него. Даже в сновидения незаметно пробрался. Да, сон был и в самом деле чрезвычайно странный. Будто бы я заклинатель духов, способный ходить сквозь миры. А Фаульхайт мой напарник. Да ещё способный становиться чёрным котом. Хотя стоило признать — в нём и в самом деле было нечто кошачье. Странный сон. Ещё не кошмар, но достаточно пугающий. Мама и отец — Натали и Симон, оказались в нём мертвы. Мои любимые братья: старший — Артур одарил буквально пылающей братской любовью, с младшим — Шином мы и вовсе постоянно расстаёмся, и я даже не видела, как он растёт. Друзья в тягостном сновидении обрели пугающие черты, природу и силы. Невероятно странный сон. А сколько испытаний в нём было. Хотя не только испытаний… Странных ощущений. Мыслей о единстве души. Но всё-таки хорошо, что это порождение моего спящего сознания. Наверное, я слишком переутомилась. Эш прав, надо больше отдыхать, чтобы такая чушь не снилась. А то даже осталось мимолётное ощущение, будто я прожила это время во сне. Глупость неимоверная. Магии нет. Как и вампиров. Хотя Фаульхайт ещё тот кровопускатель. Нет, моя реальность гораздо спокойнее. Мой маленький спокойный мир. — О чём думаешь? — полюбопытствовал Фаульхайт, а я поняла, что глупо улыбаюсь, и щёки полыхают смущением, ведь почему-то вспомнилось, как мы познакомились. — Да сон чудной приснился, — откровенно призналась я, неловко за ухо убирая локон волос, лезущий в лицо. — Ты в нём, кстати, оказался вампиром. «Ой! Что я ляпнула?!» — Хо-о, так я тебе уже снюсь? Ляпнула так ляпнула. И этот прицепился как клещ к неосторожно брошенному слову. Вскочив, я упёрла руку в бок, грозно хмурясь. — Да, приснился! — признала я и возмущено добавила под очередным умилённым взором: — Ты же мне проходу не даёшь! Всё свободное и несвободное время занимаешь! Разумеется, что у меня уж… Резко выдохнув, я согнулась. В глазах покраснело, потемнело. Бок прострелило болью. Тут же и ногу. Плечо. Тело налилось свинцом. — Рейна! Вскочивший взволнованный Эш успел поймать, а я вцепилась в его руку, протяжно застонав от ослепляющей боли. Больно! Больно! Больно! Как же больно! — Эш…***
— Вам стоит посетить психотерапевта. Вы здоровы, — задумчиво глядел на меня врач. — Но боль… — я прижала ладонь к левому плечу, ноющему уже некоторое время. Да и бок, и бедро также отдавались тугой болью. Впрочем, доктор в очередной раз повторил что всё со мной в порядке. И искать проблему надо в голове. Схожу с ума, да? — Ну как? — встретил меня у кабинета Фаульхайт, встревоженно окидывая внимательным взором, будто я в кабинете могла получить какие-то увечья. Хотя, конечно, я его знатно напугала, когда на одной из прогулок взвыла от прорезавшей тело боли. Он меня буквально протащил по всем своим множественным знакомым по медицине, но все как один утверждали одно: — Хоть сейчас в космос лететь можно, — проворчала я очередной раз, переиначив слова последнего специалиста. — Просто я псих. — Не говори ерунды, — обнял он меня, поглаживая по волосам. — Ты психически здорова, — фыркнул Фаульхайт. Да уж, буквально после второго врача, которого я посетила — невролога, кажется, — меня силком Эш сдал психо… психиатру, или какому-то там специалисту, подозревая, что где-то у меня переклинило в мозгах. Мол, такое бывает. Психосоматическое расстройство, что ли? Но нет, психиатр после бесед и каких-то тестов никаких серьёзных отклонений не нашёл. Правда, с Фаульхайтом они ещё шептались за моей спиной. Вот и не думаю, что уж совсем здорова. Таких не бывает. В любом случае уж физически-то я в порядке. Просто чувствовала боль. Из-за которой даже ходить нормально не могла и двигать левой рукой. Этой боли нет, но она была. Взглянув в глаза задумавшегося Фаульхайта, я тоскливо поняла, что мне следовало готовиться к посещению очередного спеца, и, вероятно, всё-таки отвечающего за психику. Или просто постараться привыкнуть к этой боли, убедив и остальных, что со мной всё совершенно нормально. Об отдыхе в нашем любимом уголке пришлось забыть — тяжело добираться, а потому я постоянно пропадала дома. Эш сразу после работы тоже регулярно приезжал ко мне домой. Как-то он незаметно (нагло!) стал частью моей семьи. Перебираться к нему я не собиралась, пусть он предлагал уже не раз. Отец, конечно, мрачно сверлил взглядом Фаульхайта. Но после разговора, начавшегося с «иди-ка погуляй, дочка», он, похоже, смирился с присутствием этой заразы, и это наводило меня на соответствующие выводы о моей дальнейшей жизни. От Фаульхайта, пусть он и держал дистанцию, явно не сбежать. Меня это порядком напрягало, потому что отдавало необъяснимым чувством всё того же дежавю. К тому же… Ладно, надо говорить откровенно хотя бы наедине с собой. Да, меня к нему тянуло. Но и что-то отталкивало. А ещё был сон. Повторяющийся. Пугающий. Тот сон, который я однажды видела. И вернувшийся с появившейся болью. Сон об иной жизни, наполненный мистикой и волшебством. Где я — контрактер. Где Эш — вампир. Где мы были связаны крепчайшими узами. Где боль каждого из нас была общей болью. «Это не моя боль». Безумная мысль крутилась в разуме и, раз за разом видя сон об иной жизни, я всё с бо́льшим страхом смотрела на мир вокруг себя. Просто на мгновение приняв эту правду, представив: в моей жизни есть другой Эш, с которым я связана, и моё настоящее имя Рэн, как зовёт меня Артур, — как всё с каким-то щелчком в разуме встало на место, вызвав жуткую мигрень, свалившую меня на несколько дней.***
«Я не Рейна. Я Рэн». Близкие с тревогой смотрели на меня. И улыбаться тем, кого считала вымыслом нездорового разума было сложно, но покинуть эту новую реальность я никак не могла. Боль не отрезвляла, энергия границ не чувствовалась. Никаких толковых способов вырваться из отравляющей и затягивающей безмятежными деньками жизни я не знала. Этот мир был невероятно реален. В нём нельзя было найти изъяна, только дежавю, преследующее меня. Самое паршивое, что я вполне могла быть сумасшедшей, с раздвоением личности. Не хотела верить, но следовало учитывать и подобное, что внутри меня «Рэн» — это всего лишь отклонение в разуме «Рейны», ставшее доминантным в сознании. Вокруг и в самом деле могла быть реальность. В ней «Рейна», вероятно, и жила бы спокойно, но «Рэн» — нет. Если я чувствовала боль, значит, мой кот ранен. Если эта боль уже какую неделю не утихает, то тут следовало вспомнить про регенерацию Эша… Нет, буду звать Куро, чтобы не путать. Так вот, какое бы ни было ранение, но он бы восстановился максимум за пару дней, а раз меня держит боль, значит, именно мир вокруг движется с умопомрачительной скоростью. Там, где мой Куро, вполне вероятно прошли секунды, а здесь пара недель. И всё-таки выхода я не могла найти. Но и не рисковала привлекать к себе внимание. Не скажу, что это было легко, но опыт мимикрирования уже был, когда я в первой жизни училась перед зеркалом выражать эмоции, чтобы окружающие отстали и не видели во мне ненормальную. Так и сейчас я просто заставила себя перестать внешне реагировать на боль. Да, мои движения были скованы. Я не могла легко двигаться, как прежде. Не нагружала левую руку. Берегла бок. Удобная обувь и никакой спешки. Сложнее было улыбаться тем, кто для меня мёртв. С другой стороны, я заставила себя наслаждаться временем с родителями, которых даже и не знала. Наверное, они удивились моим жадным взглядам и постоянному присутствию рядом с ними, но не подали вид. А я, как истосковавшийся без воды путник, жадно впитывала хоть такие воспоминания о Натали и Симоне. Играла с Шином. Правда, больше всего я боялась встретиться с Артуром, но благо мир сжалился, и брат не мог вырваться домой из-за работы. Меня и так напрягали его слова об играх. Словно это мой настоящий брат был здесь. Труднее было с Фаульхайтом. Внешность, мимика, привычки и словечки — мне всё напоминало о Куро, из-за чего было сложно находиться рядом. Наверное, он чувствовал моё отчуждение и деликатно не мешал мне вариться в собственных проблемах. И всё равно. Не лез, но находился рядом. Постоянно. Тенью. Насколько он был похож — настолько он был другим. Глядя на него, я раз за разом пыталась услышать, ощутить всей сутью ту связь, общность, чувство другого, которые нельзя и словами описать. Нередко я ловила себя на том, как я протягивала к нему руку и замирала, потому что не было движения в ответ. Синхронного. Связующего. Подчёркивающего наше единство. Да и его рукам я не могла верить, не чувствовала в них той стены, ограждающей моё озеро лотосов. Я жаждала услышать его раздражающее нытье. Он лишь спрашивал, почему смотрю горьким взглядом и чего от него хочу, вместо того, чтобы поёрничать! Взывала к цепи, надеясь хоть так вырваться, — чувствовала её внутри себя, но не видела. Она уходила в глубину моей сути… Что бы я ни делала, но эта мирная реальность меня не выпускала. Предаваясь тоске, я даже в интернете искала ответ о том, как в другой мир попасть. Смех был в том, что поисковик привёл на какой-то литературный сайт, где я и узнала кто есть попаданцы, с книжной точки зрения. Вот уж кто специалисты попадать в иные миры. И двоих из трёх туда вела смерть. Оставшихся перебрасывали духовные сущности, но в большинстве случаев также со смертью родного тела. Смешно, если не было столь грустно. Я «Рэн» знала, что мне здесь не место. Последнее, что смогла вспомнить: кафе, Цубаки, взгляды магов, пространственная техника, невозможность дотянуться до кота, а ведь чувствовала сколь это важно. Потом мир вспыхнул белым светом. Свет мог озарять истину, но мог и обманывать. Свет рисовал фантомы. Он стирал иные цвета. А мой разум не защищён. Да ещё против такой энергии, родственной белому дару. Вот и ещё одна уязвимость. Тенью бродя по улицам, я прошлась по всем знаковым местам, чувствуя и слыша фантомные отголоски памяти, но мой мир был всё также далеко. А я каким-то внутренним чутьём ощущала, что под действием беспощадного света лишь один лотос остался качаться над моим озером. Но когда и он сгинет — тогда и меня не станет. Но долго предаваться унынию, сетованию на свою слабость я не могла. И в какой-то момент встряхнулась. В любом случае был способ экспериментально проверить насколько правдивы мои беспокойные воспоминания. Может, моей магии со мной и нет, но это не значит, что я совершенно беспомощна. И нет, я не сдамся. Есть варианты. — Вот так и неожиданно выясняется, что я тебя абсолютно не знаю. Ни в жизнь бы не подумал, что ты и математика столь дружны, — с неописуемым выражением лица Фаульхайт глядел из-за моего плеча на исписанный расчётами листок обычной бумаги. — Зачем тебе эти жуткие цифры? — Эксперимент, — буркнула я, стараясь не сделать ошибку и учесть все параметры, необходимые для проверки. — И где связь между цифрами и экспериментом? — продолжал он донимать. — Ты пришёл меня отвлекать? — раздражённо бросила я на него взгляд, поняв, что сбилась, и придётся возвращаться в уравнении назад, проверяя на ошибки. — Понял. Молчу. Жду, — поднял он открытые ладони, сдаваясь, и, наконец-таки, заткнулся. Ничего не поделаешь, если нет обычной магии, то стоило обратиться к ритуальной и рунной, но требующей точных расчётов параметров для цепочки символов. Может эти разделы магических наук и не столь эффектны, как стихийные, но возможности давали не меньшие, а где-то и более широкие. И есть определённая красота в цифрах. Зная некоторые основные положения, уже можно использовать широкий спектр возможностей. Вот я и сидела над формулами, уравнениями, даже графики пришлось составлять, чтобы не ошибиться и не создать тут маленький взрыв. Да ещё и конструкцию составляла с учётом того, что буду использовать разные материалы для своего эксперимента, а потому цифры уравнений на листочке были и в самом деле пугающими. Ха! Чтобы я сдалась перед уравнением? Ну уж нет! Мне ещё подбирать под полученные результаты русградские символы, да так, чтобы они не конфликтовали — вот где придётся попотеть. — Теперь ты сжигаешь бумажки, — задумчиво подметил Эш, беспардонно развалившись на моей кровати и наблюдая, как я наносила на очередной лист бумаги разработанную цепочку рун и поджигала его. — Ты такой внимательный, — съязвила я. Ну да, со стороны мои действия выглядели довольно-таки странно и необъяснимо. А потому, вздохнув, добавила: — Вот получится — увидишь для чего. Я перепробовала многое: грифель, чернила, мел, уголь — но огонь пожирал бумагу, спокойно обращая в золу участки с символами, наглядно подтверждая, что в них нет энергии. Впрочем, я понимала, что использовать стоило лишь одно — кровь. Даже в простых мирах без магии она имела силу. Под нахмуренным взглядом Фаульхайта я уколола иглой палец, выдавливая каплю крови и этой же иглой вырисовывая символы. Что-то проворчав под нос, парень вышел из моей комнаты и вернулся, когда я уже уверенно довела финальный знак. Не обращая внимания на моё возмущение, мой палец обмотали ваткой с резким запахом спирта. Буркнув чего-то благодарное, я с волнением подожгла бумагу. И, позабыв дышать, следила, как она чернела и осыпалась золой… ровно до расположенной на середине листа полоски символов, удержавших огонь. Взволнованное сердце, казалось, из груди выскочит, а воздуха не хватало от переживания. Поджав губы, я с силой зажмурила глаза, стремясь удержать слёзы облегчения. И сжала дрожащие руки в кулаки, прикладывая их к закрытым векам. Работает. Мои знания реальны. Этот мир не мой. — Ты стала волшебницей? — приводя в чувства, раздался озадаченный голос Фаульхайта, и я, выдохнув, глянула на него. Слышать подобное от кого-то с лицом Куро несколько дико. Но я получила подтверждение, что старые добрые ритуальная и рунная магии действуют. — Теперь будешь призывать демона? — смотрел он на меня как на неведомую зверушку. — Да нет, призвать-то легко, — отрешённо отозвалась я, рассматривая наполовину сгоревший лист, — а вот выпнуть тварь или не оказаться ею съеденной… Хотя одного демона я бы с радостью призвала. Вот это был бы номер, если бы мне удалось Куро и Блэки сюда вытащить через призыв демонов. — И какого? Может, Люциф… — я резко прикрыла его рот ладонью, не позволяя ему закончить имя, которое он начал говорить. — Не стоит упоминать их имена вслух и привлекать внимание, — сурово посмотрела я на него, убирая ладонь. А то вдруг это всё же другой мир и он имеет демонический план. Не хотелось бы случайно заинтересовать какого-либо демона, способного услышать своё имя возле листка с расписанным ритуалом. — Но, вообще-то, я говорила о демоне лени, — и совсем не о Бельфегоре, а о Сонном дьяволе в двух лицах. — Лень это хорошо… — настороженно глядел на меня местный Эш. И всё же такой успех окрылял, у меня в буквальном смысле слова второе дыхание открылось. И пусть с каждым днём я начала смутно чувствовать, как лепестки, оставшегося лотоса, начали облетать, и в теле стала разрастаться болезненная слабость, но мне казалось у меня крылья за спиной. Мой каждый день начинался с листка и расчётов и заканчивался от приятной усталости. Проводя один за другим ритуалы, составленные мной лично, я смогла вычислить воздействие на меня. Вернее… множественные проверки явно указали на то, что я оплетена чуждой энергией. И чем сильнее я радовалась, испытывала положительные эмоции, тем интенсивнее шёл отток моих сил. Собственно моё вдохновлённое состояние и привело к такой слабости. Я помнила, что угодила сюда, аккурат после того, как возле меня вскрылась какая-то коробочка, излучающая свет. И помнила, что тени Блэки распадались под этим свечением. То немногое, что я знала, указывало на духа Великой Веры. Единственного духа, имеющего воплощение света в моей реальности. Духа, подпитывающегося позитивными энергиями. Анализируя жизнь в этой псевдореальности, я не могла не отметить, что вокруг были слишком идеальные условия. У меня здесь не было ни врагов, ни недоброжелателей. Сплошь сахарный сироп позитива. Всё прекрасно и хорошо. И я, прожжённый параноик, чуяла в этом подвох. Ритуалы призыва я хорошо знала. О ритуалах обратного призыва я тоже имела представление, но если основываться, на полученных мной данных, то меня-то никуда не вытащили, просто вокруг совсем другая картинка. Что-то с сознанием. И опять мысли соскочили на приторность отношений с моим окружением. Не мудрствуя лукаво, я продолжила свои эксперименты, только теперь отрываясь на окружающих. Провоцируя скандалы, ругаясь, вызывая негатив. А уж раздраконить себя я умела. И с огромным удовольствием проехалась вдоль и поперёк по Фаульхайту. Пусть он не мой кот, но в нём были его черты… и я знала, как болезненно задеть его, заставить шипеть. Хотя стоило сказать, это было невероятно сложно. Он и здесь был довольно спокоен. И я всё-таки не скандалистка. Однако, вывести из равновесия его смогла, и он раздражённо вылетел из квартиры… Правда, вернулся мириться через час с букетом роз. Веник был сдан укоряюще смотрящей на меня матери, я же мысленно довольно потирала руки — эксперимент удался. На момент некрасивой ссоры я, внимательно отслеживая своё состояние, чувствовала, как силы чуть вернулись. И как опытный мазохист стала причинять себе боль, вернее, начала двигать левой рукой, делать резкие движения, повороты, всё чтобы фантомная боль, идущая от Куро, вгрызалась в тело. Меня это, несмотря на очень неприятные ощущения, бодрило, слабость уходила. Говорю же — мазохистка. И я откровенно боялась расчётов, на которые потратила почти неделю. Расчётов для ритуала, который поднял бы одно воспоминание. Воплотил его. Мне было страшно от этой идеи, но если я и в самом деле окружена духом света, подпитывающимся моими позитивными эмоциями, то я заставлю её подавиться от беспощадной любви.***
В груди давило. Фаульхайт сидел передо мной на коленях, держа мои ладони в своих руках и не отпуская мой взгляд. Ничего не говорил. Просто бережно поглаживал кожу моих рук и молчал. Внутри меня была уверенность — он догадывался, что я что-то задумала. Но никак не мог понять что именно. Да и знал: спрашивать бесполезно. Не отвечу. Да, в груди давило. Сомнения лезли в голову. Выпутав руки из его пальцев, я подалась вперёд, обнимая его за шею, проводя ладонью по его волосам. — Рейна, — тихо выдохнул Эш. «Нет, я не она», — с силой зажмурила я глаза. — Что происходит? — шепнул он, обнимая руками. — Я тебя обидел? Я отрицательно качнула головой. — Это ты меня прости. Прости, — пусть и не поймешь, за что прощения прошу. Он тяжело вздохнул, проведя ладонью по моей спине. — Тебе не за что извиняться. Мы, наверное, устали. Давай слетаем куда-нибудь? Я возьму отпуск. Отдохнём? «Ты замечательный, Эш, — хотела бы я ему сказать. — Нет в тебе раздражающего нытья. Нет и иногда проскальзывающей в моем коте жестокости. Нет усталости прожитых лет. Нет в тебе моего Эша. Ты слишком хороший для меня». Но я, конечно же, промолчала, краем уха слушая его предложения, куда мы можем отправиться вдвоём. Наверное, даже могла бы его полюбить, живя в этом светлом мире, будь и в самом деле той чистой Рейной, которую он видел. Не помни я о том, кто ждёт меня там, в тенях, пахнущих кровью. Не судьба. Однако не стоит и забывать, что он отражение моего кота, а значит нужно быть осторожнее. Мой Эш, если бы почуял, что я готовлюсь совершить глупость, мог бы меня где-нибудь и запереть. — Хорошая мысль, — улыбнувшись, я отстранилась, пытаясь представить, что передо мной и в самом деле мой кот, чтобы не сфальшивить. — Давай отдохнём. Хочу на море. Поваляться на пляжике. — Договорились, — кивнул Фаульхайт, внимательно смотря в мои глаза, но заметно расслабился. — Тогда завтра с тобой и отправимся за билетами. — Да, завтра, — закрыла я глаза. Завтра. Из ростового зеркала в моей комнате на меня смотрело моё отражение. Нет. Смотрела Рейна. Не я. — Ты моё светлое отражение, да? — коснулась я зеркала. — Какой могла быть я, не встреть Куро. Нет, не существуй магии в моём мире. Светлый добрый человечек. Незапятнанный грехами, не совершивший непоправимых ошибок. Не знающая боли одиночества. Предательства. Хотя ты и в этой реальности нашла своего Эша. Или он и здесь, соблюдая обещание, сам пришёл, — грустно улыбнулась я, и положила ладонь на зеркальную гладь. — Прости. Прости, я и в самом деле кровавая ведьма. Всё у тебя отобрала. Жизнь твою разрушила. Улыбаюсь твоим родным, обнимаю твоего… любимого человека. И я… — по щекам отражения потекли слёзы. — И я принесу тебя в жертву, ради своего желания вернуться домой. Прости, Рейна, — прислонилась я лбом к зеркалу, упираясь в него двумя ладонями, чувствуя себя настоящим чудовищем, пожирающим самого себя.***
Мягкий солнечный свет. Льющееся с лазоревых небес тепло. Да уж, погодка супер. Надо ей соответствовать и гнать плохое настроение. Оно сейчас вредно для меня. В конце концов, если всё удастся, то я встречусь с моими мальчиками. А я ведь как будто жизнь здесь провела и ведь скучаю. Потянувшись и охнув от боли в боку, я с нервозной улыбкой обвела взглядом круг под моими ногами. Сколь сложно было сбежать от родных и найти глухой уголок, где меня никто не отыщет и не потревожит. Тем более надо было успеть до прихода Фаульхайта обещавшего поход за билетами. Однако вырвалась и нашла местечко. И в ближайших километрах, вокруг найденной мной лесной полянки, нет никого живого. Надеюсь… Выдохнув и хлопнув себя по щекам, чтобы взбодриться, я полоснула взятым с собой ножом по ладоням, и бросила его на землю. Вместе с тем я вытянула руки в стороны, чтобы стекающие вязкие алые капли из ноющих ран падали точно на символы, также нарисованные кровью прямо на земле, очищенной от трав. — Иди сюда, милая, — ласково улыбнулась я, — тебе так нравится любовь, да? Закрыв глаза, я с душевной теплотой в груди вспоминала высокого темноволосого парня с хитрыми тёплыми карими глазами — моего старшего брата. Неистовый восторг от открытий, сделанных с его лёгкой руки. Ту радость, которую испытывала, когда мы были вместе или играли. Его солнечное тепло и нежную заботу. Безграничную любовь, которой он одаривал меня. И не только мои это были чувства, но и его. Ведь мы же были одним целым. А силы стали ощутимо покидать меня, я же краем чуть приоткрытых глаз видела, как стала стелиться белесая дымка над символами и улыбнулась. Я крутила свои воспоминания, стряхивая пепел с похороненных чувств. А марево становилось всё выше, пока куполом не скрыло меня, рисуя образы моих воспоминаний в иллюзорном мираже, в котором звучал наш смех. Да, если и был кто-то кого я бесконечно любила, обожествляла, то это мой брат. И его облик в дымке нарисовался предо мной. Я не могла не улыбнуться ему, хотя и чувствовала, что ещё немного и упаду от сковавшей тело слабости. — Ты же поможешь мне, братишка? — улыбнулась я, встречая до боли знакомую добродушную усмешку. И вновь закрыла глаза, глубоко вздыхая, чувствуя обнявшие меня руки, которые когда-то мной воспринимались стеной, оказавшейся столь ненадёжной, опасной для меня же. «Мы ведь с тобой знаем, Игрок, сколь беспощадна и безжалостна твоя братская любовь, да?» Застонав, я всхлипнула, ощущая скатывающиеся потоком слёзы, вызванные полыхнувшим белым священным огнём, в который обратился мой брат. Одежда опала пеплом, кожа вспучилась язвами ожогов, а клубящийся вокруг меня мираж, иллюзия, обратились в пламя. Я чувствовала, как энергия, вытягивающая мои силы, дрогнула отступая. Ну уж нет. Ты будешь со мной гореть в братской жгучей любви очищения! И несмотря на всепоглощающую боль, сжигающую моё тело, из-за которой, не сдерживаясь, закричала не своим голосом, я заставляла себя помнить сколь любила и была любимой первым близким человеком.***
На своём ли я месте? Я вернулась? В том мире, идеальном мире, не было боли, пока не дотянулся отголосок из реальности моего Сонного Эша. Сейчас… Как бы я ни старалась выглядеть сильной, но раны ныли после боя с магами и антимагами. И даже не знаю, только ли простреленная рука, отдавала болью по всему телу или это боль Рейны, которой я пожертвовала… Боль светлой половины души. Ставшей прахом на выкошенных травах лесной опушки. Белый огонь пожирает всё. На своём ли я месте? Я вернулась? Или опять обман? Игрок говорил, что мир — игра. А ведь у игр бывает и обновления, дополняющие реальность. Может я попала в обновлённый мир? Вторую версию? Я вздрогнула, от рук, кольцом обнявших меня за талию. Чужой подбородок оперся о мою макушку. — Опять много думаешь? — хрипловато ото сна спросил Эш. — Угу, — я откинулась спиной на его грудь, закрывая глаза и прислушиваясь к его спокойному дыханию. Похоже разбудила, когда выползала из палатки. На своём ли я месте? Я вернулась? Я шестнадцать лет прожила как Рейна. Уверенная в своей реальности. И один лишь сон с пришедшей болью нарушил ход мирной жизни. Пробудил ото сна Рэн, знавшую совсем иную реальность… Да, точно. Я задаю неправильный вопрос. Где гарантии, что через день, год… двадцать лет, по какой-нибудь причине во мне не пробудится уже не Рэн, а кто-то другой, помнящий иную жизнь. И выяснится, что я опять в фальшивке! Что я не маг границ, контрактер, а кто-то другой! На своём ли месте я?! Вернулась ли?! Нет. Не так. А я точно… Рэн?