Два плюс три

Ночь прошла спокойно для всех в доме, кроме Джейдана. Его сосед по ложу брыкался, словно юный мул, и к тому же умудрился к утру собрать на своей половине кровати три одеяла, которые хозяин дома так усердно таскал в комнату, пытаясь согреться. В общем, Кремер проснулся замерзший и злой как черт. Приподнявшись на локте, он скептически скривил губы и уставился на бледное заостренное лицо и темные стрельчатые ресницы, постепенно спускаясь к выпирающим ключицам и хилой, равномерно вздымающейся во сне груди. Чем ниже скользил взгляд мужчины, тем больше им овладевало раздражение. "Да чего я там не видел, в конце концов!", - резко сдернув одеяло с парнишки, дабы разбудить, он понял, что о-о-очень многого там не видел… Наблюдая за тем, как Алистер за обе щеки уписывает приготовленный ворчливой кухаркой завтрак, Джей испытывал большое желание остричь парня - сам он никогда не носил длинных волос, считая это прерогативой женщин и геев. Он вообще предпочел бы многое поменять в мальчике, однако памятовал, что не имеет на это права. - Как насчет променада? - предложил Джейдан, когда заметил, что юнец стал менее активно работать челюстями. Тот, насторожившись, отложил вилку. - Я больше не голоден, спасибо. Кремер открыл было рот, чтобы объяснить, что имел в виду лишь небольшую прогулку, а не какую-то еду, но одумался. Зачем смущать мальчишку, ведь они все равно никогда больше не увидятся... - Собирайся. Отвезу тебя домой, - отрывисто рявкнул он, поднимаясь из-за стола. Всю дорогу в салоне автомобиля царило молчание - никто не желал утруждать себя поиском тем для разговора, лишь иногда Алистер коротко делал замечания насчет того, куда нужно повернуть и сколько кварталов проехать. То и дело он вытаскивал из кармана мобильный и пытался до кого-то дозвониться, судя по всему, безуспешно. Заметно нервничая, парнишка попросил остановить машину у обшарпанной многоэтажки - одного из тех старых домов, которые, как до сих пор полагал мужчина, являются пережитком прошлого и давно должны были быть уничтожены. - Ну все, я пойду, - нарочито беззаботно обронил мальчик, ловко выскакивая из "Бентли", хотя в уже привычно полуприкрытых глазах ясно читалась тревога. - Удачи. Жадно затягиваясь сигаретой, Джей не спешил отъезжать от здания, где жил мальчишка - близоруко щурился, пытаясь разглядеть номер дома. "Зачем мне это? Я решил все свои проблемы и снова могу гулять как мартовский кот…" На этот вопрос он так и не смог найти ответа и, докурив, уже завел мотор, чтобы ехать домой, когда из многоэтажки пулей вылетел Алистер. Лицо его было белее мела, а губы беззвучно шевелились. Сам он неверно покачивался - казалось, вот-вот рухнет на асфальт… Обшарпанная комната с ободранными обоями, сквозь которые проглядывают плохо оштукатуренные стены. Даже полумрак, царящий в помещении благодаря плотно задернутым пыльным портьерам отвратительного зеленого цвета, не в силах скрыть убогость всей обстановки. Комната выглядела бы уютной и комфортной, если бы в ней наблюдалось хоть что-то, напоминающее порядок. Но увы, спальня напоминает свалку. Здесь стоит жуткий тошнотворный, кисловато-сладкий запах. Кремер смотрит в большое зеркало с потрескавшейся по краям амальгамой, висящее напротив и прикрывающее прожженные обои. Мужчина с коротко остриженными черными волосами и карими, почти красными глазами сидит на краю разобранной постели. На краю, потому что когда-то белые простыни и пододеяльник обильно перепачканы подозрительной желто-розовой густой жижей. И во всем этом месиве спокойно спит женщина лет сорока, хотя ей вполне могло быть и тридцать пять, и тридцать - беспробудное пьянство наложило на ее лицо сетку преждевременных морщин, а под глазами набрякли синяки. Джей с трудом сдерживал рвотные позывы, когда тряс мать Алистера за плечо, на котором красовалась глубокая ссадина и оставались следы все той же загадочной субстанции. - Ты кто такой? - хриплый, прокуренный голос вызвал у него лишь отвращение. Из недр глотки женщины вырывался такой запах - амбре перегара от дешевого алкоголя и такого же качества табака - что он невольно отвернулся. - Неважно. Я забираю ваших детей. Так будет лучше. Около двух минут до алкоголички доходил смысл сказанного. Внезапно она зашлась дребезжащим смехом. - Да они не пойдут с тобой никуда! Ал ненавидит таких, как ты. Я ведь все вижу - вон и часы у тебя дорогущие, и пахнет от тебя хорошо, не то что… Богач. Зачем тебе мой сын? Аааа… Ты, наверно, по мальчикам, да? - при этом она мерзко хихикнула, обдав мужчину новой волной "ароматов". Как отвратительно это прозвучало. "По мальчикам". Стараясь удержаться от того, чтобы не отхлестать пьяную бабу по раскрасневшимся щекам, Джейдан досчитал про себя до десяти и отчетливо процедил сквозь зубы: - Я сделаю все, чтобы изолировать от вас детей и помочь им забыть то, что они здесь видели. - А они будут тихо ненавидеть вас всю оставшуюся жизнь! - снова захохотав, нерадивая мать, приподнявшаяся было на локтях, рухнула обратно на грязные простыни… Все последующие полчаса Кремер занимался погрузкой в авто детских вещей и общением с малолетними братом и сестрой Алистера - пятилетней Анникой и семилетним Адамом. Оба были не похожи на старшего брата - светловолосые и золотоглазые, молчаливые и замкнутые, хотя, такие же худенькие и бледные. Маленькие дети таким телосложением обладать не должны. Уже выруливая из старого двора, Джей тормошил их, как мог, расспрашивал о чем-то, почти насильно вытягивая из них слова, в то же время мысленно вспоминая домашний телефон знакомого детского психолога. Ребята испуганно вжимались в кресла, на все шутки "дяди", как он мог видеть в зеркале заднего вида, они лишь робко улыбались. С Алистером же он практически не разговаривал, лишь изредка выплевывая короткие просьбы или указания насчет того, куда сложить багаж. Юноша не горел желанием общаться, ему, видимо, было стыдно за то, что кто-то увидел всю неприглядность его жизни, поэтому молчал как рыба. Кремер тоже предпочитал помалкивать. Вот и сейчас он повернулся к парню, сидящему рядом на переднем сиденье, чтобы снова сделать какое-то замечание, и застыл. Парнишка пристроился, отвернувшись к боковому стеклу, плечи его чуть заметно подрагивали. Кажется, он плакал.