Bring me home in a blinding dream Through the secrets that I've seen. Wash the sorrow from off my skin And show me how to be whole again. ♫ Linkin Park - Castle Of Glass
Локи смог спокойно дойти до коридора, а потом сорвался на бег, каким-то чудом не собирая все углы на своём пути. Он бежал так быстро, как мог, словно за ним гналась сотня воинов Хелы, впрочем, им бы бог хитрости дал бой, а вот тому, что его на самом деле преследовало… Слёзы не застилали ему глаза лишь потому, что Локи запретил себе плакать. Нет, не сейчас, не из-за всего этого, потому что нельзя, потому что тогда он не успеет скрыться. Отсек с небольшими кораблями-шаттлами, призванными выполнить роль спасательных шлюпок в случае крушения, был найден без труда, младший сын Одина давно взял за правило изучать планы всего, где он появляется, чтобы знать пути отступления. Вот и сейчас он несколько раз судорожно нажал на панель у двери, просочившись внутрь, едва створки начали расходиться. Заскочив в ближайший шаттл, Локи быстро проверил приборы, чтобы убедиться в том, что корабль находится в рабочем состоянии. Куда он направится? Да плевать, лишь бы подальше отсюда… Бог хитрости тяжело дышал, запыхавшись, руки его дрожали, Локи всё ещё был бледен, к этому добавился просто бешеный стук сердца, которое ухало как будто во всём теле сразу, и прежде всего в ушах, мешая сосредоточиться. Панели загорались одна за другой, сигнализируя о том, что шаттл готов к полёту, двигатель начал негромко жужжать, набирая обороты и отдаваясь вибрацией по корпусу, нужно было только открыть шлюз — и всё. Да, подальше отсюда, подальше от всего этого, подальше от Тора… Рука Локи опустила рычаг, снимающий его корабль с крепления внутри ковчега, и замерла над кнопкой, которая дала бы команду к началу полёта. Просто нажать её, просто надавить — и шлюз откроется, выпуская спасательный шаттл в открытый космос. На свободу, да, на свободу, потому что его точно запрут, в этом не было никаких сомнений, никто не поверит ему, что он бы сделал всё, лишь бы спасти брата, даже если это «всё» включало обмануть Тора. И Тор — не поверит. Кажется, на этот раз его разочарование будет полным, у бога грома не останется никаких сомнений, что камни за пазухой его младшего брата бесконечны, как и ножи в его рукавах, любой из которых Локи готов воткнуть в спину. Но ведь это было не так. Младший сын Одина опустил руку, она упала, как будто кто-то обрезал невидимую верёвку, державшую её в воздухе. Локи уронил голову на штурвал, цепляясь за него пальцами, сжимая до боли, как будто только это могло удержать его в реальности. Весь отсек с шаттлами был пуст, лишь капсула с его кораблём подсвечивалась, в остальном — тишина и спокойствие. И тем громче был крик бога хитрости, крик боли и отчаяния, Локи просто взвыл, вскидывая голову и несколько раз ударяя по штурвалу обеими руками, не боясь его сломать, возможно, даже желая этого. Он надеялся, что станет легче, но не стало — и слёзы всё-таки прорвались через все барьеры, которые бог хитрости выставлял на их пути; горячие, обжигающие, ненавистные, как… — Чёртов Беннер! — Локи ударил по штурвалу снова, а потом снова и снова. — Чёртов! Чёртов! ЧЁРТОВ БЕННЕР! Сколько раз этот человек с силой зверя переходил ему дорогу, сколько раз мешал, но это было слишком. Это перешло все границы — Беннер сломал то немногое хорошее, что появилось в жизни Локи, и он за это поплатится, о-о-о, он за это поплатится… Однажды. Не сейчас, конечно, не сейчас, но однажды, когда у него будет что-то по-настоящему дорогое, ему придётся вспомнить, сколько раз он лез не в своё дело. Он всё вспомнит, как сейчас вспомнил Локи, сидя в шаттле для побега и не способный сбежать. Бог хитрости снова упёрся лбом в штурвал, дыша рвано и судорожно. Он продолжал сжимать его обеими руками, хватаясь словно за спасательный круг, хотя понимал, что его ничто уже не спасёт. Кнопка запуска слабо мигала, сигнализируя о полной готовности и маня. Локи глубоко вдохнул, задержал дыхание — и протянул к ней ладонь.* * *
Тор шёл по коридору спокойно, размеренно, пожалуй, даже медленно. Ему было необходимо оттянуть этот момент; это странное чувство, когда хочется, чтобы какое-то событие случилось, и в то же время — нет, чтобы оно вообще исчезло даже как мысль, но выбора у царя Асгарда не было. Комната брата казалась бесконечно далёкой, а путь до неё — лабиринтом, потому что мыслями бог грома был не на этом корабле, он был в лифте на Сакааре, поднимающем их с Локи, он был в том моменте, когда говорил брату, что боготворил его. Когда почти признался, как сильно Локи ему дорог, когда не смог подобрать слов, чтобы выразить то, что чувствует на самом деле. Теперь у этого чувства появилась форма и название, потому что было, с чем сравнить. Не бывает так больно, если ты не любил. Он выслушал Брунгильду, выслушал Брюса, он пересмотрел, стиснув зубы, ту запись снова. Ушёл к себе, чтобы подумать, вернулся в большой зал, выслушал всех ещё раз. И вот теперь шёл к брату — как будто во сне, всё казалось таким нереальным, таким далёким и таким неважным по сравнению с дырой в груди, где раньше было сердце бога грома. Разве может сравниться эта боль с уходом Джейн? Теперь он понимал, что нет. Вряд ли что-то могло быть больнее, чем предательство после того, что между ними с Локи случилось. Тор поверил ему, поверил целиком и полностью, поверил и доверился — позволил затащить себя в омут такой глубины, что в одиночку оттуда никак не выбраться. Они были братьями, они занимались любовью, они, наверное, нарушили все табу, и, хоть внутренний голос подсказывал, что они не были родными, для Тора наличие общей крови не являлось главным признаком семьи. И вот, когда он открылся и позволил себе выдохнуть, именно в этот момент карты раскрылись. Это было слишком. А ведь Хеймдалль предупреждал… Бог грома остановился у двери брата, тупо смотря на неё и не решаясь войти. Чего он боялся? Разве будет хуже? Разве может быть вообще-то хуже? И всё-таки было страшно, было чудовищно страшно, и царя Асгарда в тот же момент захватили все его сомнения по поводу собственного права управлять своим народом. Вернулось одной большой волной всё то, что его так пугало, все переживания, все метания, все мысли о своей бесполезности и своих ошибках. Локи был его маяком и источником его силы, стал за такое короткое время самой надёжной опорой, а теперь… Тор на секунду закрыл глаза и выдохнул, шумно и тяжело, открывая дверь и шагая внутрь. В комнате было тихо, и эта тишина сразу заставляла напрячься, бог грома почувствовал холодок по спине, но через секунду увидел брата, который обернулся — до этого момента Локи неподвижно стоял у окна, как будто сливаясь с темнотой за ним. — Они хотят, чтобы я надел на тебя это, — бог грома держал в руках большие, явно тяжёлые наручи, и кляп, найденные Брунгильдой в оружейной ковчега. — Но я хочу, чтобы ты убедил меня, что все ошибаются. Все, и я в том числе. Локи несколько изменился в лице, но сделал несколько быстрых шагов в сторону брата, дверь за которым закрылась, стоило Тору пройти чуть вглубь комнаты. Бог хитрости попытался поцеловать его, но царь Асгарда, предупреждая это движение, чуть отклонился назад, заставив Локи замереть. — Нет, не так, — голос властителя молний чуть-чуть, едва ощутимо надломился, но этого хватило, чтобы Локи заметил. — Только не так. И младший сын Одина понимал, почему «не так». Потому что именно о таком способе убеждения говорил он сам на записи Грандмастеру, хотя сейчас и мысли не возникло манипулировать чувствами брата, просто от того, что Тор не заковал его сразу, с порога, вдруг нестерпимо захотелось обнять его, обнять и прижаться, ища защиты. Локи знал, что помощи ждать неоткуда, но… Но он ждал её. — Я готов был на всё, чтобы спасти тебя. Тихо, едва слышно, смотря в единственный уцелевший глаз бога грома, проговорил Локи, вдруг чувствуя, как горло снова перехватывает. Он мог быть хоть сто раз жадным до власти, но ни за что не позволил бы убить брата. Он бы всегда нашёл способ вытащить его и отправить в безопасное место, пусть для этого пришлось бы обмануть самого Тора, сразиться с ним или… лечь под кого-то, например. Локи был ближе всех к Грандмастеру, и, угрожай брату реальная опасность, он убил бы властителя Сакаара, ни секунды не задумываясь, но пока были способы обойтись без этого, бог хитрости предпочитал действовать так, как умеет — незаметно. Как теперь убедить Тора, что он бы скорее сам прыгнул на этот жезл Грандмастера, которым тот плавил неугодных, чем позволил уничтожить брата? Гладиаторские бои — не самое страшное, что могло настичь лишённого своей полной силы бога грома на Сакааре, и Локи бдительно следил за тем, чтобы Грандмастеру не пришла в голову какая-нибудь «прекрасная» идея. Но кто теперь ему поверит? — Ты обещал мне не лгать, — голос Тора был слишком холодным даже для Локи, чьё происхождение позволяло любить лёд. — Я не мог сказать тебе, — бог хитрости отвёл взгляд в сторону. — Почему?! — царь Асгарда гаркнул так, что стало понятно, за счёт каких нечеловеческих усилий ему удавалось быть спокойным до этого. — Почему ты не мог мне просто всё рассказать?! — Потому что я не хотел, чтобы ты знал, что он меня трахал! — Локи тоже повысил голос, но, в отличие от брата, он не так хорошо себя контролировал — и тот дрогнул сразу. — Потому что я не мог в этом признаться! У него сразу сбилось дыхание, потому что бог хитрости не мог себе представить, что думает о нём Тор, что он чувствует, как переживает всё то, что свалилось. Его собственная боль была так велика, что заглушала все иные чувства — и всё-таки он не был способен не думать о своём царе, уж точно не после всего того, что было между ними. Локи и без того было сложно абстрагироваться от своей привязанности к старшему брату, а уж с того момента, как Тор, пусть и своеобразно, но ответил на это… Локи молча вытянул руки вперёд, опустив взгляд в пол и без слов предлагая богу грома сделать то, за чем он пришёл. У него не было никаких других доказательств, кроме того, что он уже сказал, и того, что чувствовал, но вряд ли чему-то из этого можно было поверить. Стало тихо. Так тихо, что стало слышно едва уловимую вибрацию корабля, и Локи вздрогнул всем телом от звука, с которым наручи приземлились на пол, но поднять голову не успел — Тор шагнул вперёд, легко преодолевая расстояние между ними и обнимая брата обеими руками. Бог грома прижал его к себе так сильно, как только мог, сразу касаясь губами уха, чуть выглядывающего из тёмных волос, чтобы проговорить тихо и спокойно: — Если он мне попадётся, я его разорву. Локи знал, что многое изменилось во взглядах брата, знал, что любящий войну мальчишка с молотом давно исчез, уступив место мужчине и правителю, который ни за что не прольёт кровь просто так. Тор стал ценить жизнь, любую жизнь, после стольких потерь на их пути было бы странно не изменить своё отношение к битвам и убийствам, и бог грома как раз изменил, но… При всём его миролюбии Локи сейчас очень чётко понял: царь Асгарда не шутит, и лучше Грандмастеру никогда не появиться у него перед глазами, если тот хочет жить. Тор всё понял. По голосу, по взгляду, по бережно укрытой на самом дне сознания боли. Понял — и других доказательств было не нужно, глаза могли лгать, уши могли лгать, и разум — мог лгать, но сердце оставалось на стороне истины, а истина была в том, что, возможно, впервые в жизни, но Локи можно было верить. Вот о чём говорил Хеймдалль на самом деле, он знал, что Брюс найдёт эту запись, равно как и знал, что Локи не сбежит; Беннер показал и это, как младший сын Одина нёсся по коридорам в отсек с шаттлами, как завёл один из них и как в итоге протянул руку, возвращая рычаг, отвечающий за крепление корабля к платформе на ковчеге, на место. Брюс сказал, что просто не мог не поделиться этим, и Тор не был уверен в его мотивах: то ли это попытка убедить, что Локи трус, то ли намёк на то, что и в нём есть смелость, но факт оставался фактом. Брат остался здесь. Остался с ним. Локи обнял его в ответ, не сразу, потому что не понял, что произошло, но обнял, уткнувшись куда-то в сильное плечо. Даже в самых смелых своих мечтах он не позволял себе подумать, что Тор поверит ему, а теперь… Теперь ноги подгибались, сердце колотилось, грозя выскочить из груди, а сознание, измотанное переживаниями этого дня, умоляло отпустить его, но бог хитрости держался, совершенно не желая слушать после бесконечные шутки про то, что он падает в обморок, словно барышня. Вдруг он вскинул голову, высвобождая одну руку, чтобы крепко взять брата за затылок и поцеловать его — долго и глубоко, вкладывая в этот поцелуй всё, что чувствовал, что переживал, что хотел сказать, но не мог. Бог грома ответил, уверенно и страстно, на секунду прижав брата ещё теснее, хотя это казалось невозможным; едва Локи прервал поцелуй, надеясь хоть чуть-чуть вдохнуть, Тор улыбнулся, погладив его по щеке: — И как я мог так в тебе ошибаться? — Боги… — бог хитрости судорожно вдохнул, но склонил голову, слегка потираясь о ладонь брата. — Боги же не могут ошибаться?.. — Могут, — царь Асгарда поцеловал его сам, на этот раз коротко и нежно. — Редко и только в самых важных вопросах, но — могут. Главное — вовремя осознать и исправить свою ошибку. — Ты в этом преуспел, — Локи усмехнулся, теперь чувствуя, как в груди всё наконец теплеет от ласки, такой долгожданной и необходимой. — Я только начал, — Тор чуть наклонился к нему, касаясь лбом лба и улыбаясь уголками губ. — Мы только начали.