Dead inside! My heart and soul flatline; Put your mouth on mine, And bring me back to life; Dead inside! No other satisfies; My blood runs dry, Take my life, Save me from this death inside! ♫ Skillet - Dead Inside
Локи стоял чуть в стороне, смотря на брата неотрывно. Тот был чудо как хорош сегодня, и бог хитрости не мог сказать, в чём крылся секрет: то ли в том, что они выспались, то ли в том, что впервые за последние дни напряжение ослабло, давая им обоим вдохнуть. Выскользнуть из комнаты царя Асгарда незамеченным было не так просто, но он постарался, уговорив Тора выпустить его из объятий с огромным трудом. Бог грома был похож на огромного льва в своей стальной хватке, он никак не желал отпускать брата, тесно прижимая его к себе, словно всё хорошее могло разрушиться, если они только разойдутся хоть ненадолго. — Мы увидимся за завтраком, — Локи провёл пальцами по коротким волосам своего царя, положившего голову ему на грудь. — Буквально через полчаса. — А если тебя похитят? — Тор пробубнил ответ, ещё слегка наваливаясь на брата. — По дороге от твоей комнаты до моей? — бог озорства фыркнул. — Очень сильно в этом сомневаюсь. А потом душ, смена одежды (всё те же сине-зелёные тряпки, от которых уже тошнило, но только они были на ковчеге, Грандмастер, чтоб его, любил зелёный на Локи), завтрак… Завтрак, который младший сын Одина провёл в глубокой задумчивости, впервые за многие дни садясь поближе к брату, но так и не решившись заговорить с ним. Мысли бога хитрости были заняты решением вопроса о его целях и задачах на ближайшее время, потому как оставалась надежда на осуществление его блестящего плана по захвату царя Асгарда в свой плен, но она таяла с каждым взглядом Тора, от которого Локи как будто слегка било током. Бог грома мог хоть сто раз быть неуверенным в своих чувствах, мог сомневаться, мог бояться огласки, много чего он мог, но не скрыть свои желания от брата. Локи читал в единственном глазу властителя молний не только желание, горячее, необузданное, но и любовь, пока ещё не оформленную единой мыслью, но уже кипящую где-то в сердце старшего сына Одина. Не почувствовать это было просто невозможно, и что-то внутри бога хитрости, в его груди, так ярко отзывалось на эти сигналы, что заглушить это не смог бы даже рёв Халка. И что ему делать? Признаться, что любит старшего брата, а не просто хочет использовать его в своих целях? Отказаться от идеи захвата власти? Подчиниться?.. Всё это противоречило его натуре, и разум холодно замечал, что нет ни единой гарантии, что Тор не оставит его ради какой-нибудь хорошенькой девицы, а уж когда возникнет вопрос о продолжении рода… Какая-то часть сознания тут же напомнила, что в их случае это не такая уж и проблема, учитывая особенности силы бога озорства, и всё-таки…. И всё-таки сомнений и вопросов было больше, чем уверенности, Локи не верил в то, что ради него кто-то может оставить всё остальное, равно как и не верил, что бывают отношения без боли и предательств, а он так не хотел снова оказаться ненужным и оставленным, он не готов был снова почувствовать себя сиротой. Локи был уверен, что просто не выдержит этого. Защитить своё сердце, закрыть его от боли и… от чувств. Вся боль от чувств, он понял это давно, если ты кого-то любишь, потом обязательно будет больно, лучше уж сделать вид, что тебе кто-то дорог — и, прежде чем тебя ударят в спину, ударить первым. Он так жил всегда, всегда прислушивался к своим инстинктам и внутреннему голосу, всегда знал, что ему делать, но в этот раз всё пошло не по плану с самого начала. Сначала отец, простивший и продолживший при этом утверждать, что Локи — его сын, вне зависимости от происхождения бога озорства. Потом брат, который раз за разом подпускает к себе, а теперь ещё и, кажется, любит, причём любит со всей своей огромной силой, дарованной Одином, и от этого тоже захватывало дух. Может, стоит и самому позволить себе… полюбить? Он думал об этом и после завтрака, когда они в очередной раз обсуждали, какая же часть Мидгарда больше всего подойдёт для поселения асгардцев, но отошёл в сторону, чтобы немного обмозговать всё, а ещё — глупо было в этом не признаться — полюбоваться братом. Тор был действительно хорош, его уверенность заражала, все заметили, что сегодня у царя Асгарда совсем другое настроение, только вот Локи не понимал важной вещи: источником уверенности бога грома был он сам, младший брат. Любимый младший брат. — Вы стали ближе, — голос Хеймдалля заставил Тора чуть вздрогнуть и оторвать взгляд единственного глаза от карты. Брюс и Брунгильда отправились прогуляться на местный «рынок», намереваясь поискать там карту Асгарда, чтобы прикинуть идеальные размеры нового города на территории Земли, потому как никто пока не задумывался над тем, будет ли это копия небесного полиса или что-то новое, но нужно подыскивать место с ориентацией на максимум. Они едва-едва отошли, Тор же продолжил гипнотизировать океаны не чужой для него планеты, и голос стража вывел его из задумчивости. Царь Асгарда быстро посмотрел на брата, и Локи чуть приподнял уголки губ — ни то, ни другое не осталось незамеченным, и Хеймдалль улыбнулся тоже, совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы бог грома смутился. — Да, мы поговорили. — Судя по всему, ты просто мастер красноречия. — Ты за всеми подглядываешь, старый извращенец? — Тор прищурился, и это добавило веселья во взгляд стража. — Я не подглядываю, я приглядываю, — Хеймдалль позволил себе улыбнуться чуть шире, но уже через миг снова стал серьёзным и собранным. — И должен предупредить тебя. Он повернул голову, смотря на Локи, который именно в этот момент отвернулся к окну, привлечённый чем-то в бесконечной темноте космоса. Бог грома почувствовал, как внутри у него всё холодеет от мысли, что брат снова предаст его, и страж пришёл предупредить именно об этом. Тор напрягся весь, стискивая зубы, ему стало неуютно и… жутко. Хеймдалль продолжал смотреть на младшего сына Одина. — Иногда всё говорит об одном, иногда все доказательства на стороне какого-то факта, действия, события, а на деле — всё совсем не так, — страж склонил голову набок, поворачиваясь к Тору всем корпусом и теперь глядя на него. — Некоторым и двух глаз мало, чтобы увидеть истину, другие же без обоих её находят, потому что смотрят сердцем. — Не люблю, когда ты говоришь загадками, — царь Асгарда был мрачен, и голос его тоже не отличался весёлостью. — А Локи нравится, — Хеймдалль снова слегка улыбнулся. — Наверное, дело в том, что он умнее. — Очень смешно, — Тор фыркнул, обходя собеседника и направляясь к брату. — Истина, значит… Страж не без интереса наблюдал за тем, как бог грома что-то говорит брату, веля ему следовать за собой, и Локи покорно идёт, кажется, даже не спрашивая, куда они идут. Удивительно, как может изменить человека любовь, но ещё удивительнее, что и боги не могут устоять перед этим чувством.* * *
Тор не был готов к тому, что его предадут. Не сейчас, когда в груди так тепло и спокойно, нет, только не сейчас, когда столько дней всё было на грани, а теперь успокоилось… И он привёл брата к себе, чтобы спросить, чтобы увериться, чтобы вернуть гармонию в своё сознание, которая так ненадолго заглянула в гости. — Ты что-то задумал? — бог грома спросил прямо, едва за ними закрылась дверь. — Нет, — Локи вздрогнул, но отрицательно покачал головой. — Что я мог задумать? — Откуда я знаю? Ты всегда что-то вытворяешь в самый неподходящий момент. Тор хмурился, злясь на себя и на Хеймдалля, так легко пробудившего в его душе сомнение. Он смотрел на брата и уже искал признаки лжи, признаки того, что Локи снова ведёт какую-то двойную игру, понятную ему одному. Бог хитрости шагнул ближе, беря бога грома за затылок и слегка привлекая к себе, чтобы поцеловать — долго и сладко, с наслаждением ощущая его руки на своём поясе почти сразу. — Как я могу обманывать своего царя? — он шептал в самые губы брата, отстраняясь на какой-то сантиметр. — Я же не хочу, чтобы меня поразила молния… Тор «поплыл» от этой близости и тона Локи, который вдруг вёл себя так уверенно. Да, конечно, он явно знал чуть больше обо всём, чем они занимались, но… Но. Царь Асгарда чуть усмехнулся, подхватывая его на руки и легко перенося на кровать, роняя в подушки так, словно Локи ничего не весил. Бог хитрости только охнул, безропотно позволяя избавить себя от брюк и белья, он не был уверен, что всё зажило и он готов, но не смел возражать, снова парализованный властностью брата, которая ему так безумно шла. Все посторонние мысли покинули голову бога грома, стоило ему почувствовать столь желанное тело под собой. Он хотел доказать Локи и самому себе, что на этот раз у них всё серьёзно, что он готов узнавать новое и принимать его, что он действительно никуда не отпустит брата от себя, что… Что он любит. Слова, которые так хотел услышать младший сын Одина, так и не были произнесены, но Тор чувствовал, что может попробовать выразить их иначе. Он наклонился, осторожно касаясь губами бедра брата, выцеловывая его с внутренней стороны, и уже от этого Локи пришлось прикусить губу, чтобы не издать ни звука. Он думал, что Тор собирается добавить немного приятных ощущений к подготовке, но ошибся — и едва не задохнулся, когда царь Асгарда обхватил губами головку его члена, почти сразу беря глубже. — Тор!.. — Локи схватил его за плечи, не ожидая такого поворота, но бог грома только глянул снизу вверх, удобно обнимая бёдра брата обеими руками, и уже от одного этого взгляда можно было кончить. Тор не знал, как это объяснить, но чувствовал, что именно сейчас присваивает брата каждым движением. Не тогда, когда сжимал его горло, грозя задушить, не тогда, когда сам был в нём, так глубоко и жарко, что голова начинала кружиться, а сейчас — когда Локи лежит под ним, приоткрыв влажные губы от тяжёлого дыхания, подрагивающий, выгибающийся от накрывавших с головой ощущений… Бог грома чувствовал, как член брата напрягается и пульсирует, как сам младший сын Одина горит чуть меньше, чем весь, а уж когда Локи вцепился своими тонкими пальцами в короткие волосы царя Асгарда — о-о-о, это можно было назвать победой. Но пока было рано. Нет никого, кроме них. Точнее, есть, но все они, эти «другие» — так далеко, что даже Мьёльнир летел бы до них тысячу лет, как бы сильно Тор ни бросил свой молот. Здесь были только они — бог грома и бог хитрости, в одной кровати, в одно время, на одной волне. Локи застонал, запрокидывая голову и невольно скользя слегка поджатыми пальцами ноги по спине брата, Тор же в ответ на это плотнее обхватил его губами, слегка ускоряя движения головы. Нет, ему не было стыдно или неловко, он хотел почувствовать брата, хотел заставить его сдаться — без единого удара, только лаской, только нежностью, захватывая в свои сети, где Локи никогда не будет в плену на самом деле. Тор вдруг понял, что всегда, когда они дрались, больше всего хотел этого — чувствовать брата под собой, тесно и близко, горячо, обладать им целиком и полностью и — никогда не отпускать. Локи приглушённо вскрикнул и кончил, чувствуя жестковатое прикосновение щетины, кажется, именно это и заставило его дойти до пика, это и короткий взгляд на своего царя, так увлечённого процессом. И бог хитрости даже упёрся в плечо брата стопой, пытаясь его оттолкнуть, но Тор, ещё недавно мечущийся из-за того, что поцеловал мужчину, проглотил всё, накрыв ногу брата ладонью и совершенно лишая его возможности двигаться. Просто царь Асгарда вдруг понял, насколько неважен пол, если сердце требует схватить и держать, прижимая к себе. И не только сердце. — Что надо сказать? — Тор улыбнулся, целуя теперь бледное колено и с бесконечным самодовольством наблюдая за тем, как высоко поднимается грудь брата — Локи всё ещё был не в силах отдышаться. — Ты сумасшедший, — одними губами ответил бог хитрости, который в очередной раз подумал, что теперь он ведёт, но снова ошибся. Тор позволил уложить себя на спину — и на поцелуй ответил горячо, сжимая сильными пальцами бёдра брата, надеясь, что на этот раз не оставит синяки. Кажется, ответы на все его бесконечные вопросы были в самом Локи: зачем сомневаться и бесконечно корить себя, если всё просто может быть хорошо?.. — Только прошу, — он погладил брата по щеке, смотря ему в глаза. — Никакой лжи. Я всё прощу, но не ложь. — Обещаю, — Локи поцеловал его ладонь, глядя совершенно влюблённо и преданно. Он только что решил, что никогда не расскажет Тору про то, что у него было с Грандмастером — потому что не выдержит разочарования в этом взгляде. Нет-нет, богу грома совсем не обязательно знать, что у них вообще что-то было… Недосказанность — это же не ложь.* * *
Бог грома надеялся, что никто особенно не заострял внимание на их отсутствии, они решили не заигрываться слишком среди дня, оставив основное действие на ночь, но в итоге выбрались из комнаты лишь однажды — на ужин, придя туда по отдельности, разумеется, и только внимательный взгляд Хеймдалля напомнил Тору о его предостережении. Царь Асгарда не хотел об этом думать, нет, совершенно не хотел; пока Локи дремал на его плече, бог грома и молний успел убедить себя, что даже всевидящий страж может ошибаться, иначе — разве произошло бы всё то, что произошло? Неужели Хеймдалль ничего из этого не мог предотвратить? Значит, где-то он ошибался. Нет, Тор просто не мог позволить всему рассыпаться. Они так долго к этому шли, через ссоры, предательства, сражения, через смерти и воскрешения, через потерю силы и обретение её во всей полноте… Бог грома знал, как сильно влияют мысли на поведение и поступки, если их не контролировать, если дать волю своей паранойе. Локи сказал, что ничего не задумал — может, стоило хоть раз просто поверить ему? Ночь была жаркой — и сладкой, Тор провалился в сон легко, словно был ребёнком, вымотавшимся за день в беготне и играх, но нет, он был царём Асгарда, богом грома, тем, кто имел право выбирать, кого ему любить. Это тоже старший сын Одина сказал себе совсем недавно, должно быть, поняв в тот момент, когда увидел, как Локи на него смотрит. Можно ли было сделать больно этим глазам? Ни за что. И… Локи совершенно неожиданно стал источником его силы. Последний из родных, единственный выживший, такой близкий и важный — он дал богу грома уверенность в себе, в том, что они справятся, что у Асгарда есть будущее. Пусть в пальцах Тора не было Мьёльнира, но рука его была тверда, и что-то внутри говорило ему, что он выбрал верный путь. Он надеялся, что станет для Локи такой же опорой, как тот оказался для него. Первое утро вместе, когда Локи не собирался никуда уходить, Тор проснулся с улыбкой, чувствуя тёплое дыхание на своей коже. Теперь спать порознь казалось преступлением, но они оба понимали, что всё ещё нужно быть осторожными. И всё-таки — бог грома чувствовал, что был счастлив. Возможно, если бы не эта эйфория, он бы прочитал по лицу Брюса за завтраком, что что-то не так. Взгляды, которыми одаривал его доктор Беннер, сложно было не заметить, но у Тора это получалось, должно быть, потому что он то и дело поглядывал на брата, один раз даже получив за это предупредительный лёгкий пинок за столом — и всё равно бог грома улыбался, не в силах заставить себя прекратить. Не распознал он беду и в голосе Брюса, когда тот поднялся и, окинув сидевших за столом коротким взглядом, сказал: — Мне нужно вам кое-что показать. Тор не замечал ни одного знака, пока не оказался у пульта управления кораблём вместе с братом, Брунгильдой и Хеймдаллем. Брюс нажал пару клавиш, и перед присутствующими развернулся экран, запись с этого самого корабля, одна из многих, судя по всему — на их «ковчеге» была хорошая система безопасности. — Я нашёл эту запись сегодня утром, когда пролистывал журналы. Он нажал на воспроизведение и чуть отошёл. Ближе к Тору. Максимально близко, готовый его схватить, Брюс бы предпочёл встать между ним и Локи, который остановился за правым плечом брата, в нескольких шагах, но это было бы слишком явно, а доктор не знал, чего ждать. На записи был Грандмастер. С младшим сыном Одина. — Так ты предлагаешь отправиться на эту… как её там… Землю? — властитель Сакаара задумчиво поглаживал себя по подбородку. — Да, — Локи кивнул и улыбнулся — ласково и соблазняюще. — Целый новый мир, столько бойцов… мы захватим её и устроим грандиозную битву, о ней будут слагать легенды. — Если не ошибаюсь, у твоего брата какие-то нежные чувства к этой планетке, — Грандмастер чуть поморщился. — Эта сентиментальность его погубит, может, мне стоит опередить её? — Он будет на нашей стороне, — бог хитрости приблизился к мужчине, который сидел в кресле — кажется, том же самом, что и Тор теперь. — И как же ты его уговоришь? — основатель гладиаторских боёв рывком усадил Локи к себе на колени, настолько по-хозяйски, что это было сложно не заметить. — Тебя же уговорил, — обхватив лицо Грандмастера ладонями, Локи хитро улыбнулся и поцеловал его. — А если нет? — руки того уже вовсю бродили по спине бога озорства. — С ним у нас гораздо больше шансов, — Локи позволил прижать себя теснее, послушно ложась на грудь повелителя Сакаара. — А если нет… Просто убьёшь его. Брюс выключил запись, прерывая то, что уже начало происходить на экране. Стало тихо, слишком тихо, ужасающе тихо. Беннер знал, что поступает жестоко, потому что только слепой мог не заметить того, что между братьями установились по-настоящему доверительные отношения, но именно поэтому нельзя было тянуть — он знал, как хитёр Локи и как доверчив его друг, поэтому просто не мог допустить ещё одного удара в спину Тора. Просто не мог. Хеймдалль молчал, оставаясь беспристрастным, он не сдвинулся с места и не повернул голову, всё ещё смотря туда, где только что был экран. Брунгильда переводила взгляд со старшего сына Одина на младшего и обратно, и недоумение в её глазах сменялось гневом, кажется, она готова была прямо сейчас броситься на Локи, и сдерживалась только потому, что пока не могла понять, как ко всему этому отнёсся сам бог грома. Тор стоял, сжав кулаки и глядя в одну точку. Как и Хеймдалль, он не сдвинулся с места, продолжая гипнотизировать пустоту, возникшую на месте записи. Сердце гулкими ударами отдавалось где-то в горле, если бы он обернулся, он бы видел, что его младший брат был белее мела и его била крупная дрожь, но царь Асгарда не хотел оборачиваться. Просто не мог. — Я могу всё объяснить… — Локи сделал было шаг к нему, говоря хрипло, потому что горло перехватило в одну секунду. — Иди к себе, — спокойно и как будто безучастно отозвался Тор, всё ещё напоминая статую. — Брат… — ИДИ К СЕБЕ! — на этот раз бог грома рявкнул, чуть дёргая голову в сторону, как будто всё же хотел посмотреть на брата, и его голос гулко раскатился по стенам и потолку, заполняя, кажется, всё пространство. Тор повернул голову вправо, по привычке, именно в ту сторону, где у него не было глаза; царь Асгарда не мог видеть слёз брата, блеснувших всего на секунду, но слышал его быстрые удаляющиеся шаги и прерывистое дыхание. Сам бог грома так и остался стоять на месте, не в силах пошевелиться или сказать что-то ещё. Из его спины не торчал кинжал, безусловно, но силы удара это не отменяло. Кажется, на этот раз Локи попал бесконечно точно — и проткнул насквозь сердце брата.