Герои и монстры

Почти год назад, а точнее, на следующий день после того, как Лукреция ввела себе в тело клетки Дженовы, Ходжо приказал сворачивать в Нибельхейме все проекты, связанные с заражёнными каламити объектами. Доктор Локхарт был очень недоволен, тянул время, но возражать не пытался. Он понимал причину приказа: каламити не опасен для людей, но смертельно опасен для цетра. И не важно, родился он на свет или только собирается. Придётся ждать, когда вопрос по древнему так или иначе будет закрыт, а пока остаётся расчехлить старые наработки. Они не успели совсем чуть-чуть, но иногда Ходжо думал, что им очень повезло. Очень повезло, что всё случилось именно в Нибельхейме, в оборудованных свежей системой защиты лабораторных блоках. *** Артур задумчиво дымил сигарой, переваривая услышанное. — Никогда не понимал тебя до конца, Руди, — наконец заговорил он. — Почему ты не дал Лукреции спокойно умереть? Её нынешнее существование в наркотических мако-снах вряд ли можно назвать счастьем. — Она жива, а наука на месте не стоит, — буркнул Ходжо. Разговор ему не нравился, но посылать подальше президента Шин-ра было не лучшей идеей, приходилось отвечать. — То есть, ты думаешь, что со временем сможешь что-то изменить? — Я буду пытаться, — Ходжо медленно сжимал и разжимал кулаки, спрятав руки в карманах лабораторного халата. Ему нужно было успокоиться. — Я обещал, что она будет жить, и сдержал слово. — Зачем пытаться? — президент действительно не понимал. — Ты всё ещё любишь её? Ходжо презрительно фыркнул: — Я буду пытаться, потому что это интересно, — скрыть нотки назидательной издёвки в голосе не получилось. Хорошо, что президент привык к его манере общения, прощал многие выходки, а над некоторыми, особенно теми, которые касались не самых любимых членов Совета, заразительно смеялся. — Процесс познания, как возможность чистого опыта, который может пригодиться в дальнейшем. Артур раздражённо пожал плечами: «Если тебя это развлечёт — нет проблем». — Ты не хочешь сообщать о рождении цетра научному совету, Руди? — Я не хочу сообщать о рождении моего сына от Лукреции Кресцент. — Ходжо достал руку из кармана и поднял вверх сжатый кулак с оттопыренным указательным пальцем. — Никто не должен про это знать, Артур. У меня много завистников, а цетра слишком чувствительны к вирусу каламити, доступ к которому на сегодняшний день есть у всех специалистов научного департамента. Я не хочу рисковать. — Ты думаешь..? — широкие брови Артура Шин-ра сошлись на переносице. — Я знаю, — Ходжо согнул указательный палец, показав кулак кому-то невидимому, и снова сунул руку в карман. — Поэтому Сефирот родится, допустим, через две недели после смерти Лукреции. Он сын пленной вутайки. В департаменте знают, что я планировал эксперимент именно с ней. Не хочу, чтобы кто-то знал, что мы с Сефиротом родственники. И главное. Эксперименты с вирусом, а значит, и весь проект D, придется свернуть. Каламити опасен не только для цетра. Артур помолчал, подумал, выпустил в небо ещё несколько сизых колец и наконец ответил: — Ты требуешь невозможного. Одна цетра для поддержания жизни Лайфстрима — слишком мало. Даже если учесть, что у нас есть мальчики Холландера. Ты сам говорил, их связь с Лайфстримом неполноценна. — А у нас нет вариантов, — угрюмо проворчал Ходжо, опасно сверкнув стёклами круглых очков. Он подошёл к самому неприятному, говорить о чём не хотелось никак. — Просто нет другого выхода, если мы не хотим получить такие неприятности, по сравнению с которыми снижение продуктивности мако-реакторов — просто досадная ерунда. Карии глаза президента опасно сузились: — О каких неприятностях идёт речь? — О больших, — не разочаровал Ходжо. — Если мы договорились по вопросу рождения Сефирота, я попрошу тебя собрать Научный совет. Информация, которую я собираюсь сообщить, будет интересна всем. Так сказать, чтобы два раза не повторяться. Всё равно ты мне не поверишь на слово и позовёшь этих трутней от науки в качестве арбитров. Проще сделать это сразу. Президент посмотрел на него долгим, оценивающим взглядом и потянулся к коммуникатору. *** Кадры, на которых были запечатлены человеческие тела, покрытые кровящими язвами, заставили Артура Шин-ра потянуться к коробке с сигарами. Первые случаи смерти — результат острого течения болезни — были поистине ужасны. Сначала человек покрывался серой сыпью, из пор на теле сочилось что-то тёмное и слизистое, он корчился от боли, которая становилась все нестерпимей, а потом... Президента чуть не стошнило, он с трудом удержал позыв и заставил себя смотреть дальше. Первыми заболевшими стали лаборанты Локхарта, работавшие над проектом «Монстро». Они заразились от образца человекочудовища, мутаций тела которого добились путём введения облучённой мако-культуры клеток Дженовы, поражённой каламити. Одной из тех, с которыми безрезультатно бился Ходжо и потом отдал Локхарту. Позже, когда причина болезни была установлена, Ходжо и Локхарт добавили к лаборантам ещё полтора десятка подопытных, чтобы изучить болезнь лучше. Заразились все, но развитие болезни и появление симптомов сильно варьировали. В основном она протекала в подострой стадии и развивалась медленно. Серая сыпь не появлялась, зато на теле со временем открывались кровоточащие раны, нарастала мышечная слабость, возникали сильные головные боли. Остальные симптомы были очень разнообразны и единой картины не имели. — Вирус мутировал и теперь опасен не только для цетра, — подвёл резюме под докладом Научному департаменту президент, с видимым облегчением захлопнув планшет. — Не совсем так, — уточнил Ходжо. — Каламити так и остался вирусом, поражающим только цетра. Появился новый штамм, опасный для людей. Как он влияет на цетра — да кто его знает? Нету у нас цетра, но если появятся — лучше не проверять. Очаг пока удалось локализовать. Новичка мы назвали геостигма, потому что он вызывает появление на теле человека кровоточащих ран — стигматов, которые появляются уже на третий — четвёртый день после заражения. — И вирус геостигмы — мутировавший каламити? — недоверчиво уточнил Гаст. — Да. — Ты уверен. — Да, — прокаркал Ходжо. — Симптомы болезни у человека другие, но это — обычное явление. Мы всё-таки очень разные. Последние данные таковы, что я готов забрать назад свои слова о родственности видов хомо сапиенс и цетра. В чём-то мы соприкасаемся очень плотно, практически сливаемся, но различия настолько... — Руди, давай по существу, — задумчиво, но твёрдо прервал президент. — По существу, выздоровевших нет, — нехотя слез с любимого чокобо Ходжо. — Все заражённые погибли, вакцины нет, сыворотки нет и разработать её будет непросто, если вообще возможно. К каламити вакцину создать не удалось ни тогда, ни сейчас. Хорошая новость — течение болезни не так стремительно, как у цетра при заражении каламити. Если это можно назвать хорошей новостью. Потому что более длительный инкубационный, скрытый период носительства не позволит выявить заболевших быстро. Они успеют заразить уйму народу. Что вызвало мутацию — бахамут его знает, вариантов предостаточно. В лабораториях Нибельхейма работали со многими мутагенными факторами, мако-излучение в том числе, но я подозреваю, и это мне очень, безумно, категорически не нравится, что появление геостигмы — результат изменения мако-поля планеты. И если я прав, мы можем ожидать вспышек и в других местах. А пока мы должны изолировать очаг полностью, и... — И больше работать с вирусом каламити мы себе позволить не можем. Слишком рискованно, — закончил за него Гаст. — Если, конечно, профессор Ходжо не преувеличивает угрозу или не мистифицирует нас, — гаденько засмеялся Холландер. — Боится, что его драгоценный цетра, который должен вот-вот появиться на свет, заразится каламити. Поэтому хочет заставить Департамент по науке свернуть работы с вирусом. Ходжо пошёл красными пятнами раздулся от негодования, но ответить так ничего не успел. Президент негромко хлопнул ладонью по столу: — Сведения легко проверяются, Иржи. Вспышка заболевания произошла в лабораториях профессора Локхарта, а он не станет ничего скрывать или придумывать. — Ты тупой блуг, Иржи, — не выдержал Хождо. — Нам очень повезло, что я ждал рождения, как ты выразился, «моего драгоценного цетра», поэтому заставил Локхарта оборудовать нибельхеймские лаборатории лучшей защитой. Мы вовремя смогли изолировать заражённых и локализовать очаг. А здесь, — он ткнул пальцем в пол и все посмотрели туда, куда он показывал, — здесь, в лабораториях корпорации работы с каламити до сих пор ведутся в открытую. Мы привыкли считать вирус неопасным для людей и не пользуемся протоколом шесть. Президент побледнел и его пальцы, сжимающие толстую сигару, видимо задрожали. — Просто счастливая случайность, что новый штамм появился не здесь, а в Нибельхейме, — Ходжо уже орал, но перебить его не рискнул никто. — Сейчас бы уже пол-Мидгара лежало в лихорадке, а вторая половина рыла бы траншеи, чтобы закопать трупы! Но ты можешь и дальше твердить, что я перестраховщик и... — Руди! — не выдержав, взревел президент раненым бахамутом, и вдруг, захлопнув рот, как будто слова у него закончились, безмолвно и зло вытаращился на членов ученого совета. Те тоже испуганно молчали, стало слышно, как из крана в углу кабинета мерно капает вода, а в коридоре тихим шёпотом переругивается охрана. — Жопа, — отчётливо и громко повисло в тишине — Куно Хайдегер дал точное определение происходящему, и с этим были согласны все. *** Тело Дженовы поместили в сверхпрочный прозрачный резервуар и вывезли за пределы лабораторного комплекса, поместив в смежную с залом управления реактором пристройку. Туда же отправились и все генномодифицированные монстры — плавать в питательной жидкости и ждать, когда Сефирот родится и покинет Нибельхейм, а лаборатории переоборудуют. Заражённых подопытных уничтожили. Все пробы тканей Дженовы и культуры клеток были тоже уничтожены подчистую, помещения продезинфицированны. Но Ходжо, живший прочти безвылазно в Нибельхейме, всё равно испытывал постоянные приступы паранойи по этому поводу, проверяя и перепроверяя каждую пробирку и безжалостно отправляя в аннигилятор всё хоть мало-мальски подозрительное, пусть даже очень нужное и безопасное. Справиться со страхом не получалось. Сразу же после появления Сефирота на свет он засунул его в геликоптер и, вместе с пленной вутайкой и её сыном, перебрался из научного городка в старый особняк Шин-ра. Часть комнат вымыли и протопили, расчехлили старую мебель, достали старую посуду, а личные вещи на первое время Ходжо купил в городке. Он понимал, что ведёт себя крайне глупо, не как ученый, а как тупая перепуганная домохозяйка. Было очень стыдно: он сам себе напоминал озабоченную кладкой чокобиху, но ничего сделать с этим не мог. — Да хоть в подвале живи, если тебе так спокойнее, — хохотнул верный Куно. — Это стресс, Руди. Ты не просишь у окружающих сочувствия, не ноешь, как тебе тяжело и одиноко, не заламываешь руки и не льёшь слёзы, поэтому всем кажется, что случившаяся череда событий чуть ли не спланирована лично тобой, а возникшая ситуация вполне комфортна и желательна. Я не врач, но послушай совет старого друга. Отдохни, попей каких-нибудь таблеток. Пусть тебе их пропишет твой Фухито, ну или сам придумай, что тебе поможет. Если этого не сделать, один незначительный толчок — и тебе сорвет резьбу. Полностью или нет — уже как повезёт. Ходжо угрюмо молчал. Куно был прав, а особенно привлекательным выглядело его предложение насчёт жизни в подвале. Если бы не спящий в подземельях особняка в гробу полупокойный Винсент Валентайн, Ходжо так бы и поступил, но Хаос в качестве близкого соседа вряд ли хорошо повлияет на состояние его, по мнению Куно, и так пострадавшей психики. Ходжо решил остаться в наземных комнатах, Фухито ни о чём просить не стал, неврология была не его профилем, просто обратился к стандартной прописи, которую сам не раз опробовал на других, и действительно, ему полегчало. По крайней мере, он стал лучше спать, перестал думать о еде, как о досадной необходимости и даже просмотрел сводку новостей департамента по науке за последнии пару месяцев. Там не было ничего интересного. Работы по Дженове свернули скоростными темпами. Что-то уничтожили, что-то перевели в Дипграунд, но пока законсервировали до полного переоборудования лабораторий и карантинных зон. Внизу новостной сводки красовался в траурной рамке ёмкий некролог для Лукреции, как сотрудника корпорации: «В результате неудачного эксперимента с энергией Хаоса...» и соболезнования мужу. О рождении Сефирота, гибели Винсента Валентайна и его последующем перевоплощении — ни слова. Президент Шин-ра выполнил его просьбу. Нибельхейм. Накануне — Сефирот, ответь мне. Сефирот, пожалуйста. Сефирот, Сефирот, Сефирот... — он терзал переговорное устройство с интервалом в десять минут, больший временной промежуток выдерживать не получалось. — Сефирот, давай поговорим. Сефирот, я тебе нужен, — время тянулось медленно. Подсознательно рисуя картины одну страшнее другой, Ходжо быстро терял последние крупицы самообладания, проклиная себя за то, что позволил, что отпустил одного. Верная подруга — интуиция словно взбесилась и яростно стучала в виски паническим набатом пульса: «Тревога! Тревога!» — Сефирот, не бросай меня, пожалуйста, я помогу тебе, я сделаю всё, что ты попросишь, всё, что пожелаешь! Звонок в старый чат заставил вздрогнуть. Фухито, будь он неладен. Ходжо нетерпеливо нажал отбой, но старый друг не унимался, пришлось отключить звук: «Ответь, ответь», — зеленая лампочка в левом углу экрана упорно продолжала мигать. «Бахамут с тобой!», — Ходжо включил звук и тут же нажал «принять», не сразу угадав по нужной клавише. — Профессор! Как хорошо, что вы вышли на связь! Срочно, вы нужны мне срочно! — судя по тому что Фухито на этот раз обошёлся без многословных приветствий и комплиментов, которыми начинался любой их разговор, произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. — Только что я узнал информацию, которую не посчитал правомерным скрывать от вас. Лавина начала операцию в Нибельхейме. Их цель — ваш воспитанник Сефирот. Боевики получили информацию, что он находится в библиотеке в подвале старого особняка. Профессор... Я слышал, они планируют поджечь здание! — Когда? — Шесть лучших боевых подразделений, профессор. Они уже там. Пять — в научном городке. Их интересует группа профессора Локхарта, лаборатории и реактор, а одна — в Нибельхейме. Поспешите! — О, бахамут! СЕФИРОТ! — Заткнись, Руди! Я всё слышал, — Ходжо с усилием проглотил последние, пытавшиеся вырваться слова и громко, рвано выдохнул: «С-сефиро-от!» — Перестань завывать. Ты что, пьян? — Н-нет. — Тогда успокойся. Ничего фатального не произошло. Если Лавина возьмет на себя Локхарта и его упырей, будет только проще, — видимо, почувствовав его состояние, снисходительно успокоил Сефирот, — но они хотят взорвать реактор. Это меня не устраивает. По крайней мере, пока тело Дженовы находится там же, — голос звучал буднично. Как всегда, как будто ничего не произошло и не происходило. — Генезису нужны клетки Дженовы. Просьба друга — закон. А потом пусть всё взлетает на воздух. Или не взлетает — мне всё равно. Когда я разберусь с ублюдками Шин-ра, реакторы можно будет отключить без риска быть убитым и лишних телодвижений. Так сказать, вырвем корень зла, а всё остальное сдохнет само, — Ходжо похолодел. Злая весёлость в голосе Сефирота не давала усомниться в принятом им решении. Он как наяву видел кривую усмешку на бледном лице и горящие лихой решимостью глаза. — О-о- стой, Сефирот! — надо было срочно что-то предпринять. Что-то, что пусть не остановит, но хотя бы затормозит этот тайфун. Просто немного времени, чтобы подумать... — Что ты от меня хочешь, Руди? — его явно не слышали, не слушали и просто пытались перешагнуть, точнее, уже перешагнули, и теперь остаётся только бежать следом, стараясь не упасть. — Ничего не предпринимай! То, что ты задумал — смертельно опасно. — Правда? — Сефирот на том конце безысходности насмехался над ним. — Не пугай меня, Руди, я впечатлительный. — Если ты уничтожишь Шин-ра, с ней вместе уничтожишь власть и порядок, — сбивчиво и не совсем внятно заговорил Ходжо. — Если ты уничтожишь порядок, начнется хаос! Сефирот! Не проблема остановить реакторы, проблема избежать кризиса, избежать жертв и разрушений! — А если я этого не сделаю, если буду ждать, когда вы, наконец, поднимите свои задницы и решите проблемы кризиса, порядка и руководства, погибнет моя мать, — с веселой злостью ответил Сефирот. — Моя мать, Ходжо, — это Гайя. Понимаешь? И её гибели уж точно не переживет никто, ни один человек , плохой или очень хороший, ни один монстр в этом мире. Всё просто. — Миллионы жертв... — Хватит. Кто-то должен, наконец, принять решение, — резко оборвал Сефирот. — Иначе будет поздно даже для этого. Ещё немного, и никакая жертва не станет достаточной. Вы всегда знали. Все знали, что это сделать придётся, и все боялись взять на себя ответственность. Держались кто за что. Кто за свои шкуры, кто за свои деньги, а кто трясся от мысли, что придется испачкать руки в крови невинных и стать монстром в глазах тех, кому выпадет шанс спастись. Поверь, мне совсем не хочется примерять на себя атрибуты главного злодея Гайи, но другого выхода и другой кандидатуры нет. Не нашлось за долгие годы и не найдётся. Это мог бы сделать Генезис, но полумёртвый злодей вряд ли доведет миссию до финала, обрушив на этот мир все предначертанные беды и страдания. Как ни верти, моя кандидатура идеальна. Постараюсь справиться и оправдать надежды. Я не боюсь испачкаться, Руди, я боюсь проиграть. — Есть другой выход! — отчаянно взвизгнул Ходжо. — Ещё одна возможность! — Другая? Руди сжал зубы. Кажется он все-таки смог заинтересовать Сефирота. — Почему ты не воспользовался ею раньше? Ты знал, что мако-реакторы убивают планету без малого тридцать лет, и за все годы... — Я знал это всегда! — вдруг, не выдержав нервного напряжения, выкрикнул Ходжо. — Всегда, с самого начала! «О, Гайя, там Лавина, Сефироту надо бежать. Бежать!» Он затараторил быстро, путанно, пытаясь сказать как можно больше, скорее, и при этом подобрать нужные слова. — Меня никогда не волновала военная мощь корпорации, мой мальчик. Все мои проекты имели одну цель — возродить расу древних, вдохнуть жизнь в этот остывающий мир. Сколько раз я говорил с президентом, просил его, умолял поддержать мой проект по остановке мако-реакторов, но он отказывал, всегда отказывал. «Пока нету цетра, это бессмысленно», — говорил он. И я старался, видит богиня, я очень старался, но демоны этого мира прокляли меня и... — И ты погубил тысячи людей безо всякой пользы, — нетерпеливо перебил его Сефирот. — Это малое зло, Сефирот. Малое зло по сравнению с тем, что нас ждёт, что ждёт Гайю, если... если... — Если я не сверну шею тому, кому свернуть её давно пора? Пока остальные отойдут в сторону, чтобы не забрызгало. Не смету с доски половину шахматных фигур, потому что не имею времени выстраивать сложные и долгоиграющие комбинации, и не скрою все ваши постыдные ошибки и глупые просчёты, утопив малую кровь в гораздо большей? Это ты имел в виду? — Мы можем поменять президента, — испуганным шёпотом с трудом выдавил Ходжо то, что последние месяцы старался затолкать на самую дальнюю полку сознания, и что лезло наружу через все щели его ментальности. — Артур никогда не согласится. Но Руфус... Руфус уже вырос и он думает иначе. Понимает, что не важно, президент ты или пехотинец, если твой мир вдруг внезапно закончится. Сефирот на том конце надежды долго молчал. — Хорошо, Руди, — наконец, ответил он. — Я не спешу примерять роль душегуба для невиновных. Сейчас разберусь с группой Локхарта. Их всё равно надо кончать, эти ублюдки глубоко окопались под Нибель. Потом с Дженовой, найду Генезиса, вправлю мозги ребятам из Лавины — пусть займутся настоящим делом, а потом найду тебя, и мы поговорим. Надеюсь, это будут не просто глупые обещания и бравада стареющего павиана. Не хочу зря тратить время, его у меня и так мало. Всё, до встречи, я уже слышу запах гари, а это значит, мои новые союзники перешли в наступление. Правда, пока они воюют немного против меня, но это — дело поправимое. — Будь осторожен, мой мальчик! — не удержался Ходжо. — Одна группа, Руди, — насмешливо успокоил Сефирот. — Они и подойти ко мне вряд ли рискнут. — Йо! Профессор! — дверь в кабинет Ходжо неожиданно распахнулась. На пороге стоял недовольный и очень взволнованный Рено Ландре. — Святые сиськи папаши Арти! Вы в своём уме, что несёте всю эту хуету в открытом корпоративном чате? — он посмотрел на часы. — Семь минут назад президент Шин-ра отдал приказ ближайшим войсковым частям выдвигаться в сторону Нибельхейма. Они получили приказ уничтожить Сефирота и будут там максимум через час. Тот же самый приказ только что получили Зак Фейр и Клауд Страйф. — В открытом чате? — Ходжо недоумевающе таращился на экран. Бахамут, он случайно, случайно нажал кнопку, соединив скрытый канал с общей линией. Грёбаный Фухито, это случилось, когда тот доставал его своими звонками. Идиот, какой же идиот! Руки у Ходжо мелко задрожали. Когда Сефирот сказал, что слышал слова Фухито, почему он не понял, что произошло, почему не обратил внимания?! — Слушайте сюда, профессор, — Рено в три шага оказался рядом, сгрёб в два кулака отвороты медхалата и сильно встряхнул. — Скажите президенту, что сделали это специально. Специально сдали Сефирота. Всё равно сделанного не исправить. Сейчас переключите канал, свяжитесь с усадьбой... — Я в норме! — в ярости заорал Ходжо, коротким рывком освобождаясь из захвата ТУРКа. Ткань воротника жалобно треснула и порвалась. — Сам разберусь, что сказать Артуру. Вы двое! Вы должны быть в воздухе! — Все равно уже не успеем, — мрачно констатировал Рено то, что Ходжо знал и сам. — Звоните Сефироту. Там сейчас такой замес начнётся! Ходжо молча кивнул. Смысла в ругани с ТУРКами не было никакого. Так сложились обстоятельства, он прокололся. — Сефирот! — привычно заорал Ходжо в трубку, переключив каналы и убедившись, что теперь всё правильно. *** — О Гайя, что опять? — Сефирот только вышел на крыльцо пылающей усадьбы и осматривался, когда снова услышал в наушнике истерический вопль Ходжо. Звук он поставил на минимум, но по ушам всё равно резануло, как огнём. — Ты где? — истерично визжал профессор. — Вышел из усадьбы, она горит. Руди, оставь меня в покое, сейчас не до тебя. — Будь осторожен! Президент отдал приказ убить тебя! — выпалил тот на одном дыхании. — Почему? — Не важно! Будь осторожен. Не только Лавина, но и воинские подразделения. Они скоро будут в городе. И не доверяй никому. Клауд Страйф и Зак Фейр. Они тоже получили приказ. — Почему? — скользкий гад явно темнил. — Никому не доверяй! — снова игнорировал его вопрос Ходжо. — У тебя там больше нет ни друзей, ни подчинённых. Понял? Одни враги. Понял? — Я не верю тебе, — принял решение Сефирот. — Ты юлишь и недоговариваешь. — Зря! Верь мне, Сефирот. Я единственный, кому ты можешь доверять в этом мире полностью. Безоговорочно! Слепо! Абсолютно! — с Ходжо явно творилось что-то странное, но что, понять Сефирот никак не мог. На той стороне площади возле горящего гостевого домика нарисовался Клауд Страйф. Сефирот следил за ним краем глаза, но сейчас его больше волновал Ходжо. Страйф явно говорил с кем-то по рации, потом нажал отбой, улыбнулся в тридцать два зуба, как будто увидел командира вот в это самое мгновение, и рванул к нему напрямик через площадь. — Я твой отец, Сефирот! — неожиданно выпалил, как выстрелил, ему в уши невидимый Ходжо. — Я твой биологический отец, и я люблю тебя! Только тебя! Я тебя создал, вырастил, заботился и оберегал. Ради тебя я готов на всё! Понимаешь, на всё! Никого, никого не подпускай к себе, мой мальчик! У них приказ президента! Убить тебя. Понимаешь? — Сефирот! Слава Гайе, ты живой! — перекрикивая рёв пламени, заорал Клауд Страйф. Он и не думал останавливаться, казалось, поставив своей целью обнять командира. Или сунуть нож под ребро. Как понять? — Больше никому не доверяй! — бесновался в наушнике Ходжо. Сефирот распрямился сжатой пружиной. Кулак в чёрной перчатке безжалостно остановил странный душевный порыв пехотинца. Убить не убьет, тот в шлеме и в броне, но осторожностью пренебрегать не стоило. Страйф неподвижно растянулся на брусчатке. Шевелится. Нет, не убил, просто вырубил. Ну и ладно. Полежит, очухается. А вот и второй. Зак Фейр появился на противоположном конце аллеи. Парень что-то угрожающе выкрикнул, двумя руками сжал рукоять Бастера и кинулся к бывшему командиру. В его намерениях сомневаться не приходилось. Кажется, Ходжо оказался прав: друзья в этом грёбаном мире у него неожиданно закончились. Или почти закончились. Драться с Фейром и терять драгоценное время ему не хотелось и думать, соврал ему Ходжо или нет — тоже. Для этого ещё будет время. Сефирот резко развернулся и шагнул в огонь, напрочь отрезая себя от преследователя.