Распутывая хитросплетения

По подоконнику, заросшему мхом снаружи, спускается мягкий лучистый свет. На кухне пахнет зелёным чаем и яблочным пирогом. Ланкмиллер проснулся первым, как это было у него заведено, и уже копался в рабочей почте. Он поприветствовал меня одним своим хитрым взглядом, заспанную, завернувшуюся в простыню. «Присядь, побудь со мной немного. Поболтай ногами под столом». Это всё не по-настоящему. Вполне возможно, это всё вообще с нами не произойдёт. Никогда. Был ли у нас изначально шанс на счастье? Был ли у нас изначально шанс просто любить друг друга в том доме у моря после всегоф Ада, через который мы пережили. Вдали от «Змеиного зуба», «Сопротивления» и всех на свете? Или эта надежда изначально была не больше, чем насмешка судьбы? Может, это даже и правильно. Мы не заслужили счастья. Никто из нас. Видение рассеялось, оставляя после себя только привкус металла на языке. Хотелось сплюнуть. Выхаркать воздух вместе с болью. Оказаться где-нибудь… не здесь. Поднять взгляд на Ланкмиллера было выше моих сил, выше любого разумного человеческого предела. Я искала глазами Еву, потому что даже её молчаливая поддержка казалась сейчас не таким уж плохим вариантом. Но взгляд скользил по чужим отстранённым лицам, Евы Грейс не было в комнате. Тогда, сглотнув тяжёлый удушливый ком в горле, я вернулась к Кэри. Тот улыбнулся ободряюще, слизывая с губ запёкшуюся кровь. Его дерзость сводила с ума его палачей. Они всё хотели найти ту боль, которая его сломает, заставит опуститься на колени, позволит им наконец почувствовать собственное превосходство. – Вырежем ему глаз, – Карна тяжело дышал, так, как будто вид крови, выступающей под лезвием, дурманил его, заставляя расширяться зрачки. Он вздёрнул Ланкмиллеру голову, удерживая его за волосы. Лезвие упёрлось в скулу. – Да что вам, чёрт возьми, нахер, нужно?! – голос отказал. Хриплый, отрывистый, он отражался эхом и становился почти не узнаваемым. – Я ведь уже согласилась сотрудничать! – Ты же сама сказала, слишком это рискованно, – холодно отозвался отец. – Почему бы нам не решить всё здесь и сейчас? – Если так не терпится выпотрошить кого-то, то давай меня. Всё равно я уже не чувствую себя живой. – Так сильно хочется занять его место? – лицо Карны исказилось отрешённой усмешкой, соскальзывая глубже в своё безумие, он всё меньше напоминал человека. – Наберись терпения. Ты следующая, – он надавил на лезвие, с упоением наблюдая за моей реакцией. – Давай сразу я, – рванулась вперёд, задыхаясь своим отчаянием. Кольцо наручника вновь звякнуло по металлу. Второе впилось в запястье, разрывая кожу, но я даже не почувствовала этой боли. Пытка расстоянием сводила с ума куда сильнее. Оно было столь незначительное, сколь и непреодолимое, в точности как в те дни, когда я была наложницей Веста, и Ланкмиллер не мог меня коснуться. Из-под лезвия снова потекла кровь. Карна был в шаге, в секунде от неотвратимого. – Погоди… – Райнхард вдруг тяжело выдохнул, положив руку на плечо своему пыточных дел мастеру. На его лице отразилась лихорадочная сосредоточенность. И я поняла: он прислушивается. Шёпот теснившихся у стен зрителей постепенно стих, и сквозь шум в ушах я тоже различила то, что отец заметил первым: в мрачном коридоре подземелья, за скрытой от меня железной дверью что-то происходило. Оттуда доносились до нас топот, ритмичная и гулкая череда ударов, отрывистые окрики, будто отдалённые звуки борьбы. И они приближались быстро, как ураган. Райнхард тоже это понял. – Твою мать! Все в оружейную! – отдал приказ глава Сопротивления. Но он не успел. Дверь, отделявшая ад от внешнего мира, с оглушающим скрежетом сорвалась с петель, и ураган ворвался в пыточную. Люди в масках не были правительственной гвардией, – форма заметно отличалась. И тут вдруг я заметила кое-что, вызвавшее болезненную усмешку. На рукавах у них виднелась нашивка – с эмблемой «Змеиного зуба». Ещё недавние победители империи Артура Аваланша, празднующие свою маленькую победу пыткой врагов, бросились врассыпную, к другим выходам. Кто-то пытался давать отпор, но получал удар прикладом по голове и оказывался уложен лицом в пол. Пыточную наполнили звуки борьбы, запах крови и металла. Кто-то отпер замок на сковывающих меня наручниках и, получив свободу, я сразу же оказалась рядом с Кэри. Его глаза были залиты кровью, он ничего не видел, и от прикосновения дёрнулся. Я не нашла ничего лучше, чем сбивчиво шептать ему на ухо «чщ-щ, я здесь, я рядом. Всё будет хорошо,» – просто чтобы он слышал мой голос. Кэри подался на звук, и я наконец обняла его, прижала к себе, чувствуя на коже прерывистое дыхание. – Цела? – осведомился он коротко. – Я-то да, ты на себя посмотри! Вдруг неясное шестое чувство заставило меня обернуться – и вовремя. Из толпы во во всеобщей неразберихе вынырнул Райнхард с заточкой в руке. От него исходило безумие, ощутимое физически. Это была агония проигравшего. – Я твоего убоюдка прикончу. Даже если они штаб в щепки разнесут, ему всё равно не жить! – Ну уж нет! – в глазах почти потемнело от смешанной с ужасом ярости, по телу словно прошёл электрический заряд, приводящий в напряжение мышцы. Не помня себя, я схватила с пыточного стола первый попавшийся инструмент, хищно блеснувший в сумеречном свете свисавший над нами лампы и, рывком перехватив отцу запястье, вогнала его в тыльную сторону ладони. Лезвие прошло насквозь и вонзилось в дощатый пол, пригвождая Райнхарда к месту. Я почувствовала, как под моим напором что-то хрустнуло, отец взвыл, изрыгая из себя поток проклятий. И в этот момент дуло автомата упёрлось ему в затылок. Никто из нас ещё не успел осознать произошедшее, а всё уже было кончено. Нас вывели на свежий воздух, на небольшую заасфальтированную площадку у въезда в подземный город. По обеим сторонам к ней спускались поросшие кустарником склоны холмов, делая штаб Сопротивления почти незаметным для тех, кто о не знал о его существовании. За деревьями догорал поздний августовский закат. Ветер доносил до нас запах разогретого на солнце дерева, ранней осени. Странно было смотреть на то, как прозрачный огненный свет разливается по верхушкам сосен, когда минут пять назад всего думал, что больше уже никогда не увидишь, не почувствуешь это вновь, не выйдешь из этого подземелья. Но вот мы здесь, мы утвердили жизнь, завоевали на неё право. Правда, ещё до конца в это не поверили. – М-да, потрепало вас двоих основательно, – откуда-то словно из-под земли появился Фарси. Выражение лица у начальника службы безопасности было усталое и озабоченное, ни тени боевого запала или победного торжества. Он протянул Ланкмиллеру бутылку с водой, чтобы смыть кровь, и я даже не сразу взяла её – ушло несколько секунд на то, чтобы осознать, что всё действительно позади, что я могу не держаться мёртвой хваткой за его рубашку. Пришлось сделать глубокий вдох под дурацкие смешки Кэри, и мы, кое-как поливая его из горлышка, смыли кровь. К счастью, глаза оказались в порядке, зрение вернулось – Карна не успел воплотить свой план. Колени ещё дрожали, но я жалась к Кэри, спрятав лицо у него на груди. И его тепло, живое, уютное, приводило в себя. Он гладил меня по голове, перебрасывался шутками с Фарси и, в общем, хорошо держался для того, кого только что выцарапали из Ада. И только я чувствовала, как сильно дрожали у него руки. Недолгое противостояние в штабе закончилось, одного за одним люди Фарси выводили из подземелья своих побеждённых врагов. Кто-то шёл молча, сжав губы в одну тонкую упрямую линию, кто-то подвывал от боли, заработав боевое ранение. Некоторые проклинали «Змеиный зуб» и всех его прихвостней на чём свет стоит – пустая бессильная ярость, находившая выход в бессмысленных потоках брани. Но вдруг до нас донеслись слова окрашенные особой ненавистью, адресной, целенаправленной. Это были не просто проклятия в воздух. Эти – предназначались мне. – Ты, сука, за всё заплатишь, ты ещё пожалеешь, что его выбрала, – я отступила на шаг от Ланкмиллера, оглядываясь через плечо. На отца. Он выглядел жалко. Побитый, с заплывшим глазом, в порванной рубашке, свисавшей лохмотьями. В нём едва можно было угадать большого босса Сопротивления, который вершил наши судьбы ещё несколько минут назад. Ещё не успев сообразить, что делаю, я шагнула к нему. – Не надо, – Кэри попытался удержать, но я мягко высвободилась, медленно подошла к Райнхарду, которого прижали к земле, уперев коленями в потрескавшийся асфальт. Я спокойно и разочарованно взглянула на отца. Сейчас, в глубоких сумеречных тенях, казалось, что он почти утратил человеческий облик. Странно было осознавать это, но я не чувствовала к нему ничего, кроме горького отторжения. Ни обиды, ни ненависти. Ветер подул в спину, развевая волосы, взметнувшиеся в воздух чёрным пожаром. – Ты причинил мне больше боли, чем любой другой человек. Но теперь этот кошмар закончен. Ты проиграл и я надеюсь, что больше никогда тебя не увижу. Тугой клубок, давивший на горло, словно развязался, давая наконец свободно вздохнуть. Я повернулась к отцу спиной и ушла, больше уже не взглянув на него. – Горжусь тобой, гроза Сопротивления, – с усмешкой объявил Кэри. Странно было видеть его таким: не прилизанным, с зачёсанными назад волосами, как обычно, а с распухшей губой и подбитым глазом, с кровоподтёками по всеми лицу. И при этом всём он умудрялся выглядеть таким чертовски счастливым, что в голову невольно закрадывались сомнения: не вышибли ли ему последние мозги в этом подземелии. Невольно пробивало на нервное «ха-ха» от таких мыслей. На самом деле это была его личная свобода. Путь, который он сам себе выбрал. До нас вдруг донёсся звонкий девичий голос: – Ну чтооо вы, мальчики, может, как-то полегче? Меня возбуждают, конечно, грубые мужчины, но не настолько! Ланкмиллер со смешком закатил глаза. Ева пристаёт к мужикам. Опять. И внезапно этот голос всколыхнул во мне целый калейдоскоп воспоминаний. Неровные скачущие цифры, в спешке нацарапанные на клочке бумаги. Та хлопнувшая дверь посреди кромешного ада. Откуда-то взявшиеся люди «Змеиного зуба». Как они поняли, где нас искать и к чему готовиться? Вопрос, которым я не задавалась во всеобщей неразберихе. Который встал ребром сейчас. Разрозненные отрывки мыслей и воспоминаний сложились вдруг наконец в целостную картину. – Мастер Фарси! – от волнения я чуть не подавилась собственным криком. – Не трогайте Еву. Это ведь она вам позвонила. Матиас даже замер на мгновение с таким видом, будто эта просьба ложилась на его плечи непосильным бременем, потом сомнением перевёл глаза на Кэри, и тот чуть вздёрнул вверх подбородок в знак согласия со мной. – Я говорил, что эти игры добром не кончатся, – недоверчиво буркнул Фарси, и по этим словам непонятно было, пойдёт ли он нам навстречу или настоит на своём. – Она уже дважды спасала меня. Пожалуйста. – Я надеюсь, она это несерьезно, – подал голос один из тех, кто удерживал Еву, заведя её руки за спину. – Грейс проходит у нас по куче дел, мы за ней год охотились. Матиас устало потёр переносицу. По его виду казалось, будто он уже несколько дней не спал. Всё вокруг погрузилось в тягостное молчание, ожидая решение, которое предстояло принять начальник службы безопасности. – Отвезите её в мой кабинет, нам предстоит продолжительный разговор, – наконец отдал свой приказ Матиас. У меня словно камень с души свалился. Ева только невесело фыркнула. Кажется, она не видела для себя перспектив в «продолжительном разговоре». – Прости, что так вышло, Роуз, – она усмехнулась невесело, и махнула рукой, прощаясь. Один из парней проводил её до машины с тёмными стёклами. – Спасибо, – пробормотала ей в спину. От душивших изнутри чувств получилось едва различимо. Кэри услышал и чуть сжал мою ладонь в своей. Закат уже почти догорел. До нас доносились звуки ночного леса: уханье большой птицы, шелест ветра в темнеющих кронах. Становилось зябко, хотелось обнять себя руками. Последняя машина взревев мотором, тронулась с места и вскоре исчезла за поворотом, оставляя за собой тишину. На узкой площадке перед въездом в подземный штаб Сопротивления мы остались втроём: Фарси, Кэри и я. Ланкмиллер протяжно вздохнул. – Ну вот теперь, когда всё закончилось, обещай мне, что больше не будешь безрассудно впутываться в неприятности, будешь беречь себя и поступать рассудительно, обещай, что сможешь позаботиться о себе, – я хотела что-то сказать в ответ, но он не позволил, ласково потрепал по волосам и качнул головой, давая понять, что ещё не закончил, – обещай мне, что будешь… хорошей девочкой. Что-то вдруг изменилось в его лице. Что-то, отчего у меня кончились вообще все слова и я вдруг поняла, что он умирает.