***
Диппер тихо прошмыгнул мимо комнаты Мэйбл под негромкое сопение, доносившееся оттуда и убедившее его в том, что она спит. Ловко обходя кучку упавшего на пол желатина (во время подготовки к вечеринке случился небольшой инцидент, но, пожалуй, даже слава Богу, что он случился, потому как Мэйбл посчитала хорошей идеей опустошить все содержимое целого пакета с блестками в смесь с желе), он украдкой прошел к свободной комнате. Открыл дверцы шкафа, морщась от раздавшегося скрипа. Нужно будет смазать петли. — Привет, — пробормотал он, больше по привычке. Билл не отреагировал, когда Диппер снял его с зажима на вешалке. Он не отреагировал и когда Диппер расположил дневник под номером два напротив него. Не отреагировал, когда Диппер раскрыл дневник на нужной странице (с заглавием «Передача энергии», хотя в ультрафиолетовом свете проявлялась еще и надпись: «ДЕВЯТЬКРУГОВДЕВЯТЬКРУГОВДЕВЯТЬКРУГОВ». Диппер решил, что будет лучше не спрашивать о ней), взял Билла в руки и начал читать заклинание, приписанное ниже: — Витале Фортуна Доминиус, — шрам у него на груди начал теплеть. — Вараж Хумилие Коррестиум, — тепло распространилось к его рукам, к ногам. — Анима Хараме Лудикурус, — едва заметное свечение словно бы просочилось через руки Диппера, согревая то, из чего состоял Билл. Все быстро закончилось, и Диппер выдохнул, хватая вешалку и снова прикрепляя к ней Билла. Было немного странно видеть его таким. Возможно, это был побочный эффект от вынужденного перехода из измерения снов в реальный мир, с его строгими размерами и явной нехваткой искривления пространства, но Билл был тонким. Как бумага, хотя и близко не настолько гнущийся. Прадядя Стэн пытался. Из какого бы материала ни был сделан Билл (ни гладкий, ни шершавый, абсолютно непрозрачный и матовый), он был слишком крепким, чтобы на него могли повлиять какие-либо разумные средства. Или неразумные. Или «давайте-запрем-его-в-герметичной-камере-и-подорвем-ядерным-снарядом» средства. Не помогало увидеть ситуацию менее странной и то, что можно было вот так просто повращать Билла в разные стороны и порассматривать. Или сделать из него фрисби, как однажды предложила Мэйбл. Если Билл и был в сознании, он был пугающе равнодушен. И это было… Это было досадно. Диппер нахмурился, заставляя себя подняться на ноги. Технически, не было большой нужды проводить ритуал в одиночестве. Часть него все еще противилась держать что-то такое в тайне от Мэйбл. Но каждый раз, проводя этот ритуал (и Стэнфорд не забывал напоминать ему делать это минимум раз в неделю), он вспоминал, каким Билл был, и что с ним стало. Бессильная оболочка некогда могущественного демона, выживание которой полностью зависит от Диппера. Неудивительно, что Билл не разговаривал. Будь Диппер на его месте, он, вероятно, тоже не хотел бы разговаривать. Но все же было бы проще, если бы он говорил. Даже если только для того, чтобы обрушить наполненный ругательствами поток яда после осознания своего неизбежного поражения. По крайней мере, Диппер бы знал, что Билл не сдался. Ощущая себя как-то пусто, Диппер закрыл шкаф. Он обернулся, бросая взгляд за окно. Стояла теплая ночь, легкий ветерок задувал в комнату, ероша волосы. Почувствовав странную ностальгию, Диппер устроился у окна, вдыхая летний вечерний воздух. Ему стало интересно, как там поживали Стэны. Как у них дела с Хижиной Чудес. Разыскивал ли Стэнфорд сверхъестественное так же активно. Пытались ли они починить ту букву «Ч», которая постоянно норовила оторваться и упасть, несмотря на постоянные попытки прибить ее снова?.. Когда Диппер уезжал, прадядя Стэн засунул стопку открыток ему в рюкзак и, подмигнув, предложил найти парочку новых жертв — упс, он имел в виду друзей — и немного позаниматься «популяризацией». Диппер фыркнул себе под нос, улыбаясь. Но улыбка вскоре угасла, и он прислонился к окну, прикрывая глаза. Он скучал по Гравити Фолз.***
Некоторое время спустя Время шло, и, несмотря на свою важность, Гравити Фолз отошел на задний план где-то на задворках сознания, вытесненный обыденной суетой и переживаниями о школе, друзьях и отношениях. Последнее больше относилось к Мэйбл, которая проводила дни, бросаясь из одной романтической авантюры в другую. Дипперу, казалось, везло значительно меньше — видимо, из-за его манеры портить жизнь самому себе. Вот девчонка ему улыбнулась — вот он улыбнулся в ответ. Вот они заводят беседу, и вот он совершенно неожиданно начинает загоняться: у нее рыжие волосы; а что, если она ему нравится только потому, что та похожа на Вэнди; она милая, но он просто не видит ее рядом с собой в длительных отношениях, и, о боже, что, если они не смогут нормально общаться, что, если он облажается… А потом он начинает избегать ее каждый раз, как только увидит. Так что Диппер обложил себя домашней работой и дополнительными заданиями, зарабатывая репутацию любимчика учителя — не в последнюю очередь и благодаря тому, как часто его рука на уроках взлетала вверх. У него были друзья помимо Мэйбл, конечно, и он даже смог собрать небольшой кружок единомышленников, с которыми проводил бóльшую часть времени, придумывая теории заговоров и обсуждая неразгаданные тайны. У Диппера никогда не было такого большого количества друзей, как у Мэйбл, и в конце концов он смирился, что все знали его как «брата-близнеца Мэйбл». Это задевало его только тогда, когда он сильно задумывался. Ваддлз вырос настолько, что их родители твердо объявили его уличной свиньей. Мэйбл натягивала свитер на подбородок в течение недели, но взбодрилась, когда поняла, что Ваддлз был более чем счастлив ковыряться носом в садовой траве и любимых нарциссах их матери. Случались иногда и казусы. Как, например, когда их отец обнаружил Билла в шкафу во время весенней уборки. Что иронично — он решил, что желтый треугольник был каким-то старым проектом близнецов по ИЗО, и попросту бросил его в мусор. Потребовалась крайне изощренная схема со стороны Мэйбл и тщательное подмазывание мусорщика со стороны Диппера, чтобы вернуть его. С тех пор они держали демона в шкафу Диппера, несмотря на протесты последнего (он же подросток и ему очень нужно уединяться иногда, на что Мэйбл отвечала, что они не собираются так рисковать снова, а еще — «фу-у-у, Диппер!»). Так что теперь он недовольно поглядывал на неподвижный треугольник каждый раз, когда залезал в шкаф за одеждой на весь ближайший месяц. Хотя, в общем и целом, следовало признаться: ситуация вышла вполне себе уморительной. Они продолжали ездить в Гравити Фолз на каникулы. Мало что выходило за рамки нормальности (по меркам города, конечно). Близнецы проводили дни, разводя легковерных туристов на деньги, тусили с Вэнди и ее друзьями, помогали Зусу со всеми его странными занятиями и охотились на существ, описаний которых не доставало в дневнике. Диппера чуть не утопил в ручье злобный водяной, а Мэйбл влюбилась в очередного парня, который впоследствии оказался галлюцинацией, вызванной ранее съеденными грибами. Другими словами — все как обычно. Если что и изменилось, так это отношения Мэйбл и Пасифики, между которыми быстро завязалась дружба. Что, оглядываясь назад, нельзя было назвать таким уж сюрпризом. Это, однако, не остановило от падения на пол тарелку с хлопьями, ухнувшую из рук Диппера в момент, когда, войдя в зал, он узрел хихикающих словно две гиены девчонок, измазанных в арахисовом масле и джеме, очевидно застигнутых в процессе незапланированного боя едой. Заметив Диппера, Пасифика быстро села прямо и кашлянула. Впечатление было разрушено, когда Мэйбл схватила Пасифику за локоть и начала втирать сладкое масло ей в волосы. Из необходимости они привезли с собой и Билла тоже. К ужасу Диппера, оба Стэна проводили свои вечера, «проверяя» демона снов в своей лаборатории. Они часто возвращались угрюмыми, качая головами. Билл все не открывал свой глаз. Диппер исправно выполнял ритуал каждую неделю. У него была своя небольшая система напоминаний, установленная на компьютере специально для этого, хотя она и не сильно была ему нужна. Когда прадядя Стэн спросил его, зачем он устраивает себе столько проблем ради одного мелкого доставучего засран… заразы, Диппер просто пожал плечами. Сказал что-то о том, что не верит в принцип «око за око» (ха-ха, это был настоящий каламбур). Если честно, он сам до конца не знал. Но иногда ему снились сны. Не те, которые он видел раньше о монохромном мире, горящем красным, о языках огня и криках, об одном огромном глазе, возвышающемся над всем. Вместо этого, время от времени, он видел темную, одинокую пустоту. Вакуум, поддернутый только тихой грустью. Он пытался спросить Стэнфорда о том, может ли их связь с Биллом позволять им обмениваться снами, но тот мгновенно смерил его пронзительным взглядом, принявшись требовательно расспрашивать Диппера, видел ли он какие-нибудь странные сны. Тогда парень быстро сдал свои позиции, отнекиваясь и нервно посмеиваясь. Если бы Билл хотел манипулировать снами Диппера, он скорее всего мог бы сделать это более эффективно. Нечто похожее на вину скрутилось у Диппера в груди, когда он осознал, что тот пустой вакуум, наверное, был сейчас реальностью Билла, вырванного из измерения снов и лишенного своих сил. Он взял в привычку разговаривать с Биллом время от времени; то был односторонний монолог ни о чем особо важном. Но, если всё же Билл был в сознании, Диппер, должно быть, единственная ниточка, связывающая его с внешним миром. Ему было интересно, каково это — иметь весь мир на кончиках пальцев только для того, чтобы потом лишиться этого вот так. Ему было интересно — не было бы милосерднее сдаться? Позволить Биллу угаснуть и исчезнуть, или что там происходит с демонами после смерти? Но потом он отгонял эти мысли, потому что дело было в том, что Билл заслужил. Заслужил переживать унижение и уязвимость и быть на милости чьего-то контроля. Однако после Диппер начинал чувствовать себя ужасным человеком, и цикл начинался сначала. Не считая выше перечисленного, в целом их жизнь была вполне нормальной. Мэйбл оказалась права. Все было кончено, история дописана, и наши добрые герои наконец могли вести свое обыденное, крайне тоскливое существование. Ну, а если альтернативой всему был бы апокалипсис, Диппер знал, что он предпочтет. Точнее, он был почти уверен в том, что предпочтет.