Бессмертная ошибка

3 атера 4001 г. С.Р., Священное Царство Бенуэн, г. Анскомб, кафедральный собор Урфина Воителя.

Вопреки всем предположениям Самуэля, Грегори отнёсся к новостям с энтузиазмом. Отметя все опасения относительно туманных планов Авимелеха насчёт Дэаскира одним коротким хмыком, он едва дослушал сообщение про визит Амоса, буквально перебив Самуэля возбуждённым: – Наконец-то! – Наконец-то – что, мэтр? – не без опаски уточнил Самуэль, с трудом поборов внезапно одолевшее его желание отдёрнуть руки от эхокамня и вернуться к почти сложившемуся пасьянсу: в ожидании ответа от Грегори он коротал время за картами. В ответ раздался сухой шорох, будто ладонью быстро водили по дереву или кости. Всё с тем же энтузиазмом в голосе Грегори уточнил: – Наконец-то проблему с Илайей можно будет отложить на дальнюю полку. Хотя бы на некоторое время. – Проблему? – в груди Самуэля вспыхнул странный холод, быстро разползшийся по всему его телу и вызвавший волну мелкой дрожи. – Но с ним нет никаких проблем, мальчик ведёт себя смирно, хорошо учится и вскоре станет квинтом… – Ты что, забыл, кто он такой? – чуть раздражённо перебил его собеседник. – Кто он такой на самом деле, а, Самуэль? Или мне объяснить тебе на пальцах, в чём проблема проживания мьённи Урфина в стране, где Урфину поклоняются?.. – Грегори вздохнул. – Скажи спасибо, что тебя не слышат сейчас твои товарищи из Ордена. Вот бы смеху-то было. Мьённи. Божественное дитя. Самуэль скривился, будто у него резко заболел зуб. Забудешь о таком, как же… Проще забыть о том, сколько пальцев у тебя на руке или как зовут твоих родителей. Он уже открыл было рот, чтобы высказать Грегори всё, что думает по этому поводу, но вместо язвительных слов с его губ сорвалось горькое: – Вы считаете, они меня ещё помнят? После стольких лет отсутствия? Ответом Самуэлю стала пропитанная изумлением тишина. Он успел несколько раз пожалеть о своём некстати вырвавшемся вопросе, когда Грегори сдержанно протянул: – А я и не задумывался, что пребывание в Бенуэне влияет на тебя настолько пагубно. Конечно, они тебя помнят и, признаюсь, уже порядком надоели мне своими расспросами. «А что Самуэль? Как там Самуэль? Когда Самуэль уже вернётся?» Будто мало мне тебя одного, – сварливо закончил декан Вороньего Пера. – Вы мне об этом не говорили, – так ровно, как только мог отозвался Самуэль, сглотнув вставший в горле не то от обиды, не то от радости тугой комок. – Ни разу за то время, что я был здесь. – Вот как? – с явной скукой переспросил Грегори. – Видно, запамятовал. И, ради прекрасных глаз госпожи Смерти, давай вернёмся к делу. Илайя. Нежданная радость погасла столь же быстро, как и вспыхнула. Самуэль провёл языком по сухим губам и откликнулся, даже не пытаясь убрать из голоса обречённое уныние: – Что Илайя? – Отправь его в Дэаскир. В качестве гонца. – Что? – Самуэль рефлекторно отшатнулся назад, лишь каким-то чудом сумев не оторвать рук от эхокамня и не прервать контакта с Грегори. Слова третьего проректора оглушили его, точно близкий гром, и он забормотал, не особенно заботясь о связности своей речи. – Нет… невозможно! Ему нельзя в Дэаскир! Он… – Самуэль, – жёсткие ноты в голосе Грегори заставили его прикусить язык. – Неужели ты считаешь, что твоего присутствия возле него достаточно? Если его силы вырвутся на свободу, ты ничего не сможешь сделать, чтобы этому помешать. Помни об этом – как и о том, что с каждым днём вероятность подобного исхода только растёт. И Дэаскир будет отличным вариантом, чтобы хоть на некоторое время оттянуть то, что может произойти. Рейсмар ещё не готов. Люди ещё не готовы. Если Урфин спустится с небес на землю… – Как будто если это произойдёт на несколько лет позже, Рейсмару будет легче, – язвительно прокомментировал Самуэль. Грегори тяжело вздохнул. – Я делаю всё, что в моих силах, чтобы свести на нет все возможные последствия, но мне требуется время. И я отправлял тебя в Бенуэн не для того, чтобы ты мне препятствовал. Слышишь? – Да, мэтр, – с усилием сглотнув, глухо ответил Самуэль. В словах Грегори прозвучала явная угроза, а ему совершенно не хотелось иметь третьего проректора Университета в числе своих врагов. И потому он нехотя поинтересовался. – Что я должен делать? – Я уже сказал тебе, – грубовато отозвался декан Вороньего Пера – судя по всему, подобное противодействие со стороны Самуэля его порядком разозлило. – Отправь Илайю в Дэаскир в качестве гонца. Пусть он доберётся до Идбурга на перекладных, а там его встретит Вивиан. – А потом? – Не твоя забота, – отрезал Грегори и снова чем-то зашуршал. – Надеюсь, ты помнишь, где найти моего ученика? – В Харите, в здании телепорта, – Самуэль издал тяжёлый вздох и в тон мэтру поинтересовался. – Надеюсь, вы помните, что Илайя никогда не сталкивался с магией? Я не уверен, что он согласится воспользоваться порталом. Он немного лукавил: Илайя с его лёгким, любознательным нравом скорее всего воспринял бы подобный способ мгновенного перемещения с восторгом, нежели с испугом, однако Грегори знать об этом было вовсе не обязательно. Впрочем, он не учёл, что мэтру будет на это совершенно плевать. – Отреагирует как надо, – фыркнул третий проректор. – Или я, по-твоему, зря обучал Вивиана все эти годы? Кроме того, я буду рядом и подстрахую, если что-то пойдёт не так. У Самуэля дёрнулся кадык. Слова Грегори «буду рядом» прозвучали довольно зловеще. И хотя переубеждать третьего проректора было, пожалуй, уже бессмысленно, Самуэль пробормотал, что есть силы пытаясь не вызвать у собеседника ненужных подозрений: – И всё-таки я считаю, что Илайе следует остаться тут, в Храме. Это ведь первый контакт Бенуэна и Дэаскира за много лет, к гонцу будет приковано всеобщее внимание. Вы считаете, оно пойдёт мальчику на пользу?.. – Мальчику? – с явной иронией переспросил Грегори, игнорируя аргументы собеседника с возмутительной лёгкостью. – А ты не слишком привязался к своему подопечному, Самуэль? Или тебе снова напомнить, кто он такой? – Моему ребёнку могло бы быть столько же, сколько ему, – глухо откликнулся Самуэль, уставясь в пол невидящим взором и до побеления пальцев стискивая нагревшийся эхокамень. – Если бы я остался в Келла-Вестинге и женился на Катарине… – Но он не твой ребёнок, – холодные, будто покрытые коркой льда слова Грегори заставили Самуэля стиснуть зубы и зажмуриться. – Он ребёнок Урфина, и, клянусь, я сделаю всё, чтобы не допустить пробуждения его сил и не позволить Урфину прийти в Рейсмар. – Всё? Вплоть до уничтожения – если на то будет необходимость? – с горькой злостью бросил в ответ Самуэль. Несколько мучительно долгих мгновений эхокамень молчал, а после коротко ответил всё тем же сковывающе-холодным голосом третьего проректора Университета: – Ты прекрасно знаешь, что смерть Илайи мгновенно призовёт Урфина на землю, поэтому я желаю её ничуть не больше твоего. Сделай, что я сказал, и остуди голову – тебе её явно напекло. По поверхности эхокамня прошла дрожь, и энергия в нём стала угасать. Самуэль судорожно вздохнул и медленно, будто пальцы его были намертво приклеены к обсидиановой поверхности, отнял руки от эхокамня. Потом посидел на полу, бездумно глядя на свои колени и перекатывая в голове шарики едких слов третьего проректора. Ему не хотелось ничего делать, не хотелось никуда идти – однако он всё же заставил себя подняться, выйти из кельи и направился по коридору в сторону тех кабинетов, где занимались сейчас старшие послушники. Время, выделенное Амосом на поиск гонца, уже почти подошло к концу. До кабинетов, впрочем, Самуэль так и не добрался: в Резном коридоре он нос к носу столкнулся с секстом Иеремией, что учил послушников древнебенуэнскому языку. В ту минуту старик показался ему живым воплощением кузнечных мехов: с багровым лицом, тяжёлым пыхтением, вырывающимся из приоткрытого рта, Иеремия буквально летел над полом, позабыв про свои больные суставы. Одной рукой он крепко прижимал к груди толстую книгу в порыжелой от времени обложке, а пальцы другой стискивали, точно шкирку котёнка, воротник одеяния какого-то послушника. Приглядевшись, Самуэль не без удивления узнал в послушнике Илайю и поспешно заступил Иеремие дорогу. Секст едва успел затормозить, после чего взглянул на Самуэля так яростно, что тот невольно сделал шаг назад. Судя по лицу, старику в это мгновение отчаянно хотелось припечатать внезапное препятствие каким-то нелестным и явно не литературным словом, но всё-таки он сумел сдержаться – вот что значит многолетняя выучка преподавателя!.. – и сквозь зубы процедил: – Добрый день, квинт. – Добрый, секст, – с лёгкой улыбкой откликнулся Самуэль, скользнув взглядом по опущенной каштановой макушке Илайи и остановив его на книге, которую Иеремия прижимал к себе. Прищурившись, он разобрал почти выцветшие буквы: «Никодим Арунский. О нежити богомерзкой, ай`иночи также именуемой», и аккуратно на неё кивнул. – Вам ещё нужна эта книга? – Нужна, – скрипуче процедил секст и несильно тряхнул Илайю за воротник, отчего голова последнего мотнулась, как у тряпичной куклы. – Это доказательство. – Доказательство? – поднял брови Самуэль. – Чего же, позвольте поинтересоваться? – Вины этого паршивца, – Иеремия снова тряхнул послушника, а после, за неимением свободных рук, указал подбородком куда-то Самуэлю за спину. – Я веду его к настоятелю – пусть он назначит взыскание за воровство книг из храмовой библиотеки и… – Но я не воровал книг! – Илайя, наконец, не выдержал и вскинул голову, прожигая старика яростным взглядом. – Я всего лишь взял почитать! И я обязательно отнесу её на место, когда… – Замолчи! – рыкнул на него Иеремия. – Мне не интересны твои жалкие отговорки. Тебе не могли дать бесценный труд тринадцатого века – значит, ты украл его, и мне плевать, с какой целью ты это сделал. За свой проступок ты будешь наказан. Старик увесисто кивнул и уже шагнул было, чтобы продолжить путь, однако Самуэль всё ещё стоял у него на пути, благожелательно улыбаясь. Иеремия окинул его хмурым взглядом. – Что-то ещё, квинт? – Да, сущая мелочь, – откликнулся тот. – Дело в том, что мне нужен Илайя. И эта книга. – Брови секста медленно поползли вверх, и Самуэль торопливо, но внушительно добавил. – Это поручение самого приора Амоса. – Но наказание… – попытался было возразить Иеремия. – Я прослежу за тем, чтобы Илайя осознал всю тяжесть своего проступка. В конце концов, это моя прямая обязанность как куратора, – видя, что секст ещё колеблется, Самуэль кивнул в сторону кабинетов и мягко поинтересовался. – И потом, у вас же, кажется, сейчас урок? Не навредит ли ученикам ваше отсутствие? Губы секста гневно дрогнули: несмотря на то, что Иеремия был гораздо старше Самуэля, он имел более низкий сан и потому не мог ослушаться практически прямого приказа из уст квинта. Помявшись несколько секунд, он с силой сунул труд Никодима Арунского в руки Самуэля, так что тот покачнулся, после пихнул Илайю в спину и, развернувшись на каблуках, стремительно удалился прочь. Самуэль проводил его взглядом и повернул голову к Илайе, переминающемуся с ноги на ногу, точно застоявшийся конь, и бросающему на него короткие косые взгляды. – Идём, – Самуэль мягко коснулся ладонью плеча Илайи, отчего то мелко дрогнуло. – Мне нужно сказать тебе кое-что важное. И он, развернувшись, направился обратно, в сторону своей кельи. Илайя, дождавшись, пока сгорбленная фигура Иеремии скроется за поворотом, поспешил вслед за Самуэлем. – Так это правда? – догнав квинта в два прыжка, Илайя выправился и пошёл с ним наравне. – Про приора Амоса… поручение? – Отчасти, – коротко кивнул Самуэль. Илайя проникновенно вздохнул и крепко сжал губы, точно удерживая во рту вопросы, рвущиеся наружу. Хватило его ненадолго, не успел ещё закончиться Резной коридор. – А наказание? – он повернулся к Самуэлю и, не отрывая от него взгляда, перешёл на какой-то странный приставной шаг, отчего его послушническая причёска под горшок смешно запрыгала вверх и вниз. – Я ведь… я ведь правда унёс книгу из библиотеки. Но я собирался её вернуть, честно! Сразу, как только дочитаю. – Ничуть в этом не сомневаюсь, – Самуэль покосился на юношу и против воли улыбнулся: чего у Илайи было не отнять с самых малых лет, так это любознательности, причём порой чрезмерной, а так же честности, пусть даже в ущерб самому себе. – И нет, я вовсе не собираюсь тебя наказывать. Илайя заметно повеселел. Широко улыбнувшись, так, что стала заметна узкая щербинка меж его передних зубов, он заложил руки за спину и негромко засвистел незатейливую мелодию, в которой при всей фальши исполнения с лёгкостью можно было разобрать звучащую из каждой таверны «Песню про джолл». Самуэль хотел было поинтересоваться, откуда послушник, не выходящий за пределы храмовой ограды, её знает, но сдержался и промолчал, решив после серьёзно поговорить с преподавателями на тему дисциплины. После? А будет ли это «после», когда его миссия по наблюдению за Илайей подойдёт к концу и… что ждёт его тогда? Он останется при Храме? Вернётся в Келла-Вестинг? Мысленно зацепившись за это слово, Самуэль споткнулся о неровный паркет и непременно упал бы, не среагируй Илайя вовремя и не придержи его за локоть. Самуэль поднял голову, чтобы сказать ему спасибо, но слова благодарности застыли у него в горле. Лицо Илайи, юное, встревоженное, было совсем близко, но Самуэль едва ли мог разобрать его черты. Вместо него перед мысленным взором стояла промозглая, холодная ночь двадцатилетней давности. Самуэль вновь будто наяву ощущал тряскую дорогу, чувствовал кислый запах соломы и пота, насквозь пропитавший крытую повозку, что везла их когда-то в Анскомб из богами забытой деревушки на окраине Бенуэна, где угораздило родиться сыну бога Солнца. Он видел себя, молодого, испуганного, мало понимающего, что делать дальше. А ещё он видел младенца – самого обычного на вид, пухлощёкого, темноволосого младенца, которого Самуэль раз за разом подносил к лицу, тщетно выискивая на нём какой-то знак, какой-то божественный символ, доказывающий небесное происхождение Илайи… Никогда после Самуэль не позволял себе ничего подобного, удерживая мальчика на изрядном от себя расстоянии – с подачи Грегори, конечно, ведь тот недвусмысленно велел наблюдать за мьённи издали, стараясь как можно меньше вмешиваться в его судьбу. И Самуэль беспрекословно следовал этому приказу, не делая даже попытки оспорить или нарушить его… Хотя что же мешало ему на самом деле и только ли приказ третьего проректора был тому единственной причиной? Разве Грегори появился бы в Храме и наказал бы Самуэля за неподчинение, если бы тот проявил к мальчику чуть больше тепла, чуть больше участия, подарил бы ему чуть больше ласки?.. – …Самуэль? Господин квинт, с вами всё в порядке? Рухнув в свои мысли, Самуэль будто сквозь одеяло услышал встревоженный голос Илайи и медленно покачал головой, возвращаясь в реальность. – Да-да, не беспокойся. – Осознав, что всё ещё цепляется за локоть юноши, Самуэль поспешил убрать ладонь и обеими руками прижал книгу про ай`иночи к груди. – Я просто… задумался, только и всего. Прости, если напугал. – Ничего, – Илайя вновь расплылся в своей щербатой улыбке, пусть и на сей раз она получилась несколько вымученной. – Просто вы только что смотрели на меня так, будто… будто на моём месте какой-нибудь жуткий призрак появился. – Прости, – снова вздохнул Самуэль, послав в его сторону короткий косой взгляд. Призрак, верно – призрак прошлого почти что во плоти. Может, всё же отправить вместо Илайи кого-то другого? Грегори, конечно, придёт в ярость, однако мальчик останется здесь, в Храме, а не отправится в Дэаскир, прямиком к мертвецам на растерзание… Самуэль раздражённо цокнул языком. Ну вот, уже и думать начал, как приснопамятный Авимелех. Прав мэтр, жизнь в Бенуэне определённо дурно на него влияет. – Скажи мне лучше вот что: если бы вдруг тебе представился шанс… м-м-м, отправиться в путешествие, как бы ты к этому… Продолжать вопрос было бессмысленно, стоило только взглянуть на вдохновенное, буквально засветившееся от его слов лицо Илайи, чтобы прочесть на нём очевидный ответ. Самуэль неслышно вздохнул и открыл дверь своей кельи, пропуская послушника вперёд. – Что ж, – проговорил он, стараясь, чтобы энтузиазм в голосе звучал не слишком фальшиво, – думаю, вскоре у тебя появится такая возможность.