***
От созерцания стены, Матвея отвлек стук в двери и зашедшая в комнату, мама. — Ты как себя чувствуешь? — Ира подошла к сыну и пощупала лоб. — Так же, как и час назад — нормально, — парень старался придать своему лицу выражение как можно безмятежнее. — Со мной все в порядке, ты же сама с доктором общалась! — Кушать не хочешь? — сын в ответ отрицательно покачал головой. — А что ты делаешь? Матвей тяжело посмотрел на мать, вопрос был по меньшей мере странный, учитывая, что он лежал в кровати с ноутбуком на коленях. — Мам, догадайся. Я даже тебе три попытки дам, — он очень хотел, чтобы мама ушла и не заставляла делать вид, что у него все в порядке. — Прости, сама понимаю, что меня заносит… Ладно, отдыхай, — Ира поцеловала сына и вышла из комнаты. Остановившись в коридоре, она прислонилась к стене и тяжело вздохнула: понять, что происходит с сыном, Ира так и не смогла. Когда за мамой закрылась дверь, Матвей вернулся к занятию от которого его отвлекла родительница — рассматриванию стены. Каждый день он просыпался, обкладывался учебниками и делал вид, что учится, а после обеда менял учебники на ноутбук. На самом деле, почти все, чем он занимался, это смотрел в одну точку даже не пытаясь заглушить то, что скулило и переворачивалось в душе. С мазохистским удовольствием, раз за разом, детально, вплоть до каждого слова, вспоминал подслушанный разговор, пытаясь понять, может ли быть еще хуже, еще тяжелее? Наверное, нет. На самом деле, он врал сам себе. Этими воспоминаниями Матвей пытался заглушить другие — сладкие, обжигающие, о ласках, удовольствии… любви, счастье. Но, они все равно приходили — яркие, живые. Пробивались, как трава сквозь асфальт. Матвей погружался в них, в их тягучую, медовую негу, ощущая все так явно, так остро, всем сердцем, душой, телом. И он не мог избавится ни от наваждения, ни от возбуждения. Он столкнул с коленей ноутбук и откинул с ног одеяло. Было жарко, такие реальные картины вспыхивали перед глазами, и руки отказывались подчиняться зову разума, жили своей жизнью — в точности повторяя то, что шептала воспаленная воспоминаниями фантазия. Пальцы прошлись по губам скользя ниже, обхватывая шею, поглаживая грудь, проникая под футболку. Кожа стала влажной и чувствительной, соски напряглись, а он тихонько стонал, закусив губу. Матвей видел перед собой Митю, такого реального и настоящего, чувствовал его запах, вкус его поцелуев и ласк. Руки продолжили путь, сжали сквозь пижамные штаны напряженный пах, лаская член, пробирались дальше к ягодицам. Дыхание становилось шумным, стоны отчетливее, а желание отдаться этому идиоту, сильным, как никогда… Поддаваясь порыву, подскочил с кровати, бегая из угла в угол, открывая ящики комода и тумбочки, бросая как есть, понесся в гардеробную. Вытащив на середину комнаты, еще не до конца разобранную сумку с вещами из отпуска, вывалил содержимое, схватил найденный на самом дне тюбик, Матвей кинулся в ванную, на ходу приспуская штаны, освобождая член. Как он не забыл закрыться? Ноги подкосились и он рухнул на пол, стягивая штаны ниже, шире раздвигая бедра. Колпачок с тюбика отлетел в угол, и дорожащие руки нетерпеливо выдавили прозрачную субстанцию на ладони. Матвей задержал дыхание, одной рукой прикасаясь к члену, обнажая головку, второй продвигаясь дальше, глубже, не в силах сдержать стон облегчения и наслаждения. — Да-а-а… — спина рефлекторно прогнулась в пояснице, оттопыривая задницу, голова запрокинулась назад, тело покачивалось в ритме руки и трахающих себя пальцев. Быстрее, глубже, пытаясь доставить себе облегчение от скрутившегося в тугой комок желания и отчаянья. Развратные картинки в голове, отрывочные, заставляющие еще более ритмично подкидывать бедра и ягодицы. Оргазм, болезненный в своей силе, высасывающий остатки контроля и сознания. Матвей пришел в себя, лежа на кафельном полу, со спущенными до колен штанами, весь испачканный спермой и слезами. Ему было так жалко себя, и так стыдно за то, что произошло, за то, что он только что делал, за то, что он тосковал, за то, что скучал, за то, что ему было очень плохо без Мити… Привел в порядок себя, комнату, убрал вещи в гардеробе, думая в процессе о том, что привести свои чувства в порядок, увы, не так просто, но он постарается. Закончив, Матвей забрался в кровать, укутался одеялом, пытаясь отгородиться от внешнего мира, желая только одного — спокойствия. Расслабиться помешала с грохотом открытая дверь. Анетт стояла на пороге и стучала в уже распахнутые двери, парень вылез из-под укрытия и с раздражением рассматривал свою гостью. — О-о-о, какой взгляд! Где-то я такой уже сегодня видала, — Анька бесцеремонно плюхнулась рядом с другом. — Привет. — Закрывать двери за собой тебя не учили? — Матвей решал для себя не простую задачу, прибить девушку или расцеловать. — Прости дорогой, — Аня встала и закрыла двери, сразу вернувшись на место рядом с парнем, — как самочувствие, хотя сама вижу — жив, и почти здоров. — Зачем пришла? — проблема выбора была решена — прибить. — Проведать, — она начала загибать на руке пальцы, — поговорить, растормошить, вправить мозг, направить на путь истинный. — Ясно. Молчание затянулось, Анетт читала на лице Матвея явное желание что-то спросить, но и сама говорить, не спешила. — Что-то ты не торопишься выполнять все тобою перечисленное! — парень решил обидеться. Аня вздохнула и с хитрой улыбкой достала из заднего кармана своих джинс листочек, протягивая его Матвею. — Что это? — он взял листок в руки, но разворачивать не спешил. — А ты открой и посмотри, а вернее, прочти. Матвей со вздохом развернул листок и его глаза забегали по строчкам. Аня наблюдала, как его пальцы начали мелко подрагивать, губы сжались, а на щеках выступил малиновый румянец. — Ты читала? — он пытался не сипеть, но голос слушался плохо. — Нет, ты что! — Значит, читала… — Матвей сидел отвернувшись, часто моргая, стараясь прогнать набегающие слезы, не хватало еще зарыдать при Аньке. — И что думаешь? — Думаю, он правда тебя любит и ты должен дать ему шанс все объяснить. — Ты ничего не знаешь! — Матвей начал злиться на себя за необоснованную уступчивость, вот еще чуть-чуть и он растает. — Ошибаешься, я знаю все! — девушка поднялась с кровати и начала ходить мимо, туда-сюда, действуя Матвею на нервы. — Может меня посвятишь? Аня застыла, глядя на друга с укоризной: — Если ты, хочешь что-то узнать, то спроси это сам, у Мити! А я ни передастом, ни адвокатом, быть не собираюсь! — отвечать ей никто не спешил. — А в ответ ти-ши-на! — Я. Не. Хочу. С ним. Раз-го-ва-ри-вать! Так понятно? — Что мешает тебе его выслушать, гордость? — Анетт насмешливо выгнула бровь. — А знаешь ли ты, мой дорогой друг, что гордость в любви, иногда больше мешает, чем помогает, она вообще, плохой советчик. И запихнуть свою гордость в место, которое вы с Митькой используете не по прямому назначению, не самая большая жертва, которую можно принести в надежде на большое, светлое, а главное — взаимное чувство! — Ань, мне иногда становится страшно! Такое впечатление что тебе не семнадцать лет… — Матвей тер виски, слова девушки просто сбивали с толку. — Да! Я старая, мудрая женщина в теле молодой девушки. — Анетт коварно рассмеялась, пытаясь быть зловещей. — Ну так, что мне сказать второму несчастному? — Скажи, что мы поговорим…, но не сейчас, позже. На данный момент мне эмоционально это тяжело. — Ок, а теперь поговорим о погоде. А точнее, о твоем здоровье. Когда ты выписываешься? — Аня опять присела рядом с парнем. — Через неделю, мать вырвала у врачей больничный, — Матвей улыбнулся. — Ань, а пойдем вниз, поедим вкусняшек, а? А то я уже не помню, когда из комнаты выходил, при тебе, мамуля напрягать меня точно не будет. — А что из вкусняшек предлагается? — Ну, точно не знаю, но торт шоколадный, скорее всего есть, мороженное всякое, пирожное… — Боже, да это калорийная бомба, удар по фигуре, — Анька с притворным ужасом схватилась за сердце. — Но, ты умеешь уговаривать, идем.***
Глеб сидел за столиком ночного клуба, настроение у него было нормальным и повышалось с каждым выпитым градусом. Напиваться он не собирался, а вот почувствовать себя под легким шафе — хотелось. Он не смотрел по сторонам и не пялился на танцпол. Все свое внимание Глеб уделял сидящему рядом парню, который прижимался и подставлялся под жадно лапающие его руки. Мальчишка был милым, но не женоподобным, без истеричных жеманных замашек, его выдавал взгляд. Когда Глеб подошел к барной стойке за которой куковал паренек, именно оценивающий взгляд, каким обычно смотрят девушки, позволил Глебу бесстрашно предложить выпить вместе. Фигура тоже была что надо: острые широкие плечи, узкие бедра и шикарная задница, и пусть Глеб еще не был возбужден в полной мере, но теплое томление внизу живота говорило о многом. Планы у него были самыми далеко идущими. Окончательно расслабившись, Глеб притянул парня к себе и поцеловал. Поцелуй был офигительным, будоражащим, оторвался он от чужих губ с неохотой. — А ты огонь, Егорка, — рука плавно погладила скулу, и пошла ниже. Егор откинулся на спинку диванчика, застенчиво наблюдая за происходящим из-под ресниц. Пальцы уже во всю оглаживали торс, бессовестно задирая на парне футболку, оголяя плоский молочный живот с просматривающимися кубиками. Глеб присвистнул: — Вау, да я сейчас слюной капать буду! — Капай чем хочешь, я оближу, — от такого заявления член у Глеба дернулся, а покидать клуб он пока не планировал, нужно было притормозить. — У тебя коктейль закончился, будешь еще? — Егор в ответ только замахал головой и закусил губу, он был чертовски сексуальным, и не только знал об этом, но и еще умело пользовался. Глеб пробрался сквозь беснующуюся толпу к стойке, из-за наплыва желающих с трудом заказал коктейль, и пока стоял ожидая заказ, почувствовал чье-то тело, притормозившее об стойку. Тело подрагивало и громко икало, даже сквозь грохочущую музыку отчетливо слышались эти икающие звуки. У Глеба окончательно поднялось настроение, даже пробило на ха-ха и он повернул голову посмотреть на того, кто так его развеселил: — Матвей? Офигеть! — Матвей не реагировал и Глеб потряс парня за плечо. — Эй, привет. Пьяная тушка повернулась и попыталась сфокусировать на Глебе абсолютно бессмысленный взгляд, но получалось плохо, парень явно не узнавал, кто перед ним. — Все ясно, отдыхай, — Глеб похлопал Матвея по руке, забрал коктейль и удалился. Минут через пятнадцать, Глебушка, периодически посматривающий на резвящуюся толпу, углядел отрывающегося Матвея. Тот, не смотря на абсолютно не трезвое состояние, танцевал так, что глаз не отвести, с координацией все было более-менее нормально. Но то, как он зажигал, заставляло особенно впечатлительных особ обоих полов идти на абордаж модельного тела. Глеб усмехнулся, похоже звезды ему благоволят, достал телефон и набрал номер: — Что тебе надо? — трубку собеседник поднял довольно быстро. — Здравствуй, Митенька. — И тебе не хворать, что нужно? — грубый голос заставил Глеба слегка успокоится и слететь с небес на землю. — Да вот, чисто как друг тебе звоню, я сейчас в клубе… — То, что ты в клубе, я и так понял — по грохоту. И, что теперь, мне тебя поздравить? — Дима не удержался от сарказма. — Ну, с тем что я в клубе, можешь не поздравлять. А вот с тем, что я сейчас смотрю незабываемое шоу с участием одной, хорошо знакомой нам модельки… поздравь, — и Глеб расхохотался довольный своим остроумием. — Что же ты так хуево за своим парнем присматриваешь? — Где? — В «Абажуре». Если понадоблюсь, я сижу где обычно, — Глеб расслабился и кайфовал, чувствуя себя властелином ситуации, притянул одной рукой к себе Егорку и поцеловал в висок. В трубке послышались короткие гудки, но Глеб не обиделся, что бывший друг не сказал ни спасибо, ни до свидания. Он рассчитывал получить нечто большее — моральное наслаждение. И хотя Матвей, по факту, вел себя прилично, просто был пьян и танцевал, Глеб надеялся, что к Митиному появлению ситуация изменится, а одно из атакующих тел — добьется успеха.