Туда и обратно (дилогия)

— Привет Митюш, давно не виделись. Надеюсь, ты за мной скучал? Сладкий, как патока голос, заставил Митькино дыхание сбиться, но не заметить за этими словами и вопросом издевки, он не смог. — Конечно, — спустя несколько секунд ответил Митя, не сводя с Матвея пристального взгляда. Тот только искривил губы в очередной усмешке и отвернулся: — Ну, что, ребят! Будем считать, что встреча под девизом: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!», открыта. Вздрогнем! — и Матвейка опять присосался к бутылке с шампанским.       Постепенно скованность сошла на нет, все друзья поняли, что разборок между бывшими ждать пока не стоит. Вечеринка потекла по вполне стандартному сценарию.       Митя встал с диванчика и направился к бару, хотелось заправиться чем-то убийственно горячим, чтобы ибануло по голове и хотя бы на несколько минут вытеснило из головы ненужные мысли: — Давай что-то такое, типа «Хиросимы», или «Б-52»… — бармен только кивнул и принялся наслаивать разноцветные слои алкоголя в маленькой, как мензурка, ёмкости. — Мить, — Сашка подобрался незаметно, и Димка вздрогнул от неожиданности. — Короче, может я, конечно, поступаю неправильно, мало ли, что там между тобой и Матвеем произошло, но… Мне кажется, что ты должен знать, в первый вечер, он тут в клубе нажрался до синих бровей и тебя искал. Я не умею правильно выражаться, про все эти чувства, отношения, но если ты можешь вернуть нормального, прежнего Матвея, мы все будем рады.       Бармен поджог коктейль, который Митька молча втянул через трубочку, захлёбываясь огнём и парами. В голове на секунду стало ясно и прозрачно. — Я не знаю, как к нему подступиться и что сказать, чтобы в ответ не получить по лицу, Саш, — он обернулся в сторону диванов и с нежностью рассматривал развалившееся там тело.       Матвей, никого не стесняясь лежал примостив голову на колени Карине, а та перебирала его волосы и о чём-то говорила. Ну какое же он Чудо, да-да, с большой буквы, и никак иначе. Митя обласкал его взглядом, начиная от узких красивых ступней, поднимаясь по длинным стройным ногам выше, а когда заметил выглядывающий из-за съехавшей в бок майки, небольшой аккуратный сосок, зажмурился и попытался дышать глубже. — Тут я тебе не советчик. Может мне, конечно, кажется, но все как-то не так. Не по-настоящему что ли. Вот мы все сидим, выпиваем, а больше похоже на то, что пытаемся склеить разбитую чашку, при этом не совсем удачно. Каждый боится сказать лишнее слово, обидеть ненароком. Два года прошло, все мы меняемся, но не в этом дело, Мить. Вы вдвоём пропали без слов, кинули и исчезли, это не упрёк, хоть и обидно конечно, — Саня замолчал, а потом немного подумав, добавил. — Это всегда так, когда в одной компании бывшие встречаются, или просто с непривычки? — Не знаю, — Митька передернул плечами. — Но обстановка реально давит на психику.       Давила не только обстановка, Митя не сводил глаз с Матвея, который всем видом показывал, что Димки рядом нет, но это было настолько демонстративно, что каждый присутствующий понимал — и знает, и помнит, и вся эта игра на публику, только для одного зрителя. Карина, что-то прошептала лежащему на её коленях парню, и тот взвился, сел, откинувшись спиной, запрокинул голову и рассмеялся, открывая жадному взору небольшой острый кадык. Митя заказал ещё один коктейль, тут же пообещав себе не злоупотреблять больше алкоголем, потому что окутанное хроническим возбуждением тело, могло просто не выдержать.       Сашка сказал, что Матвей его искал, эта новость приятно грела душу. Можно попытаться, вот только попытаться что? Поговорить, расставить все точки и запятые и спокойно жить дальше, или попробовать вернуть отношения и это взбалмошное Чудо, способное одним своим присутствием вывернуть наизнанку все внутренности? Ответить на эти вопросы Митя не мог, может быть, просто боялся того, что по этому поводу думает сам Матвей?       В отличие от Митьки, Матвей пожирал шампанское с завидной жадностью, заметно пьянея с каждым глотком. Он пытался веселиться и шутить, стараясь не обращать внимания на того, кто прожигал глазами и следил за каждым движением. Да и любопытства по поводу губатого, не показывал, даже не поинтересовавшись у присутствующих — кто это и с чем его можно съесть. Однако, было ясно, что если этот Энди и является Димкиным любовником, то их отношения вряд ли можно назвать серьезными. Сам бы Матвей на его месте за такое поведение уже давно выцарапал Мите глаза, а этот только поглядывает с интересом, то на Митьку, то на Матвея.       Сделав пару глотков шампанского, и почувствовав, как лёгкие пузырьки заставляют мысли кружиться, Матвей подскочил, помахал пустой бутылкой официанту, тряхнул волосами и прокричал: — Танцуют все! А если не все, то я, танцую точно!       Вот уже третий или четвертый трек подряд, диджей Паха, приглашенный на частную вечеринку, с интересом поглядывал на парня выпрыгивающего возле шеста. Для него, естественно, не было в новинку, когда выпившие гости, будь-то общего зала клуба, или вот таких ВИП-комнат устраивали сеанс эксбиционизма, на потеху друзьям и совсем незнакомым людям. Но этот парень отличался от большинства: он не устраивал эротического шоу, не пытался снять с себя одежду, хотя от одежды на нем и так было одно название, он просто показывал прекрасное чувство ритма, чудеса растяжки и акробатики. Друзья же новоявленной звезды заливались диким хохотом, и этого диджей понять не мог совершенно. Как ни пытался, а смешного в этих танцах он не находил — всем бы так после возлияний вытанцовывать. Не став долго ломать себе голову, мало ли какие звери водятся в головах этой компании, он бросил очередной взгляд на юношу и покачал головой.       А дело было в том, что стоя за диджейской стойкой, Паха не мог видеть ни косящих глаз, ни серьезнейшего выражения лица выступавшего, ни того, как он старался, высовывая при этом изо рта кончик языка. Именно это приводило молодых людей, следящих за танцем в дичайший восторг.       И только Митька сидел за столиком, упершись в него локтями, пряча лицо в ладонях, изредка кидая взгляд на сцену через раздвинутые пальцы. В такие моменты он с трудом сдерживал себя, чтобы тоскливо не застонать. Ему смешно не было, абсолютно… Весь вечер для Мити был пыткой, нервы натянуты, как струны, на которых виртуозно играл Матвей. Смотреть на это тело, ласкать в воображении мягкие губы, застывать в глубине глаз, было мучительно сладко и приторно больно. Казалось, протяни руку и вот он — живой, горячий, совсем близко, но так невообразимо далеко. И нет никакой возможности прижать к себе, вдохнуть запах волос, перебирая пальцами глянцевые локоны.       Теперь же, глядя на разгоряченного Матвея, устроившего себе импровизированный душ из минералки, Митя начал подозревать, что его целенаправленно доводят до греха. Матвей спрыгнул со сцены и вальяжно подошел к столу, раскланиваясь в благодарность за аплодисменты: — Где мой шампунь? Пить хочу — не могу! — Может еще водички? — спросила хохочущая Аннет. — Не, вода — зло. Шампунь — добро, — доверительно пробормотал Матвей, всё ещё оглядываясь по сторонам в поисках заветной бутылки. На секунду его взгляд натолкнулся на Митю, и качнув головой, он обернулся к официанту: — Гарсон, шампанское в студию! — а пока официант организовывал заказ, Матвей, с выражением абсолютного пофигизма, приблизился к Димке и просто уселся тому на колени, подбираясь сухими губами к уху. — Выйдем, поговорим?       Ошарашенный от неожиданного действия Митя хлопал глазами и молчал, хватался руками за диван, и не знал, можно ли обнять и прижать к себе своего мучителя, или хотя бы усадить удобнее. — Куда? — только и смог выдавить он из себя. — В коридор, куда же ещё? Не в ватерклозет же нам с тобой идти, это всегда было чревато… — Матвей взял из ведёрка бутылку с шампанским, которую поставил на стол официант и припал к горлышку, то ли утоляя жажду, то ли набираясь смелости. — Пошли, — он первым направился к выходу.       Как только вышел за пределы ВИП-комнаты, Митя оказался прижатым к стене, а сильные руки обвили талию, не давая возможности отстраниться хотя бы на миллиметр. Он, в общем-то, и не стремился, но и понять игру, которую начал Матвей, не мог.       Это было слишком фантасмагорично, чтобы быть правдой, как будто удерживаешь себя одними пальцами на краю бездны, пытаясь не сорваться. В былое время, он бы уже взрывался от возбуждения, от срывающего запреты ощущения прижавшегося к нему тела. Но, в данный момент, Митя просто панически испугался, и кроме страха и неясной надежды не испытывал ничего, а думать о том, что сейчас происходит мозг отказывался категорически. Очнулся он только тогда, когда трущийся о него, словно кошак, Матвей, ощутимо цапнул его за ухо: — Митька, ты как жвачка, прилипшая к подошве ботинка! Не отцепишь. Я так хотел тебе сделать больно сегодня, показать, что ты мне и нафиг не сдался. Что плевать, и не нужен ты мне! — Димка слушал, уставившись в одну точку и пытался не дышать. Слова были жесткими, даже жестокими, но почему-то он знал, что это не все. — А вместо этого, я целый вечер мечтаю только об одном. Знаешь о чем? — Нет, — вышло хрипло, связки отказались работать, способные выдавать лишь жалкие подобия звуков. — О том, как ты мне в задницу засунешь свой член, и как можно глубже! Хочу тебя, Мить, — он для наглядности потерся возбужденной плотью о Димкино бедро, но, тут же отпрянул, заглядывая в глаза. — И меня это бесит! Мне хочется думать, что я тебя ненавижу, но блядь! Когда у меня на тебя стоит, становится плевать, что ты там сделал и как меня обидел. Почему, Мить? Почему ты такая мудачина-а-а… — Матвей протянул последнее слово особенно нежно, опять прижимаясь ближе. — А ты уже конкретно пьян, — как бы ни хотелось Мите записать эту нежность на свой счет, но Матвей был очень даже не трезв, и вся эта внезапная честность и телесные порывы, легко списывалась на алкоголь. — Нам действительно нужно поговорить, но явно не сейчас. — А кто тебе этот губатый? Любовник? Ты его притащил меня позлить? — внезапно нахмурился Матвейка, смешно оттопыривая нижнюю губу. — Энди просто приятель, — Митька не сдержался и прихватил выпяченную губу своими губами, но почти сразу отпустил. — А злить тебя у меня и в мыслях не было. — Не отпустишь меня сегодня? — Не отпущу! — «Никогда!», добавил про себя Митя, чувствуя, как его слова ловят ртом, обжигают дыханием и вовлекают в жадный поцелуй.       Они то соприкасались губами, то углубляли поцелуй, лаская друг друга языками, сплетая их в мягких поглаживаниях. Матвей обмяк в сильных руках, что сжимали до хруста в позвонках и тихо всхлипывал. И от этих звуков у Митьки перехватывало в горле, сдавливало и превращалось в комок нервов, а в носу начало щипать.       Острое, пронзительное ощущение от поцелуя было таким сильным, что Матвея повело, все выпитые за вечер пузырьки шампанского взрывались перед глазами разноцветными вспышками, заставляя пьянеть все больше и больше, и тем не менее, он трезво осознавал, что вот так больше не будет ни с кем, кроме Мити… — Кхм! — парни лениво разорвали поцелуй и повернулись в сторону интеллигентного покашливания. — Пацыки, мы, конечно, понимаем всё, и это прекрасно, что сейчас вы не портите друг другу фото на документы. Но, давайте уже возвращаться ко всем, девочки переживают! — Сашка с Вадом не сводили сердитых взглядов с парочки и практически под конвоем увели их из коридора.       Как только они вернулись и присели на диван, Митя рискнул обнять Матвея и тот, плотно прижавшись к теплому боку, расслабился в кольце рук, и, казалось, задремал. — Ребят, мы, наверное, будем домой ехать, — Митя виновато посмотрел на друзей. — Тело с собой заберешь? — ехидненько поинтересовалась Аннет, кивая на Матвея. — Чуд, ты со мной? — Димка легонько встряхнул «тело» в своих руках. — Угу… — Кстати, ребят, жду вас завтра, а вернее, уже сегодня, у себя дома на семь вечера! — Бляха муха! — Анька хлопнула себя ладошками по щекам. — У тебя же день рождения! Ты хотя бы еще не родился, а то вообще, писец как неудобно получается! — Девятнадцать тридцать пять, так что не смущайся, — и, посмотрев, на вскочивших друзей добавил. — Заранее не поздравлять!

***

      Когда подъехала заказанная машина, Митя, Матвей и Энди уже стояли на улице, оставив остальную компанию в клубе перемывать им кости. В этом Митя был уверен железно, и теперь беспокоился только об одном, чтобы его уши не сгорели.       Пока они выходили и грузились в авто, Матвей немного взбодрился. И теперь, опять злобно поглядывал на усевшегося на переднее сиденье Энди: — Так, губатенький! Энди! — Эндрю повернулся в сторону заднего сиденья, пытаясь во мраке рассмотреть того, кто его так бесцеремонно окликнул. — Не вздумай в Митину стороны пельмени раскатывать, он мой. — Пельмени раскатывать? — переспросил Дюша, даже приблизительно не понимая, что от него хотят. — Матвей! — Димке стало неудобно перед приятелем, выпивший Матвей никак не тянул на образец для культурного подражания. — Что Матвей? Я предупредил, я ревную. Так что сиди молча Митюш, и тешь чувство собственной важности.       До дома Матвеевых ехали в тишине. В доме же, стараясь не шуметь разбрелись по комнатам, Энди ушел в гостевую, а Митя потащил Матвея к себе.       Яркий свет, который Димка зажег в спальне, заставил морщиться и щурить глаза, поэтому Матвей, практически на ощупь, добрался до кровати, стянул с нее покрывало прямо на пол, а вслед за покрывалом полетела майка и шорты.       Митька чувствовал себя гостем на своей же территории, наблюдая за обнажающимся телом он не мог заставить себя сделать шаг от двери. Матвей был полностью голым, как и следовало ожидать, трусов под шортами не предполагалось. Когда это Чудо в перьях приняло горизонтальное положение на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и издало сладкий вздох, Митя опомнился: — Ты в душ пойдешь? — Тока с тобой… — Со мной… — Митя еще пару минут простоял в ступоре, и все-таки занялся поиском полотенец, да каких-нибудь шорт для своего гостя.       Почему-то ничего не находилось и он остановился, взъерошил волосы пытаясь прогнать рассеянность. Когда в руках уже была стопка нужных вещей, Митька подошел к кровати и тронул Матвея за плечо, пытаясь не смотреть на изгиб лежащего перед ним тела, туда, где поясница переходит в точеные ягодицы. — Матвей! — непослушные пальцы, вместо того, чтобы сжать плечо, принялись ласкать бархатистую кожу. Димка отдернул руку и облизал враз пересохшие губы. — Чуд…       Но Матвей ему не ответил, просто потому, что уже крепко спал, наплевав на хозяина кровати и его душевные метания.       Пробуждение было мучительным. Матвей тихонько вздохнул и выдохнул, ощущая легкое давление в висках и сухость во рту. В память врывались события вчерашнего дня, подкидывая веселые картинки. Шампанское, вот нахрена, спрашивается, нужно было в таких количествах употребить этот страшный напиток? Все дело в том, что шампанское на Матвея действовало всегда весьма своеобразно, и на первый взгляд, у вполне адекватного парня, в голове вместо мозгов начинали бурлить пузырьки, заставляя делать то, о чем он потом жалел. Но, самое ужасное было не в тех поступках, на которые его мог толкнуть янтарный напиток, а в том, что он, протрезвев, помнил всё, ну, или почти всё. Матвейка поёрзал, осознал, что под тонкой простынёй он полностью голый и застонал. Вроде бы ничего такого не было, о чём он сегодня мог сожалеть, но, где-то в глубине души заворочалось разочарование от факта, что Митя не воспользовался его состоянием. Стало обидно, при чем, абсолютно безосновательно. Выкинув из головы эти дурацкие мысли, Матвей собрал в кулак всю силу воли и открыл глаза, тут же наткнувшись на внимательный Митькин взгляд с соседней подушки.       Митя, молча, приподнялся, взял с тумбочки стакан с водой, кинул туда две шипучие таблетки и протянул Матвею: — Доброе утро, держи… — Матвейка в ответ только кивнул, усаживаясь в кровати. Во рту было липко-сладко после вчерашнего. И он с наслаждением, одним махом опрокинул в себя волшебный раствор. — Спасибо! Доброе. Ребята смотрели друг на друга, не решаясь заговорить. Находиться в одной постели было странно и неуютно. Бледный Митя заметно нервничал, покусывал обескровленные губы, и ощутимо терялся. Матвей вздохнул и прикрыл глаза, его разрывали противоречивые мысли и желания, которых он не понимал и в которых не мог разобраться. В конце концов, им действительно нужно поговорить, тем более, вчера он сам этого хотел. Но, что сказать, с чего начать и вообще, зачем ему это всё нужно? Ведь Митя, до того момента пока Матвей не пошел на контакт, не сделал ни одного лишнего движения, не сказал ни одного опрометчивого слова. — Знаешь, — Матвей смотрел на припухшее после сна Димкино лицо, на его напряженную фигуру, выдающую настороженность, на красивое тело, едва прикрытое простыней. Он любовался, замечая, что за то время пока они не виделись Митька остался прежним и всё же неуловимо изменился. И Матвей пытался уловить эти отличия в линии губ, в трепетании ноздрей, в разлёте бровей, приподнятых чуть удивленно. Или, может быть стал тверже подбородок, а скулы резче? Он искал разницу, пытаясь убедить себя, что перед ним уже другой человек, но не находил. — Я ведь о тебе, за два года, и не вспоминал почти. Думал, что забыл. Взгляд Мити потух совсем, перегорел, как лампочка, и теперь Матвей точно увидел различие — глаза у Димки не горели как раньше, теперь они были обыкновенными карими, а не коньячными, пьянящими своим цветом, задорным блеском, да и под глазами были видны легкие тени. — Хм, — Митя старался быть спокойным, не показывая того количества боли, что поселилось в солнечном сплетении, как будто Матвей его ударил под дых. — Никогда не мечтал услышать такие слова от любимого человека в свой адрес, да еще и в собственный день рождения. — Бли-и-ин! — Матвей упал на подушку, закрывая ладонями пылающее от стыда лицо. — Прости. — Да ладно, — Митя поднялся с кровати, собираясь уйти в ванную, чтобы банально не показать выступившие на глазах слёзы. — Подожди, Мить! Митя! — Матвей вцепился в его локоть, впиваясь в кожу и оставляя следы. — Дослушай меня, прошу…