Нарисуй мне шарик

Дерри, 1996 год.

      Эта ночь ничем не отличалась от предыдущих. Такая же темная, жуткая и нежеланная, несущая боль, ужас и безумие. Патрик лежал на своей кровати, мелко дрожа всем телом и изо всех сил стараясь не заснуть. Слишком маленький для своего возраста и невероятно худенький, он, казалось, почти слился с простынями, теряясь в полумраке на фоне их узоров.       Тело попеременно бросало то в жар, то в холод, а пижама и простыни давно пропитались потом множества бессонных ночей. На осунувшемся, словно бы слепленном из желтоватого воска лице лишь глаза казались живыми. Патрик бесцельно переводил взгляд то на завешанное шторами и плотно закрытое окно, то на потолок, то на приоткрытую дверь в коридор. Снова и снова, по кругу. Цикл безумия. Он знал, что не выдержит этой ночью и все же заснет, ведь он умудрился не спать две предыдущие. Как бы ни желалось, но бодрствовать трое суток подряд никогда не выходило — измученный организм просто отключался. И теперь единственной задачей было отсрочить этот ужасный момент как можно дольше.       Все началось два года назад, через несколько дней после встречи с Пеннивайзом, Танцующим клоуном. Хотя, казалось, с той поры прошла уже целая жизнь. Сначала пришли ночные кошмары. Короткие, сумбурные, они заставляли вскакивать по ночам с криком, чтобы стереться из памяти буквально через пару минут. Они снились каждую ночь, но поначалу так быстро забывались, что не оказывали влияния. Однако, чем дальше, тем жутких сновидений становилось больше. Теперь Патрик просыпался по три, четыре, а то и все пять раз за ночь и после подолгу не мог заснуть. Он начал уставать, выматываться, стал рассеянным и все время клевал носом.       Сновидения стали необычайно яркими и уже не уходили из памяти так просто.       Чаще всего он видел Темную Башню. Патрику и раньше она приходила во снах, но нечетко, размыто. Он знал — внутри заперт злой король, а другой король по имени Роланд идет, чтобы расправиться с пленником Башни, дабы раз и навсегда положить конец его злодеяниям и спасти мир. Это истина, казалось, была известна Патрику с рождения и воспринималась просто как факт, такой же неоспоримый, как и синий цвет неба или Земля, имеющая форму шара. Более никаких подробностей он не ведал, как и не понимал, что вообще из себя представляет Башня, собственно, этого ему никогда и не было нужно. Его вполне устраивало просто знать и принимать эти знания как данность, не пытаясь постичь суть вещей, все равно слишком сложных для его неокрепшего разума.       Но теперь сны обрели некую материальность и заиграли совершенно новыми пугающими красками. Не просто фантазии, не просто плод богатого творческого воображения. Все события происходили словно наяву, как будто Патрик на самом деле оказывался в ином мире. Он видел очень четко огромное красное поле из кровавых роз и ужасную, но одновременно величественную Башню, которая высилась в центре, уходя вершиной в самое небо. Черная, массивная каменная громада вызывала трепет и восторг, а также рождала безотчетный страх и отчаяние. Ведь теперь Патрик не находил короля Роланда и вообще не ощущал его присутствия.       В этих снах он чувствовал свою абсолютную беззащитность и ничтожность. А еще буквально витающую в воздухе неправильность, искаженность происходящего. В прошлом Башня являлась надеждой, опорой, символом стабильности, и, что хуже всего, иногда эти ощущения накатывали волнами, показывая, как же чудесно все когда-то было. И тем горше приходило осознание того, насколько сейчас все обстоит иначе. Башня теперь стала средоточием древнего, дикого, непередаваемого ужаса, которому нет названия. Злой безумный король, запертый в ней, Алый Король, самим своим существованием отравлял основы мироздания. Тьма окутывала Башню, делая камни строения еще чернее. Даже взрослому было бы крайне тяжело справиться бременем такого знания, а для психики совсем еще маленького мальчика эти ощущения оказались просто сокрушающими.       Но Патрик пытался справляться с ними как мог. И у него вначале даже получалось. Было тяжело, борьба с самим собой выматывала, требовалось время, чтобы прийти в себя после трудных ночей, но в итоге в течение дня он все же чувствовал себя неплохо. Рассеянность и сонливость никуда не делись, но Патрику удавалось создавать видимость того, что все в порядке. На руку ему играла так же сильная загруженность матери на работе. Соня так уставала сама, что попросту не замечала перемен, происходящих в собственном сыне.       Все покатилось под откос чуть более полугода назад, когда кошмары стали единственным снящимся Патрику. И когда он начал слышать голос Башни. Голос Алого Короля. Сначала это был только тихий и зловещий шепот, едва различимый, но от того не менее ужасный. Потому что не уши слышали его — голос зарождался и звучал прямо в глубине головы. Он говорил Патрику насколько тот жалок и ничтожен, как слаб и зависим от своего бренного смертного тельца. Рассказывал, как легко оно могло бы умереть, и что для этого надо было сделать. Самую малость, чтобы искра жизни отделилась от плоти навсегда — даже такой малыш смог бы сам с этим легко справиться. Говорил о том, что такого неудачника, как Патрик, никто не любит и не полюбит никогда, что родная мать отвернулась от него и втайне ненавидит. Что мать винит его в разводе с отцом. И что свою погибшую дочь она любит все равно больше, чем живого сына. Ведь Патрик мальчик, а Соня Дэнвилл ненавидит всех мужчин, так почему собственное отродье должно стать исключением? Можно было даже не сомневаться, что скоро дорогая мамочка сдаст своего ненавистного, неправильного ребенка в приют или отправит в какую-нибудь закрытую школу-интернат. А еще, несомненно, Соня стыдилась своего сына, потому что знала, каким он был чокнутым. Ненормальным. Больным.       Патрик закрывал уши, но это нисколько не помогало, конечно же. Голос со временем набирал силу и то, что он говорил, становилось все ужаснее и ужаснее. Патрик кричал до хрипоты, стараясь заглушить его. Ведь гораздо лучше слышать собственные отчаянные вопли, чем о том, как любимая мамочка стоит подолгу у полки с ножами и мечтает взять один из них, подойти к своему ненавистному сыночку, когда тот спит, и перерезать ему горло. Так почему бы не опередить ее?       Давай Патрик, возьми острый нож побыстрее и перережь этой сучьей лесбиянке горло! Пусть течет кровь! Ты будешь видеть ее, чувствовать на своих губах и, поверь мне, ничего вкуснее ты в жизни своей не пробовал! Рискни же!       Патрик ощущал, что разум его стал похож на поврежденное стекло. Он покрывался трещинами все больше и больше и готов был вот-вот разлететься на мелкие осколки. Скрывать что-то уже не получалось, на это не осталось совершенно никаких сил. Патрик больше не хотел спать, совсем, ни одной минуты. Лишь бы снова не оказаться у подножия Башни, не услышать этот безумный, жестокий и алчущий голос, не видеть алые отсветы между кладкой черных камней.       Любые попытки Сони уложить Патрика спать, лаской или силой, заканчивались дикими истериками. Она пыталась успокоить сына, купив ему большой и красивый набор для рисования, надеясь, что любимое занятие поможет ему прийти в норму. Но Патрик сделал лишь несколько рисунков черным и красным карандашами, а потом разорвал их на мелкие кусочки, даже не показав матери. И к рисованию с той поры он отказался притрагиваться. Вот тогда Соня Дэнвилл поняла — с Патриком что-то не так. Сильно не так, и длится это уже долгое время.       Перепугавшись, она немедленно повела сына по врачам. Педиатр, невролог и даже детский психолог поначалу не воспринимали происходящее с Патриком всерьез, а потом, когда их лечение не помогало, только разводили руками. Ни массаж, ни физиотерапия, ни курсы витаминов и легких успокоительных препаратов не дали никакого результата.       Патрик все больше и больше замыкался в себе. Он стал плаксивым, дерганым, малейший повод вызывал бурную эмоциональную реакцию и агрессию. Дошло до того, что он до крови укусил медсестру только лишь за попытку надеть ему на глаза повязку — таким образом та надеялась помочь несчастному ребенку спокойнее заснуть.       Вскоре Соня поняла, что дело плохо. Патрик похудел, осунулся и все дни проводил бесцельно сидя на полу своей комнаты, глядя куда-то в одну точку. Он таял буквально на глазах.       И как бы ни гнала от себя Соня такие мысли, она в итоге признала — ее ребенок нуждается в психиатре. Что, возможно, больно вовсе не его тело.       К тому моменту, как напророченное ужасным Голосом стало сбываться, и мать действительно начала считать родного сына сумасшедшим, Патрику было уже все равно. Потому что он понял — в своих кошмарах он приближается к Башне. Все ближе и ближе, с каждым разом. Теперь он не только слышал, но и видел обладателя этого Голоса — огромные алые безумные глаза, окутанные густой пульсирующей дымкой. Существо, сотканное из чистой энергии, воплощение разрушения, хаоса и безумия. Нечто не поддающееся восприятию человеческим разумом. Монстр находился внутри Башни и неумолимо затягивал беспомощную жертву к себе.       И больше всего Патрик мечтал, чтобы все это закончилось. Превратилось в ничто. Чтобы и сам он превратился в ничто, дабы ничего не ощущать, не помнить, не знать все те отвратительные вещи, которые говорил ему Алый Король.       Врач тем временем ничем не смог утешить Соню. Он не отрицал, что ее сын болен, но затруднялся сказать, чем именно. Это могло быть простое нервное расстройство, типа невроза, возникшее на фоне волнения по поводу необходимости идти в начальную школу. А могло быть и начало шизофрении, ее первые признаки. Доктор посоветовал первым делом сильное снотворное, чтобы нормализовать нарушенный сон.       Вот только все стало хуже. Намного хуже. Потому что с засыпанием у Патрика и так не было проблем, и таблетка вырубала его вымотанный организм моментально и надолго. Но она не убирала кошмары. И, что самое ужасное, не позволяла проснуться.       Словно бы чуя это, Алый Король тянул удовольствие, измываясь над Патриком, в красках описывая, как будет медленно его убивать, как будет убивать его мать, как будет уничтожать все, что ему дорого. Ведь Алый Король ни за что не допустит, чтобы его уничтожил какой-то маленький жалкий человечек. Все отчаянные мольбы о пощаде, клятвенные заверения, что он не собирается никого убивать, а он ведь и правда не собирался, словно проходили мимо Алого Короля. Тот медленно, но верно разрушал разум Патрика, насыщаясь его страданиями и ужасом. Не ломал грубо и быстро, хотя мог бы, а медленно крошил, глядя, как от целостной личности остается все меньше и меньше. И явно получал от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.       Звать на помощь было бесполезно, Патрик уже сотни раз пытался, но никогда не был услышан. Вокруг него словно соткали плотный кокон из алой паутины, который надежно изолировал его от всего окружающего.       В конечном счете, Патрик попросту при любой возможности начал только делать вид, что пьет лекарство, на самом деле тихонько избавляясь от него.       Патрик ощущал себя оторванным от этого мира, чувства стирались, и теперь он уже безучастно лежал целыми днями, просто ожидая, когда всему придет конец. Когда он получит настоящий покой. А пока этого не случилось, его единственной задачей было не спать как можно дольше и все.       Шторы. Потолок. Дверь.       Шторы. Зрение мутилось, во рту пересохло, сильно кружилась голова и шумело в ушах. Он не должен заснуть, ни за что. Но уже засыпал и понимал это с ужасающей четкостью.        Потолок. Он не чувствовал своих конечностей, не чувствовал тела. Он словно бы парил над кроватью. Патрик попытался дернуться, чтобы сбросить с себя сонливость, не дать себе провалиться в очередной кошмар, но тело попросту отказалось реагировать. Ужас всколыхнулся в душе, но тут же сменился отчаянием. Он уже ничего не мог поделать с самим собой.       Дверь. Звуков не было. Запахов не было. И его самого словно бы уже не было в комнате. Все стало нечетким, размытым. Веки весили, казалось, несколько тонн и не закрывать их никак не выходило. Тьма накатывала со всех сторон.       В последний момент Патрику показалось, что он различил мелькнувшие в проеме два оранжевых огонька. А потом тьма заполнила собой весь мир.       Его словно бы затянуло в гигантский водоворот. Он летел, кружась с огромной скоростью, такой маленький и беспомощный, подобно песчинке подхваченной ураганом. Но вскоре путь его окончился. Там, где заканчиваются все пути. У подножия Башни.       В этот раз черная громада оказалась гораздо ближе, чем в прошлый. И Патрик ощутил буквально разлитое в воздухе алчущее нетерпение. Голос уже не говорил, а гремел в его сознании.       [Рад снова видеть тебя, ничтожный человечек! Пришла пора мне освободиться от твоей Судьбы! Теперь ты познаешь, что такое истинное страдание! Вечность и Пустота…]       Патрик сжался, закрывая руками уши и зажмуриваясь. Пусть это не помогало, никогда не помогало, но он просто не мог поступить иначе. Он отчаянно забился, пытаясь проснуться, пытаясь просто оказаться как можно дальше отсюда. От этого жуткого голоса, от этого сводящего с ума алого света, от Башни.       [Поздно! Для тебя все кончено! Добро пожаловать в мое царство, мой несостоявшийся убийца! Тебе никуда не деться…]       Против воли рука Патрика вытянулась вперед, и он с ужасом увидел, как из центра его ладони до самой Башни тянется длинная, полупрозрачная, алая нить.       Нерушимая связь, возникшая между ним и Алым Королем в тот момент, когда клык чудовища проткнул плоть Патрика два года тому назад. Да, монстр действительно не мог больше появиться в Дерри. Вместо этого он попросту перенес свою жертву к себе.       И теперь нить натянулась, а потом с неумолимой силой Патрика подняло в воздух и медленно, даже как-то лениво потащило в сторону Башни. Тело монстра было заперто, но сила его была столь велика, что на каком-то ином, гораздо более высоком уровне, это существо могло покинуть свою клетку ненадолго. Алому Королю ничего не стоило сейчас броситься на Патрика и схватить его, но тот не спешил, смакуя момент своего триумфа и позволяя в полной мере ощутить грядущее. До самого конца играя со своей жертвой.       Патрик выгнулся, мотая головой, безуспешно силясь освободиться, а потом истошно завопил, срывая голос.       Он понял, наконец-то понял, что его ожидает. Ничего не закончится. Не будет ни покоя, ни даже тьмы. Он станет частью разума Алого Короля, навеки запертый в Темной Башне. Частью чего-то непостижимого, ужасного и древнего, непознаваемого и выжигающего разум подчистую. Не мертвый, но и не живой, лишенный самого себя, вечно страдающий и потерянный. Просто безумный призрак в клети из собственного гниющего тела, не осознающий где он и что он такое.       В самый последний момент, когда вытянутая рука уже почти оказалась в тени, которую отбрасывала Башня, полет прекратился. Патрик ощутил недоумение и замешательство Алого Короля, а потом вокруг разлился невыносимо яркий оранжевый свет. И одновременно с этим все пространство огласил вопль дикой ярости исходящий, вне всяких сомнений, от пленника Башни. В первый момент Патрику показалось, что его череп не выдержит столь громких звуков и попросту лопнет. Когда этого не произошло, он все же с трудом приоткрыл глаза, и понял, что его окружило не просто сияние. Огни, живые и разумные, в бесконечном своем множестве составляющие единое целое.       Мертвые Огни.       Это было живое существо, такая же жуткая, нематериальная сущность, как и Алый Король, и обладающая, судя по всему, не меньшей силой. Мощь этих чудовищ, дикая и необузданная, исходила из одного источника, но имела разные оттенки. Алый Король являлся абсолютным воплощением разрушения и безумия с ярко выраженным мужским началом, способный лишь пользоваться, паразитировать и уничтожать все, чего бы ни коснулся. Другое существо, чья энергия теперь окутывала Патрика со всех сторон, имело безусловно женское начало. Оно так же воплощало в себе хаос, разрушение и ужас, но кроме этого умело и созидать, и питать созданное, и даже беречь, а также было способно давать начало новой жизни. И безумным Оно вовсе не было.       Патрик прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд. Сияние Мертвых Огней, увиденное впервые, должно было свести его с ума. Но сейчас разум его, переполненный жуткими откровениями, пребывал в оглушенном состоянии. Все ощущалось таким образом, словно происходило с ним и одновременно не с ним. Патрик понял, что еще чуть-чуть и у него получится рассмотреть существо, вставшее между ним и Алым Королем.       [Нет! Не смотри на меня! Запрешь меня в оболочке своего человеческого восприятия — и мы вместе тут сгинем!] — вопль яростной раскаленной молнией пронзил разум, заставляя Патрика тут же зажмуриться, сжаться в комочек и для верности еще и закрыть глаза свободной рукой.       Другая рука все еще была вытянута вперед, и он ощущал, как дергает ее болью, как натягивается нить, когда пленник Башни безуспешно пытается затянуть жертву в свою клеть. А еще Патрик узнал голос существа, чья сила теперь не давала Алому Королю заполучить свою добычу. Именно его он слышал тогда, два года назад, когда смотрел в глаза клоуна, сидящего на тропинке за кустами.       Злобный и яростный рык раздался из Башни. Даже сам воздух, казалось, сгустился и начал раскаляться.       — Прочь с дороги, подранок! Этот жалкий человечек мой! Убирайся в ту дыру, которую ты называешь своей, пока тебе дарована такая возможность! — в голосе Алого Короля не осталось совершенно ничего человеческого, он словно бы полностью состоял из чистой и жгучей ненависти.       — Это дитя принадлежит своей Судьбе! — судя по переполнявшему голос презрению, Оно явно не испытывало по отношению к пленнику Башни ни малейшего уважения или трепета. — А еще принадлежит Дерри. И Мне. Ты его не получишь!       — Как ты смеешь! Жалкая сука! Я правитель всего сущего по праву рождения! Лишь мне вершить судьбу этого мира, а сам я выше Судьбы! Так должно быть! Все, кто встают у меня на пути сгинут в забвении! Лишь по милости своей я позволил тебе жить, когда ты осмелилась помешать мне добить того Краткосрочного, который посмел остановить моего ставленника! Этот ребенок должен был сгинуть еще тогда!       — Не должен был! И оставь пустые слова о милости, кого ты пытаешься обмануть ими? Тебя попросту затянуло обратно в Башню, и ты не смог добить меня, только и всего.       — Вот именно! Моя сила и мощь безграничны! Ты, даже будучи на своей территории, имея дело лишь с тенью меня, только и смогла, что вытолкнуть меня в измерение Мертвых Огней! Представь, что я сделаю с тобой тут, в этом месте! Там, где сила моя полная! Думаешь, помешаешь мне? Нет, вы вместе будете страдать тут, если осмелишься снова идти против меня! А Башня скоро рухнет, все сущее подчинится Алому Королю! Так будет!!!       Патрик почти не воспринимал то, что говорили существа. Слова откладывались где-то в памяти, но смысл их словно бы ускользал. Но он прекрасно уловил, в каком неистовстве был сейчас Алый Король. Однако, почему-то это не вызвало новой волны ужаса или трепета. Наоборот, словно против воли в сознании Патрика возникла картина: старик со всклокоченной бородой и нечесаными волосами, одетый в засаленный, красный халат и домашние тапочки на босу ногу неистово что-то кричит, брызжа слюной. Глаза его выпучены, а лицо раскраснелось от напряжения. Он потрясает кулаками и подпрыгивает на месте. Образ получился настолько ярким и правдоподобным, что Патрик рассмеялся. Просто ничего не мог с собой поделать.       Издевательский смех Оно вторил ему, и, судя по истошному даже не воплю, а неистовому визгу, Алый Король так же уловил этот самый образ и прекрасно понял, над чем тут потешаются его гости.       — Я убью вас! Убью всех вас!!! Ты! Как смеешь ты противиться своему Королю, жалкая тварь, не сумевшая справиться с несколькими человечками целых два раза?!       — Ты мне не король! — голос Оно теперь был полон холодной ярости. — И если ты думаешь, что я не поняла, чья сила питала тех детей, объединив в ка-тет, то ты еще глупее, чем кажешься!       — Я Алый Король, потомок Артура Эльдского, правителя всего сущего! — голос пленника Башни теперь гремел словно гром, заставив Патрика тихонько заскулить. Как бы он хотел еще одну пару рук, чтобы заткнуть ими уши! — Сила моя не имеет границ, мощь моя беспредельна, власть неоспорима! Все твои выжившие дети присягнули мне на верность. Подчиняйся и ты мне, Пожирательница Миров! Я приказываю!       — Ни за что! Если мои дети настолько себя не уважают это их и только их проблемы, — существо, которое Алый Король назвал Пожирательницей Миров, презрительно зашипело. А Патрик ощутил, что постепенно отдаляется от Башни, медленно, но уверенно. — Мне плевать на Артура Эльдского. Он всего лишь человек, и никогда я, Вечная, Пожирательница Миров, не склонюсь перед человеком! Ты, Алый Король, сын демоницы и Стрелка, рожденный вне союза. Какими бы силами ты ни обладал, ты все равно останешься всего лишь жалким ублюдком полукровкой!       От полного ненависти яростного крика, казалось, пошатнулась сама Башня. Желание убить, уничтожить, стереть в порошок ощущалось настолько отчетливо и было таким густым, что его почти можно было резать ножом.       — Ты поплатишься за свои слова, тупая сука! Никто не смеет оскорблять меня, никто не смеет противиться власти Эльда! Ты ничто против меня! Зачем ты так упорно защищаешь этого человеческого ребенка? Неужели нерастраченные материнские инстинкты взяли над тобой верх? Как печально! Я заберу этого мерзкого мальчишку и уничтожу его. И ты ощутишь его смерть так же, как ощущала гибель каждого из своих раздавленных детенышей!       Бешеный смех Алого Короля заполнил собой все пространство. А Патрик ощутил, как содрогнулась Пожирательница, издав горестный вой, а потом в ярости прорычала:       — Мои инстинкты не твоя забота. И это ты ответишь за свои слова! Это дитя будет жить, и оно исполнит свою Судьбу! Клянусь в этом пред самой Башней! А ты подохнешь, зная, что смерть тебе принес не равный тебе по силе, а всего лишь простой смертный человечек! Хочешь его убить? Тогда тебе придется убить и меня заодно, Алый ублюдок-полукровка!       А в следующую секунду Патрик почувствовал, как две могучие сущности метнулись друг к другу, сцепившись в неистовой схватке прямо тут, у подножия Башни. Он и представить себе не мог, как выглядела эта битва, его воображения для этого попросту не хватало, слишком уж нечеловеческими были оба существа. Но, по правде говоря, Патрик и не хотел этого. Все, чего он желал — проснуться в своей кровати и осознать, что все случившееся было только сном. Что все эти кошмарные два года были просто иллюзией, и на самом деле все это не правда.       Патрик и сам понимал, насколько он наивен в своих желаниях. А еще он осознал, что Алый король вот-вот возьмет верх. Пожирательница была явно моложе и напористее, но — и это стало ясно только сейчас — оказалась сильно ослаблена из-за ран. То были не те травмы, которые он видел два года назад, а гораздо более старые и тяжелые, и сейчас они лишали Оно даже крохотного шанса на победу.       Однако, Пожирательница, судя по всему, и сама это понимала. Потому что в следующее мгновение Патрик почувствовал, что его вытянутую руку больше ничего не держит.       Она перекусила нить, которая связала его с Алым Королем. Оборвала связь. И с самого начала хотела именно этого. Она знала, что ей не тягаться с Алым Королем, и целью ее было не одолеть его, а добраться до нити…       А потом Патрика подхватила какая-то могучая сила и повлекла прочь от Башни и ее ужасного пленника, все быстрее и быстрее.       — Нет!!! Этот ребенок мой! Ты не смеешь! Я вкусил его плоти, и он теперь мой по праву! — вой Алого Короля постепенно стихал вдали.       Неистовый смех Пожирательницы был ему ответом.       — Не только ты умеешь играть не по правилам, ублюдок!       Как отреагировал на это Алый Король, Патрик уже не услышал. Полет становился все быстрее и быстрее, его закрутило, заставив потерять ориентацию, а потом ощутимо тряхнуло. Патрик вздрогнул всем телом, выгибаясь и одновременно с этим распахивая глаза. Он был дома, в своей комнате и лежал на собственной кровати. А прямо на него злобно уставился нависший над ним Пеннивайз, чей взгляд горел таким же ярким оранжевым светом, как и Мертвые Огни.       Это и есть Мертвые Огни.       — Я же предупреждал тебя не трогать те клыки, глупый ребенок!       А потом на лице Пеннивайза проявились три длинных разреза, из которых прямо на грудь Патрика хлынула горячая кровь. Тот из последних сил дернулся в сторону, откатываясь на край кровати, и хотел было закричать, но вместо вопля с его губ сорвался только полузадушенный писк. Пеннивайз в свою очередь отшатнулся от кровати с коротким рыком и, судя по звуку, не удержал равновесия и завалился на пол. Рычание перешло в болезненное шипение.       Патрик лежал, сжавшись на краю кровати, и никак не мог справиться с собственным дыханием. Он сильно дрожал и ощущал, как по его щекам текут слезы.       Все это был не сон. Правда. Алый Король. Башня. Они есть на самом деле. Это не только сны. И Пожирательница Миров. И то, о чем Она говорила с Алым Королем. Клоун только маска, а там, в глубине — Она…       Патрик заскулил, зажмурившись и обхватив голову руками. Если он продолжит об этом думать, вспоминать, что он видел и слышал, осознавать все произошедшее, то попросту начнет кричать и не сможет уже никогда остановиться. Он почувствовал — единственное спасение для него сейчас сосредоточиться на чем-то текущем. На том, что происходит здесь и сейчас. Не пускать воспоминания в свою голову как можно дольше.       Патрик с трудом сел на кровати и с усилием открыл глаза. Взгляд его лихорадочно метался из стороны в сторону, уголки рта подергивались, но в целом у него пока что получалось контролировать себя.       Пеннивайз скорчился около стены, на том же самом месте, где сидел в прошлую их с Патриком встречу. Одну руку он прижимал к лицу, а другую к животу, и из-под перчаток, окрашивая их в темный цвет, обильно вытекала кровь.       Особо не размышляя, Патрик, который сейчас вообще старался по возможности ни о чем не думать, встал с кровати и направился к журнальному столику, стоящему у самой двери. Слабость накатывала волнами, его ощутимо шатало, но Патрик все равно упорно шел к своей цели. На столике стопкой лежали простыни. Из-за кошмаров не всегда получалось контролировать во сне работу мочевого пузыря, потому мама всегда держала в его комнате постельное белье на смену.       Патрик с трудом поднял стопку простыней и развернулся к Пеннивайзу, который теперь смотрел на него не отрываясь. И взгляд этот горел яростью.       — Надо остановить кровь. Прижать к ране. Это должно помочь. Я видел. По телевизору.       Патрик говорил обрывисто, но иначе просто не получалось. Более сложная речь требовала размышлений, а мысли сейчас были его врагом.       — По-хорошему, стоило тебя оставить там, малыш Патрик, — прошипел Пеннивайз, оскалившись и демонстрируя ряд острейших клыков, — раз ты так глуп, чтобы подставляться. И поверь, это было бы заслуженно! Хотя я могу просто уйти, и результат будет тот же. Интересно, как долго ты сможешь сопротивляться безумию, а, мелюзга?       Пеннивайз издал хриплый смешок и тут же зашипел, стиснув зубы. Похоже, досталось ему сильнее, чем сам он желал показать.       Патрик только подошел ближе, бросил стопку простыней рядом с Пеннивайзом, а потом взял одну и протянул тому.       — Раны. Надо зажать.       Пеннивайз еще некоторое время сверлил Патрика взглядом своих ставших уже серебряными глаз, а потом как-то устало выдохнул, протянув руку и схватив предложенную простынь.       — Похоже, к разговорам ты сейчас совсем не расположен. Печально! Тогда помогай, раз уж начал. Сзади тоже есть повреждение.       Патрик покорно обошел Пеннивайза и правда увидел на спине, чуть повыше левой лопатки, длинную рваную рану. Весь костюм сзади уже успел пропитаться кровью. Действуя несколько дергано, словно игрушка с плохим заводом, он сложил простыню в несколько раз, а затем приложил к ране и навалился всем своим весом.       Пеннивайз зашипел громче, затем болезненно взрыкнул и неожиданно убрал руку от живота. В его пальцах было зажато два длинных и тонких клыка. От одного их вида Патрика прошибло лихорадочной дрожью.       Оно раздраженно проговорило, но уже без былой ярости:       — Кажется, обламывать об меня клыки начинает входить у этого ублюдка в привычку…       А затем Пеннивайз сжал пальцы, легко переламывая клыки, которые тут же рассыпались на множество маленьких алых огоньков, а затем и вовсе исчезли. Патрик, не отрываясь, глядел на это зрелище, а затем все же с трудом выдавил:       — Этот Алый Король. Это он. Он пытался тебя убить. Тогда. Два года назад.       — Пытался меня убить? Нет, малыш Патрик, вовсе нет, — Пеннивайз мрачно усмехнулся, одновременно с этим зажимая рану на животе, из которой он только что извлек клыки, и замирая. — Тогда, пару лет назад, он пытался убить тебя.       Эти слова вонзились, словно раскаленные иглы, в разум Патрика. Он просто никак не мог уложить в своей голове осознание, что так давно был втянут во что-то жестокое и потустороннее. Мысли и воспоминания снова начали накатывать волнами, и как бы Патрик не боролся с ними, все было тщетно. По щекам потекли слезы, он уткнулся носом в собственные руки и мелко задрожал. Патрик не знал, сколько стоял вот так, прижимаясь к Пеннивайзу и ощущая себя тонущим в океане своих мыслей. Просто в какой-то момент почувствовал, как тот зашевелился, а затем легко, словно пушинку подхватил его на руки.       Патрик поднял на Пеннивайза усталый взгляд, заметив, что раны на его лице стали гораздо меньше и уже не кровоточили. И прошептал одними губами:       — Убей меня. Пожалуйста…       — Еще чего, малыш Патрик! Этим мы только порадуем его напыщенное Алое Величество. Не дождется! Но, кажется, если оставить все так, как есть, ты будешь все равно, что мертв. Ай-яй-яй. Нехорошо это будет, верно? Но, думаю, старина Пеннивайз знает, как разрешить это дело. Ты сейчас заснешь. А когда проснешься, то не будешь помнить ничего конкретного. Со временем вся память вернется. Постепенно. Знаешь, по капле. Чтобы не перегружать лишний раз котел, — с этими словами Пеннивайз легонько постучал Патрика по лбу указательным пальцем, запятнав того свой кровью. — А когда ты все вспомнишь, то сможешь задать любые интересующие тебя вопросы. Полагаю, к тому времени ты будешь уже достаточно взрослым, чтобы понять ответы, и еще останешься достаточно ребенком, чтобы не сойти от них с ума.       Патрик лишь слегка кивнул. Сил у него не было совсем. Он смотрел в серебряные, мягко светящиеся в полумраке глаза и ощущал дикую усталость. Веки сами собой закрылись, а голова опустилась на грудь Пеннивайза. Ткань клоунского костюма оказалась на удивление гладкой и мягкой, а его воротник слегка щекотал макушку. От Оно исходило сильное тепло, даже жар, моментально согревший худенькое мальчишеское тело. И пахло от Пеннивайза самым настоящим цирком — сладкая вата, попкорн, леденцы, газировка, солома и где-то на заднем плане терпкая звериная нотка. Конечно, если сильнее принюхаться, можно было бы уловить и куда более неприятные запахи, но Патрик не стал этого делать, сосредоточившись на том, что успокаивало и дарило ощущения уюта.       Не прошло и нескольких секунд, как Патрик Дэнвилл крепко заснул и впервые за эти два года не увидел абсолютно никаких сновидений.