Нарисуй мне шарик

      Патрик не видел выражение лица Атропоса, но как никогда остро ощущал исходящие от него волнами ненависть и дикое ликование и слышал его тяжелое, возбужденное дыхание.       Омерзение тут же захлестнуло с головой. Боли он не боялся, но одно только касание пальцев этого лысого уродца заставляло Патрика чувствовать себя словно бы вывалянным в грязи. И он не представлял, что будет, когда в его плоть вонзится жуткий и грязный скальпель.       Патрик не питал никаких надежд касаемо милости Атропоса. Он был врагом Алого Короля, того, кто командовал этим похожим на лысого врача существом. Более того, представлял угрозу для пленника Темной Башни, может быть не столь явную, но вполне существенную. Будь все иначе — не было бы всей той истории с ночными кошмарами и отчаянными попытками избавиться от него наперекор самому мирозданию.       Из всего этого следовало, что Атропос избавится от Патрика так быстро, как только сумеет, быть может только лишь потратит немного времени, чтобы подстроить ему гибель поужаснее. И вряд ли даже вмешательство Пеннивайза сможет что-то в этом изменить.       — Ты прав, малыш Патрик. Даже всей моей силы не хватит, чтобы уберечь тебя от Случая, если этот мерзавец перережет нить твоей судьбы. Но ты же не думал об этом, когда шел к нему в руки, не так ли? И сдается мне, ты вообще разучился такой простой вещи!       Патрик потрясенно распахнул глаза, так как голос Танцующего клоуна, непривычно низкий, с проскальзывающими в нем рычащими нотками едва сдерживаемой ярости, он услышал ушами, а не разумом.       Глаза Атропоса расширились и наполнились диким ужасом, под которым, тем не менее, продолжала плескаться какая-то уже исступленная ненависть. Он смертельно побледнел, а затем тонко и едва ли не по-девчачьи взвизгнул, отшатнувшись прочь, но при этом не отпуская руку Патрика, и вынуждая того качнуться вслед за собой.       Патрик, пытающийся как раз в этот момент обернуться, не сумел удержать равновесия и повалился вперед, падая на колени рядом с Атропосом, едва ли не уткнувшись в того носом и ощущая исходящий от него мерзкий затхлый запах.       Патрик тут же рванулся прочь, больше инстинктивно, желая вырваться из хватки и одновременно с огромным трудом подавляя накативший рвотный позыв. Но холодные пальцы только крепче вцепились в его руку, и Атропос с неожиданной силой дернул его на себя, возвращая обратно на пол у своих ног.       [А ну стоять, Краткий! Уговор дороже денег!]       А в следующее мгновение Атропос грубо вывернул руку Патрика, вынуждая того развернуться к себе спиной, одновременно чуть выгнувшись в пояснице и слегка наклонившись вперед. Поза была крайне неудобной, но в любой другой кости руки грозили или выскочить из суставов, или же попросту сломаться.       Патрик вскрикнул от боли, что причиняла ему хватка Атропоса и вскинул голову, тут же встретившись взглядом с полными злости и желания убивать янтарными глазами Пеннивайза. И от этого зрелища все звуки мигом застряли в глотке более не вырываясь наружу.       Пеннивайз стоял совсем рядом с Натали и немигающе глядел на коротышку и его жертву, оскалив свои острейшие зубы. С его губ по подбородку стекала и медленно капала на пол вязкая слюна.       Почему-то не осталось сомнений, что если не Атропос, то само Оно убьет Нат, только чтобы наглядно показать Патрику, как тот был неправ.       И сделает это показательно жестоко.       От таких мыслей пропало последнее желание сопротивляться мерзкому коротышке. А зачем, если все равно любые усилия будут напрасны. Лучше уж погибнуть по воле Случая, чем видеть, как своими же руками подписал смертный приговор ни в чем не повинной девочке.       — Довольно этих игр, посланник Случая, — прошипел Пеннивайз и голос его сочился презрением. Он без сомнения легко прочел мысли Патрика, но, тем не менее, никак на них не отреагировал, — отпусти мальчика. Немедленно.       Вдруг Оно улыбнулось, все так же немигающее глядя на Атропоса, отчего тот задрожал словно в лихорадке и начал тихо подвывать, и прошептало вкрадчиво:       — Сделаешь это, и быть может старина Боб Грей даже позволит тебе уйти отсюда на своих собственных ногах.       [Только лишь Боб Грей? Я не такой дурак, как ты думаешь! Ты ведь не обещаешь за другие свои личины. Лучше меня послушай, да повнимательнее. Ты сейчас же уползешь обратно в канализацию и не будешь мешать Случаю… И моему Господину!]       Пеннивайз зло сощурился, а потом рука его метнулась к Натали, и пальцы, затянутые в атлас перчаток, сомкнулись ее на шее.       — Ты забываешься, падаль! Не смей говорить со мной в таком тоне, иначе мигом вылетишь из города, в котором тебе милостиво было позволено обитать. В виде сотни кусков, привязанных к воздушным шарикам! — Пеннивайз скрипуче рассмеялся, видя, как сильнее затрясся Атропос, как буквально начал хныкать от охватившего его страха, пусть и не ослабил своей хватки. Смех стих так резко, словно кто-то нажал на невидимую кнопку. Теперь Оно одним глазом смотрело на Патрика, а другим косило на Натали. — Почему бы крошке Нат тоже не отправиться полетать? Пеннивайз научит ее, о, не сомневайтесь, еще как научит. И сделает это прямо сейчас, отчего нет? Зачем терять время, когда оно, как говорят умные люди — деньги?       Патрик взглянул на Натали и практически ничего не разглядел, настолько аура смерти, окружившая ее словно мешок, была плотной. Он зажмурился, опустив голову, уже понимая, что сейчас будет. Как бы ни был быстр Атропос, Пеннивайз разорвет Нат горло в разы быстрее, чем скальпель перережет нить судьбы Патрика.       Атропос же неожиданно рассмеялся, правда получилось это несколько истерически.       [Ну давай, сделай это! Убей малявку. Интересно, как долго после этого сумеет удерживать себя в мире живых этот мелкий Краткий? Неделю? Месяц? Ставлю на полгода, не больше. А потом он наложит на себя руки. Ты же знаешь, какой бы ни была Цель — свобода воли всегда сильнее. Никакая сила не сможет остановить того, кто решил уйти сам.]       — Ты недооцениваешь силу духа этой мелюзги.       [Но ты сомневаешься. Не можешь не сомневаться! Так почему бы нам не проверить это прямо сейчас?]       Патрик не столько услышал, сколько почувствовал, как Натали рванулась вперед, подчиняясь воле Атропоса. И лишь потрясенно распахнул глаза, не понимая, отчего тот поступает подобным образом. Не он ли хотел только что совершить обмен?       Разве что он с самого начала блефовал…       Пеннивайз недовольно взрыкнул, когда Нат вывернулась из его хватки и кинулась к щитку, а в следующее мгновение молниеносно вновь ухватил ее за шею сзади, заставляя остановиться. Патрику потребовались все его силы, чтобы всего лишь замедлить продвижение Натали, но Оно без всяких видимых усилий оторвало девочку от пола, а затем даже с какой-то небрежностью отбросило за себя.       Натали вскрикнула, когда врезалась спиной в торец одного из книжных стеллажей — и это был первый изданный ею звук тут, в книгохранилище — и сползла на пол, замерев там полулежа, затихнув и раскинув руки, словно сломанная кукла.       — Не двигайся, крошка Нат! Будешь хорошей девочкой, и Пеннивайз тебя не обидит. Даже подарит шарик! — сказано это было на удивление миролюбиво, даже дурашливо, и в то же время отпадало всякое желание перечить хоть одному слову.       Атропос зло зарычал.       [Ты стала слишком мягкотелой, Бессрочная! К чему тебе заботиться об этих детях?]       — Как по мне, так это ты стал чересчур наглым, самоуверенным и тупым, посланник Случая, — Пеннивайз оскалился, и сделал шаг в сторону Атропоса, который, впрочем, отчего-то не спешил хоть как-то двигаться с места. — И, видимо, к тому же еще и слепым, раз видишь заботу там, где ее нет. К чему все эти игры? Думаешь, никто не догадался бы, что ты и не собирался перерезать нить избранника Судьбы? Ну, разве что кроме этого глупого ребенка!       В голосе Пеннивайза вновь проскользнули рычащие нотки, но уже не столь яркие, как в самом начале. Как бы он ни злился — ярость уже сходила на нет. Оно посмотрело прямо на Патрика и обратилось уже лишь к нему:       — Обмен возможен, тут Атропос не врал тебе. Вот только он не уточнил, что лишь в том случае, если на подобное будет воля Луча. А в теперешней ситуации уж точно этому уродцу ничего не светило. Все, чего он хотел, это схватить тебя, и чтобы ты разрешил ему до себя дотронуться. Но ведь храбрый маленький Патрик готов броситься грудью на амбразуру и подставиться, как последний глупец, ради капризной девчонки, которую и знает не так хорошо. Просто потому, что он решил, словно бы ее смерть сделает несчастной его мамочку. Как будто твоя собственная гибель принесет ей счастье! Вы, люди, очень гибкие существа. Это только кажется, что жизнь окончится если привычный мир рухнет, на самом деле вы распрекрасно выстроите вокруг себя новый и будете продолжать жить как ни в чем ни бывало. Когда уже ты это поймешь, мелюзга?!       Патрик опустил взгляд, чувствуя, как румянец стыда заливает его щеки. Пеннивайз был прав. Он позволил провести себя словно последнего простофилю, и сам отдал себя в руки этого мерзкого коротышки. Действовал спонтанно, поддавшись собственным эмоциям и поверив Атропосу, и совсем не подумал о возможных последствиях, за исключением горя Элен. А теперь оказался в руках прислужника Алого Короля.       Атропос снова рассмеялся. Казалось, чем дальше, тем все сильнее безумие охватывает его. Или, быть может, это было отчаяние.       [Люди очень гибкие, да! И может не так уж и ошибочно считать, что этот Краткий переживет смерть мелкой сучки. Особенно если ему помочь. Я знаю, как ты проворачиваешь такие дела. Какое-то воспоминание сотрешь там, какое-то заменишь тут. И вуаля! Нужный настрой создан. Вот только я точно знаю, с чем этот малыш никак не сможет жить. Если я изрежу его нежные ручки своим скальпелем всей твоей силы не хватит на то, чтобы залечить эти раны. Он останется калекой на всю жизнь, не в состоянии даже подтереться самостоятельно, не то, что рисовать!]       С этими словами Атропос усилил нажим на руку Патрика, заставив его наклониться вперед еще сильнее. Было больно, но тот практически не заметил этого, настолько услышанные слова потрясли и напугали его. В этот самый момент Патрик четко осознал, что ни трагедия Элен, ни смерть Нат, ни даже горе собственной матери не сравнятся для него с утратой возможности рисовать. Только таким образом он мог в полной мере познавать этот мир и уживаться с ним, только в этом видел свое будущее и смысл своего существования. Этот талант был с ним с самого рождения, и являлся неотъемлемой его частью, почти такой же как дыхание. Отнять его — означало уничтожить саму сущность Патрика.       С тихим стуком блокнот, выпавший из ослабевших пальцев, приземлился на пол, вырывая Патрика из потрясенного оцепенения. Только сейчас он заметил, что все это время сжимал тот в свободной руке.       — Повторяю в последний раз, посланник Случая, отпусти этого ребенка, — Пеннивайз придвинулся еще ближе, явно собираясь вот-вот наброситься на коротышку.       Патрик же ощутил внезапно резкий укол тревоги, заставивший его оторвать взгляд от распластавшегося на полу блокнота с карандашом, зажатым между его страниц и только каким-то чудом не вылетевшим при падении.       Что-то было не так.       Если Атропос собрался как-то навредить Патрику, то почему не сделал этого до сих пор, позволяя Оно приближаться к себе? А также не пытался торговаться или же попросту бежать прочь.       [Ни за что! Давай, останови меня, если посмеешь. Все равно все будет по-моему!]       Атропос дико боялся Пеннивайза, все верно, но при этом Патрик ощущал, что его пленитель практически перестал дрожать и сильно напрягся.       Как змея перед ударом.       [Осторожно! Это уловка!] — крикнуть Патрик не успевал, только подумать. И в эту свою паническую мысль он вложил все силы.       Пеннивайз, уже метнувшийся к ним, в последний момент замедлился, все же уловив послание. Вместо того, чтобы наброситься на Атропоса, Оно попыталось схватить Патрика, дабы вырвать его из хватки лысого уродца, пусть и ценой одной сломанной руки.       Как в последующем понял Патрик, только это, а также тот факт, что Атропос удерживал его перед собой словно щит, одновременно лишив себя же возможности метнуться вперед, и спасло Пожирательнице жизнь.       Не успели пальцы Оно сомкнуться на плече Патрика, как Атропос, насколько позволяло его положение, выбросил вперед руку с зажатым в ней скальпелем, и с силой ударил им Пеннивайза, рассекая его предплечье от локтя до самой кисти. Раздался громкий треск, словно разошлась не материя и плоть под ней, а лопнул панцирь какого-то насекомого.       И одновременно с этим, Патрика едва не оглушил полный ликования, торжествующий вопль Атропоса.       [Я достал тебя! Достал тебя, сука!]       Пеннивайз содрогнулся всем телом, взвыв от острой и такой нежданной боли и резко отшатнулся от Атропоса. Он попятился, шатаясь и едва удерживая равновесие, поврежденная рука повисла плетью, из раны хлестала темная кровь, мигом пропитавшая и рукав, и перчатку, и ту часть костюма, которой она касалась. Упершись спиной в торец стеллажа, Пеннивайз сполз по нему на пол, безуспешно пытаясь зажать рану и дрожа словно в лихорадке. Лицо его исказилось в болезненной гримасе, а с губ срывались протяжные стоны иногда перемежающиеся отчаянным взрыкиванием.       Патрик расширившимися глазами смотрел на Пеннивайза, которого еще никогда не видел таким. Даже во время их первой встречи, когда извлекал из его тела клыки Алого Короля, это не причиняло тому настолько нестерпимой боли, как эта с виду не такая и большая рана.       — Что ты натворил?! Что ты сделал со мной, гребаный урод?! — в голосе Пеннивайза слышалась не только ярость, но в гораздо большей степени потрясение и смятение.       Атропос же победно потряс над головой скальпелем, мигом растеряв весь свой страх:       [Что, больно? Еще как должно быть! Уж я-то знаю, на своей шкуре испытал, как больно может кусаться мой ненаглядный инструмент. Этот скальпель перерезает нити жизни Кратких. Что ему все твои личины вместе взятые? Пшик! Так просто эта рана теперь не заживет, уж поверь. Мой Господин знал, что этот парень любит совать свой нос куда не следует, а ты, тупая Бессрочная, непременно полезешь за него заступаться. И он добавил своей силы к моему скальпелю, провернув кое-что интересное. Жаль, конечно, что я не пронзил им твое сердце, как хотел с самого начала… Ну, или то, что у тебя там от него осталось, ха! Но и так вышло очень даже неплохо. Считай это тебе подарком от моего Повелителя. За неповиновение!]       — Этот Алый ублюдок… все никак не уймется… — Пеннивайз, похоже, все же нашел в себе силы справляться болью, так как теперь и в его голосе, и во взгляде не осталось ничего, кроме всепоглощающей ненависти. — Его час еще придет. А тебе, падаль, не жить. И смерть твоя будет долгой…       Патрик сжал зубы и отчаянно дернулся в хватке Атропоса, изо всех сил загоняя назад рвущиеся наружу слезы. Он не позволит себе порадовать мерзавца еще больше, чем уже есть.       Их целью с самого начала была Пожирательница. И выманить ее, заставив приблизиться на расстояние удара, можно было только одним способом — использовать Патрика в качестве приманки. И если бы уловка с Нат не сработала, Атропос непременно придумал что-то еще, но добился своего.       Атропос грубо дернул Патрика на себя, прорычав:       [На место, Краткий! Я с тобой еще не закончил! Думаешь, я отказался от идеи порезать твои ручки? Как бы не так! Если эта Бессрочная только дернется — можешь навсегда попрощаться со своим дорогим рисованием!]       Пеннивайз медленно поднялся с пола. Его слегка шатало, и кровь продолжала вытекать из раны, пятная пол, но уже на порядок слабее. Из глотки его неслось низкое угрожающее рычание. Но он, тем не менее, не приблизился к Атропосу.       Ситуация получалась безвыходная. Если Атропос только попробует порезать Патрика, Пеннивайз его тут же прикончит. Если сам Пеннивайз попытается снова напасть, пока скальпель не занят взрезанием чужой плоти, то рискует получить еще одну рану и на сей раз уже не отделаться одной только рукой. Но и выторговать свою свободу на жизнь Патрика Атропос не мог. Он не убил Пожирательницу, как того желал Алый Король, и избежать кары теперь мог только одним способом — покалечить врага своего Господина.       [А ты знаешь, что мой чудесный скальпель еще с тобой сделал?] — голос Атропоса так и сочился радостью. Похоже, успех слишком сильно вскружил ему голову и тот решил, что теперь ему можно почти все. — [Он привязал тебя к этому уровню! Уровню Кратких. Пока рана не заживет, ходить тебе среди людей без возможности быстро перемещаться, как ты любишь. Конечно, большинству из них ты как обычно сможешь отвести глаза. Но только не тому, кто уже видел твой истинный лик. На него эти чары попросту не подействуют! Как тебе такой поворот? ]       Пеннивайз замер, перестав рычать и потрясенно глядя в никуда широко открытыми глазами. Судя по всему, он прислушивался к себе, проверяя истинность утверждений Атропоса, и по участившемуся дыханию и усилившейся дрожи Патрик понял, что тот не врал.       Оно отступило на шаг и замотало головой из стороны в сторону.       — Нет! Нет-нет-нет! Как ты только осмелился! Что ты натворил! — в голосе Пеннивайза теперь не слышалось ни капли злости, ее место заняли потрясение, растерянность и животный страх.       Патрик не мог поверить тому, что видит и слышит. За все время их знакомства Танцующий клоун всегда был уверен в себе и точно знал, что делает и чего хочет. И, положа руку на сердце, Патрик считал, что Оно, являясь воплощением хаоса, разрушения и ужаса, попросту не умеет бояться. Но теперь он наглядно видел обратное.       [Да! Да-да-да! Теперь этот старый въедливый ниггер непременно увидит тебя. И уж он-то не будет сомневаться в том, кто перед ним предстал. Он мигом соберет своих дружков, сколько их там всего наберется теперь? Пятеро! Ой какое несчастливое для тебя число. Они вновь соберутся вместе, и это будет уже третий раз. И три тоже число силы, знаешь ли! Они достанут тебя из-под земли! Помяни мое слово, в этот раз они точно расчленят тебя на куски, но прежде хорошенько поимеют во все отверстия. Образно, конечно! Не думаю, что хоть у кого-то из них может встать на твою истинную форму! ]       Атропос запрокинул голову и исступленно расхохотался. Патрик плохо понимал, о чем он толкует, но пару моментов уяснил совершенно точно. Майкл Хэнлон знает о существовании Пожирательницы, у него есть дружки, которые тоже это знают, и все вместе они могут сильно навредить ей. И уже когда-то проделывали подобное. И эта компания, наверно, единственное во всем мире, чего Оно дико боится. Патрик не знал причины, по которым Пожирательница испытывает такие эмоции, но ни секунды не сомневался, что они крайне веские.       — Верни все как было! Верни… — Пеннивайз даже не говорил, а подвывал, не в силах контролировать себя и справиться с тем ужасом, который охватил все его существо.       Оно прекрасно понимало, что подобное поведение унизительно, но ничего не могло с собой поделать, Патрик видел это в янтарных глазах. И дико захотел отвернуться, а лучше вообще провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть Пеннивайза. Но не его эмоции были тому причиной. Патрик лишь не хотел еще сильнее ранить гордость Пожирательницы тем, что кто-то видит момент Ее слабости.       Атропос, однако, был явно другого мнения:       [Жалкая Бессрочная! Кто бы мог подумать, что какие-то тупые Краткие способны превратить само воплощение ужаса в стенающую перепуганную слабачку! Да ты просто посмешище. Знаешь, у тебя еще есть немного времени в запасе, пока этот ниггер не оказался в здании. Беги, словно трусливая шваль! Давай же, наплюй на свои клятвы, оставь этого мальчишку мне и забейся в свою вонючую канализацию. Сиди там и скули, зализывая раны.]       — Ни за что… Нигде не будет тебе безопасного места. Даже если ка-тет Неудачников отыщет меня, тебя я найду раньше! — а в следующую секунду Пеннивайз сделал то, что потрясло Патрика до глубины души. Он выпустил когти на своей здоровой руке и вцепился ими в оставленную Атропосом рану, болезненно зарычав и зажмурившись. Но в следующую секунду Оно вновь открыло глаза и страха в них почти не было, лишь всепоглощающая ненависть.       Боль настолько сильна, что из-за нее даже страх отступил на второй план. Даже если ужас сильнее, Оно все равно борется с ним и не сдается ему на милость.       Патрик ощутил, как внутри закипает гнев. Все, что сейчас происходило было отвратительным и несправедливым. Как вообще смеет этот коротышка глумиться и издеваться над той, кто в разы превосходит его и по силе, и по величию? Да еще и беспардонно использовать самого Патрика в качестве щита, зная, что тот ничего не может сделать.       Так ли не может?       Взгляд остановился на блокноте, на той странице, где Патрик недавно нарисовал Атропоса и Нат. Повезло, что во время падения страницы не перелистнулись и изображение оказалось на виду. Медленно Патрик опустил свою свободную руку, дотянулся до края блокнота и аккуратно подтянул его ближе к себе. А затем его пальцы сомкнулись на карандаше, извлекая тот из плена листов.       Атропос был настолько занят хохотом и насмешками над Пеннивайзом, что так ничего и не заметил.       Патрик несколько мгновений просто смотрел на карандаш. Самый обычный, дешевый, какой можно купить на любом углу. И с приделанной к одному из его концов маленькой стирательной резинкой.       Если он может привносить что-то доселе не существовавшее в этот мир, просто нарисовав, быть может, получится и убрать из мира что-то, ранее там находившееся?       Патрик решительно сжал карандаш, разворачивая его острием к себе и ластиком к рисунку.       [Эй! Краткий! Ты что задумал? Прекрати немедленно!]       Атропос уловил намерения Патрика, но было слишком поздно — он уже прижал стирательную резинку к листу бумаги и силой провел по тому месту, где была изображена рука Атропоса, держащая скальпель. Всю свою злость, всю обиду за Пеннивайза, которого сейчас столь несправедливо унижали, пользуясь полной безнаказанностью, он вложил в это движение.       А в следующую секунду поток чего-то горячего и отвратительно густого окатил его плечо и спину, а от пронзительного, вибрирующего, безумного вопля Атропоса нестерпимо заболели уши. С мелодичным звоном скальпель упал на пол и откатился далеко в сторону.       И Патрик понял, что больше его никто не удерживает. Не теряя ни секунды, он рванулся вперед, стремясь оказаться как можно дальше от коротышки и его жуткого скальпеля. Лишь очутившись около книжных стеллажей Патрик резко обернулся и замер, во все глаза уставившись на воющего на одной ноте Атропоса.       Тот скорчился около стены, прижимая к себе то, что осталось от его правой руки и заливая все вокруг кровью. Трех пальцев, половины кисти и доброй трети предплечья с внутренней стороны просто не было, словно их кто-то аккуратно срезал.       Стер ластиком.       Низкое рычание Пеннивайза наполнило книгохранилище, в нем явственно угадывалось предвкушение и ликование. Атропос заверещал от ужаса, затем вскочил на ноги и метнулся вдоль стены, а Оно, уже не обращая на Патрика никакого внимания, кинулось за ним.       В считанные мгновения Пеннивайз настиг Атропоса, и, грубо схватив его за шкирку, с силой швырнул куда-то между стеллажей и бросился следом.       Они скрылись из виду, но по раздавшемуся через пару секунд истошному, дикому, нечеловеческому воплю не осталось сомнений в том, что Оно настигло свою жертву.       Натали слабо зашевелилась и принялась тихонько хныкать. Эти звуки заставили Патрика скинуть с себя оцепенение и усилием воли перестать вслушиваться в жуткие звуки расправы, заполнившие, казалось, все книгохранилище.       Он быстро подался вперед, подхватил с пола блокнот, торопливо сунул его вместе с карандашом в карман штанов и кинулся со всех ног к Нат. О том, что вся его одежда пропитана кровью лысого уродца он старался не думать. Все равно ее никто не увидит.       Натали пыталась подняться с пола, тревожно озираясь и дрожа всем телом. Черная аура смерти все еще окружала ее, но стала полупрозрачной, почти ничего не скрывающей.       Патрик обхватил ее за плечи, помогая встать. Поначалу ее глаза расширились в потрясении и возмущении, и Нат даже попыталась оттолкнуть его. Но очередной отчаянный и пронзительный визг Атропоса заставил Натали зажать уши руками и уткнуться носом в плечо Патрика, залепетав:       — Что это? Эти ужасные звуки… откуда они? Как я тут очутилась? Пусть они прекратятся, пусть прекратятся!       Патрик крепко прижал к себе дрожащую Натали, а потом решительно повел ее прочь из книгохранилища.       — Ничего особенного, Нат. Просто кошка забежала с улицы и увидела крысу. И теперь обедает. Постарайся не обращать внимания.       — Но крысы так громко не кричат…       — Не обращай на это внимания, Нат, — с нажимом повторил Патрик, выводя Натали из помещения и плотно закрывая за собой дверь. Звуки тут же на порядок стихли, к его огромному облегчению, — идем скорее. Нам с тобой нельзя быть в книгохранилище. Мистер Хэнлон будет недоволен.       Натали продолжала жаться к нему и начала тихо всхлипывать:       — Что я тут делаю? Я была с мамой, а потом с мистером Хэнлоном. Мне стало скучно и… и страшно… так страшно… И там был этот жуткий доктор… Наверно доктор, он был в халате. Он позвал меня за собой, сказал, что моя мама сильно заболеет, если я этого не сделаю. Я пошла… И потом… потом вдруг оказалась там на полу, и ты обнимал меня…       После этих слов Нат в голос разрыдалась. Патрик не мешал ей, понимая, как важно сейчас было для нее дать выход своим эмоциям. Только осторожно подвел к ближайшему стулу и усадил на него.       Пока Натали плакала Патрик аккуратно положил на стол свои уже весьма потрепанные блокнот и карандаш и уставился на черный пузырь, который окутывал ее.       Да, Натали безусловно стало лучше, но ее мешок смерти никуда не делся. И если Атропос не переживет ближайший час, а в этом Патрик нисколько не сомневался, то на его место очень скоро придет кто-то еще. Будет он служить Алому Королю или нет роли не сыграет, потому что работа все равно должна быть выполнена.       — Скажи, Пат… Там был клоун? Я… Кажется, я видела клоуна… и он говорил, что подарит мне шарик если я не буду двигаться, — Нат все еще тихонько всхлипывала и размазывала слезы и сопли по покрасневшему личику, но рыдания ее явно пошли на спад.       — Нет, никакого клоуна там не было, — Патрик решительно отстранился от Натали и направился к своему рюкзаку, висящему не так уж далеко. Он покопался в кармашках и наконец нашел носовой платок, который мама всегда давала ему с собой, а затем подошел к Нат и молча принялся вытирать ее лицо от слез.       Через пару мгновений Натали сама схватила платок и оттолкнула от себя руку Патрика. Тот улыбнулся, видя, как все быстрее возвращается прежняя Нат.       — Но тот доктор был. Или не доктор. Но он был. Мама решит, что я сошла с ума… И мне нельзя было уходить. Меня теперь точно накажут, — Натали принялась вытирать свое лицо, и одновременно с этим как-то даже растеряно посмотрела на Патрика.       — Был. Но твоей маме не обязательно знать, что это происходило на самом деле, — Патрик посмотрел на Натали и заговорщически ей подмигнул. — Скажи ей, что тебе стало скучно и ты попросилась ко мне. А я встретил тебя у самого выхода и проводил до старого корпуса. А тут ты случайно задремала и тебе приснился кошмар.       — Ты… ты обманешь. Ты сделаешь так, чтобы меня наказали. Специально сделаешь, — Натали теперь зло смотрела на Патрика, вот только заплаканное лицо портило весь эффект.       Патрик только покачал головой.       — Нет, я этого не сделаю. Клянусь тебе. Я ведь тебя не ненавижу, — а затем он указал на блокнот, — но, чтобы все было честно, давай я кое-что нарисую. И если я заложу тебя, то ты заложишь меня, и накажут нас обоих. Заметано?       Натали несколько секунд смотрела на Патрика, а потом впервые за все это время улыбнулась, что каким-то волшебным образом смягчило ее черты. На миг сквозь них проступила симпатичная молодая девушка, коей Нат еще только предстояло стать. Девушка, способная еще научиться доброте и состраданию.       — Заметано. Пат, может быть я тогда поищу для тебя карандаш? Твой, кажется, совсем затупился.       И правда, кончик карандашного грифеля где-то обломился, и теперь осталось только широкое и не слишком пригодное для рисования основание.       — Да, это хорошая идея. Только не заходи в книгохранилище, ладно?       — Конечно, — при этом Нат явственно передернуло, что уверило Патрика в крепости ее обещания.       Натали отправилась бродить по залу в поисках карандаша или на худой конец ручки, а Патрик тем временем уселся за стол и придвинул к себе блокнот.       Он несколько мгновений смотрел на свой собственный рисунок, а затем перевернул карандаш и поднес ластик к изображению Натали. Медленно, крайне осторожно, закусив нижнюю губу от напряжения он принялся стирать мешок смерти, который был изображен вокруг нарисованной девочки. Больше всего он боялся случайно задеть саму Нат, ибо это могло сильно ранить и даже убить ее, но руки Патрика, как всегда, действовали точно и уверенно.       Закончив свое кропотливое дело, Патрик помедлил еще одно мгновение, а потом решительно крутанул карандаш в пальцах и с силой провел жирную вертикальную черту, отделяя изображение Натали от изображения Атропоса.       — Ну вот, теперь его нужно обязательно подточить, прежде чем рисовать, — Патрик вздрогнул от неожиданности и обернулся. Натали стояла рядом и нескрываемым любопытством наблюдала за действиями Патрика. Черной ауры вокруг нее уже не было, но нельзя было исключать, что Патрик ее теперь попросту не видит.       Натали протянула мальчику довольно короткий и затупившийся карандаш голубого цвета.       — Лучшего я не нашла, — Нат вдруг очень серьезно посмотрела на Патрика. — Они сказали, у тебя может получиться. А может не получиться. Но попробовать тебе точно стоит.       — Кто сказал, Нат?       — Два таких забавных коротышки. Они такие же как тот, другой плохой доктор, только совсем не страшные. У них еще очень смешные имена… только я их не запомнила. И большие ножницы.       — Клото и Лахесис, — Патрик потрясенно уставился на Натали, одновременно принимая из ее рук карандаш. — Погоди! Ты что же, их видишь? И слышишь?       — Да… а ты разве нет? — на лице Натали отразилось удивление пополам со смятением.       Патрик только покачал головой, а потом медленно проговорил:       — Мне это не дано. Но если ты видишь их… ты видишь и ауры?       — Я всегда их видела. До того случая. Когда на меня чуть не наехала машина и я очень испугалась. Ауры пропали. А теперь, наверно, я снова смогу их видеть. Мне так кажется, — Нат вдруг задрожала. — Ты думаешь я сошла с ума? Мама говорила, я все выдумывала. Но я же знала, что видела на самом деле. Я что… правда чокнутая?       — Нет, Натали. Ты не сошла с ума, — Патрик протянул свободную руку и ободряюще сжал запястье девочки, — я не считаю тебя психом. Но вот маме твоей лучше всего этого не знать. Если захочешь, ты можешь приходить ко мне в любое время. Если надо будет поговорить.       — Ты тоже видишь что-то, что другие не могут, да? — Нат посмотрела на Патрика с благодарностью, когда тот утвердительно кивнул. — Я пока не знаю, хорошо ли то, что вижу или плохо. Я подумаю. Но если будет плохо, то я к тебе приду. Но ты ко мне не приходи, мне твои проблемы не интересны!       Натали тут же выдернула свою руку и отвернулась, задрав нос. Патрик едва удержался, чтобы не рассмеяться, но все же не стал этого делать, не желая еще больше рассердить ее.       — Ну что ты, Нат. Как я мог даже подумать иначе, — все еще улыбаясь Патрик вернулся к рисунку. Действуя бережно, но решительно, он обвел изображение Натали по контуру, как делал это раньше с мешком смерти, и осторожно заштриховал.       — Ты забыл самое главное, — Натали мигом перестала строить из себя недотрогу и вновь следила за его действиями, — воздушный шарик.       — Что? — Патрик недоуменно заморгал, полагая, что ослышался.       — Ну… такая штука, которая растет из макушки, — Нат явно смутилась, пытаясь объяснить то, что всегда было для нее очевидным, — очень похожа на воздушный шарик, и ниточка его крепится к голове.       Ниточка… Нить жизни. Ну конечно, как еще тут, в Дерри, может выглядеть средоточие жизненной энергии, как не воздушным шариком. Мойры перерезают нить, шарик улетает, а человек умирает.       — Я понял тебя, Натали, — Патрик снова поднес карандаш к рисунку, подумав, что теперь любимая метафора Пожирательницы про полеты заиграла для него новыми красками.       Он нарисовал над головой Нат большой и круглый шар и провел от него нить к самой ее макушке. Обернувшись, он заметил, что Натали на миг окутало голубоватое сияние, а затем аура скрылась от глаз Патрика.       — Вот, можешь взять рисунок себе на память, — Патрик улыбнулся, уже зная, что все у него получилось так, как надо, и вырывая листок из блокнота. Натали протянула руку, бережно сложила рисунок несколько раз и затолкала в карман своих штанов. А потом она вдруг порывисто обняла Патрика и выдохнула едва слышно.       — Спасибо.       Патрик несмело улыбнулся, чувствуя, что начинает стремительно краснеть. Но, как только Натали отстранилась, все смущение с него мигом сдуло. Потому что он увидел знакомую фигуру, не спеша прошедшую мимо окна и держащую путь ко входу в публичную библиотеку.       Это означало лишь одно — Элен вернулась в детскую библиотеку, а Майкл Хэнлон идет обратно на свое рабочее место.       И если ничего не предпринять прямо сейчас — мистер Хэнлон совершенно точно увидит Пеннивайза.       И это приведет к катастрофе.