Нарисуй мне шарик

Крайний Мир, точное время по местному летоисчислению неизвестно.

      Темные коридоры подземной лаборатории-каземата встретили Патрика тишиной и пустотой.       Было жарко, воздух казался густым, как сливки, отчего каждый вдох давался с трудом, а лоб покрылся бисеринками пота.       Патрик потратил лишь одну секунду, чтобы сориентироваться после перехода, а затем направился вглубь зловещих коридоров, стены которых словно готовы были в любой момент прийти в движение и раздавить чужака.       Но страха не было. В душе Патрика царило странное спокойствие, собранность и решимость. Он не знал, являлось ли это простым следствием общения с Лучом, или тот что-то специально сделал, чтобы взбодрить Патрика. Но это не имело уже ровным счетом никакого значения.       У него есть сила. У него есть инструменты. И благодаря этому у него появилось гораздо больше возможностей, чем было раньше. Безусловно, Патрик осознавал, что даже с поддержкой Луча он не стал всемогущим. Более того, эта странная связь ощущалась, как все более и более истончающаяся нить. Видимо, в этом мире и в этом месте влияние Луча практически сходило на нет.       Патрика не заботило и это. Даже если связь с Лучом окончательно оборвется — он уже и так забрал столько силы, сколько мог, и чуть большее ее количество попросту сварит мозг вкрутую, как яйцо в кипятке. И вот тогда уже точно никто и никому не сможет помочь.       Патрик двигался быстрым шагом, лишь мимоходом поглядывая по сторонам. В конце концов, он бродил этими коридорами десятки раз в своих вещих жутких снах. И он точно знал, куда следует идти.       Вскоре впереди послышались звуки. Гомон голосов, взволнованных, яростных и напуганных. И страх в них преобладал. Патрик ускорил шаг, едва ли не перешел на бег, крепче стискивая в руках заветный альбом.       Двери, ведущие в помещение, где держали Пожирательницу Миров, были распахнуты настежь. Вонь пронизывающая воздух стала еще более нестерпимой в сравнении с оставшимся в памяти прошлым разом. Но Патрик только покрепче стиснул зубы и постарался дышать не слишком глубоко.       В любом случае, если желудок все же подведет, блевотину все равно никто не заметит.       Мысль эта была настолько неожиданной, что Патрик едва не рассмеялся в голос, но быстро прикусил язык. Как бы ни пыталось проявить себя внутреннее напряжение — поддаваться ему не стоило.       В прошлый раз Оно почувствовало Патрика и заговорило с ним. И не было сомнений, что человек в черном при желании тоже может без труда ощутить присутствие чужака и, возможно, даже как-то вмешаться в то, что тот делает. Да, в прошлые разы Уолтер как будто бы не замечал его. Но это могло быть и искусной игрой. Вероятно, тому доставляло удовольствие осознавать, что за его действами наблюдает враг его Господина. И не просто наблюдает, но и испытывает боль из-за них.       Потому Патрик заставил себя замедлить шаг и двигаться как можно бесшумнее.       Внутри помещения собралась по меньшей мере дюжина разнообразных существ. Это были и мерзкие создания с головами крыс, с небрежно накинутыми на плечи желтыми плащами, и твари с телами людей, но головами животных — Патрик различил лисицу, койота, мангуста и воробья. А прямо по центру этой толпы стоял Уолтер О'Дим с выражением крайнего удовлетворения и одновременно неистового веселья на лице.       Вот уж чью ухмылку Патрик с удовольствием бы стер с лица — во всех смыслах. Но в то же время он понимал всю бессмысленность подобной мести. Она, быть может, и принесет некое удовлетворение, при условии, что вообще все пойдет так, как надо, но при этом поставит Патрика в один ряд с самим Уолтером.       Ведь разрушать – это так здорово.       И в какой-то момент Патрик мог попросту не пожелать останавливаться. Ведь это так легко — избавиться от всех проблем, попросту стерев человека, являющегося источником этих проблем. В итоге ценность человеческой жизни сравняется для него с ценностью дешевого рисунка.       От одних этих мыслей по спине Патрика пробежал неприятный холодок. Он вовсе не хотел превращаться в безжалостное чудовище. И в то же время не мог утверждать, что этого никогда не произойдет. Возможности, которые дарила его сила, несли вместе с собой и огромное искушение.       От подобных рассуждений становилось жутко, в том числе от понимания, насколько близко он уже подошел к той черте, после пересечения которой больше нет возврата.       Усилием воли загнав все тревожащие мысли поглубже, Патрик медленно и крайне осторожно обошел всех собравшихся по кругу и замер в дальнем углу, так, чтобы видеть и Пожирательницу и человека в черном. Остальные существа его нисколько не интересовали, так как они никак не могли ни помешать Патрику, ни навредить Оно по-настоящему. Только Уолтера нельзя было сбрасывать со счетов.       Впрочем, тот настолько увлекся своим триумфом и величием, настолько упивался грядущим унижением той, которая столько времени оставалась несломленной несмотря на все усилия, что попросту не замечал ничего вокруг.       Пожалуй, лишь этому факту, единственному из всех, Патрик мог бы порадоваться.       На Пожирательницу Миров смотреть было почти что физически больно. Оно, казалось, уменьшилось в размерах, без сил распластавшись на залитом собственными кровью и гноем полу. Шкура почти полностью лишилась жестких волосков и приобрела крайне нездоровый тускло-серый цвет. Толстая корка запекшейся крови полностью покрывала морду, скрывая пустые глазницы и изуродованную пасть. По всему телу змеились как старые, так и свежие раны, залечить которые организм Оно, похоже, уже был не в состоянии. И лишь по едва заметным, больше конвульсивным, подергиваниям лап было ясно, что это истерзанное существо, бывшее когда-то величественным и могущественным, еще живо.       Патрик с силой закусил губу, прокусывая кожу до крови. Боль помогла ему немного прийти в себя и не отводить взгляда, как бы того ни хотелось. Не время сейчас убиваться и малодушничать. Совсем не время. Луч верно сказал — для раскаяний и печали настанет еще час. А теперь он должен видеть все, так ясно, как никогда. Запомнить каждую деталь и ничего не упустить, ни единой мелочи.       Патрик раскрыл альбом и принялся рисовать, не отрывая взгляда от Пожирательницы Миров. Он должен был воссоздать ее именно такой, какой она была сейчас. В противном случае ничего не выйдет.       По телу Оно прошла крупная дрожь, вызвав новую волну испуганных и одновременно возбужденных возгласов. Судя по всему, зрители уже были вне себя от нетерпения и ожидали шоу. Патрик же полагал, что Пожирательница ощутила, как он рисует Ее. Не могла не ощутить. На миг он оторвался от рисования, и постарался подумать как можно четче:       [Я помогу тебе. Сейчас не важно, как я тут очутился. Просто доверься мне. Пусть думают, что ничего не происходит.]       Оно ничего не ответило Патрику, то ли не услышав его, то ли наоборот, прекрасно услышав и поняв. И он от всей души понадеялся именно на последний вариант.       Патрик стиснул альбом так, что побелели костяшки пальцев, и продолжил рисовать. Карандаш же он, напротив, держал бережно, стараясь, чтобы штрихи получались мягкими.       — Ну что, жалкая сука, готова ты принять свою участь? — голос Уолтера раздался внезапно и заставил смолкнуть весь остальной гомон. — Не хочешь ничего сказать мне напоследок? Может быть, если ты попросишь меня, вежливо и подобострастно, я окажу тебе милость и убью раньше, чем маленькие отродья примутся пожирать тебя заживо!       Тихие смешки вторили его последним словам. Оно безмолвствовало. Патрик же сжал зубы так сильно, что, казалось, еще чуть-чуть — и они начнут крошиться. При этом он не прекратил рисовать, стараясь действовать как можно быстрее. Сейчас время было не на его стороне, это ощущалось все отчетливее.       Так и не получив ответа на свои слова, Уолтер недовольно скривился.       — Ты что же, решила отключиться в самый последний момент и испортить нам все веселье?       — Босс, а может она вообще уже... того...       Один из крысоголовых — далеко не самый сообразительный, судя по тому, как притихли и отступили от того на шаг все остальные зрители — подобострастно заглядывал в лицо господина. Если бы у него был собачий хвост, то он бы сейчас непременно вертелся, как пропеллер.       Несколько долгих секунд Уолтер пристально смотрел на посмевшего открыть рот наглеца, и под этим тяжелым взглядом крысоголовый все больше горбился, невольно мелкими шагами отступая и съеживаясь. Кажется, до него начало доходить, что лучше бы он прикусил вовремя язык.       Но вдруг улыбка Уолтера стала шире.       — Как тебя зовут, парень?       — С… Стивен, босс.       — Стиви, значит... Что ж, инициативу следует поощрять, не так ли? Так почему бы тебе не подойти и не проверить, как там наша гостья? И прямо сейчас!       Последние слова были сказаны так жестко, что у бедняги Стиви не возникло даже мысли возражать.       Вместо этого он, сжавшись еще сильнее и дрожа так, словно его била сильная лихорадка, медленно приблизился к Пожирательнице Миров. Стиви зажмурился и легонько толкнул Оно в бок рукой, а потом тут же отскочил с тонким паническим воплем. Казалось, еще немного, и он попросту потеряет сознание от ужаса.       Уолтер громко расхохотался, а через секунду остальные зрители вторили ему. В смехе многих явственно звучало облегчение.       — Ну что же ты, Стиви! Кто же так пытается приводить даму в чувство? Ты хоть видел, какая у нее шкура? Нет уж, парень, наподдай-ка ей изо всех сил. Так, словно пробиваешь пенальти, понимаешь, о чем я?       Стиви вновь опасливо приблизился к Оно, по широкому кругу обойдя морду, и остановился сбоку от брюшка.       — Ну давай же, Стиви! — восторг переполнял Уолтера, и в то же время в словах слышалась явная угроза. Участь крысоголового будет страшна, посмей он ослушаться, это стало очевидно. — Вышиби из этой суки все дерьмо! Ударь Ее! Ударь Ее!       Другие зрители подхватили последние слова Уолтера и теперь скандировали словно болельщики на стадионе:       — Ударь Ее! Ударь Ее!       Стиви еще секунду стоял, как громом пораженный, а потом издал высокий, пронзительный визг и ринулся к Пожирательнице Миров. Он размахнулся и пнул ее изо всех сил, явно выкладываясь на полную. От удара брюшко Оно слегка приподнялось в воздух, а из ран выступила свежая кровь. Пожирательница зашипела, негромко, но яростно. Удар не столько причинил ей сильную боль, сколько разозлил. От неожиданности и страха Стиви потерял равновесие и свалился на пол, едва не оказавшись прямо под пленницей. Он вновь отчаянно заверещал, но на сей раз от ужаса. Оно дернулось в цепях, пытаясь достать обидчика — раз, второй, третий, но только лишь вновь бессильно распласталось на полу, едва слышно поскуливая от боли. Цепи выполняли свое предназначение на совесть.       Стиви панически барахтался где-то в районе задних лап, подобно крабу отползая от Оно и не прекращая пронзительно визжать. И, кажется, он успел обмочиться.       Он делает это специально. Человек в черном заставляет своих прихвостней бояться, чтобы подпитать Ее. Чтобы у нее были силы умирать долго.       Патрик посмотрел на Уолтера полным ярости взглядом. Он чувствовал, что человек в черном — не тот противник, который будет ему по зубам. И совсем не ему, Патрику, суждено сойтись с ним в схватке. Но как же хотелось хоть чем-то отплатить ему. И для начала отвесить хорошего пинка.       Патрик закрыл глаза и медленно сосчитал до пяти, успокаиваясь. В итоге у него все же получилось взять чувства под контроль, ибо гнев сейчас ему не помощник, а враг.       Тем временем Уолтер отсмеялся и теперь стоял, вытирая рукавом выступившие на глаза слезы.       — Ну вы только посмотрите на них! Стиви, да ты настоящий герой! Зато теперь мы знаем, что наша гостья жива! Невежливо игнорировать тех, от кого ты зависишь, милочка! — но ответа Уолтеру так и не последовало, что заставило его яростно оскалиться. — Друзья, видели ли вы что-то более жалкое, чем эта распластавшаяся перед нами никчемная тварь? Я лично не видел. Даже Стиви может безнаказанно пинать ее! А чем вы хуже, друзья мои? Присоединяйтесь к веселью! Скажи им, Стиви!       Стиви, уже немного пришедший в себя, теперь пристально смотрел на лежащее перед ним Оно. Страх его прошел и уступил место ярости. Он подскочил и снова ударил Пожирательницу, заорав при этом:       — Да, это просто жалкая тварь! Так ее! Это совсем не страшно!       И если секунду назад зрители, окружившие Уолтера, потешались над Стиви, то теперь они глядели на него с восхищением. А потом сорвались с места все разом, оставляя Уолтера в одиночестве, и накинулись на Пожирательницу словно стая воронья.       Они били Ее, пинали, плевали и при этом смеялись, смеялись и смеялись.       Пожирательница Миров шипела и в бешенстве дергалась в цепях, не в силах терпеть подобного оскорбительного отношения, тем самым усугубляя собственные травмы и причиняя себе куда больше боли, чем все пинки и удары своры Уолтера разом.       Патрик ощутил, что его бьет крупная дрожь. Как же дико ему хотелось сейчас подскочить к этим мерзавцам и оттащить их от Оно, а потом разбить их мерзкими мордами все зеркала в этой комнате. Но при всем желании он не мог этого сделать, будучи невидимым и не способным влиять на реальный мир в должной степени. По крайней мере физически воздействуя.       Уолтер довольно улыбался, глядя на своих веселящихся прихвостней, а потом шагнул чуть в сторону. Еще двое существ зашли в помещение — один с головой кошки, а другой — ворона. За собой они тащили огромный, едва поместившийся в дверной проем ящик, обитый каким-то необычным, тускло светящимся, желтоватым металлом.       Дрожь Патрика усилилась и тут же накатила волна дикого, первобытного ужаса. Он не знал кто или что было в ящике, но понял — он не желает этого видеть ни за что на свете.       Хотя, судя по всему, выбора у него не было.       Тащившие ящик существа отступили к его бокам, а затем резко дернули за цепи, раскрывая его. И тут же метнулись за дверь, поскуливая от омерзения и ужаса. Судя по всему, предстоящее шоу их нисколько не волновало и свою порцию зрелищ они получили на много десятилетий вперед.       Смех и восторженные вопли тех, кто глумился над Пожирательницей Миров постепенно смолкли, а потом сменились криками невыразимого ужаса. Большая часть прихвостней человека в черном ринулась к дверям и застыла за задней стенкой ящика. Безусловно, лишь страх перед Уолтером не позволил им попросту сбежать куда подальше.       Оставшаяся небольшая часть существ — трое крысоголовых, в том числе и Стиви — настолько увлеклись, что заметили ящик и его жуткое содержимое слишком поздно. Они попытались так же спастись бегством, но были схвачены длинными тонкими черными щупальцами и втянуты внутрь ящика. Их крики ужаса на несколько секунд переросли в дикие, безумные вопли, а потом все стихло.       Уолтер стоял недвижимо и, казалось, нисколько не боялся разделить участь крысоголовых. Он улыбнулся, не сводя взгляда с Пожирательницы Миров, хотя слова его были обращены явно не к ней.       — А вот и наша так называемая оса. Не страшитесь... Чрево ее полно яиц, и как только она заметит подходящее вместилище для них, никто и ничто более не будут ее волновать. Так что, друзья мои, можете подойти поближе и насладиться шоу. Штаны свои, так и быть, смените потом.       Уолтер хохотнул и умолк, все также не отводя взгляда от Оно и того, что сейчас неспешно выбиралось из ящика.       Патрик взглянул лишь раз, и тут же крепко зажмурился и сжался, скуля от ужаса. Увиденное им было настолько омерзительным, что разум его отказывался это воспринимать. Похоже, его частое и близкое общение с Пожирательницей хоть и позволяло не терять рассудок от одного ее вида, но на иных существ подобное никак не распространялось.       Вдруг мягкое тепло разлилось по телу Патрика. На его душу сошел невиданный покой, словно он снова оказался в родном доме, рядом с матерью, которая заботливо уложила его спать и укрыла одеялом. И никакие монстры и тайны огромного мира за окном в эту секунду были не страшны.       Патрик открыл глаза, догадываясь, что произошло. Луч помог ему, как и обещал, укрыв разум от разрушения при виде Твари, обитающей в непостижимом пространстве между мирами.       Меньше всего выбравшееся существо походило на осу. Туловище Твари было вытянутым, многосуставчатым, изгибающимся во всех направлениях с невероятной легкостью и оканчивалось длинным, острым и искривленным жалом. Если она и была беременна — а в словах Уолтера Патрик ни капли не сомневался — то на пропорциях тела это никак не сказалось.       Лап как таковых не было, вместо этого из каждого сочленения высовывались длинные черные щупальца, тонкие, гибкие и острые, которыми это ожившее воплощение мерзости не спеша отталкивалось от пола. К двум передним прилипли обрывки желтого плаща.       При движении Тварь оставляла за собой мерзкий слизистый след. Передняя часть туловища оканчивалась крупной и бугристой головой с мелкими, хаотически разбросанными по ней в огромном количестве, горящими алыми глазами-бусинками.       И сейчас все эти глаза уставились на Пожирательницу Миров. Разума в них не было ни капли — только тупая ярость, голод и безумная одержимость. Тварь раскрыла пасть, больше похожую на воронку, полную острейших игл-зубов и тонко пронзительно засвистела. Она резко дернула задней частью туловища, и ящик, служивший ей тюрьмой, с грохотом вылетел в коридор.       Прихвостни Уолтера, вереща от ужаса и омерзения и судорожно закрывая уши руками, бросились врассыпную. Пара из них не успела удрать, и они вылетели из помещения вместе с ящиком. Непонятно было, крепко ли им досталось, но обратно они уже не вернулись.       Оставшиеся зрители забились в угол — к счастью не тот, который облюбовал себе Патрик — и сгрудились там, цепляясь друг за друга, словно маленькие, насмерть перепуганные детишки.       И именно таковыми они себя сейчас и ощущали.       Пожирательница Миров зашипела, даже ослепленная прекрасно ощущая и понимая, кто сейчас пришел за ней, а потом издала пронзительное мяуканье, полное как яростного вызова, так и плохо скрываемого ужаса.       Патрик снова медленно вдохнул и выдохнул, собираясь с силами, и перевел взгляд на рисунок. Он был закончен.       Вот только стирать Оно из реальности Патрик не собирался. Не стал, даже если бы Луч дал ему не только карандаш, но и ластик.       Пожирательница была измотана и истощена, но недавнее представление Уолтера придало Ей немного сил. Патрик четко видел все ее травмы. То, что лишало Оно совершенства. Раны были дефектами, и он мог избавиться от некоторых из них. Изменить рисунок так, чтобы изъяны перестали быть таковыми.       При этом Патрик отдавал себе отчет, что излечить Оно с помощью рисунка, особенно от травм полученных много лет назад, не выйдет, даже если бы Луч дал ему такое количество силы, от которого бы засветилась кожа. Он мог изменить не многое — и далеко не все, что хотелось бы — но ключевое.       И Патрик начал рисовать, ощущая приятную пульсацию силы в кончиках пальцев.       Оно вновь издало пронзительное мяуканье, потонувшее в свисте Твари, а затем отступило от подбирающегося существа так далеко, насколько позволили цепи, и сжалось, поджав под себя брюшко, подтянув лапы и низко опустив голову.       Уолтер засмеялся вновь, неистово и торжествующе. Он полагал, что теперь точно одержит верх и насладится видом своего врага, сломленного, перепуганного и молящего о смерти.       Но Патрик знал, что поведение Оно не было продиктовано страхом перед Тварью. Просто Пожирательница ощутила те изменения, которые начали происходить благодаря рисунку.       Патрик продолжил, он не остановился бы сейчас, даже если бы жизнь начала покидать его тело.       Пусть он не мог излечить Оно, но мог сделать кое-что другое, куда более важное.       И когда Тварь метнулась к Пожирательнице Миров, раззявив свою пасть, с явным намерением вцепиться в спину, дабы было удобнее ужалить, а затем обвиться вокруг тела будущего живого инкубатора, Оно вдруг резко подалось вперед и вбок, с силой толкая ее и сбивая с траектории.       Пасть-воронка с резким щелчком захлопнулась в нескольких дюймах от шкуры Оно, а потом Тварь с диким визгом отскочила прочь. Вместо боковой части правого сочленения зияла дыра с рваными краями, из которой выплескивалась густая, темная и отвратительно вонючая кровь вперемешку с гноем.       Оно медленно поднялось на лапы и мотнуло головой, позволяя кровавой корке частично отпасть со своей морды. Правый глаз не отрываясь смотрел на Тварь, пылая ненавистью и решимостью. Жвала сомкнулись, и две тонкие конечности-щупальца безжизненно свалились на пол, тогда как приличных размеров кусок плоти скрылся в пасти Пожирательницы. С конца Ее жала медленно капал яд.       — Невозможно! Это невозможно! Ты не могла восстановиться так быстро! Нет! — неистовый вопль Уолтера, полный ярости и в то же время непонимания, эхом отразился от стен.       Пожирательница не удостоила его ни единым взглядом, но голос Ее был полон издевательской насмешки.       [Дерьмо случается, сладенький. Ты хотел шоу? Наслаждайся.]       Патрик улыбнулся, полностью согласный с Оно. Он расслабленно опустил руки. Вот теперь рисунок был по-настоящему закончен.       Дефекты обратились частью рисунка, вернув ему гармонию, а Пожирательнице — глаз, жвала, жало, а также заставив часть ран затянуться.       Пожирательница с силой дернулась, издав пронзительный вой, полный одновременно и боли, и торжества. А в следующую секунду пол под ее лапами пошел трещинами, а потом цепи вылетели из плит с глухим звоном.       Патрик не мог стереть цепи, а потому он попросту продолжил рисунок, изобразив пол в разрезе, а под каждой цепью полость вместо камня.       — Нет!       Патрик откинулся на стену, с огромным удовольствием вслушиваясь в ужас, наполнивший голос Уолтера. Он ощущал себя опустошенным и выжатым до предела, но закрывать глаза не желал, как бы сильно ни тянуло это сделать.       Тварь тем временем снова взвыла и, извиваясь, метнулась вбок, желая выбрать более удобную позицию для броска. Пожирательница следила за ней не отрываясь, но позволяя сделать задуманное. И в момент броска, когда Тварь оказалось более всего открытой, Оно вновь бросилось на нее, но в этот раз не оттолкнуло, а подмяло под себя.       Жвала Пожирательницы впились в то место, где голова Твари переходила в первое из сочленений тела, а жало вонзилось в изогнувшийся бок.       Тварь заверещала, пронзительно и яростно, силясь вырваться и терпя неудачу раз за разом. Кровь хлынула из пасти мерзкого отродья все более нарастающим потоком. Вопль ее захлебнулся. Щупальца взметнулись в воздух и вонзились в тело Оно, разрывая хитин, стремясь проникнуть как можно глубже, а искривленное жало несколько раз глубоко погрузилось в нижнюю часть брюшка.       Пожирательница отчаянно завопила от боли, но не разжала челюстей и не позволила Твари вырваться. А потом бугристая голова с отвратительным чваканьем отделались от тела и покатилась по полу. Тело Твари скрутило судорогой, а потом оно обмякло. Щупальца провисли и выскользнули из ран, но жало по-прежнему оставалось в плоти Оно.       Уолтер потрясенно смотрел на развернувшуюся перед ним сцену. Все произошло быстро, битва заняла считанные секунды.       Теперь Патрик как никогда остро понял, отчего Оно в том числе желало исчезнуть, но не становиться инкубатором для детенышей этой Твари. Даже сейчас, крайне ослабленная и израненная, Пожирательница быстро справилась с мерзким существом. Не удерживай зеркала их обеих на самом нижнем уровне — и Оно просто смело бы Тварь в одно мгновение не позволив даже коснуться себя.       Разница между ними была колоссальна, и тем отвратительнее и унизительнее было бы для Пожирательницы погибнуть из-за такой жалкой и ничтожной мерзости, которая в иных обстоятельствах никогда бы не решилась приблизиться к столь могущественному существу, коим являлось Оно.       Уолтер медленно попятился и делал это до тех пор, пока не уперся спиной в стену. Кажется, до него начало доходить, что Пожирательницу Миров более не удерживают цепи, а расстояние между ними не такое уж и большое...       В смятении и неверии он оглядывал помещение, словно надеясь найти возможность вновь пленить Оно или хотя бы добить. И тут его взгляд остановился на Патрике.       Уолтер видел его, в том не осталось ни малейшего сомнения. И дикая ярость, исказившая черты человека в черном, только лишь подтвердила эти ощущения.       — Ты! Это все ты сделал! Проклятый Разрушитель! Нашел-таки способ вмешаться... Надо было убить тебя еще тогда, в парке!       Патрик медленно встал. Он смотрел на беснующегося Уолтера спокойно, на губах его играла улыбка. И чем сильнее злился человек в черном, тем легче становилось у Патрика на душе. Тревоги и последние капли ярости уходили прочь, сметенные глубоким удовлетворением и умиротворенностью. Он сделал все правильно и это единственное, что имело сейчас значение. Уолтер был бессилен что-либо изменить.       — Но ничего... ничего! Жизнь уже наказала тебя, мелкий сученыш. Ты этого еще не знаешь, не чувствуешь... Но вскоре ты не захочешь ничего иного, кроме смерти! Ты уже за чертой, парень. Ты уже в своем персональном Аду, просто еще не понял этого! И твоя расплата близка!       С губ Уолтера сорвался пронзительный смех, едва ли ни истерический. Прихвостни человека в черном смотрели на своего повелителя с таким потрясением и страхом, что не могли заставить себя пошевелиться.       Патрик улыбнулся широко и безмятежно, глядя Уолтеру прямо в глаза. Он разжал руки, позволив альбому и карандашу упасть на пол. Свою задачу они выполнили.       — У всего в этом мире своя цена, мистер Фарис. Вы же знаете. И свою я заплачу с радостью. А вы?       Уолтер дернулся как от удара, а потом перевел взгляд в сторону.       Пожирательница тем временем дернулась, освобождаясь от жала Твари. Выглядело Оно неважно — обе передние правые лапы безжизненно обвисли, так как щупальца Твари повредили суставы, которыми они крепились к телу. На брюшке зияло несколько глубоких ран, из которых потоком лилась кровь и проглядывали внутренности — не вываливались, но были близки к этому.       Но несмотря ни на что Оно крепко ухватило жвалами тело Твари, а потом дернуло его, отрывая от пола. При этом Пожирательница не удержала равновесия и завалилась на бок, зашипев от боли, а останки Твари полетели точно в стену. Зеркала не выдержали удара и осыпались, превращаясь в груду бесполезных осколков. Медленно мигнули и начали гаснуть до того светящиеся обереги. Магия этого места стремительно сходила на нет.       Оно перевернулось и с торжествующим ревом поднялось на ноги.       Пожирательница Миров была свободна.       Бледность разлилась по обычно румяному лицу Уолтера, а потом он так быстро, как только мог, ринулся в проход и растворился во тьме коридоров. Его свита стояла, словно громом пораженная, еще несколько секунд, а потом бросилась за ним. Но было поздно. Двери захлопнулись, словно подхваченные невидимым ветром, прямо перед их носом.       Медленно и неотвратимо Оно двинулось к ним. Цепи, по-прежнему пронзающие лапы Пожирательницы, с противным скрежетом скребли по полу. Она заметно кренилась на правый бок, но не обращала на это никакого внимания.       Патрик отвернулся от прихвостней человека в черном, которые с отчаянными воплями пытались открыть заклинившие двери. Все они были при пистолетах, но от ужаса о них попросту позабыли. Пусть эти подпевалы понесут заслуженную кару, но видеть саму расправу ему не желалось. Было достаточно того, что он все прекрасно слышал.       Вопли сменились отчаянным визгом и булькающими хрипами, а потом противным звуком рвущейся плоти и ломающихся костей.       Ужас и отвращение сковали нутро Патрика, но в то же время он ощущал и некую радость. Потому что теперь голод Пожирательницы станет чуть меньше и уже не будет причинять ей такие страдания.       Вскоре все звуки стихли. А потом в его разуме раздался тихий голос:       [Патрик...]       Патрик обернулся. Оно смотрело на него единственным глазом и совершенно точно видело. Он улыбнулся и сделал несколько шагов по направлению к Пожирательнице Миров, оказавшись совсем близко от ее морды.       Оно без сил опустилось на пол, не отрывая от Патрика взгляда ни на миг. Не думая, что делает, он протянул руку, желая коснуться Пожирательницы, провести пальцами по шкуре, быть может даже стереть кровь с морды. На миг Патрику даже показалось, что он ощутил жар ее тела. Но в следующую секунду рука прошла сквозь плоть, и он тут же отдернул ее, отшатнувшись от Оно.       Тело Пожирательницы вдруг засветилось, а потом изменило форму. Теперь на полу перед Патриком сидела, привалившись спиной к стене, Роберта. Она больше походила на живой скелет, чем на девушку, и была с ног до головы покрыта кровью. Платье обратилось в грязные лохмотья, а волосы свисали с головы словно сосульки.       Роберта подняла голову, и Патрик увидел, что одного глаза у нее нет. Тело ее сотрясала мелкая лихорадочная дрожь, а руки безжизненным плетьми висели вдоль тела. Очевидно ее раны были идентичны повреждениям истинной формы. Только вот цепей не было видно.       — Без обид, мелюзга. У меня сейчас нет сил, чтобы выглядеть чуть более... презентабельно.        Голос Роберты был тихим и хриплым, а дыхание частым, поверхностным и неровным.       — Не нужно. Ты все равно самая красивая. Во всех формах. И даже сейчас.       — О, малыш Патрик пытается льстить, — Роберта ухмыльнулась, а в следующий миг лицо ее исказила гримаса боли, и она мучительно закашлялась. Отдышавшись, она продолжила, — эта жалкая дрянь все-таки меня достала... Ничего не отложила... Но яда накачать успела будь здоров. В этой форме он не так быстро начнет действовать. Я успею... добраться до Дерри.       Патрик опустил голову и обхватил себя руками, чуть задрожав. Он хотел бы помочь Оно покинуть это место, хотел облегчить страдания, но понимал, что в теперешнем состоянии точно не сможет этого сделать.       — Мне... мне так жаль, Бобби.       — Оставь это, мелюзга. И не смей жалеть... Хотя в теперешнем состоянии... наверно только это и остается.       В голосе Роберты прорезалось презрение, а потом она снова закашлялась. Разговор давался ей нелегко. Патрик вскинул голову. Он хотел уже было возразить, а также попросить Оно не тратить силы, но вдруг замер. Потому что услышал звон колоколец. Тихий, но неотвратимо надвигающийся.       — Бобби...       — Молчи уже, герой... У тебя не осталось времени, знаю. Возможно... мы уже не увидимся. Боюсь, я не могу тебя заверить, что теперь все будет хорошо. Мне слишком крепко досталось... Но я доберусь до Дерри. Это я тебе... обещаю. Раз уж представился шанс, то старушка Бобби... еще поборется за свою жизнь. Но если все же сгину, то хотя бы там, где мне будет спокойно, — голос Роберты стал совсем тихим, а звон колоколец наоборот нарастал. Она вдруг улыбнулась, и эта слабая улыбка оказалась последним, что Патрик увидел в этом чуждом мире, — и... спасибо, малыш Патрик.       Патрик хотел бы много чего сказать Пожирательнице, и даже уже открыл было рот, чтобы начать, несмотря на понимание — он не успеет произнести и слова.       Но в следующую секунду мир вокруг раскололся, отвратительный звон заполнил все вокруг, а потом Патрик Дэнвилл понял, что падает.       И вновь вокруг него не осталось ничего кроме тьмы, холода и пустоты.