Месть Короля под Горой

      Торин с силой схватил Кили за горло и с нажимом провел большим пальцем по тонкой скуле. — И что он только в тебе нашёл? — прохрипел король, изучающе рассматривая утонченную красоту лица племянника, так отличающуюся от гномьей, с искаженным наслаждением подмечая затаившийся страх, на дне больших, карих глаз Кили. Затем надавил большим пальцем под подбородком, скользя по жесткой щетине, заставив запрокинуть голову. Взгляд Торина зацепился за судорожно дернувшийся кадык, и он сильнее прежнего передавил горло лучника. — В тебе нет ничего от рода Дурина! Выродок! — звонкая, тяжёлая пощёчина обожгла Кили, разбив губу массивными перстнями на пальцах. Лучник почувствовал, как его глаза наполняются предательскими слезами, и попытался несколькими взмахами длинных ресниц отогнать непрошеную влагу. — Ты предал своего короля, обманщик, — леденящим шепотом произнёс Торин, склонившись к уху племянника. Дыхание короля опаляло и без того горящую щеку. Из, рассеченной, нежной кожи губы каплями сочилась кровь, а в лёгких стремительно заканчивался воздух. Торин чувствовал, как громко и часто бьётся в груди сердце Кили, словно пытаясь вырваться из клетки рёбер, и находил в этом что-то будоражащее, что — то, что манило его. Надрывный хрип лучника оторвал его от размышлений и Торин выпустил из цепких пальцев свою жертву. Кили тут же согнулся и болезненно закашлялся. — Дядя… ты всегда был моим королём, я готов следовать за тобой, — хоть и с трудом, Кили повысил голос, затем выпрямился и вскинул голову, с полной решимостью смотря на Торина, сверкая тёмными глазами. — Но ты не видишь, кем ты стал! Мы потомки Дурина, в нас течет одна кровь. Прежний гном, которого я знал, никогда бы не усомнился в этом, — лучник перевёл дыхание. — Фили… — Не смей со мной так говорить и не смей произносить его имя, — грозный полушепот оборвал речь Кили. — Ты украл Фили у меня! Ты украл то, что принадлежит только мне! — чётко и резко проговорил Торин, похожий на разъяренного зверя, которого ранили в самое сердце. Суровое лицо исказил гнев, в глазах плескалась ярость, крылья ноздрей нервно подрагивали. Он медленно приближался к Кили. — Он боится за тебя, ему трудно, но он любит тебя по-прежнему… прошу тебя… — хрипло вздыхает Кили, — ведь мы можем быть счастливы…вместе, — с надеждой в голосе произнёс лучник, с огромным трудом подавив в себе желание отступить назад, крепко сжав кулаки, когда Торин подошёл к нему в плотную. Кили собрал всю свою решимость, с вызовом встречая безумный взгляд короля. Вдруг на губах Торина заиграла кривая ухмылка, большая похожая на оскал голодного зверя и он, практически нежно, провел рукой по щеке племянника, спустился к подрагивающим губам и скользнул кончиком пальца по алой капле крови. — На колени, — прохрипел Торин сухим, низким голосом, растирая кровь между пальцев, и не сводя глаз с племянника. — Ч-что?! — Кили нервно сглотнул, превозмогая боль в горле. В его голове промелькнула догадка. — Ты говоришь о том, что мы можем быть вместе. Покажи мне, как это быть с тобой…вместе, — Торин прожигает мальчишку взглядом. Лучник с болью замечает, что в том, кто стоит перед ним, ни осталось ничего от их прежнего любимого и родного дяди, от того, кто был примером, защитой и опорой. Кили опустил взгляд, между бровями залегла складка, а на скулах заиграли желваки. Сдавленное дыхание и весь его вид выдавали напряжение, в голове роились сотни вопросов, на которые было трудно найти решение. — На колени, — почти ласковый, обжигающий шёпот в ухо, — больше я не буду повторять. Кили припал на колени перед Торином, стараясь не смотреть на дядю. Он был готов на многое, чтобы Фили был счастлив, он был готов на союз с Торином, но не с тем, в кого его превратило проклятье. Ещё была надежда, что отравленный разум короля можно исцелить, и что он позволит разделить любовь Фили. Пытаясь отогнать ненужные мысли, Кили, плохо слушающимися пальцами развязал брюки Торина и освободил ещё не полностью окрепшую плоть, но уже впечатлявшую размером. Он смочил сухие губы и притронулся к головке, пробуя на вкус, мокро и широко провел языком от основания по всей длине члена и пропустил до уздечки внутрь, лаская и плотно обхватывая. Затем плавно скользя, в несколько движений, впустил ствол глубже. После, оторвавшись, покрыл горячими, влажными поцелуями яички, лаская языком и чувствуя, как наливается член, и в том же неспешном темпе стал продвигаться мокрыми губами к головке по выступающим венам.       Резкий рывок за волосы, и голова Кили вздёрнута вверх, от неожиданности он распахивает и тут же закрывает глаза. Торин охватывает свою плоть у основания и проводит головкой по влажным, пухлым губам лучника. — Смотри на меня, — приказ хриплым голосом. Кили покорно поднимает ресницы, и вскидывает на дядю полный отчаяния взгляд раскосых глаз, в который Торин падает как в бездну, а тело прошивает судорогой неистового, жестокого желания. Пугающие медленно убирает руку от своего уже твёрдого члена и подхватывает ей мешающую чёлку Кили, заводя её вверх и зарываясь в копну волос племянника. Кили больно, он прерывисто, поверхностно дышит. — Открой рот, — низко, на выдохе хрипит Торин. Лучник ещё раз облизывает губы, чувствуя вкус смазки, глубоко и прерывисто вдыхает и максимально открывает рот, в который тут же врывается член Торина. Кили зажмуривается, но, вспомнив приказ дяди, распахивает бездонные глаза, полные слез и боли, потому что Торин входит грубо, до горла, почти на всю длину, наслаждаясь размеренными, глубокими толчками. Лучник, задыхаясь, отдергивает голову, кашляя и облизывая саднящие губы, за что получает ещё одну пощёчину наотмашь, от которой теряет равновесие, и опадает на пол, оперевшись руками. Голова обессилено повисает между плеч и, Кили видит, как алая капля крови слетает с его губ и разбивается о каменный пол. А вслед, резким рывком за спутанные локоны Торин возвращает его на место, и обе руки, сильнее чем прежде, сжимают его волосы, лишая возможности двигаться. Мальчишка вновь послушно открывает рот, чуть высунув язык, и не сводя глаз с Торина. — Не смей больше так делать, — тяжело дыша, рычит Торин, скользя крупной, налившейся головкой члена по языку Кили, а затем резко, исступленно входит в жаркий, манящий рот. Торина распаляет эта покорность, и чувство безоговорочного обладания отравляет рассудок. На мгновение внимание Торина цепляется за длинные, склеившиеся от слез ресницы племянника, и страдание, плескающееся во влажных, огромных глазах. Торин, будто прогоняя назойливую мошку, ведёт головой. И тут же, в наслаждении, с низким стоном, запрокидывает её, потому что Кили расслабляет горло и пропускает его член до основания. Следует череда глубоких, несдержанных, рваных толчков, Торин срывается на глухой рык и долго, содрогаясь всем телом, изливается в рот лучника, максимально насаживая его на себя и удерживая в таком положении.       Мучительный, задыхающийся кашель Кили раздался в спальне, когда Торин выскользнул из его горла, позволяя ему сделать так необходимый глоток воздуха. Лучник оперся рукой об пол, пытаясь прийти в себя и восстановить дыхание. Торин с искаженным удовольствием окинул взглядом подрагивающую, сжавшуюся фигуру племянника. Волосы были в полном беспорядке, резко очерченные скулы блестели от слез, а с уголка припухших губ тянулась дорожка спермы, смешанная с кровью. — Раздевайся, — с косой ухмылкой Торин расшнуровывает горловину своей взмокшей рубахи. От Кили не следует никакой реакции, он продолжает сидеть на полу, тяжело дыша, свесив голову вниз. Его разум отказывается верить в происходящее. — Я сказал, раздевайся, — уже громче и требовательней. Торин стягивает свою сорочку через голову, обнажая покрытое литыми мышцами, словно бронёй, тело. — Нет… — еле слышно прохрипел лучник, замотал головой и покачиваясь встал на ноги. — Я тебя не спрашивал, — снова почти ласковый шёпот. Торин уже рядом и ведёт носом по точеному изгибу шеи Кили, втягивая в себя его запах. Лучник порывисто дёргается и встречается взглядом с полыхающими ужасной жаждой и ненасытным желанием глазами Торина. — Я сказал нет, — твёрдым, но сиплым голосом говорит Кили, словно выходя из оцепенения, отчаянно понимая, что не знает, как усмирить безумие Торина. На изящном лице отразились разочарование и обида. Он проводит тыльной стороной руки по вздрагивающим губам, стирая следы Торина, слегка приглаживает растрепавшиеся волосы и делает шаг к двери. Одним рывком, снося все на своём пути, Торин разворачивает и припечатывает мальчишку к стене затылком. Взгляд и рассудок лучника застилает туман. Он встряхивает головой, пытаясь остаться в сознании, ощущая, как его горло вновь сжимают грубые пальцы. Воспользовавшись замешательством Кили, Торин заламывает его руки и с силой толкает на пол. Лучник болезненно вскрикивает, когда встречается рёбрами с неудачно подвернувшимся, тяжелым, опрокинутым стулом. Не сводя полыхающего взгляда со скрутившегося от боли племянника, Торин скользит рукой по своему толстому кожаному ремню, а затем медленно, наслаждаясь вновь проскальзывающим страхом в глазах Кили, склоняется к нему и, вздергивая за волосы, приближает побледневшее лицо лучника к своему. — Ты же знаешь, я ни с кем не делюсь своим золотом. Тогда с чего ты решил, что я буду делить с кем-то Фили, моё главное сокровище? — снова безумный шёпот, от которого у Кили пробегает холодок под кожей. Он дёргается, превозмогая боль, пытаясь оттолкнуть Торина. Затуманенный рассудок приказывает бороться, когда король с лёгкостью, словно Кили маленький гноменок, перехватывает его запястья и вжимает в каменные плиты за головой. Опытный воин намного сильнее, кажется, ещё немного, и запястья лучника раскрошатся от железной хватки. Кили выгибается и извивается всем телом, но оказывается припечатанным лопатками к полу, когда Торин надавливает коленом на его грудную клетку, задевая пострадавшие ребра и вызывая жгучую боль. Треск рвущейся ткани, и рубаха соскальзывает, обнажая судорожно вздымающуюся грудь Кили. — То что ты делаешь не вернет его доверие к тебе, - отчаянный, срывающийся крик, - ты оттолкнешь его от себя навсегда! Очнись, Торин, неужели ты этого не понимаешь?! Неужели болезнь так сильно отравила тебя? — Я Король под Горой, и если я хочу чтобы Фили был только моим, то он обязан мне подчиниться. А всех кто встанет у меня на пути, я сотру в пепел, - злая улыбка искажает суровое лицо. Лучник отворачивается, с силой сжав челюсть, не имея больше сил смотреть в глаза горящие безумством. Он понимает что должен спасти своего брата, и он должен выдержать все это ради него.       Торин охватывает взглядом молодое, стройное тело, под тонкой кожей которого, перекатываются натренированные мышцы. Загрубевшая ладонь прослеживает рельеф от плеча и выступающих ключиц, вниз, по смуглой коже, по дугам ребер, на которых отвратительно разлился фиолетовым пятном ушиб, к сведенному, словно судорогой, прессу. — Слишком хрупкий для гнома, — хрипит Торин, очерчивая рукой косые мышцы, уходящие под пояс брюк и, без промедления, с удивительной ловкостью, грубые пальцы короля, привыкшие к мечу, расшнуровывают штаны Кили. Лучник шипит и снова пытается вырваться, но Торин прекращает любые попытки, ещё сильнее вдавив колено. — Тшшшш, не сопротивляйся… — Торин склоняется к самому уху лучника, опаляя дыханием, и проводит кончиком языка по раковине. — Странно, что не острое, — насмешливый, горячий шепот. Тем временем рука Торина скользит ниже, под ткань одежды, где с силой сжимает пах Кили. Кили зажмуривается, и глухо мычит, его откровенно трясёт, от злости, от боли, от своей беспомощности и от страха. Снова рывок, и лучник уже лежит на животе, через мгновение руки невозможно заведены за спину, согнуты в локтях и стянуты ремнем. Торин срывает лохмотья, оставшиеся от рубахи Кили, и в одно движение стягивает с него расшнурованные штаны. Мощное тело придавливает сверху все ещё сопротивляющегося Кили. Торин притирается к нему пахом, и лучник чувствует, как между его ягодиц скользит тяжёлый, твёрдый член. Сильный укус за загривок заставляет Кили всхлипнуть, а следом Торин приподнимается и коленом разводит бедра племянника в стороны. Кили сопротивляется, пытается вывернуться, оттолкнуть Торина ногами, но оказывается лишь вновь прижатым к полу с чудовищной силой. Боль прошивает ребра и вывернутые плечи, Кили жмурится и давит в себе стон. Рука между его ног грубо заставляет его еще больше раскрыться, другая отвешивает хлесткий удар по ягодице, от чего та в мгновение розовеет. — Торин, остановись... умоляю, — каждое слово с трудом, дерет пересохшее горло. Кажется, что это лишь страшный сон, что это все не может случится с ним, что не может Торин так поступить со своим племянником, но разум говорит другое, и хочется выть от ужаса происходящего, от осознания надвигающегося кошмара, — я прошу тебя, ве... — Прекрати скулить, — злой рык. - Приподнимись! - и снова крепкий шлепок по горящей коже. Кили вздрагивает и теперь просит лишь Махала, чтобы эта пытка быстрее закончилась, обречённо понимая, что сопротивление только ухудшит последствия для него, а ему нужно выбраться живым, он не может оставить Фили одного. Любой ценой он должен спасти его от этого чудовища. Лучник практически не дышит, покорно прогибается в пояснице, опираясь на широко расставленные колени и выставляя чуть вверх ту часть тела, которую так жаждет Торин. Дыхание за спиной Кили становится тяжёлым и шумным, горячие ладони накрывают и с силой разводят в стороны соблазнительные, упругие ягодицы, большой палец с нажимом ведёт по нежному, судорожно сжавшемуся, колечку мышц. Торин окидывает взглядом послушно выгнутую напряженную спину, широкий разворот плеч и трепещущие крылья лопаток, слишком тонкую для гнома талию и, до побелевших костяшек, сцепленные кулаки Кили, а затем вновь опускает взгляд на податливо раскрытые ягодицы. — С этой стороны ты мне нравишься больше, — хрипло, на выдохе. А следом, Кили чувствует плевок, который, медленно стекая, неприятно холодит нежную кожу. - Ты посмел предать своего Короля, - растирая слюну по промежности Кили, налившейся головкой члена, - ты забрал то что принадлежит мне, ты смеешь мне перечить и противиться моей воле, выродок! - ядовитая, слепая ярость исказила лицо Торина. Кажется, лучник забывает сделать вдох, или судорога выбивает весь воздух из его лёгких, потому что он не может кричать, когда его насквозь пронзает немыслимая боль, от того что Торин, одним резким толчком врывается в его неподготовленное, узкое тело. Кили колотит, он в немом вопле закусывает до крови губу, и инстинктивно пытается зажаться сильнее. Торина это не останавливает, неумолимо, в несколько рваных движений он проталкивает плоть на всю длину, чувствуя, как поддаются порванные мышцы, и кровь облегчает скольжение. Он опускается на руках к взмокшему затылку Кили, кусает за напряженные мышцы у шеи, и, с утробным стоном, ещё глубже, круговыми движениями входит в покорное тело. Лучник скулит от муки. — Такой узкий, — безумный, срывающийся шёпот над ухом Кили. Торин выпрямляется, с хлюпающим звуком вытаскивает свой крепкий член из тела Кили, и заворожённо смотрит на судорожно пульсирующее, окровавленное кольцо мышц. Два пальца, увенчанные массивными перстнями, проскальзывают во влажное, растерзанное отверстие. Несколько глубоких, растягивающих движений и лучник зажмуривается и давит полный страдания, болезненный стон. Он дергает бедрами, в попытке уйти от терзающей его пытки, когда острые, граненные камни проходят по ранам, по нежной, шёлковой плоти внутри. Но Торин резко наматывает волосы Кили на кулак, запрокидывая его голову, тем самым заставляя выгнуться дугой, и насаживает глубже на пальцы, приподнимая ягодицы мальчишки. Лучник распахивает полные мольбы глаза, и жалобный, хриплый стон ласкает слух Торина. — А теперь кричи, — пальцы молниеносно исчезают, гортанный рык за спиной, и тело Кили сокрушает вихрь боли. Торин железной хваткой сжимает бедра мальчишки и несдержанно, жестко, не на секунду не останавливаясь начинает вколачиваться в безвольное тело. Из горла Кили вылетает первый, надрывный, мучительный вопль. Боль больше не накатывает волнами, она постоянно в нем, она ломает и сметает все внутри, непрерывно увеличиваясь с каждым движением Торина.       Кили теряет счёт времени, голосовые связки сорваны от надсадных криков, теперь он просто обессиленно скулит в такт врывающемуся в него крупному члену. Лучник не понимает, почему он ещё не отключился и не провалился в беспамятство от скручивающей агонии. Торин подхватывает Кили под низ живота, придвигаясь ближе и невозможно широко раскрывая бедра лучника, сжимает плечо, впиваясь ногтями. Со стонами наслаждения и ещё большим исступлением врывается крепким членом в растерзанное, раскрытое отверстие. Ему безумно хорошо в жарком, покорном теле под ним, дыхание срывается, прошивает судорогой желания. Хочется наказать, чтобы запомнил и больше никогда не смел перечить, чтобы знал свое место. Хочется подчинить еще больше, распоряжаться и пользоваться этим гибким, послушным мальчишкой, как он пожелает. Кили обхватывает его плоть тесно и влажно, и Торин вновь выпрямляется, пропускает руки под бедра покрытого испариной племянника и, запрокинув голову, в одуряющей жажде обладания, резко дергает на себя.       А потом все заканчивается. Тряпичной куклой, вымотанное, истерзанное тело лучника опадает на жёсткий, холодный пол, когда Торин, кончив, отпускает израненные, с кровавыми синяками бедра. Лучник медленно открывает потухшие глаза, в которых застыл ужас, и безучастно смотрит в одну точку. Грубые пальцы распускают ремень, стягивающий онемевшие руки Кили, и они безвольно падают. Борясь с крупной дрожью, лучник поворачивается на бок и немного подтягивает колени к груди, измученное пыткой тело практически не слушается.       Как будто вдалеке, он слышит тяжелые шаги Торина у двери и скрежет открывающегося замка. И последнее что врывается в его сознание, прежде чем он провалится пустоту, это самый родной и любимый голос брата, который зовёт его с той же тревогой, как и тогда, когда Кили чуть не сорвался со скалы. Но только вместо пропасти, что тогда разверзлась между ними, не давая Фили броситься к младшему брату, сейчас был Торин, с которым он столкнулся на пороге спальни, и который, с чудовищной силой тянет вырывающегося Фили за собой, прочь, в подземелья Эребора.