Для него не наступит весна

Рин таял от каждого грубого прикосновения Бона, принимая взаимное удовлетворение за любовь. Ему хотелось романтики, хотелось уютными вечерами смотреть на звёзды и пить тёплый зелёный чай с одной чайной ложкой сахара. Он мечтал с трепетом ожидать рассвета вместе с человеком, которого любил больше жизни, обсуждая старые фильмы или предпочтения в музыке, мечтал смеяться, танцуя вальс прохладным осенним вечером, наблюдая за забавно нахмурившемся от сосредоточенности или же смущения Сугуро. В мыслях Окумуры они обсуждали разнообразные стратегии ведения боя и спорили о том, кто более ценен в реальном сражении — рыцарь или ария, а ближе к ночи они обсуждали поэтов и писателей-классиков. Нет, Рин не из тех, кто может днями напролёт читать книги, не обращая внимания на голод и усталость, однако книги, которые предлагала школьная программа, юный демон добросовестно читал, а потому и мог высказать своё мнение по тому или иному персонажу и, тем самым, поддержать беседу. Конечно, такие беседы были бы в большей мере монологом, учитывая, что Бон не только был начитан, но и имел своё мнение на все, на что только вообще можно, однако Рин бы слушал его не перебивая, ведь ему нравилось слушать размышления других людей и выделять из них что-то для себя. Знаете, что, пожалуй, самое страшное? Сугуро никогда не думал о Рине, как о человеке, с которым собирался провести остаток своих дней, ведь будущий ария был влюблён, да и к тому же влюблён безответно. Самому снимать напряжение порядком надоело, а потому парень был рад любому партнеру на ночь, ведь для него секс был просто сексом, не более, не менее. Окумура был действительно красивым, да и в ласках знал толк, так что он являлся весьма удобным партнёром для столь приятного времяпрепровождения. Откуда юному экзорцисту было знать, что в повседневной жизни брюнет краснеет от одного слова «секс» так, что любой помидор впал бы в депрессию увидев его? Рин любил. Любил настолько сильно, что раз за разом соглашался на дикий, грубый секс даже слыша, что во время оргазма с губ Бона слетает вовсе не его имя. Шиеми. Эта глуповатая, наивная, но невероятно добрая девушка казалась Сугуро чем-то недостижимым. Он считал своим долгом оберегать её, давать советы, как сестре и наблюдать со стороны, подавляя собственные желания и тем самым не позволяя себе переходить грань дозволенного. В глубине души Рин все понимал, но ничего не мог поделать, ведь был зависим. Зависим от этого высокомерного, эгоистичного ублюдка, который зачастую принимал во внимание только свои интересы, не задумываясь о чувствах других людей. Окумура думал, смотря на собственное отражение в зеркале о том, что же с ним не так. Уже вошло в привычку по утрам долго всматриваться в собственные темно-синие глаза и все глубже, глубже погружаться в омут собственных мыслей. С каких пор его смех стал звучать так неестественно? Глаза брюнета все так же сияют, как и раньше, однако если присмотреться, в них можно обнаружить пустоту. Ему казалось, что он тонет. Тонет в собственном океане безнадеги и отчаяния, даже не замечая одиноких лучей света, пробивающихся сквозь тьму. Нечем дышать, холодно, страшно... Кто там? Его кто-то зовёт или опять показалось? Рин постепенно начинает сходить с ума, уже не обращая внимания на друзей, которые всеми силами пытались его приободрить. — Холодно, — тишину пронзил тихий, дрожащий голос Окумуры, — мама, мне так холодно... В его душе никогда не наступит весна...