Злюка любовь.

Ноги подкашиваются, странное ощущение, словно идешь к небольшому подиуму по стеклу, под пристальным взглядом всех студентов, но черт! видишь лишь одного и мир меркнет, словно никого больше и нет, вокруг лишь пустота черных непроницаемых глаз направленных на тебя. - Так, это переведенная нам из Германии новая студентка, Анна Вердэ, прощу любить и жаловать.- женщина смотрит на студентов недовольно замечая как двигаются носы альф, стараясь уловить запах, но... - И да, к Вашему разочарованию она бэта, не в обиду будет сказано.- мир рушиться, она просто не знает как дышать, потому что это какой-то садистский второй шанс, для неё переродиться в бэту, но видеть его...боже, благослови этот спам. " Живой!"- истерический припадок разрушающегося сознания, она словно стоит на краю обрыва над черной пропастью с потоком болезненных воспоминаний. - Я Долли...- срывается раньше чем она успевает понять, почти на автомате с синдромом собаки Павлова, ловя непонимающий взгляд декана, откашлявшись быстро добавляет:-Я сменила имя, его еще просто не успели обработать, жду новых документов, миссис Бэн. — Куколка значит.- коротко и емко, сказанное родным голосом и как толчок в тот самый поток, с камнем на шее, заставляя задыхаться в агонии бурно текущих рек, что несут давно забытый мазохистский оргазм от бесконечных порций боли, иголками прошивающих всю её сущность насквозь, обхватывая как плющ каждый участок тела, сантиметр за сантиметром. Девушка на деревянных ногах идет к указанному ей месту. Она не особо помнит напутственной речи женщины, все ее существо уже утонуло, поддалось потоку воспоминаний начало дышать им, как утопленница под водой, вызывая медленную ужасную кончину едва держащегося рассудка. Когда она упираясь рукой в щеку поворачивается к нему? Когда в нос забивается такой родной запах, как обычно, уже даже сейчас имеющий уходящее послевкусие железа крови в легких на каждом вздохе, заставляя нервно облизнуть губы в темном желании слизывать эту кровь с желанного тела, очищая его собой. Образы скользят в сознании, она не видит ЕГО и видит его одновременно, погружаясь все больше на дно, вспоминая то, что из-за всех сил старалась не вспоминать долгие годы одиночества- долгие годы вдовы и регента своего сына, наследника умершего столь рано короля. Холодно…-странно, но именно это чувство, она вспоминает о дне первой встречи с ним, глубокая осень и серые улицы, что изо дня в день теряют цвет, поскольку обыденная жизнь превращается в бесконечный круг из препирательств с родителями и работе в семейном кафе, что они открыли в Корее.- На улице было так холодно… Она глубоко вдыхает и выдыхает, видя как наяву пар выходящий из своего рта от прохлады улиц, однако на работе это чувство быстро сменяет жаром, ведь сегодня в их кафе пришла сама тьма. Молоденькие официанточки шушукаются по углам. без конца говоря о новом клиенте, вызывая бурный интерес ведь эти молодые омежки не робкого десятка и обычно как течные сучки себя не ведут. Любопытство берет верх и тогда ещё Анна выходит из кухни в зал снимая фартук, оглядывая зал, обычное дело для помощника повара, обычный маршрут к администратору, чтобы спросить о предстоящих встречах или запланированных мероприятиях, а потом холод накрывает с головы до ног…потому что страшно…потому что он не сводит взгляд, а кровь отливает от лица, потому что запах крови столь ощутим от тела этого молодого мужчины, что его профессия сомнений не вызывает не на йоту и он кажется встает. Да, он поднимается и так обманчиво неспешно двигается к замершей как кролик перед удавом женщине, а после без слов наклоняется и перекидывает ее через плечо, утаскивая из заведения и что удивительно, она ни грамма не сопротивляется, не кричит- потому что это правильно, потому что сущность внутри урчит как котенок и тянется чтобы ластиться. Её бросают на заднее сидение и захлопывают дверь, обходя машину заводят ее и просто увозят, а она…она ворочается на заднем сидении и стонет, похабно и зазывающее- прекрасное зрелище. Зрелище, которое заканчивается через пару километров жесткой еблей на заднем сидении автомобиля, просто и дико остановившись на бардюре и забив на все правила, даже не закрывая заднюю дверь, ее вдавливают в жестокую ткань обивку сидения и ебут как в последний раз в жизни и черт! Это то, чего она хотела всю жизнь. чтобы давили и ограничивали, указывали место и до боли и синяков переходящих в гематомы целовали и сжимали, лишая кислорода и голоса- лишая рассудка. Через 4 дня, полные боли смешанной с удовольствием, стертой до крови кожи и боли во всем теле, он наконец позволяет ей кратко увидеться с родными, да и то, на мгновение и что же они видят. Она словно видит себя со стороны, затраханную в минимуме одежды вся покрытая синяками и гематомами с ненормальным блеском в глазах и сломанным запястьем, на километры разносящую его запах на себе. Шок родителей легко понять, но и вид этот можно объяснить, ведь то, что было в машине как выяснилось позже открытом кабриолете было лишь началом. Позже в доме, она умирала сгорая и воскресала как феникс, ни слова за все эти четыре дня, только беспощадный секс с перерывами на перекус и постоянно сменяющимися дислокациями и поверхностями, на которых ее и имели. Имели как шалаву, по самые яйца входя во все отверстия в ее теле, используя ее как «дойку» спуская в нее все что в нем было, до изнеможения. сплетенные конечности белая и более темная кожа так констатируют, но уже через минуту, синяк или укус обрастающий синим пятном гематомы стирает этот контраст, сливаясь в единое целое. уголки губ давно треснули и челюсть сильно болит, глотка кажется растянутой как и анус, а в вагине кажется вообще образовались мозоли. В голове он устойчивый бог, центр мироздания и то, вокруг чего вращается резко став ограниченным мир омеги, тело скулит и стонет от боли вновь и вновь наносимой зверем внутри альфы, но сучка стонет, сучке внутри все нравится и она снова и снова течет, не давая человечности обоих ни на йоту отвоевать место в сознании обоих. Кожа в некоторых местах стерта настолько, что образовались кровавые прорехи, пропитанные его запахом, он втерся не только в тело, выебал и пометил кажется саму душу, превращая пару в душевнобольного помешанного только на себе. И она видит бог, была помешана на нем, не смотря на то, что не знала даже его имени, кричала в исступлении, что он сама тьма, что он сам дьявол и тьма отзывалась рычанием впуская когти в трепещущую плоть, слизывая струйки крови и наслаждалось урчанием, получая жертву. Его имя она узнала 4 дня спустя, когда он с милой по настоящему кроличьей улыбкой, сладким баритоном выдал:- Мое имя Чон Чонгук и эта куколка отныне моя. Звонок с пары прерывает воспоминание, дергает ее загривок из потока, который несет все ближе к краю водопада, чтобы разбить о камни боли и отчаяния, растереть в пепел одиночества. Она несколько раз моргает, сбрасывая пелену с глаз, приходя в себя постепенно, снова собирая по кусочкам отскребая от стенок черепной коробки и ловит на себе темный взгляд, взгляда напротив:- Куколка, на меня можно не только смотреть, но еще и трогать. И это просто конец…потому что у ада совсем садистские наклонности и он здесь по ее мнению сам дьявол.