Шут и младенец

В бутыли осталось больше половины, поодаль уже приготовлено лежбище из лапника, крытого попонами. Сырое мясо, за малую мзду уведенное с трактирной кухни, надо сегодня доесть, а то пропадет. Стэнли такое не жрет; я тоже в Вилльневе не любил, все больше налегал на сладости. А сейчас в самый раз; бывало, на бивуаке тоже усядусь с каким-нибудь коровьим сердцем, по случаю добытым, а Гастон шипит: мол, уединись ты хотя бы со своими пакостями, смотреть тошно, и так все знают, что Ёбнутый - ёбнутый... Стэнли не шипит, а делает вид, будто так и надо. Вместо этого, словно мысли прочитав, вдруг перестает шевелить палкой в костре, наклоняется вплотную к уху и сиплым от недавних слез голосом спрашивает: - Ты по нему скучаешь? Да как тебе сказать. - Скучал бы - пустил бы себе пулю в лоб в тот же вечер. Чтобы уж наверняка увидеться в аду. - А если серьезно? - А ты сам представь. Вот ты восемнадцать лет с кем-то сражаешься бок о бок, пьешь с ним, спишь с ним, грызешься постоянно, разруливаешь, если хрень наворотит. А потом раз - и кончаешься. Не можешь больше за ним подтирать, да и не хочешь уже особенно. Я ведь все равно бы его послал. А он мне просто помог: пошел и нарвался. Вот так. Понимаешь? - Нет. Ну, хотя бы честно. - Мне самому восемнадцать. И я до того дня спал только с девками. Разными, ну, понимаешь. И думал, что если кого-то вправду полюбишь, то будешь с ним до конца... - Конец в разное время наступает, Стэнли. Не обязательно кому-то для этого дохнуть. - Вот и я об этом. Что потом оказывается, что полюбил то, что сам придумал. А то, что на самом деле существует - оно ничего общего не имеет с твоей любовью, с твоим всем, и нахер ты ему не нужен, и вот что делать тогда? только уйти. О, если бы все было так просто. Он-то, бедолага, как раз и правда брал одно - получил другое, как у мошенника-коммивояжера. Думал, поди, что все будет по-прежнему, просто вместо Гастона теперь будет он. И уж он-то не даст в обиду милого, нежного и смешного Малахольного, а наоборот, будет любить, ценить и утешать, всему Вилльневу на зависть и умиление. И чтобы танцы на столах, воркование у камина и фейерверки на ровном месте - в точности такие, как он успел наглядеться. А получил... то, что получил. Вместо человека-праздника - человек-тризна: тоже весело, но в своем роде. Пьяный побег из города под утро, бесконечные дороги, кабацкие драки, грязные постели и такая запредельная свобода, что крышу сносит, а задница сама влипает в приключения. И это уже Малахольный его в обиду не дает. То есть, конечно, Ёбнутый. Вот, скажем, сегодня. Обчищенный нами походя в карты господинчик неожиданно решил, что будет отличной идеей погнаться вслед и вернуть свое. Полчаса стояли с ним под луною друг против друга и рычали, как собаки, делящие помойку, пока он все-таки не повернул назад, несолоно хлебавши. А когда я, проводив его глазами за поворот, с облегчением обернулся к Стэнли, чтобы подмигнуть и сказать "все, уходим быстро" - то увидел, как он, вытаращив глаза, пятится прочь. Не думая, пригнулся, перекатился, вскочил, запыхавшись - и услышал удаляющийся топот копыт. Не было никого у меня за спиной - это он от меня шарахнулся. Чертыхаясь, я влез в седло с третьего раза, да еще коленку при этом рассадил - это ж надо так было себя запустить. А потом была погоня. Не до того было, чтоб сопляка останавливать и успокаивать - сначала надо угнать его подальше на случай, если тот дурень поехал за подмогой, а потом уже думать о душе. Ветер в ушах, луна мелькает, жопа в седле трясется! Наконец, уже на солидном удалении от того перекрестка, лошадка Стэнли не выдержала и пошла шагом, и вот тогда я их догнал, заорал "стоять, убью нахуй!" и выстрелил в воздух. Что он мне плел, и что я ему плел, вспомнить страшно. Да-да, это потому, что Гастон меня покусал тогда, и в полнолуние я превращаюсь в него, - самому не смешно? Да тьфу на него сто раз, ты же со мной поперся, хоть и по дури, а я это ценю - дурь, не зря Ёбнутым прозываюсь, не съем я тебя, идиота. Хотел бы съесть, сразу бы подстрелил, веришь, нет?.. И нахрена вот, спрашивается. Проще было бы давным-давно спровадить домой и дальше идти налегке. Хотя ему там, правда что, бывшие дружки жизни не дадут - без меня, а я туда обратно не хочу, хоть убейте, с души воротит. И в дороге, если разделиться, тоже не выживет, рожденный в Вилльневе, мать его так. Чем я думал, спрашивается? - жопищей, очевидно. - Все, я спать пойду, а ты, если хочешь, допивай. Остальное перед сном доскажешь... Любви Стэнли сегодня не хочет, только греться, ну и ладушки, отдохну. Он, по молодости лет, считает, что пылкость отлично заменяет умение, поэтому месит, как тесто, все, что под руку попадется. А на личном примере еще не доходит. Ладно, потом. Все потом. Смог же Гастону объяснить, что присунуть куда-то любой дурак сможет, а вот чтоб этому куда-то еще и понравилось - это как белку в глаз, а не за хвост и об пень.