Шут и младенец

Просыпаться под взглядом мальчишки, которого сам же совратил и сманил с собой бродяжничать, а потом побежал от него налево по первому предложению - так себе удовольствие. Сидит себе в ногах, выспавшийся, свежий, умытый, - так и видишь себя его глазами, опухшего, растерзанного, пропитанного чужими запахами, тяжелого и грязного на фоне глупой крепкой молодости. И виноватого, конечно же, непоправимо - опять же в отличие от... - Который час? - Полдень недавно пробило. Дать тебе попить? - Сам, - надо выбраться из постели, чтоб совсем жабой раздавленной не глядеть. Хотя бы ноги спустить и сесть... Стэнли тем временем все равно наливает воды, подает. Выражение лица при этом - как будто на убийство решился, даже пить страшно, но плевать, сушняк такой, что язык шелестит. - Скажи мне, кто это был, - вдруг говорит он. - Cкажи, и ему не жить. Ну, начинается. Почему, спрашивается, в ревности постоянно виноват тот, к кому ходили, а не тот, кто ходил? Ах, мол, он на самом деле верный-хороший, а стерва разлучница пришла и сманила, очаровала, увела, как теленка за кольцо в носу. А сам ты кто тогда таков, если с теленком спишь? Хорошо, если только скотоложец. - А что тебе в этом? Если я скажу, что в бордель ходил, овцу пялил или, там, скворечник - им тоже всем не жить? Ты, если злишься, так злись по адресу, а не на что попало... Я тоже когда-то, конечно, на каждую девку крысился, но дошло потом, что девок много, а Гас... Бац! Аж шея хрустнула. - Примерно так. По левой тоже можешь. Хрясь! И тонкий звон в ушах. - Все? Тогда умываться пойду. - С-сука. Я тут черт-те что думал. Черт-те в чем клялся. Себя на чем свет стоит костерил. А ты, оказывается, просто... - На блядки ходил. Сам. Добровольно. Ты бы предпочел наоборот? Хлоп! по губам на этот раз. - Как у тебя, скотина, язык только поворачивается... - Понимаю. Но для интересу все-таки правда подумай, что тебе меньше бы понравилось. И дай все-таки умыться сперва. Рубашке пиздец. Порвали ее все-таки вчера, да еще винищем залили. Ее можно спрятать, застегнувшись на все пуговицы, а на закусы на шее просто повыше намотать шейный платок. А вот рожу с наливающейся скулой и разбитой губой никуда не скроешь, но можно и не скрывать, мало ли где мужик подрался. Или с лестницы по пьяни упал. Шаги за спиной. Напрягаюсь - вдруг он во вкус вошел. Но нет - прижимается, обтекает: закольцованные руки на плечах, грудь к спине, щека к виску. - Прости меня. - Да не за что. Просто в следующий раз буду сдачи давать, учти. - Не будет следующего раза. Давай вернемся? - Чего? - Вернемся. Это ничем хорошим не кончится. - А должно было? - Наверное. - Сказка о любви, стремная, как жизнь... Ты почему пошел со мной? - Потому что ты разрешил. - А у тебя своя голова есть на плечах? - Не знаю уже теперь. - Вот это речь не мальчика, но мужа. Жрать пошли, герой. Нахрена я с ним так, в самом деле? Но - а что? Трястись над ним, как над нежным пушистым котенком? Всю жизнь? Над Гастоном трясся, и вот поглядите, что из этого вышло. А он не был котенком, - это я рядом с ним котенком был, и это, кстати сказать, меня устраивало полностью. Полный отдых после войны, какая же ты дрянь, Ёбнутый. Тьфу. ...За завтраком - два часа дня, кружку-пива-и-потом-повторить, и пожрать чего-нибудь, нет, только одну порцию - Щелкач неотрывно пялится на нас из-за своего стола. Зная его, нетрудно предположить, что будет даль... а, черт, кажется, уже. - Утро доброе, - хмуро говорит Щелкач, усаживаясь напротив нас и со стуком ставя кружку на стол. - Похмельное, я бы сказал. - Для кого и похуже, - выразительный взгляд на Стэнли. - Что, парень, дрался с батей за моральный облик? Когда пиво идет носом, это неприятно. Особенно, когда оно при этом попадает обратно в кружку. Краткое замешательство, хлопанье по спине, "Мадлон, еще одну!" - самое время перехватить инициативу. - Ша, ребята, - говорю, отдыхиваясь, - давайте знакомиться сначала. Вот это - Щелкач. Он метко стреляет, на войне чужих солдат как орехи щелкал, поэтому так зовут. Это - Стэнли, его так зовут, потому что папа был из англичан... Я с ним сплю. Со Щелкачом тоже спал. Сегодня ночью. Если вы желаете из-за этого подраться, то я настаиваю, чтобы дрались со мной - потому что это я из всех троих хер в штанах держать не умею. Щелкач пару секунд осмысляет сказанное, а потом говорит: - Это все, конечно, оч-чень благородно. Но я вообще-то плевал, с кем ты там блудишь. Хоть с овцами. Но если они, эти овцы, полагают, что на этом основании имеют право тебя пиздить, как шавку - это уже и мое дело тоже. Потому что ты прежде всего мой товарищ. - Щелкач, - больше мягкости в голос, улыбнуться тоже бы не лишне, но губа мешает, - ты меня знаешь. Скажи, я похож на того, кто себя просто так даст отпиздить, как шавку? - А кто тебя знает. Сказал же сейчас, что дашь, потому что, вроде как, заслужил. Может, и ему дал, а он и рад. Может, вообще всем даешь... - Заткнись, - вдруг бросает Стэнли и хватает Щелкача за грудки. Вскакиваю и неуклюже, наискось через стол, вклиниваюсь между ними - но этого не надо, Щелкач и не думает сопротивляться, он радостно, заливисто смеется. И только тут до меня доходит, что он действительно сбрил свои дурацкие усищи.