Шут и младенец

Бухло уже не особенно лезет, так, только уже пригубливать время от времени достаточно. В зале пусто, только служанка тушит лампы и косится на нас, но гнать не решается. Памятуя, с одной стороны, что мы тут вытворяли - и с другой, как легко платили за все, что при этом ломали и опрокидывали. И - хотя это, скорее, уже сам хозяин оценил, надо будет спросить, где служил - что за песни распевали. "У нас за спиною фузеи, за нами идет сатана..." "Вторую дробь отбивают вполсилы - она провожает солдата в могилу..." "А как взяли город - то-то отожрались: в Рим пошли и папу сбросили с престола..." "За каждого, где бы кто ни был сейчас - с дырою в солдатском кармане!" А теперь вот сидим - уже не друг против друга, а в обнимочку - и тихо-тихо выводим: - Я стал душою нищий, мне теперь неведом страх. Пусть пуля меня ищет - пусть нас сведет, дружище, хоть в аду, хоть в небесах... В аду и в небесах. На середине песни у меня начал срываться голос, а потом и вовсе глотку передавило, так что заканчивает Щелкач один. Гастон, Гастон, скотина ты чертова, зачем ты сдох после того, как ебанулся, зачем ебанулся, прежде чем сдохнуть. Как тебя теперь оплакивать - и ненавидеть как? Ни туда, ни сюда, как будто перебрал, и все висишь над очком, вдыхаешь, чем воняет, чтобы уже вывернуло наконец... - Ну ты чего, а? ну хорош, - он шепчет прямо мне в макушку, громадный, теплый, как печка, Щелкач. - Все там будем. Давай я тебя поцелую... да не сюда, дурак! в лоб. Вот так... Он что, недавно? - Недавно, - голоса нет, одно шипение и хрип, - двух недель не прошло. - Ох ты ж. Ну понятно тогда... А ты с ним и правда - того, получается? - Да, - что я теряю, в конце концов. Если он мне сейчас башку открутит, так оно и к лучшему. - Да, блядь, я с ним - того. И если кому-то, блядь, что-то не так с этим... - Не заводись, - обрывает он, коротко притиснув меня к себе, а потом с неожиданным любопытством спрашивает: - Ну и как оно? - По-разному. Когда ничего, когда хорошо, когда лучше бы не затевался. Все как с бабами. - Ну, не совсем, положим... - Не совсем. Жениться, например, не надо. И детишек не рискуешь наплодить. Только на людях не пообжимаешься особо. Нас бы тронуть не посмели, конечно. Но Гастон сам не хотел, он и по девкам тоже был, жениться даже хотел... об них и сломил голову. - Ты же говорил - на охоте? - Одно другому не мешает. Он и мне говорил, чтобы девку нашел, но кому я нахер сдался. - А чего у тебя не так? По молодости куда получше, конечно, был - но кто не был получше по молодости. Да и кто на это смотрит... Но на самом деле, - Щелкач отстраняется и глядит, ухмыляясь, - ты и сейчас ничего. - Да иди ты... - Хочешь, докажу? Раз, два - опа! Эх, ёпт! Вот и допились. Хотя нельзя не признать, что лизаться он здоров. Не торопится никуда, не вываливает язык по самый корень, как дурак. И дальше все, понятно, катится под откос само собой. - Я понесу тебя, а ты понесешь бутылку! - Только на лестнице не навернись, бога и всех его чертей ради. Сам-то переживу, а вот бутылку жалко... - Ну-ка, ну-ка... оп! Ну ты и здоров жрать, друг любезный... - Слабо - так пусти, сам пойду... - Не-не-не! Все должно быть как полагается! - Тих-тих-тихо, не грохочи... - Открой... - Ну, еще чуточку! - Опа! - Блядь! - Ну, прости. Думал посадить легко и изящно, как пр... прынцессу... - Ну-у, так я и не принцесса, я отставной солдат. Прынцесса бы с тобой... да нет, стала бы. Только усищи сбрей к матерям! они колючие у тебя. - Хер тебе! - А ты отрасти бакенбарды... лохматые такие, вот отсюда, и вот досюда. А хер тоже давай. Пригодится. - Но-но, не торопись! Прямо в сапожищах собрался? Ногу давай... - Гы, Щелкач, ты прямо как... - Как кто? - Неважно. Как Щелкач. - А ты - как Ёбнутый! - Вот и поговорили. - Ух ты! Это кто тебя так? - Гастон, кто. - Вот мудила, а. - Есть немного... А ты-то не кусаешься? - Захочешь - буду. Не захочешь - не буду! - Ого! А это осколком? - Им, проклятым. Чудом не сдох тогда, три дня в поле валялся! Да где ж у тебя тут застежка, блядь... - С другой стороны... Слушай, давай лампу потушим? - Нахера? - Я на ощупь ничего. Но на вид стремный. - Ты - стремный? Ну-ка, гляди! - Ой, бля. Всегда хотел знать, что будет, если глаз вытечет... - Ну вот, любуйся. Дырка бывает, если не зашить. Все хочу стеклянный, да никак не соберусь. Так кто из нас стремный? - Оба стремные... - Ты чего творишь? Вот псих! - Как вы жабу назовете, так она и полетит... Не нравится? - Нравится. Только ты все равно псих. Девки вот - нормальные, они и глянуть боятся, не то что... ртом туда лезть. - Вот скажи же - я лучше нормальных. - В сто раз. - Тогда снимай штаны уже. - Есть снимать штаны уже!.. ...Ч-черт, как же уходить не хочется. Век бы так лежать вповалку, трепаться и допивать из горла. Но - ничего не поделаешь. Уже светает, Стэнли проснется от сушняка, искать будет. И найдет, если мы не заперлись. А мы, кажется, не заперлись. Бедный парень. А я мудак. Больно уж хорошо оказалось со Щелкачом. Нельзя разве, чтобы мне было хорошо? Нельзя, наверное, раз оно все так выходит. Что с Гастоном, что теперь. - ...а потом вдруг пишет, что замуж ее сманили. Вот так. А казалось бы, не руку оторвало, не ногу - тогда б я понял, ведь не одной же ей за двоих работать. - Бабы - дуры. Мужики, впрочем, ничуточки не лучше. Просто в своем роде... Слушай, мне идти пора. - Уже? А я думал, так и спать ляжем. - Увы. Но не последняя встреча, в одной таверне живем. Вот именно что. Чую, вместо отдыха очередные приключения будут. Свалить, что ли, по-быстрому? И опять шарахаться со Стэнли по дорогам и лесам? От одной мысли об этом почему-то наваливается такая тоска, хоть волком вой. Да и бежать как-то... стыдно. Сам напортачил, сам и отвечу.