Вопрос мужественности.

Артур пинком захлопнул за собой дверь комнаты, ни на секунду не отрывая рук от тела Мерлина. Собственническим жестом завладел его губами, прикусывая нижнюю, которая — о, боги! — была такой мягкой и сочной под его зубами, он никогда бы не поверил, что готов умереть за поцелуй, но иногда был по-дурацки непоследовательным. Ни на мгновение не переставая целовать его в ответ, Мерлин одним небрежным жестом сдернул с Артура штаны. Иногда любовник умел удивить его, делая что-то такое, что Артуру казалось совершенно невозможным: например, мог невероятно быстро сорвать с него всю одежду, даже не разрывая поцелуя, и это было одной из тех вещей, которые первое время заставляли его серьезно задуматься. Он пришел к выводу, что либо его слуга практиковал магию — Мерлин? маг? даже мысль об этом была смешной, — либо просто был очень и очень опытным и искусным. Отбрасывая ногой холщовые штаны Мерлина, Артур потащил его в свою кровать, все еще незаправленную с самого утра. Мерлин позволил уложить себя на мягкие, но холодные простыни, и как только оба растянулись на кровати, укутал их обоих и прижал к себе холодное тело любовника. Он целовал его шею, плечи, покрытые рубашкой, потом снова вернулся к правому уху — "ох, Мерлин, ах, да, там, о-о-о," — стонал Артур, теперь мало беспокоясь о не слишком-то королевских звуках, которые издавал, — и Мерлин мягко покусывал мочку, или раздражающе медленно ее посасывал. — Что скажешь, если, — еще один укус, на этот раз более решительный. Он протянул руку, теперь теплую, к возбужденному члену Артура и начал медленно его ласкать. — Что скажешь, если я буду сверху? — спросил он на выдохе, рот его все еще был возле уха любовника. Артур остолбенел. Мерлин никогда раньше не видел, чтобы чья-нибудь эрекция исчезала так быстро. Король, со звуком, больше похожим на икоту, внезапно отодвинулся от него и сел. — Ты что, шутишь? — воскликнул он, сморщив нос. — Ты? Меня? Нет! Артур не хотел обидеть Мерлина, и не хотел, чтобы его слова прозвучали оскорбительно, но понял это только после того, как собственная реакция оказалась немного чрезмерной. Просто сама мысль об этом была настолько нелепой, что он едва сдержал смех. И по его лицу, должно быть, было видно, насколько глупой он находил эту ситуацию, потому что глаза Мерлина сверкнули. — Гавейн всегда был доволен, когда я был сверху, и никогда не жаловался, — медленно и четко сказал Мерлин, словно хотел, чтобы его слова наверняка дошли до Артура, и из его голоса внезапно исчезла даже малейшая нотка возбуждения. — Похоже, мне придется поискать серьезных людей в другом месте. У Артура чуть сердце не остановилось. — Чт... Что?! — задохнулся он, вытаращив глаза. Мерлин и Гавейн — что? Гавейн делал с ним — что? И в особенности — они делали это вот таким способом, действительно? — Ты все прекрасно понял, Артур Пендрагон, — Мерлин смотрел ему в глаза с совершенно ледяным выражением. — Гавейн настолько уверен в своей мужественности, что позволить мне быть сверху вовсе не было для него проблемой, знаешь ли. Это заставляло его чувствовать себя... как он там говорил? Ах да, сильным. — Ты спал с Гавейном, — повторил Артур. Эта новость была настолько абсурдной, что его мозг изо всех сил старался ее обработать. — И не раз, и это было здорово, потому что Гавейн — зрелый человек и любит экспериментировать. Не то что ты. — Я очень зрелый человек! — Нет. Ты связан социальными предрассудками и своими представлениями о достоинстве, которое, по твоему мнению, у тебя в заднице. Артур поспешил зажать ему рот рукой. — Нас могут услышать, идиот. — Чего вы боитесь, Ваше Величество? Что жена обнаружит вашу неверность, да еще и то, что в постели вы не так изобретательны, как Гавейн? Что вам нужно контролировать каждый аспект своей жизни, — даже секс, — чтобы чувствовать себя уверенно и спокойно? Было больно слышать такое, потому что на самом деле, в глубине души, Артур слишком хорошо понимал, что все это было правдой. Ему хотелось найти резкие слова и тоже причинить боль, но был слишком расстроен, чтобы думать о саркастических ответах, ревнивых или сердитых. Он попытался представить, каково было бы делать такие вещи, но не мог: он никогда не позволял Гвен прикасаться к его, э-э-э... некоторым областям его тела, скажем так. И ему никогда даже в голову не приходило, что Мерлин однажды сможет такое попросить. — Я думал, — он прочистил пересохшее горло, не отводя взгляда от простыней, — я думал, тебе было хорошо со мной. Что-то дрогнуло в ясных глазах Мерлина, и он одним движением придвинулся к Артуру. Обнял, прижал к себе, положил голову ему на плечо. Артур уткнулся лицом в его шею, заметно расслабляясь под его прикосновением, таким заботливым, несмотря ни на что. — Артур, — начал Мерлин. — Мне с тобой хорошо. Всегда было хорошо. Я с тобой счастлив, правда. Я не хотел бы быть ни с кем другим, и ты это знаешь. Но, — добавил он, — все же иногда мне хотелось бы поменяться. Не всегда, потому что то, что ты делаешь, мне очень нравится. Но хоть иногда, пожалуйста, поверь мне. Я не прошу многого. Артур пощекотал ему шею легким поцелуем, и Мерлин засмеялся. — Ладно, — медленно сказал Артур. — Хорошо. Может, пару раз мы и поменяемся. Гавейн делал такие вещи, а я не хочу уступать этому засранцу ни в чем.