Черновики

Трамвай шёл через город. Мерно качая боками, баюкая малочисленных своих пассажиров. До конечной — ещё десяток остановок, пустых и заснеженных. Трамвай шёл через спальный район: мелькали за окном пятиэтажки, моргающие глазами-окнами, сливались в бесконечный хоровод фонари, и над всем этим — снежное марево, будто облако спустилось с небес и растеклось по переулкам. Трамвай шёл, никуда не торопясь, не ускоряясь — в этом тихом районе скорость снижалась сама собой. Редкие машины обгоняли его и тут же скрывались в заснеженной пелене. Подрёмывая, она прислонилась лбом к оконному стеклу. Она страшно устала: от работы, от хлопот, от собственной жизни. Светлые мечты и порывы молодости разбились о первые счета за квартиру, которые надо было оплачивать. Разбились осколками внутрь — и она переживала болезненный период принятия и смирения, периодически взрываясь негодованием о несправедливости всего сущего и впадая в уныние от отсутствия каких-либо перспектив. Сегодня она опять не выспалась и, сидя в трамвае, поддалась его монотонному ритму, в полусне прислушиваясь к остановкам, чтобы не проспать свою. В какой момент уснула — ни за что бы не вспомнила. Только в какой-то миг вдруг резко вздрогнула и огляделась в попытке понять, что её разбудило. Трамвай сошел с рельсов. Монотонное покачивание сошло на нет, не гудел двигатель, не шумел обдув салона. Табло с остановками погасло — но трамвай продолжал движение. Он шёл легко и ровно, будто скользя по гладкой воде, за окном по-прежнему мелькали дома, но она готова была поклясться, что нет таких домов, нет такого района по этому маршруту. А главное... Рельсов не было. Оглядевшись и найдя себя единственным пассажиром, она растеряно ущипнула себя за ладонь. Трамвай ехал и ехал, легко рассекая снежную мглу, ехал пять минут, десять — а за окном всё мелькали незнакомые дороги, незнакомые дома. Постепенно он всё же сбавил скорость, остановился, но громкоговоритель не издал ни звука. Открылись только передние двери, и в салон зашли две девушки в одинаковых бежевых полушубках, с одинаковыми толстыми косами — и только она ринулась к ним спросить, в чём дело, как одна из них подняла на неё черные провалы глазниц и улыбнулась. Что-то спрашивать... расхотелось. Трамвай набирал ход, девушки болтали и хихикали, она слышала их голоса, но не могла понять ни слова. Вжавшись в сиденье, она ущипнула себя за ладонь ещё раз — а девушки все хихикали себе под нос, искоса на неё глядя. За окном мелькали дома, вывески — она никак не могла их разглядеть, они проезжали узкие улочки, залитые светом красных фонарей, широкие площади, оживленные проспекты — и всё стремительно, почти мгновенно исчезало в темноте. Трамвай снова остановился, снова открылись передние двери — и зашёл мужчина. Высокий, весь серый и темный, с глазами цвета озерного льда, он лёгким шагом прошёлся по салону — и ей казалось, что он не касался пола. Вцепившись в сиденье, она неотрывно смотрела на него — длинное пальто его словно живое хлопало полами, будто огромная птица - крыльями. Ей на секунду привиделся ворон — но всего на секунду. Мужчина прошел мимо, даже взглядом ее не удостоив. Ну и слава богу, не надо... — Эй, малышка! Низкий голос, раздавшись за спиной, холодным пером скользнул по хребту. Это... ей?.. Она не видел, как он зашёл. Или она? Красные глаза, снежно-белые волосы, тонкие ладони выглядывали из-под рукавов расписного кимоно. Черные ногти, заострённые у концов — и черные зубы, сверкнувшие в широкой ухмылке. — Малышка, — пропело существо, касаясь когтем её щеки, царапая кожу, примораживая внутренности. Скользнул язык по широко растянутым губам, взметнулось облако волос, и растворилось всё — остались только красные глаза и густой, вибрирующий голос. — Ты ведь сейчас... спишь? — Девушка, девушка! Конечная, просыпайтесь! Она вскочила так резко, что водитель трамвая еле успел увернуться. Пробормотав что-то себе под нос, он отошёл, всем своим видом показывая, что думает о таких пассажирах. Подхватив сумку, она почти кубарем скатилась из трамвая на улицу — и вдохнула знакомый воздух, и с облегчением увидела знакомое здание диспетчерской станции. Ныла левая щека, но, глянув в карманное зеркальце, она ничего не увидела. Зябко передернув плечами, она решила по пути зайти в аптеку за снотворным. Спать надо дома. А то мало ли... что. Мало ли... кто. А из трамвая вышел последний пассажир. Постоял немного под снегом, раскрыл ярко-красный зонтик и неспешно побрел вдоль трамвайных путей. Падал снег, укрывая землю, поглощая звуки шагов. Падал снег — но следов на нем не было.