Превзойти тебя

      «Знаешь, Реборн, я все-таки плохой ученик. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы ты ни учил меня, я наступаю все на те же грабли. И ты сам виноват. Не могу перестать думать, как же мы докатились до такого. Как моя жизнь обычного школьника переросла в нечто, что я не мог бы увидеть даже в самом фантастическом сне? Я устал отрицать, что меня не привлекает пост босса мафии. Точнее, он-то меня как раз и не особо привлекает, но то, что мне дало это неожиданное наследство, я ценю всей своей душой. В первую очередь, тебя. Ты свалился на меня, как гром средь ясного неба, затащил в этот ад, но в этом пылающем мире ты остался со мной. И поэтому я теперь не могу сказать, что жалею о том, где оказался.       Ты когда-то говорил, что умеешь читать мысли. Вероятно, это было сказано несерьезно, но больше всего на свете я хочу, чтобы сейчас ты слышал то, о чем я думаю. Хотя, кажется, как много бы я ни говорил, как бы ни подбирал слова — всегда будет недостаточно. Я не смогу в полной мере выразить все. Но хоть что-то хочется донести. Ведь тяжело будет произносить это вслух, пока я уворачиваюсь от твоих пуль, блокирую удары. Ты будешь меня упрекать за то, что прямо в этот момент я что-то размусоливаю у себя в голове, а потому уворачиваться получается не от всех пуль, потому я и пропускаю удары. Но ты не сможешь меня осуждать, потому что ты не лучше. Мы в равных условиях, Реборн. Если бы было не так — я бы уже был мертв. А в то, что ты поддаешься, я точно никогда не поверю.       Я не верю, что ты не прокручиваешь в голове моменты из нашей жизни. Удивительно, как хорошо начала работать память. Самые незначительные события и поступки проявились с такой яркостью, будто они и не в памяти вовсе, а прямо перед глазами.       Ты ведь тоже не можешь смириться и следовать своим же урокам, я вижу это по твоим глазам. Таким серьезным и сосредоточенным, но ты от меня ничего не скроешь. Все стало слишком серьезно, тебе не кажется? Как давно я не видел этой твоей фирменной ухмылки, как давно ты не язвил мне и не заставлял меня бить кулаками о стену от стыда или злости. Интересно, как долго ты жил с осознанием моего будущего испытания до того, как рассказал мне о нем. Как давно твое искреннее ехидство начало превращаться в маску и как долго она продержалась перед тем, как ты смог снять ее передо мной? Ты такой сильный, Реборн. Я бы так не смог. Ты действительно думаешь, что я смог бы тебя превзойти?       Как жаль, что мы вдвоем, находясь в непрерывном бою, проливая кровь друг друга, прокручиваем все в своих мыслях, а не устраиваем диалог. Это ведь было бы здорово. Я бы рассказал тебе, в какой степени для меня смешно и досадно, что единственный случай, когда я на самом деле на тебя разозлился, был на почве того, что ты готов идти на смерть в той передряге с вендиче и Аркобалено. Я ведь и правда был в бешенстве, когда ты абсолютно серьезно заявил, что пожертвуешь собой и тебе нечего терять, я разозлился и поклялся сделать все, чтобы не дать тебе умереть. А сейчас я предал свое слово и по твоей же просьбе действую ровно в обратном направлении. Разве не смешно? Мне невыносима мысль о твоей смерти, так было тогда, и так же сейчас. Но что же изменилось?       Только что ты схватил мою руку и чуть не выстрелил мне в лоб в упор, еще бы одна секунда — и все, конец. Это было опасно, Реборн, я испугался. Но спасибо, что подошел так близко. В твоих глазах я смог увидеть отражение своего пламени, оно напомнило мне отражение в них ярко-оранжевого заката, когда однажды весь день ты мучил меня в горах, давая невыполнимые задания, с которыми я, естественно, очень плохо справлялся, а потому мы и задержались допоздна и застали тот закат. Ты о чем-то задумался тогда, и я смог увидеть твое застывшее лицо. У тебя очень красивое лицо, Реборн. Мне действительно жаль, что я своими руками несколько ударов назад испачкал его твоей же кровью, я не хотел. Но я всегда помню твое лицо в самом прекрасном его виде.       И это заставило меня вспомнить еще один забавный случай. Ты тогда еще был проклят, я и понятия не имел, каков твой настоящий облик. И когда ты воспользовался правом на время снять проклятие тогда — в бою с моим отцом в битве представителей Аркобалено — я тебя не узнал. Поражаюсь своей глупости. Тогда я, наверное, еще не знал, что твое лицо станет мне самым родным и любимым.       Я не понимаю, почему я? Я всегда боялся судьбы, в которую ты меня запихнул, и считал себя недостойным, в том числе, и тебя. Иногда мне думалось, что разойтись будет полезно не только для меня, чтобы избежать этой опасной жизни, но и для тебя, потому что ты мог бы тратить свое время на кого-нибудь другого, кто не будет приносить столько проблем, кто не будет ныть, кто не будет постоянно кричать, что не хочет быть наследником. Но когда ты ушел, наконец услышав и сказав, что, раз я не собираюсь быть боссом мафии, то и тебе со мной делать нечего, я был опустошен, а не доволен, как должен был бы. Я ведь и правда думал, что ты ушел насовсем. И что я снова буду жить своей привычной жизнью, вместо того, чтобы сейчас убегать от тебя и твоих пуль в высоту с помощью Пламени, ведь в тот момент мне больше всего на свете, как оказалось, хотелось догнать тебя, чтобы ты всегда был рядом. Я понял, что больше не могу жить, как раньше. И все из-за тебя.       Как же я ненавижу тебя, и как же я тебе благодарен. Ты испортил мне жизнь, но мне льстит, что ты выбрал меня, и я, наверное, не простил бы тебе, если бы ты отказался и взял другого ученика.       Интересно, а о чем ты сейчас думаешь? Какие моменты прокручиваешь в голове ты? И как ты успеваешь это делать, отражая мои удары, я ведь, кажется, на пике своей скорости. Хотя нет, наверное, это не пик. Прости, я снова не учел твой последний урок перед выходом на арену. Я слишком много думаю, а это мешает мне выпустить всю свою силу и отдаться интуиции, верно? Я надеюсь, я верно все запомнил. Я хочу помнить все, что связано с тобой, Реборн. Особенно самый-самый последний урок, который ты преподал мне уже на арене. Ты говорил непрестанно думать о тебе, непрестанно чувствовать. Сойдет ли за оправдание, что я сейчас так предался ностальгии, чтобы эти самые чувства начали умножаться и бурлить, тем самым я их как бы накапливаю, что позже мне поможет сражаться. Хотя знаешь, это и не оправдание.       Я чувствую тебя, Реборн. Я слышу, как ты дышишь, я слышу стук твоего сердца. И я могу зайти глубже, я знаю, что у тебя на душе. Сейчас, когда мы снова приблизились друг к другу, я вновь не упустил возможности взглянуть тебе в глаза. И этого достаточно. Мне тоже сложно, Реборн. Но еще сложнее будет, если в этих глазах появится разочарование. И как же мне быть?       Ты выстрелил мне в живот. Как больно. У меня темнеет в глазах, Реборн. Я перестаю четко тебя видеть. Я перестаю четко видеть твои глаза. Нет, подожди, я не хочу терять твой взгляд. Что он выражает сейчас?       Удивительно, как я еще могу двигаться. Пламя вокруг меня такое мощное, я все еще могу создавать вспышки, чтобы перемещаться. Господи, как же больно. Ты очень быстрый и сильный. Ты смог преодолеть эту преграду из воспоминаний раньше меня, или же это я настолько поддался им? Но радует, что ты веришь в меня. Я чувствую, как рубашка начинает прилипать к телу, наверное, из-за крови, да? Нет времени посмотреть.       Сейчас вообще неподходящий момент, но знаешь, о чем я подумал? Сейчас я все это вспоминал так… спокойно? Не дрожал, мне не хотелось плакать, мне не грустно. Наоборот, так тепло. Это очень странно и не похоже на меня, но ведь это прогресс, да, Реборн? Черт, как же спать хочется. Глаза закрываются. Идиот Тсуна, нашел время. Надеюсь, этот отрывок моих мыслей ты не прочитал, хах.       Очень странные ощущения. Я борюсь по инерции, и даже иногда попадаю по тебе, но я все чаще и чаще чувствую боль в разных частях тела. Интересно, насколько я покрыт кровью, меня вообще за ней видно? Я хочу, чтобы ты меня видел, хочу, чтобы мной гордился. Черт, как же я тебя люблю, Реборн. Я очень хочу тебе это сказать, но не чувствую, что могу. Но ты должен узнать. Обязан. Черт, обязан!       Я не могу сказать и слова. Мне очень больно, Реборн, и ты непрерывно атакуешь, я просто не могу. Опять глаза закрываются. Я… не должен спать. Если усну, ты же убьешь меня, верно? И разочаруешься. Нет. Я не могу этого позволить. Прости меня, Реборн, какой же я глупый. У меня осталось очень мало времени, чтобы доказать тебе, что ты не ошибся в выборе. Мой разум затуманился из-за этой проклятой боли, это ты специально, чтобы я перестал вспоминать? Что ж, спасибо. Но я не забуду твои глаза. И не позволю твоим глазам быть несчастными. Прежде, чем я закрою свои, я хочу видеть счастье в твоих. Спасибо, что удостоил меня чести сделать их такими.»       И больше в голове ничего не было. Было лишь в сердце, которое переполняло что-то невероятно сильное и возвышенное. Что-то, что уже давно было внутри, но теперь оно разлилось по каждому миллиметру тела и стремилось разорвать его. Пламя вспыхнуло так ярко, как не горело никогда. Тсуна открыл глаза так широко, насколько мог. Теперь никаких мыслей, воспоминаний, и уж тем более физической боли, это вообще мелочь. Абсолютно неважно, что будет с его телом, ровно как и неважно, что будет с душой, насколько будет истерзано сердце, это будет потом. Сейчас, удерживая эти чувства, нужно лишь отдаться им и следовать установленной цели. Интуиция работает на обладателя, а потому нет смысла не доверять ей. Взгляд слишком затуманен, но сейчас не слишком нужны глаза, они нужны будут для того, чтобы увидеть счастливый взгляд и улыбку любимого человека. Но для начала, увы, придется сделать больно.       Маневр за маневром, удар за ударом, не без труда и отпора со стороны мафиози, Тсуна по очереди бил в нервые центры, обезвреживая Реборна. На это ушло очень много времени, что не удивительно, зная, кто противник. На этой пустоши негде было прятаться, нечем защищаться, а потому Тсуна и решил полностью отказаться от этого, перейдя в непрерывную атаку. Доказать, что достоин. Показать свою любовь. Увидеть благодарные глаза. Это все, что сейчас нужно.       В этих двоих открылись нечеловеческие способности. Даже жаль, что никто этого не увидит, но столь важный и личный момент все же должен остаться только между ними.       Не сбавлять скорости. Не сомневаться. Дать интуиции управлять собой. Не думать. Такова стратегия персонально для Тсуны. Если надуманные действия Реборн точно сможет просчитать и предугадать, значит, надо их просто не придумывать. И вот у репетитора ослабевает одна рука из-за многократного поражения нужных нервных центров, снижается его скорость. Но он не сдается. Насколько невероятен этот мафиози.       Сколько времени прошло? Наверное, очень много, если все-таки теперь оно будто идет медленнее, уворачиваться проще, атаковать легче. Но оно — время — на исходе. Глаза предательски вновь начинают слипаться. Наверное, это знак. Наверное, пора. Сейчас, или уже никогда, надо увидеть этот взгляд.       Рассекая воздух, Тсуна взмыл вверх, а потом молниеносно устремился обратно, ударив Реборна в солнечное сплетение настолько мощно, что тот не сразу смог что-то предпринять в свою защиту или контратаковать. Воспользовавшись этим удачным (или же роковым) моментом, Тсуна поднялся ввысь, загородив для мафиози солнце. Расставив руки, словно крылья настоящий ангел, только ангел смерти, мальчик, не подозревая, насколько все же тяжело будет это произнести, полагая, что это последние слова, которые услышит Реборн, промолвил:       — Икс-барнер.       Мощнейшее пламя образовалось сначала сферами, поглощая все вокруг своим светом, и казалось, будто даже иллюзия сейчас начнет рушиться, переросло в смертоносные лучи. Когда рука, протянутая перед собой, задрожала, когда атакующий словно проснулся от замораживающего сна, было уже поздно. Луч Пламени не промахнулся и пронзил свою цель. Последнее, что смог увидеть Тсуна перед тем, как взор накрыла пелена слез — тот самый желанный благодарный взгляд, медленно теряющий свой блеск. Взгляд, умирающий, но успевший за столь короткий срок в несколько мгновений сказать весьма многое. Это были печальные, но полные гордости горящие глаза человека, который видел своего любимого ученика. Ученика, который превзошел своего учителя.       А затем глаза погасли.       Все как в тумане. Все воспоминания вернулись в несчастную голову и смешались в единую кашу. Все раны, вновь нанесенные в этой битве, вспыхнули болью, парализуя разум. Внутренняя истерия не могла вырваться наружу, а потому кромсала все внутри. Ничего не понятно. Где-то издали Тсуна будто услышал свой собственный крик. Он упал на землю, больно ударившись головой, но боль от этого удара уже не могла сделать хуже. Не понимая, как управлять своим телом в таком состоянии, мальчик неуклюже подползал ближе к бездыханному телу мафиози, желая прикоснуться к нему, почувствовать тепло, взглянуть в глаза и убедиться, что ему показалось, что они еще блестят. Что они еще живые. Тело предательски не слушалось. Спать хотелось все сильнее, несмотря на бушующий ураган, оставляющий от души Тсуны лишь кровоточащие ошметки. Где-то далеко послышались чьи-то голоса, которые уже не получалось различить, и какие-то сбивчивые шаги, непонятные стуки, звуки и крики. Но плевать, сейчас не важно. Вообще ничего и никто не важен. Из последних сил мальчик приблизился к неподвижному мафиози так, чтобы протянутой рукой доставать до его ладони. Ближе уже никак не получалось. Слезы мешали смотреть, ничего не видно. Тсуна сжал своей слабой рукой ладонь мафиози и самую последнюю каплю сил отдал на то, чтобы накрыть его ладонь своею. Держась двумя руками за все еще такую теплую ладонь любимого репетитора, мальчик провалился в темноту.