Рисунки на обоях

      Осень вступала в права неумолимо, расцвечивала всё вокруг красками, умывала дождями, продувала ветрами. Октябрьская осень – самая настоящая, как картинки-символы, неслышно закручивала вихри листьев, рыжих, как Крис. И они гуляли за руку среди нарядно-осенних деревьев, и молчали, и наслаждались тишиной, нарушаемой только шорохом шагов по листве. В одном из осенних парков, наполненном запахом увядания, завибрировала одновременно в обоих мобильниках короткая смс «прилетаю завтра». Молнией.       Рен ждал Эрволя возле здания аэропорта. Ветер развевал его чересчур отросшие волосы, рукава рубашки, сегодня до неприличия белоснежной, – вот что значило попросить Леру немного позаботиться о нём. Его мысли рассыпались и ни в какую не соглашались сосредотачиваться на чём-либо и, проделывая длинный круг, собирались снова в предвкушении встречи, которой он ждал, и которой боялся. Они с Эрволем слишком крепко связаны, чтобы забыть друг о друге – так думалось Рену. Сейчас ему казалось отчего-то, что прежде так медленно тянулись дни из-за ожидания этой встречи, хотя ещё вчера он о ней и не знал.             Эрволь появился, как всегда уверенный в себе и неотразимый. Он одарил безмерно притягательной улыбкой что-то объяснявшую ему девушку. Рен отметил, что джинсы и футболка всё равно сидят на Эрволе, как деловой костюм, но не удивился этому. Бывает же такое, вот, например, его, даже с идеальной стрижкой и в безукоризненном пиджаке, называли, если не поэтом, то в лучшем случае студентом. Эрволь подошёл буднично, протянул руку для рукопожатия, потом достал пачку сигарет, привычным жестом протянул одну Рену, устремил взгляд на яркий осенний лес позади шоссе.       – Какое здесь всё... правильное, – сказал он. – Когда освободится Крис?       – Ближе к вечеру.       – Как всегда точно, – вздохнул Эрволь. – Поехали к тебе?       Рен кивнул. В машине протянул Эрволю наушник, чтобы поделиться музыкой. Мимо неслись пёстрые деревья, пахнущие бензином, лесными шорохами и возвращением – дорогой домой. Над лесом плыли вдумчиво-ритмичные 69 Eyes "Run away with you".       – Воль, ты не считаешь, что я отбил его у тебя?       Эрволь смерил Рена презрительным взглядом.       – Ни шанса, – сказал он тихо. – У тебя нет ни одного шанса. А ты хотел бы?       – Задумывался над этим. Понимаешь, Крис, он...       – Видит рисунки, я помню. Я ещё не видел того, что у тебя получается теперь.       – У нас есть ещё пара часов до возвращения Криса. Успеешь налюбоваться.       – Рен, – произнёс вдруг Эрволь, пристально и открыто заглядывая ему в глаза. – Я соскучился по тебе.       – Я тоже, – ответил Рен, и что-то предательски дрогнуло в его голосе.       Разглядывая рисунки, Эрволь присвистнул.       – Интересно, какая магия тут замешана. Или это просто коллективный психоз, как думаешь?       – Ну... Мы еле нашли идеальную бумагу, на которую ложилась бы акварель.       – И вы правда всё это видите?       У Рена что-то оборвалось внутри. Он тоже не знал, что это за магия, но верил отчего-то, что это поможет ему услышать, увидеть, вернуть ту, которая не отпускала его сердце, даже навсегда исчезнув из его жизни. Но Эрволь не видел, Эрволь, связанный с ней крепче, чем кто-либо, не видел того, что Рен ещё не успел расцветить и сделать воспринимаемым невооружённым глазом.       – Рен, не делай такое лицо, будто произошёл конец света, причём у тебя на глазах. Во взгляде твоём глубина отчаянья. Ты снова меня переоценил?       – Не тебя. Наверное, себя и силу надежды. Разный бывает свет. Вот я и перепутал сияния.       – Тебе ведь как художнику не следовало бы, – пробормотал Эрволь.       На мгновение он показался Рену растерянным.       Лёгкий кивок головы. Шаги в прихожей.       – Привет, – по-доброму и радостно улыбнулась Рену Лера, потом перевела взгляд на Эрволя. – Может, вам чаю сделать?       – Лучше кофе, если можно, – ответил Эрволь раньше, чем Рен успел отказаться, сославшись на то, что они уже уходят. – Если, конечно, ты будешь его заваривать со столь же очаровательной улыбкой.       – Я постараюсь, – ответила Лера и ушла из комнаты.       Эрволь ощупал стену взглядом. Рен почувствовал, как обои покрываются его тёплой аурой, лёгкое свечение которой не могло скрыть от его взгляда ещё не переведённые рисунки. После пары минут напряжённого молчания Эрволь покачал головой.       – Это только стена, – сказал он тихо. – Ты не поверишь, я тоже надеялся.       Рен опустился на ковёр медленно, не осознавая того, что происходит. Он спокойно выпил кофе, не изменив позы, проглотил пару бокалов чего-то спиртного.       Он не услышал, как весело зазвенели в замке ключи, как рыжий вихрь с запахом осени ворвался в дом, звонко, неловко, нелепо пролетел сквозь гостиную, не замечая Рена.       – С приездом, – сказал Крис, голосом, которого Рен не знал.       – И тебя, – улыбнулся Эрволь, и Крис утонул в его объятиях.       Комната треснула пополам, отделяя целующуюся пару. Туман с запахом солёной воды затопил восприятие до самых краёв. Закричала пронзительно чайка, потухший окурок упал на ковёр. Рен ощутил, как он проходит сквозь расцвеченную морем стену, как раскрывает крылья и летит, и потоки воздуха поднимали его, и били в лицо, приправленные брызгами. И было в этом полёте такое чистое, такое тёплое ощущение счастья, какое когда-то дарила ему её улыбка, и была в нём такая свобода, какую он ощущал, когда держал её за руку.       Когда Рен очнулся, он ощутил, что Крис сидит рядом, положив руки ему на плечи, и вглядывается в незаконченную стену. Крис был незнакомый, заряженный весёлой, живой энергией, текучий, как танец на крыше.       – Мне на мгновение показалось, что ты не вернёшься оттуда, – сказал рыжий испуганно и прижался к Рену сильнее.       – Если бы я мог, – вздохнул Рен, обнимая его за талию.       Эрволь пришёл к ним и уселся на ковре лицом к ним, закрывая собой стену с рисунками. Крис вызывающе впился губами в губы Рена, полный живой терпкой страсти с лёгким призвуком вермута. Оборвал поцелуй, скользнул огненной змейкой к Эрволю и принялся целовать уже его, глубоко и восторженно. Тот посмотрел на Рена через плечи рыжего – провокационно, довольно, расслабленно, протянул руку, сцепил их пальцы, властным движением потянул на себя и положил его руку на бедро Криса. Рен рассеянно скользнул пальцами по знакомым изгибам тела, чуть отстранил Криса от Эрволя, не прерывая их поцелуя, и принялся расстёгивать пуговицы на его блузке. Крис выгнулся, прижимаясь к нему спиной, спрятал лицо у Эрволя на плече, отдаваясь ласкам рук, которых было слишком много, растёкся в острой дымке желания, обнажённой кожей по ворсинкам ковра, изломанными жестами, приглушёнными стонами. Рен никогда не видел Эрволя таким, слишком жёстким, слишком властным, слишком открытым и уязвимым, чтобы быть безупречным, и этот незнакомый Крис, извивающийся в их объятьях огненными волнами, был в самом деле удивительным чудом, всплесками чистого, яростного и ненасытного желания. Измученно отключаясь от избытка эмоций и чувственных ощущений, Рен запомнил отблеском пальцы Эрволя, до боли сжимающего его запястье на пике страсти.       Утро пахло похмельем. Рен проснулся позже всех, неуютно заворочался в остывшей постели, казавшейся ночью слишком тесной. Комната казалось пустой, выпотрошенной. На столе лежала записка. Стыдливое прощание, слишком скомканное, чтобы быть личным.       Крис ушёл.