***
Веретину пришлось идти в ближайший магазин. Ему повезло: на полках пока оставались кое-какие продукты. Купив курицу и немного сыра, мужчина вернулся домой. Вымыв тушку птицы и разрезав её на куски, он натёр их специями, сверху положил ломтики помидора и посыпал натёртым сыром. Отправив нехитрое блюдо в духовку, Игорь достал из серванта нетронутую бутылку коньяка и низкие широкие бокалы. Когда с сервировкой стола было покончено, мужчина принял душ и облачился в свежие голубые джинсы и белую рубашку. По квартире разливался ненавязчивый джаз. В окна заглядывал свет вечернего солнца. Веретин сидел в кресле и смотрел в потолок. Всё его существо было наполнено пьянящей силой любви. Все мысли были обращены только к Стрелину. Между ними возникла космическая связь. Веретин был в этом уверен. И никто, и ничто не могло сломить его веру в то, что их союз — некое чудо. Люди столько лет мучаются, ищут деньги и славу, ошибаются и падают, а ведь счастье есть только в любви… только любовь дарит смысл человеческой жизни. В дверь позвонили. Игорь встрепенулся и поспешил открыть. Он… Михаил улыбнулся и шагнул в квартиру, сразу же крепко обнимая любовника. Тот облегчённо выдохнул: всё же, только рядом с ним он чувствовал себя каким-то… завершённым. — Пахнет вкусно. Курица? — тихо спросил Стрелин, поглаживая Веретина по спине. — Да… Кстати, уже готово, наверное. Идём… Они прошли на кухню. Веретин выключил плиту и достал румяные куски курицы. Через несколько минут они уже ели и пили коньяк. Некоторым людям необходимо всё время разговаривать, чтобы понимать друг друга (или пытаться), а они сидели в полной тишине и наслаждались. Слова были не нужны, потому что кто-то другой, кто-то наверху всё решил за них. Они — половинки одного целого. — Михаил… — вдруг прошептал Игорь, откладывая куриный окорочок в тарелку. — Да? — облизнув указательный палец, мужчина отвлёкся от трапезы. — Помнишь, ты хотел рассказать мне о каком-то событии, которое кардинально изменило твою жизнь? — Думаешь, уже настала пора? — задумчиво спросил Миша. — Возможно. Но я не тороплю… — Что ж, — помолчав, Стрелин взял бокал с коньяком и сделал небольшой глоток, — я полностью доверяю тебе. Ты испытываешь то же самое, я прав? — Да. Ты — часть меня, — голос Игоря звучал чувственно, потаённо, глубоко. — Я чувствую то же самое… И я уверен, что ты послан мне в награду… За тот случай, за тот кошмарный эпизод. Поэтому ты имеешь право о нём знать, — в светло- зелёных глазах Стрелина заплескалась боль. — Спасибо за доверие, — Игорь накрыл ладонь любимого своей. Михаил судорожно выдохнул и начал рассказ.***
Он с детства рос очень непростым человеком. Он не умел просить прощения, даже когда был крупно виноват. Он был убеждён в своей правоте и никогда ни к кому не прислушивался. Все эти черты характера проявлялись в абсолюте. Дух бунтарства толкал Михаила на опрометчивые поступки: он делал всё наперекор отцу, из-за чего был вынужден уйти из дома в возрасте шестнадцати лет. Кое-как окончив школу и поступив в университет, он не проучился и двух лет, поскольку находился в конфликте с несколькими педагогами. Вся его жизнь была наполнена желанием доказать свою правоту и наказать виновников. Он не мирился с человеческими недостатками и в стремлении наказать становился очень жесток. Так, он написал разоблачительную статью о преподавателе мировой истории, рассказывая о том, как он проводит частные уроки и берёт деньги за пересдачи. Захар Петрович не был плохим человеком, просто не отказывался от дополнительного дохода, как некоторые его коллеги. У него была низкая заработная плата и он с трудом сводил концы с концами. После разоблачительной статьи Стрелина у него случился сердечный приступ. Он больше не смог работать. Именно это бунтарство и привело Михаила в нелегальную партию «Мир». Он регулярно выходил с митингами и демонстрациями, участвовал в массовых драках с милицией и поджогах машин чиновников. 12 марта 1986 года были арестованы несколько членов «Мира». Их обвиняли в предумышленном убийстве. Михаил был уверен, что это месть, попытка заткнуть им рты. Он организовал агрессивную демонстрацию с поджогами в центре столицы, в результате чего он и ещё десять человек были арестованы. Пытаясь добиться справедливости, Стрелин устроил голодовку, в которой его поддержали все единомышленники. Они постоянно подвергались побоям дубинками со стороны надзирателей. Вскоре мужчины отказались стричься и мыться, поэтому гигиенические процедуры с ними проводили насильно. Стрелин расписывал экскрементами стену камеры, за что его жестоко избивали и отпинывали пять надзирателей. Со временем все участники голодовки начали принимать пищу и согласились на предложение правительства: их отпустят в обмен на отказ отказ от партии «Мир», которую выставили настоящей радикальной сектой. Стрелин остался непоколебим. Он продолжал голодовку и отказывался от мытья и стрижки. Состояние здоровья Михаила ухудшалось. Он ощущал боль во всех внутренних органах. Мысли и чувства начали трансформироваться. Он высыхал изнутри. В какой-то момент у него уже не осталось сил, чтобы встать с койки или унитаза, тогда к нему был приставлен санитар.***
Веретин смотрел на Михаила глазами, полными ужаса и даже отчаяния. Он представлял эти кошмарные картины и душа тихо ныла. Стрелин замолчал и сделал глоток коньяка. Было видно, что подобные воспоминания даются ему непросто. Он как-то несмело, вопросительно посмотрел на Игоря, словно пытаясь понять, изменили ли эти слова отношение мужчины к нему. — Я… восхищаюсь твоей силой духа, — произнёс Веретин, пристально глядя в лицо любовника. — Я был уверен в своей правоте. Я ненавидел этих самовлюблённых крыс, занимающих высокие чины и ворующих из «кормушки». Но дело не только в этом. Я знал, что должен довести дело до конца, я не имел права сдаться… — замолчав, Стрелин потёр переносицу и откинулся на спинку стула. — Что было дальше? — тихий голос Веретина подрагивал.***
Стрелин угасал. Его кожа покрылась гнойными болячками и ныла даже от малейшего соприкосновения с простынями, зубы пожелтели и начали выпадать. И однажды настал момент, когда Михаил потерял связь с реальностью. В нём не было мыслей, чувств, эмоций, лишь изредка в мозг врывались эпизоды из прошлой жизни или абстрактные картинки. Например, летнее поле или снегопад за окном. Он был скелетом, обтянутым кожей, и смерть уже дышала ему в затылок… Как-то ночью Стрелин увидел человека. Тот стоял возле его койки и светился серебристым светом. Михаил неожиданно ощутил блаженство и успокоение. Незнакомец говорил, что смерть не страшна, что после неё уже никогда не будет боли, но его час ещё не пришёл. Он ещё не обрёл то, что ему предназначено. Когда Стрелин открыл глаза, его лицо было залито слезами. Очень слабо, но он ощущал какое-то волнение… И это было так дико… Стрелин отвык что-либо чувствовать, он не помнил себя. В тот день мужчина принял несколько граммов овощного пюре. Михаил начал есть каждый день, хоть и совсем по чуть-чуть. Он дал согласие на госпитализацию и таким образом покинул тюремную больницу. На тот момент он весил 35 килограмм. Врачи буквально вытаскивали его с того света. — С тех пор я жил в ожидании чуда. Ведь мне его обещали. Да и каждый день был наполнен… жизнью. Люди не ценят её. Проклинают и даже готовы отдать. Глупцы. Я никогда не замечал, какое красивое по осени солнце, как вкусна обычная вода, сколько красок у лета… Даже не задумывался над подобными пустяками. Но отныне каждый день был наполнен вкусами, звуками и цветами, — тихо проговорил Стрелин. Веретин с трудом сглотнул. Внутри болело. Теперь он лишний раз убедился, что их отношения — это дар… Он не заблуждался… А Михаил — само совершенство… Несломленный, настоящий, такой «живой». — Тебя не напугал мой рассказ? — Михаил постарался улыбнуться, но в нём ощущалось скрытое волнение. — Что ты… Мне так больно, что ты пережил этот кошмар. И я восхищаюсь тобой, — Игорь встал и обошёл стол. Коснулся бороды на щеке любимого и с наслаждением погладил её. — Мы должны были встретиться. Это всё свыше. Я не хочу тебя оттолкнуть, испугать, — Стрелину явно было тяжело говорить о таких вещах. — Глупый, как ты можешь меня этим оттолкнуть? Я люблю тебя… Люблю до гроба и после гроба… — прошептал Веретин, ощущая сильный прилив нежности. Наклонившись, он принялся покрывать горячими поцелуями голову Михаила. Перед глазами всё ещё стояли ужасающие эпизоды: его избивают, пинают, он в последней стадии дистрофии… — Люби меня… — выдохнул Михаил, прикрывая глаза и обнимая мужчину одной рукой. — Только тебя одного… Ничего не останется и не будет, а наша любовь — она вне времени… Ты мне очень нужен, — срывающимся голосом ответил Веретин и прикрыл глаза, прижимаясь щекой к тёплой макушке Стрелина. Солнце уже скрылось за горизонтом. Кухня была наполнена фиолетовым вечерним светом. Игорь нехотя отошёл от любимого и направился в комнату. Остановившись возле коридорного угла, обернулся, зовя его взглядом за собой. Стрелин, не моргая, внимательно наблюдал за мужчиной. Медленно поднявшись, направился за ним, словно хищник, почуявший добычу. Из магнитофона всё ещё лился мелодичный и чарующий джаз. Мужчины молча легли на кровать, соприкасаясь плечами. В распахнутое окно залетал ласковый ветерок. И было трудно понять, что касается разгорячённой кожи: губы друг друга или этот кроткий ветер… Все условности мира смылись. Ночь и день смешались воедино. Вселенная раскололась на синие осколки. Существовала лишь эта комната и эта нескончаемая нежность друг к другу. — Ты когда-нибудь после этого видел других членов «Мира»? — шепнул Игорь, облизывая в экстазе губы и поглаживая Стрелина, целующего его грудь, по волосам. — Нет… И не хочу, — отозвался тот, на миг отрываясь от тёплой кожи. — Спасибо, что рассказал мне об этом. Мы стали ещё ближе… Ты чувствуешь? — Веретину было и сказочно хорошо от этой близости душ, и страшно. — Да. Мы — одно… Когда наступает нужное время родственные души всегда найдут друг друга - даже если они находятся в разных мирах.