Сказки о Камнях (сказки для старшего отряда)

Много камней на земле, целые горы сложены, и каменные реки местами с них стекают. Но больше всего камней в пещерах: там все — камень, кроме воздуха, воды и глины. Собственно, пещера — это такая большая и сложная (более или менее) дыра в каменной толще. Альпинисты, бывает, много чего рассказывают о камнях в горах. Как и в горах, в пещерах тоже далеко не все камни — обычные. Невозможно найти у камня сердце — ни хирург не поможет, ни геолог. Невозможно проникнуть в душу камня (хотя истинным художникам-ювелирам это порой удается — так и рождаются их шедевры). Чаще трудно вообще поверить в это самую душу, особенно если перед вами бульник тонны на полторы или больше. Да и меньше — тоже. Бульник — он и в Африке бульник. Булыжник, булыган. Ну, иногда их еще чемоданами называют. Особенно рассказывая, как какой-нибудь такой каменюка свалился… Типа, как чемодан с третьей полки. Хотя обычно когда летит, слов никаких, кроме «КАМЕНЬ!!!!!!!!» — диким голосом, ну и непечатных, ежели кого слегка задело. Кого не слегка, тот… молчит… Но это все лирико-спелеологическое отступление. Потому что все-таки, вы знаете, что-что… есть. Но чаще крепко спит. И не дай бог (и вообще все боги, пантеонами и лично каждый) чтоб ЭТО проснулось. Пусть себе спит и как можно глубже. И лучше всего не заглядывать бы в эти сны. Но тут уж как получится. Мне приходилось провести не так и мало ночей в пещерах и много больше — возле них. И иногда мне тоже снились странные сны. Так уж вышло… _____________________________________________________________________________________________________________ КАМЕНЬ ЖЕРТВЕННЫЙ Он любил кровь. С тех пор, как его разбудили бешеным жаром огня, кольцом охватившего его холодные бока, и странными новыми звуками (для нас это, пожалуй, были бы древние слова). А когда алые и желтые языки отплясали свое, присели и съежились, на горячую поверхность швырнули прохладное тело. Черные волосы водопадом стекли по камню, и концы их съежились от жара углей. Короткий вскрик, как всхлип, удар, еще один, поток — густой, обильный, алый залил всю поверхность и принес ему не просто избавление от жара, а небывалое еще никогда наслаждение… Ручейки крови зашипели, как клубок змей и… ушли в углубления, трещины, складки. Дрогнул воздух вокруг. Дрогнули все, кто стоял в отдалении — все племя, как один человек. Кроме жреца, старого, но сильного и кряжистого, как столетний дуб. «Хорошая жертва, — подумал жрец. — Зима пройдет без потерь. Только как-то странно эти угли шипят…» Ага, «угли» тебе… Не думал еще жрец (хотя, может, и чувствовал), что пройдет время, и научится он в этом шипении узнавать о будущей засухе и пожарах, наводнениях и нашествиях, о болезнях и врагах — обо всем, что страшит человека, что грозит ему болью и смертью. Разбуженные камни… они многое могут. Конечно, если человек сам не спит. Все ты знаешь, человек… все можешь предвидеть… Только если все это знание обрушится за один раз на тебя, не выдержать. Потому и дается понемногу. Тем, кто не спит. А их немного среди живущих. Но они могут научиться. И ты научишься. И просыпаться будешь все чаще. Какие твои годы, человек? Ага, особенно против моих тысячелетий. Муравьиный чих. Но ты будешь жить долго, жрец. Очень долго. Только крови давай. Чаще давай. Чаще.