***
В тронном зале было непривычно пусто для подобных собраний. На своем законном месте возвышался на золотом троне Один, по правую от него сторону находилась Фригга. Лицо её не выражало ни единой эмоции, но если бы царицу попросили озвучить своё слово, то непременно бы тень разочарования скользнула по таким же обесцвеченным на чувства речам, как и её внешний облик. По левую руку от Всеотца верхняя лестничная ступень пустовала: Тор стоял внизу, перед троном, как и прибывшее с ним войско. Измотанные дорогой, но что самое главное, отсутствием результатов, они молча взирали то на Одина, то на младшего царевича, который на этом «празднике жизни» был главным приглашенным. Наблюдателями выступали так же придворные, часть стражи, и отличная от остальных группа асинь, по количеству почти равная присутствующим здесь асгардским воинам. Локи намеренно занял позицию не в центре, будто бы стараясь даже своим положением в пространстве увильнуть от наказания. Его оппонент, храбрый командующий Ньорд, стоял напротив. Он также был в пол-оборота обращен к своему царю, в отличие от младшего Одинсона, который растрачивать внимание сразу на двоих не собирался. — Из-за ложного донесения, твоего, Локи, мы отправили сотню лучших воинов в Свартальфахейм. Теперь в их глазах Асгард прослывет провокатором, — громкий голос Всеотца стих, слово для ответа предоставлялось принцу. — То была простая ошибка, — царевич криво улыбнулся, обращаясь к Одину не как к царю, а как к отцу в непринужденной обстановке. Этим Локи так же отличался от других асов, он не признавал верховенства Богов друг над другом, точнее не всегда следовал принятым в их обществе нормам «этикета». Он не пытался возвысить себя над другими, но и быть в низах не хотел. Один подался чуть вперед, вслушиваясь в очередную ложь, что пытался преподнести ему сын. Внешне Всеотец был спокоен, сдержан, как полагалось мудрому правителю. Но если пока он не позволял себе идти на поводу у эмоций, то потухший уже давно взгляд и изрезанное морщинами лицо говорили о том, что целой эпохе близился конец. Никто не смел произнести ни слова. — Неужели можно обвинить кого-то в излишней бдительности? — вдруг снова заговорил Локи, и его вопрос эхом разнесся по огромному залу. Царевич окинул мимолетным взглядом сперва брата, а затем посмотрел на мать. Он искал поддержки. — Подумать только! — воскликнул он еще громче, добавив к этому короткий смешок, и желая из своего положения всё перевести в шутку, — отец, ты учил нас быть готовыми к войне, я попытался её предвидеть, и остался в дураках? — Выставил на посмешище целое войско доблестных воинов и чуть не подорвал к нам доверие свартов, вот что ты сделал! — хрипловатый голос Одина звучал в таки моменты холодно и неприятно, но внушал глубочайшее почтение всех, кто его слышал. Всеотец явно давал понять, что на кону был не просто один военный поход, а внешняя политика Асгарда в целом, куда более сложный и важный аспект. И он хотел, чтобы Локи чувствовал свою ответственность именно за асгардский народ, но принц не счел нужным отвечать перед ними. «Ты царь — тебе и править», — думал про себя Локи. Будь он на месте Одина, то и вел бы себя иначе, с его словом бы считались, а пока он как прокаженный должен был стоять у подножья трона, предназначенного ему по праву рождения, и терпеть все эти осуждающие взгляды. — Так я виноват перед тобой? — принц словно пропустил сказанное отцом мимо ушей. Один сдался, облокотившись на спинку трона и более не желая слушать Локи. Тем более его слова не только не несли в себе ни грамма раскаяния, но и были насквозь пропитаны самоуверенностью и хорошо скрываемой злобой. Они были искренними, как ни странно. — Гномы, просившие разрешения пройти через Асгард, рассказывали везде о том, как много их раса сделала для нас. К чему это бахвальство? Мы давно пережили те времена и более на их золото и драгоценности не покушались. Сегодня они треплются везде, а завтра Модсогнир поведет своих карликов прямиком сюда? Ты и сам прекрасно знаешь, что гномы до конца своих жизней будут считать это несправедливостью, а всех асов — неблагодарными ворами, — особенно упирая на «ты», сказал Локи. — Мы заключили мир, за их помощь и преданность. — Локи прав, отец, — решил вмешаться Тор. Взгляды присутствующих тут же были переведены на него. Громовержец продолжил с воодушевлением: — сварты не прочь припомнить старые обиды. И нас не встречали как друзей. Войско, отправленное в Свартальфахейм, должно было разобраться с гномами, которые якобы готовили восстание. Но дело было в том, что ни заговора в тех местах, ни восстания не было и в помине. Разумеется, Тор нашёл одного из свартов и вытряс из него всю правду, выслушав по сути гору ругательств, но перед этим искусно придуманный Локи рассказ, под воздействием наложенных чар слово в слово повторенный гномом. Круг замкнулся, войско еще немного потоптали земли Свартальфахейма и вернулось в Асгард. — Мы будем вынуждены исправить то, что сделали, — подвел безрадостные итоги Один. Командующему Ньорду слова так и не дали, и он покорно простоял перед царским троном, выслушивая переговоры Всеотца с его сыновьями, и изредка посматривая на своих уставших подчиненных и возлюбленную, что находилась среди остальных женщин. Аста наоборот не стремилась встречаться глазами с женихом, и как только собрание было окончено, и женская половина преодолела невидимый барьер, чтобы обнять и расцеловать отсутствующих долгое время мужей и сыновей, она направилась прочь. Чем дальше она удалялась от зала, тем тише становились оживленные голоса и радостные возгласы. Тишину пустых коридоров заполняли звуки шагов, одинаково быстрых. — Ждешь своей очереди, чтобы высказать недовольство? — язвительно произнес Локи, обернувшись на девушку через плечо, — разлучить всех вас с обожаемыми мужчинами всего то ради обеспечения сохранности Асгарда… — Если то, что говорил Один, правда, то это очень низкий поступок, — буркнула Аста в ответ. Она почти поравнялась с царевичем, так как тот сбавил шаг. Отступать или свернуть было некуда. Воспользовавшийся ситуацией Локи резко остановился, перегораживая асинье дорогу, и теперь внимательно смотрел на неё сверху вниз: — А ты сомневаешься в его словах? — Я не искала себе компании, — сердито сказала девушка, вынужденная тоже остановиться. — В таком случае я тебе её не предлагал. Глаза асиньи смотрели уверенно, почти с вызовом. Она сама не до конца понимала зачем покинула зал так поспешно и совсем не отстав от Локи, и почему не пошла другой дорогой, а теперь стоит здесь, пользуясь возможностью детально рассмотреть вычурный на её взгляд камзол принца, ощутить исходящий от него запах. Запах опасности, каких-то трав и металла. Казалось, сейчас она даже ростом была чуть выше, хоть случиться такого никак не могло. Но девушка держалась достойно, не опуская головы и не отводя глаз. Их обоих словно уравнивала сейчас в статусах злость на целый мир вокруг.***
Аста была преисполнена решимостью совершить путешествие в Юсальфхейм в одиночку, не прибегнув ни к помощи Локи, ни даже к магии. Всё тщательно продумав, она собрала вещи, перешила один из своих нарядов, добавив в него теплый волчий мех и кожаные плотные нарукавники — место для Аркелла, её домашней птицы. Асгардских орлов вживую никто не видел уже много сотен лет. Оставшиеся особи прятались в скалах, предпочитая спокойное существование своей прежней миссии. Взрослая птица была способна разорвать на части как мелкое животное, так и аса. Но постепенно эта хищная черта в них притупилась, орлы перешли на «мелкий корм», а тот экземпляр, что жил у Асты (найденный ею в лесу и взращённый с первых месяцев) и вовсе сырого мяса не пробовал. И хотя саму Асту мысли о том, что это неправильно, посещали часто, её всегда останавливал Ньорд со своими поучениями. Сейчас, когда птенец достиг возраста трех лет и размером смахивал на мелкий домашний скот, асинья решилась дать ему волю. Аркелл до этого довольствовался полетами рядом с домом, однако разгуляться там было негде. Чем больше Аста смотрела на птицу, тем больше понимала, что «зарывает» все его блистательные качества и возможности в землю. Величественный орел уже не был похож на смешной комок перьев, клюющий прутья своей клетки. Большие черные глаза смотрели на хозяйку с пониманием, даже благоговением. Он был предан ей и благодарен, несмотря на заточение. Вернувшийся из похода Ньорд был встречен противным, оглушительным криком, полным недовольства и искренней нелюбви. Птица впервые за долгое время сидела вне клетки, в одной из лап сжимая разорванную на куски тушку какого-то животного… На все последовавшие за этим выпады Ньорда Аста отвечала, что птица принадлежит ей, и её содержание, а также воспитание, тоже её забота. Но уставший в походе мужчина на этот раз проникнуться пониманием не захотел. Он счел поступок возлюбленной крайне безответственным и вопиющим, решив расправиться с питомцем по-своему.***
Девушка покосилась на свои неприкрытые кисти рук с заметными на них фиолетовыми синяками (точно такие же следы были и на руках Ньорда, и даже на плече в том месте, где мощный орлиный клюв с легкостью прокусил доспех). Локи опустил взгляд туда же и неодобрительно покачал головой, он быстро догадался. — Какая трагедия, никогда бы не подумал, что у блистательного командующего может быть такой скверный нрав. Тем более в отношении своей невесты. — Ньорд тут не при чем, — отвечала Аста, защищая скорее себя, нежели отстаивая честь жениха. Царевич загадочно улыбнулся, снова посмотрел в глаза девушке и вопросительно изогнул бровь: — дикое животное? Он чувствовал, что сейчас запугать и даже просто засмущать асинью у него не выйдет. Было в её уверенном взгляде, небрежной позе и вздернутом остром подбородке что-то такое притягивающее, не столько мужское желание, сколько жадный интерес Локи. Разговор их совершенно не имел смысла, но тем не менее оба они попыток уйти не предпринимали. С момента их последней встречи с прошло чуть больше недели. Локи и не ожидал увидеть её у своих дверей уже на следующий день, но тайно надеялся, что любопытство движет этой барышней сильнее, чем здравый смысл. Те редкие ситуации, когда первым ему действовать было нельзя или невыгодно, Локи переносил крайне болезненно. Он даже начинал жалеть, что отнял ту книжонку у асиньи. Имейся она у нее, то Аста пришла бы гораздо быстрее, если бы вообще пришла. — Птица, — спокойно отвечала девушка. На их удачу, а может и наоборот, в коридорах не было ни одной живой души. Принц ехидно хохотнул, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, а в уголках его хитрых глаз появились морщинки. Локи повел пальцами правой руки, как если бы он собрался лично коснуться темных отметин на белой коже асиньи, но вовремя этот жест пресек: — я хочу увидеть эту птицу. — А я хочу увидеть дорогу в Юсальфхейм, — подражая царевичу сказала Аста, выдержав короткую паузу и снизив громкость своего голоса так, что Локи пришлось напрягать слух, чтобы уловить каждое её слово. — Смелая девочка.